Глава двадцать восьмая.

Подготовка к соревнованию шла семимильными шагами, природа этому, кажется, благоволила, потому что снег окончательно сошёл, земля просыхала, и прогноз на ближайшие две недели обещал исключительно тёплую, солнечную погоду. Участие в соревновании принимали не только выпускники, но и все старшеклассники, правда, траектории их маршрутов не пересекались, наставники были разными, да и задания тоже отличались. У старост настало время завала, поскольку их нещадно эксплуатировали, используя в качестве бесплатной рабочей силы. Сеймур через несколько дней такой работы соревнования искренне ненавидел, считал, что глупее ничего в жизни не видел и вообще, лучше бы их не было. Почему-то все остальные старосты искренне верили, что он знает больше остальных, потому шли к нему, консультироваться. Он мило улыбался, говорил, что знает ровно столько же, сколько и они. Если интересуют подробности, лучше обратиться к директору или же к учителям, которые руководят проектом. Повторять это приходилось изо дня в день, отчего Бэнкс чувствовал себя роботом с определённой программой ответов, которые теперь и выдавал. На худой конец, автоответчиком. Хотелось нахамить, но он сдерживался, поскольку должность обязывала.
Зверски хотелось спать, а на фоне нервозности сон его почти покинул. Из-за чего это тоже оставалось пределом мечтаний; оказавшись в кровати, он проваливался в липкий сон, похожий на паутину, отдыха, как такового не получалось. Единственное, что его радовало осознание – этот год последний, и больше он школу не увидит. Конечно, впереди его ждёт колледж и затем работа, но эти перспективы нравились намного сильнее, чем посещение школы.
Ко всему прочему, директриса порадовала Сеймура заявлением о том, что на выпускном вечере речь торжественная остаётся за ним. Выбирая между Бэнксом и Спейдом, она остановила свой выбор на старосте, решив, что школа их больше славится своими мозгами, нежели спортивными достижениями. А Сеймур – как раз олицетворение примерного ученика, каким должен быть каждый, кто сюда приходит. На секунду Бэнксу снова захотелось вспомнить годы безбашенного готства, облачиться в чёрные шмотки, подвести глаза и явиться на выпускной, гремя цепями на шее и на поясе брюк. Но после решил, что это ребячество и от прекрасной идеи отказался. Приходилось теперь думать ещё и над тем, какую речь можно произнести. Толкать заявления о том, как прекрасны школьные годы, набившие оскомину, не хотелось, но ничего оригинального в голову не приходило. Сеймур склонялся к мысли, что придётся рассказывать всё, что рассказывали сотни раз до него и расскажут после.
Концерт к выпускному висел над головами учеников дамокловым мечом. Поговорив об этом в первые дни после объявления, сейчас все благополучно о своей обязанности забыли. Точнее, не забыли, просто отложили до лучших времён, поняв, что ничего нового не сделают. Только те, кто состоял в клубе театралов, не теряли своего энтузиазма, разучивая сценки, казавшиеся им уморительно смешными и нереально трогательными. Окружающие ничего такого не замечали, но болезных не трогали. Все прекрасно понимали, что концерт этот делается исключительно для директрисы и преподавательского состава, решившего доказать, что молодёжь в их школе талантливая и креативная. Руководители клубов просто желали похвастать друг перед другом, продемонстрировав таланты своих подопечных, а члены клуба желали утереть носы тем, кто отказался быть в команде с ними и выбрал иное направление.
Клуб поэзии активно создавал поэму, от которой уши скручивались в трубочку. И это, кажется, собирались зачитать, открывая торжественную часть. Бэнксу уже сейчас хотелось повесить автора на высоком дереве за кривые рифмы и отвратительный ритм. В своём личном рейтинге предметов Сеймур слишком высоко ставил литературу, чтобы простить подобное насилие над ней и потенциально над ушами слушателя. Возможно, тем, кто на уроках литературы спал, могло понравиться, или, что реальнее, вообще пройти мимо них, но вот ценителям и любителям становилось обидно. Бэнксу каждый день на оценку подсовывали новый кусочек творения ровно до тех пор, пока он не сказал, что это просто отвратительное дно, и такое не то что со сцены, даже в туалете читать не стоит. На него обиделся и глава клуба, и Ивонн, которая, как оказалось, с этим самым горе-литератором встречалась. Сеймуру было ни жарко, ни холодно от того, как на него теперь смотрят, поскольку с его позиции оскорблением были именно эти стихи, а не характеристика, выданная им. Могли бы поблагодарить и начать совершенствоваться, а не продолжать кропать нетленки.
Театралы тоже отличились. Решили, что староста теперь стал по совместительству не только президентом школьного совета, но и главным рецензентом школы, который просто обязан смотреть на их попытки прыгнуть выше головы, потому активно заманивали Бэнкса на репетиции. Он отвечал вежливым отказом, находя причины, чтобы там не появляться, но поток предложений не иссякал. Сеймур искренне сочувствовал тем, кому приходится сидеть в профессиональном жюри, выискивая таланты для телевизионных конкурсов вроде «Американского идола», или немного из другой оперы, но тоже близко к этому - «Топ-модель по-американски». Сколько всего приходится пересмотреть, прежде чем появится нечто, реально стоящее, а не то, от чего захочется сбежать, как можно быстрее. Пока что среди номеров, готовящихся к концерту, он не нашёл ничего интересного для себя. И это при условии, что Бэнкс привередливым не считался. Угодить ему могли качественным исполнением, но пока ничего, даже отдалённо походившего на эту категорию, Сеймур среди номеров не наблюдал.
Сам в концерте участвовать не планировал, ограничившись только благодарственной речью за дорогу в светлое будущее и прочим стандартом. Во-первых, не представлял, что может сделать, во-вторых, до сих пор боялся подниматься на сцену, вспоминая печальные опыты прошлого, когда родитель оставался недоволен его выступлением, и... разумеется, следовало стандартное наказание.
После визита на кладбище отец его вроде как оставил. Во всяком случае, кошмары с его участием перестали появляться с завидным постоянством. Он больше не просыпался с криком по ночам, не трогал свои ладони, опасаясь, что на них снова кровь, не боялся прикасаться к скрипке. И даже время от времени это делал, пусть и довольно редко. Часто не получалось, поскольку Дафна и Кенни постоянно находились поблизости, да и не хотелось, если честно. Только время от времени. Волшебства в жизни не должно быть много, иначе оно быстро приедается, перестаёт радовать и из бриллианта превращается в обычную стекляшку. Для Сеймура скрипичная музыка сейчас была именно волшебством, и он старался дозировать, чтобы не захлебнуться, ведь, как известно, в капле – лекарство, а в ложке – яд.
Бэнкс считал это высказывание актуальным для себя, но соотносил его именно со скрипкой, понимая, отчего в детстве его так сильно мутило от инструмента. Его пичкали этим лекарством насильно, не соблюдая дозировку, оттого началась аллергия и ненависть. Действия отца только усилили отторжение, оттого долгие годы он не мог смотреть на инструмент нормально, испытывая иррациональное желание – превратить скрипку в груду щепок, уничтожив её в один момент, чтобы даже напоминания о ней не осталось. Сейчас в его отношении с инструментом наблюдалась положительная динамика, он словно заново привыкал к нему. Он мог просто стоять и смотреть на скрипку, любуясь блеском лака, держать в руках, играть, чувствуя, как мелодия подхватывает и уносит его в мир облетающих листьев, цветущих садов или же зимней бури. Он слышал в пении струн морские волны, он видел печаль и тоску, он проникался моментами счастья. Он вспоминал о сожжённых нотах и иногда ловил себя на мысли, что, пожалуй, сделал это зря. Наверное, не стоило рубить с плеча. А следовало сначала посоветоваться с госпожой Линдберг, показать сочинения ей. Она ведь так хотела их увидеть и услышать. В такие моменты Бэнкс чувствовал себя виноватым перед двумя людьми. Перед Хельгой и перед Селиной, но не перед отцом. С Трэнтом всё теперь было ясно и понятно. Они просто носят одну фамилию. В представлении Сеймура они больше не были отцом и сыном, он эти два понятия разорвал окончательно. Пусть в паспорте отражено одно, в мыслях у него совсем другое. И с такими мыслями оказалось проще и интереснее жить, нежели прежде.
Бэнкс сидел за столом в учительской, перебирал формуляры для соревнований, сваленные каким-то умником или умницей в одну кучу, пытался их сортировать по классам и чувствовал, что ещё немного, и он вырубится. Хотя учебный день был ещё в самом разгаре, он всё равно чувствовал себя выжатым лимоном и хотел спать. Создавалось впечатление, что ещё немного, и он уткнётся лбом в стол и уснёт прямо здесь, за что ему спасибо не скажут.
Обещанный новичок должен был появиться на днях, и этот пункт тоже требовал внимания, поскольку экскурсия, расписание и прочие мелочи жизни лежали на плечах Сеймура. Ему никаких новичков зреть не хотелось, поскольку проблем и так хватало. При этом Бэнкс даже не понимал причины перевода. Ладно, в начале года. Но сейчас, когда все уже готовятся к выпуску – менять школу? Хотя, был вариант, что новичок просто переехал из другого города, потому и учебное заведение решил сменить.
С трудом подавив зевоту, Сеймур вновь сосредоточился на сортировке бланков.
Сначала в воздухе запахло кофе, после чего на столешницу, на место, свободное от формуляров, опустился стаканчик со стикером и пожеланием хорошего дня. Бэнкс запрокинул голову и посмотрел на дарителя, который принёс ему то, что стояло на втором месте в списке пожеланий, сразу же после сна.
– Привет, – произнёс Кроули, наклонившись и попытавшись украсть с чужих губ мимолётный поцелуй.
Не получилось. Во всяком случае, мимолётный, поскольку Сеймур не удержался, завёл руки за голову, обнимая, и присосался к чужим губам всерьёз, сначала обманчиво мягко, вводя в заблуждение, после – со всей страстью, которую только можно было вложить в приветствие.
Быть застигнутым, он сейчас не боялся, поскольку ученики все находились на занятиях, учителя тоже, по большей части, остальные устроили совещание по поводу ориентирования, и обещали не показываться здесь ближайшие минут двадцать, а то и больше. Что Бэнксу только импонировало и шло на руку. Он никого из преподавательского состава видеть не хотел, они утомили его своими рассказами, проблемами и наставлениями за всё время, что длилась подготовка к культурно-развлекательному мероприятию.
– И тебе доброго дня, – ответил, отстранившись и облизав губы.
Натаниэль усмехнулся, мысленно соглашаясь с тем, что день действительно добрый, обошёл стол кругом и устроился на свободном стуле. Достал привычную уже кепку из своей сумки, натянул на голову и с трудом подавил желание закинуть ноги на стол. Не для того, чтобы насолить Сеймуру, а по причине нелюбви к преподавателям. В принципе, они ему ничего особенного не сделали, но неприязнь эта имелась на уровне подсознания, вызванная некими напряженными отношениями в прошлой школе. Кроули просто не любил представителей данной профессии, потому хотелось сделать им маленькую гадость, хотя бы сейчас, когда они не видят, что на их стол взгромоздили конечности. В конце концов, Райли постоянно закидывал ноги на свою парту, но никого это не волновало.
– На первом уроке тебя не было, – заметил Бэнкс, оставив бланки в покое и решив заняться чем-то более приятным, посвятить время кофейной минутке.
Он почти всё утро думал о напитке, но никак не получалось выбраться из вороха бумажной работы и отправиться за своей маленькой мечтой. То, что принёс Натаниэль, было намного лучше бурды, продаваемой автоматом, хотелось расслабиться и наслаждаться каждой минуткой.
– Тебя тоже, – хмыкнул Кроули, опираясь локтями на столешницу и глядя на Сеймура.
– Меня и на втором не будет.
– Меня, как видишь, тоже.
– Прогуливаешь?
– Вовсе нет. Кого сейчас интересует учёба? Точно – не выпускников, у которых всё предопределено.
– Модель всё ещё дуется на тебя? – поинтересовался староста, разорвав бумажную упаковку и размешивая свой напиток.
– Что-то вроде того, – кивнул Натаниэль. – Правда, причины его обид до сих пор остаются тайной. Но разговаривать он отказывается, потому мне предлагается поиграть в игру с отгадыванием. Я не играю.
– Почему?
– Мне это не очень-то интересно. Не люблю вещи подобного рода. Если захочет, то сам и расскажет, по какой причине я впал в немилость. А не захочет... Ну и ладно. Плакать точно не буду.
– Закон суров, но это закон, – заметил Сеймур. – Не хочешь помочь мне?
– И в чём должна заключаться моя помощь?
– Ничего необычного. Всего лишь сортировка бланков. У меня от них рябит в глазах уже. Чувствую, ещё немного, и я их разорву на мелкие клочки, настолько достали.
– Окей, – согласился Кроули, поднимаясь со своего места и собираясь подойти к Бэнксу, но вместо этого его зачем-то понесло к окну.
Они в учительской выходили как раз на парковку. Оставалось только догадываться, то ли это совпадение, то ли, напротив, хитрый план. И это сделано нарочно, чтобы преподаватели могли наблюдать, кто и во сколько приезжает к школе. Плюс ко всему, отсюда им открывался отличный обзор на собственные автомобили, и можно было не париться, боясь, что какой-нибудь школьник, только-только получивший права и решивший продемонстрировать свою крутость, врежется в драгоценную «детку», после чего скроется безнаказанно с места происшествия.
Натаниэль собирался уже покинуть свой наблюдательный пост, но в этот момент взгляд его зацепился за шикарный мотоцикл, появившийся на парковке, управляла которым девушка.
Не сказать, что Кроули был фанатом мотогонок, но немного в мотоциклах разбирался, потому понял, что стоит игрушка совсем недёшево. Потому обладательница его, скорее всего, одна из представительниц «золотой» молодёжи. И что она забыла в их школе? Хотя... Когда-то он сам тоже к ним относился, а школу посещал самую обычную, ничем не примечательную, если разобраться. Но там у Джейкоба были свои загоны, он считал, что образование нужно получать с помощью своего ума, а не за счёт платежеспособности родителей, потому и запихнул сына в стандартное образовательное учреждение, а не в крутую, элитную частную школу, на оплату которой можно было угрохать годовой бюджет какой-нибудь африканской страны.
– Слушай, – протянул задумчиво. – А у нас будет новенький? Или новенькая?
– Понятия не имею, – ответил Сеймур. – А что?
– Просто тёлка какая-то на мотоцикле на парковке отирается.
– Правда?
– Ну, да.
Бэнкс тоже покинул своё место и подошёл к подоконнику, чтобы посмотреть на ту, кого вкратце описал Натаниэль. Разумеется, Кроули не обманывал, его слова не были глуповатой шуткой. На парковке действительно была девушка. В тот момент, когда взгляд старосты замер на ней, она как раз сняла защитный шлем, тряхнула головой, чтобы волосы лучше легли, и направилась к школе, прихватив сумку, такого же типа, как носил Натаниэль, не женскую ни разу, скорее, унисекс. Перекинула вещь через плечо и скрылась в здании, нырнув туда через боковой ход.
– Кажется, это точно тот самый, загадочный ученик, появление которого предрекали, – подвёл итог Сеймур, вновь уткнувшись носом в стаканчик с кофе.
– Пойдёшь к директору, встречать?
– Не-а.
– Это почему? Вроде твоя прямая обязанность.
– В этом году я никого из новичков не встречаю, – усмехнулся Бэнкс, напоминая о моменте первой встречи. – Думаю, она сюда дорогу найдёт. А самому вниз идти – лень. Мне вообще спать хочется.
– И этого ученика считают образцом вежливости и добродетели.
– Но ты же сам знаешь, что господин староста может научить только плохому, – заметил Сеймур, выразительно посмотрев на одноклассника.
– Для кого – плохое, а мне очень понравилось, – заверил Кроули, приближаясь и слизывая с чужих губ кофейный привкус.
– Сейчас сюда придёт новенькая, и вряд ли оценит подобный поворот.
– И пусть.
– Хм... – Бэнкс, кажется, задумался по поводу открывавшихся перспектив.
Представив формуляры с каплями спермы, понял, что идея с сексом на столе как-то не очень. То есть, для него она – очень, для Натаниэля, скорее всего, тоже, но вот директриса и учителя вряд ли столь творческий подход оценят, потому лучше не рисковать, пусть даже очень хочется.
Но продолжить размышления подобного толка ему не позволили, поскольку в дверь действительно постучали, заставив вернуться к повседневным школьным делам, а не к вопросам личной жизни.
– Точно, новенькая, – резюмировал Кроули, сделав вид, что крайне занят сортировкой бланков.
Сеймур же одёрнул рубашку, поправил развязанный до сего момента галстук, поставил стакан с недопитым кофе на стол и только после этого крикнул:
– Войдите!
Натаниэль, которого пошлые мысли ещё не оставили, сдавленно хихикнул, за что отхватил в свой адрес суровый взгляд, но вслух Бэнкс ничего не сказал. В конце концов, его ассоциации были не так уж необоснованны.
Естественно, они не ошиблись, угадывая, кем является девушка на мотоцикле. Она действительно только сегодня поступила в эту школу, потому заслуженно носила звание «новичка». Впрочем, проблем с поиском учительской у неё не возникло, поскольку планировка школы мало отличалась от той, в которой девушке довелось учиться ранее.
– Добрый день, – произнесла девушка, обводя взглядом помещение. – Я ищу старосту. Сеймур, кажется. Это ведь один из вас?
– Я, – отозвался Бэнкс. – А ты...
– Джульетта Дарси, – представилась новенькая, улыбнувшись.
Натаниэль едва не присвистнул, услышав это имя, уж очень много в нём оказалось книжного, чувствовалось влияние литературы. Или, как вариант, родители девушки могли оказаться поклонниками одной актрисы. И всё же имя Джульетта звучало довольно вычурно, а не романтично. В сочетании с фамилией – точно по-книжному, пусть даже в литературе фамилия Дарси принадлежала мужскому персонажу, а не женскому. Но здесь следовало отметить, что Натаниэль вообще любил цепляться к чужим паспортным данным, поскольку в детстве его был период, связанный с неприятием своей фамилии. Разумеется, он никакого отношения не имел к всемирно известному Алистеру, просто совпадение такое, но одноклассники не упускали возможности пошутить относительно экзорциста, чёрной магии и прочей хрени. В такие моменты Натаниэлю хотелось убивать. Интересно, а девчонку в детстве не дразнили, припоминая Ромео?
– В учительской верхнюю одежду принято снимать, – подал голос Кроули. – Для неё есть гардероб.
– Это не верхняя одежда, – возразила Дарси.
– А что?
– Куртка просто.
– Чудная логика, – хмыкнул Натаниэль. – Куртка, по-твоему, не верхняя одежда?
– Но это действительно не она.
– Что тогда?
– Одежда. Основная, – пояснила Джульетта, ухватившись за замочек куртки, рывком расстегнув его до самого конца.
Сеймур, не очень понимавший, чего Кроули вообще прицепился к девчонке, сейчас, от этого представления вообще обалдел и отвернулся, для надёжности закрыв глаза ладонью. Девчонка не обманывала, под курткой у неё не было ничего, кроме лифчика, потому снять куртку она реально не могла.
– Тебе совсем не стыдно? – произнёс, всё так же глядя на свою ладонь.
Новенькая своей эпатажной выходкой поставила его в тупик, да и не только его. Натаниэля тоже, который о своей внезапно проснувшейся хрен его знает, по какой причине, ревности, благополучно забыл, открыв рот и в таком положении зависнув.
Вообще-то он мог найти одну причину, по которой проснулась ревность. Джульетта чем-то внешне походила на него самого. Конечно, не была точной копией, но определённое сходство имелось. Волосы у неё тоже были длинными и светлыми, только у него ближе к русым, а у неё именно белые, не седые, скорее, платиновый блонд. Судя по всему, она их красила, если бы перестала это делать, цвет волос обнаружился идентичный тому, что был у Натаниэля. Радужки были окрашены не в голубой, а в серый цвет, рост тоже высокий. Правда, губы достаточно тонкие, несмотря на то, что им старались добавить объёма с помощью прозрачного блеска.
На самом деле, причин для ревности у Кроули не было, но он всё равно почувствовал себя в этот момент лишним. Пусть даже внимание Бэнкса к новенькой объяснялось его обязанностями старосты, а не личной симпатией.
– Нет, – пожала плечами девушка. – Мне не стыдно. Просто хотелось наглядно продемонстрировать твоему знакомому, что я ношу куртку в помещении не потому, что хочется показаться наглой, плюющей на правила особой, а потому, что эта куртка – моя основная одежда. К тому же съемки в рекламе раскрепощают.
Произнеся это, она застегнула одежду и вышла в коридор, давая понять, что больше оставаться в одном помещении с хамом не намерена, старосту будет ждать там, а не здесь.
– В рекламе? Ещё одна модель? – удивился Бэнкс. – Им здесь медом, что ли намазано?
– Понятия не имею, – ответил Натаниэль, окончательно принимая осознание, что повёл себя в первый момент, как идиот.
– Ладно, я пойду, проведу ей экскурсию по школе, – со вздохом произнёс Сеймур, допивая остатки кофе, что ещё имелись в стакане. – Ты пока позанимайся бланками. И смотри, не порви их все в приступе ревности. Меня девушки, не интересуют, в принципе.
– Я... – начал Кроули.
– Да-да.
Бэнкс снисходительно улыбнулся, прихватив папку и выскальзывая за дверь. Натаниэль утвердился во мнении, что идиотизм не лечится, опустился на стул и принялся раскладывать формуляры по стопкам, вспоминая «добрым» словом тех, кто додумался смешать карты всех старшеклассников в одну стопку...
Обойдя на пару со старостой всю школу, Джульетта приземлилась на лавку в школьном дворе, широко расставив ноги и опираясь ладонями на перекладины, меж разведённых бёдер. Можно считать, что знакомство состоялось. Привет, новая школа. Привет, новые одноклассники. Ей отчаянно захотелось напиться и зареветь, причём так, чтобы все знали, слышали и поняли, как хреново на душе. Она сбежала из прошлой школы, надеясь, что будет легче, но вместо этого, в первый же день столкнулась с враждебным настроем со стороны старосты и его помощника. Или кем там был тот молодой человек, что находился в учительской вместе со старостой?
Бэнкс ей, впрочем, тоже не понравился. Было в нём что-то ледяное и отталкивающее.
На самом деле, ей совсем не хотелось бросать прошлое учебное заведение, переходя сюда, но иного выхода не было. Пребывание в прежней школе грозило мисс Дарси нервным срывом и желанием сдохнуть прямо здесь и прямо сейчас, поскольку атмосфера накалилась до предела, стоило только сделать один неверный шаг, и всё... Жизнь кончена, вместо здравых мыслей в голове – чёрный экран смерти и понимание, что люди – сволочи, а дружба между девочками ничего не стоит. Достаточно немного оступиться, и всё. На тебя тут же накинутся все вместе. Против кого дружим, что называется. И ведь всё было нормально до тех пор, пока она не совершила самую большую ошибку в своей жизни, согласившись сняться в рекламе. Родители, что странно, нисколько не возражали, радостно дав согласие на эти съёмки, и Дарси рискнула, тем самым испортила себе последние несколько месяцев школьной жизни. Основательно испортила, что уж преуменьшать.
Не сказать, что известность свалилась на голову Джульетте, заставив девушку моментально возгордиться собой и в ходе недолгих размышлений прийти к выводу, что она – настоящая звезда, потому достойна восхищения и поклонения. Как раз такого не было, да и сама Дарси свой опыт работы в качестве «вешалки» не воспринимала всерьёз. Она не состояла ни в одном агентстве, а на съёмки попала только благодаря знакомствам родителей. Видимо, потому они не стали противиться, когда дочери предложили стать лицом, то есть не лицом, конечно, а сиськами одной рекламной компании нижнего белья. Отец девушки, занимавшийся продвижением юных талантов, то есть, по сути, являвшийся продюсером нескольких молодёжных групп, ничего плохого в подобном появлении на людях не увидел. Джульетта почему-то была уверена, что отец возмутится и скажет, что не позволит своей дочери сниматься в подобном виде, чтобы любой мужик мог потом на неё глазеть. Мать тоже особо не препятствовала. Она была фанаткой самых разнообразных телешоу, сама всю жизнь грезила о славе, потому, когда дочери предложили контракт, с радостью всё подмахнула. Хорошо ещё, что не пустила скупую слезу и не стала причитать, как она рада. Тем более что данный шаг, в итоге, радости никакой не принёс, только разочарование.
Ситуация получилась глупая и до ужаса нелепая.
Случилось именно то, о чём Джульетта размышляла до момента подписания контракта, а именно – в её сторону оказалось направлено пристальное внимание, но не стороны одноклассников, которые посчитали бы подобную выходку слишком эпатажной, потому взялись травить ту, с кем раньше активно общались. Нет, внимание это исходило от человека взрослого, давно знакомого и, казалось, довольно надёжного. Во всяком случае, раньше за ним Дарси никогда подобных выходок не замечала, а потом начала получать знаки внимания и впервые в жизни... испугалась. Ей не было приятно, она не приходила в восторг, когда ей приносили очередной букет или безделушку, старалась не реагировать на довольно двусмысленные слова и до поры даже родителям ни о чём не рассказывала, надеясь, что всё обойдётся. Не обошлось.
Её положение только усугублялось, а одноклассницы начали относиться с подозрением, замолкали, когда Джульетта подходила ближе. Или же напротив, делали вид, что уже закончили разговаривать и разбредались по коридору. В своём шкафчике Дарси начала находить дохлых крыс, записки сомнительного содержания, а однажды ей попытались устроить тёмную в школьном туалете, решив проучить наглую выскочку. Поскольку она покусилась на то, что другие считали драгоценностью, решила разбить семью подруги. Ведь это её отец внезапно воспылал чувствами определённого характера к девчонке, которую знал ещё со времён младшей школы и никогда не воспринимал иначе, чем вторую дочь. Только вот долбаная реклама всё изменила, поставив с ног на голову, заставив его иначе взглянуть на давно знакомую девчонку и понять, что она выросла, превратившись в красивую девушку.
Подруга доводы Дарси слушать отказывалась, принимая позицию своих родителей, которые во всём винили Джульетту. По школе стремительно разлеталась сомнительная слава, все, кто раньше улыбался, теперь называли шлюхой и отворачивались. Дарси не желала идти на занятия, а если шла, то понимала, что вернётся оттуда в мерзком настроении с жевательной резинкой в волосах, клеем, пролитым в сумку или зелёнкой, выплеснутой на белую футболку. Привычная жизнь развалилась в мгновение ока, и она решила сменить школу, пока не поздно. Пока психика ещё в нормальном состоянии, а драки можно выиграть. Если против неё восстанет вся школа, уже ничего нельзя будет сделать.
Отец одноклассницы от Джульетты отстал. Разговор с отцом самой Дарси не прошёл даром. Тот умел убеждать, когда нужно. Но то, что прокатило с одним человеком, не могло прокатить с целой школой. Теперь Джульетта в их понимании была не только шлюхой, но и подлой дрянью, которая сначала сама заварила кашу, а потом побежала к папочке, чтобы он помог выпутаться из очень некрасивой ситуации. Выпутывалась тоже уродливо, могла бы своими силами попытаться.
Дарси всё-таки ушла и теперь сидела во дворе новой школы, не зная, что делать. Мерзкое настроение никуда не исчезло, на уроки идти не хотелось, потому что ещё одна порция хмурых взглядов вряд ли подняла бы самооценку, лишь усугубив положение. Но и сидеть здесь вплоть до окончания учебного года она не могла. Всё-таки не неделю нужно проучиться, а несколько месяцев. И при этом стараться быть милой и доброй с окружающими. Зачем? Ведь она уже на собственном примере убедилась, что доброжелательность не всегда получает такую же реакцию в ответ. Можно улыбаться всем и каждому, помогать, быть востребованной персоной в среде учеников и свалиться на самое дно по воле обстоятельств.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался кто-то, и Джульетта подняла глаза вверх, думая, что сейчас наткнётся взглядом на старосту или его помощника.
Но это были не они. Перед ней стоял тот парень, с которым она цапалась на стоянке торгового центра ещё перед рождественскими праздниками. Судя по тому, что в руках у него были учебники, он не просто мимо проходил, а учился именно в этой школе. Его мелкорослая спутница с пирсингом в брови сегодня поблизости не отсвечивала, но Дарси почему-то сразу подумала, что и с той девчонкой здесь пересечётся.
– А ты? – задала встречный вопрос, понимая, что он звучит немного нелепо, поскольку и так ясно, что не дорогу срезает.
– Учусь как бы, – хмыкнул Райли.
– Как бы? Или всё-таки учишься? – усмехнулась Джульетта, сдвинув ноги и руки устроив на коленях.
Вэнс замер в нерешительности, не зная, что сказать. Да и стоит ли вообще этот разговор поддерживать. Может, лучше развернуться и уйти подальше, пока на него снова не набросились с несправедливыми обвинениями, как тогда, на стоянке. Впрочем, ему не очень-то хотелось уходить отсюда.
Вместо того чтобы свалить в неизвестном направлении, он присел рядом с девушкой, пристраивая книги у себя на коленях и исподтишка разглядывая собеседницу. Её наряд напоминал Райли обложку диска «Monument», вполне возможно, что именно её и копировал, во всяком случае, кожаные штаны и куртка, надетая почти на голое тело, если не считать нижнее бельё, прилагались. Разве что ногти в ядовито-красный оттенок Джульетта не красила, да волосы чёрной краской не травила. Ей бы не пошло, если честно. И, наверное, она об этом знала, потому с внешностью особо не экспериментировала. Создавалось впечатление, что она уже давно определилась со своим стилем, теперь постоянно так одевается. Почему бы и не одеваться, если действительно всё к лицу?
– Учусь, – ответил Вэнс.
Больше ничего не добавил, поскольку ему, правда, нечего было сказать. Вопрос свой он уже задал, ответа на него не получил, да и вообще не представлял, о чём может поговорить с девушкой. О том, как классно, что она заплатила за ремонт машины, но хреново, что после этого у него отобрали права, и он больше не может свободно кататься по вечерам, когда ему того захочется? Только строго: в школу – из школы.
– Вот и я теперь буду учиться, – произнесла девушка.
– Тогда почему здесь сидишь, а не на занятиях?
Она пожала плечами, словно не зная, что сказать. И, правда, не знала, поскольку делиться своими проблемами не хотела. Придумывать какую-то левую отговорку хотелось ещё меньше, потому молчание оставалось в приоритете.
– В прошлый раз мне казалось, что ты более пробивная и наглая, – заметил Вэнс, не очень понимая, для чего это говорит.
Какая ей вообще разница, как её посторонний хмырь воспринял? Она и тогда не стремилась получить прощение с помощью типичных женских уловок, вроде милой улыбки. Теперь точно не станет мило с ним разговаривать, почувствует ауру неудачника, которой Райли окутан с ног до головы, словно шлейфом парфюма, покажет средний палец и отправится куда-нибудь.
– В прошлый раз рядом с тобой бегала какая-то низкорослая девица со «Skillet» на футболке. Где она теперь?
– Футболка? – попытался тупо пошутить Вэнс.
Не так уж и тупо, просто в своей манере, а она всегда оставляла желать лучшего. Все шутки на один манер. Смеяться после слова «лопата».
Но собеседница, видимо, была хорошо воспитана, потому что в ответ на нелепое предположение лишь сдержанно улыбнулась и произнесла:
– Девица.
– Вэнди на занятиях.
– Значит, она тоже в этой школе учится?
– Да.
– Так и подумала.
– Ну, было бы странно, если бы родители отправили нас в разные учебные заведения.
– Она твоя сестра?
– Точно. А ты о чём думала?
– Ну... Девушка, может? – предположила любительница мотоциклов и кожаной одежды. – Не сказала бы, что вы очень похожи.
– А мне кажется, сильно. Ну, просто Вэнди женственная больше.
– Да? – усмехнулась Дарси, вспоминая воплощение женственности.
На взгляд Джульетты всё было как раз наоборот. У Вэнди больше не то, что мужественности, но... В своих размышлениях Дарси запуталась и решила, что распутывать данный клубок не станет. Собеседник выглядел не женственным, но и не очень мужественным. Понятно, конечно, что парень, но вместе с тем мелькает во внешности нечто женственное. С первого раза даже не скажешь, что именно. Да и со второго – тоже. На андрогина не тянул, но и на брутального мужика – тоже. Возможно, с годами всё могло значительно измениться, но Джульетта полагала, что этот парень относится к той категории людей, которые стареют очень поздно, да и то, не стареют, а, скорее, матереют. И когда сверстники выглядят уже реально мужиками, люди, подобные её собеседнику, всё ещё похожи, пусть не на мальчиков, но на молодых парней.
– Что-то не так? – нахмурился Райли.
– Нет, ничего. Просто... Как машина?
Дарси решила сменить тему разговора, пока на неё не ополчились за глупую мысль, которую она едва не озвучила относительно чужой внешности. Вряд ли это было приятно.
– Если не встретилась с твоим мотоциклом, значит, с ней всё в порядке. Поскольку мотоцикл твой оказался на учительской парковке, то с моей машиной, однозначно, столкнуться не мог.
– Я в том смысле, как ремонт?
– Хорошо. Но есть один нюанс.
– Да? И какой?
– Родители отобрали у меня права, заявив, что будут выдавать их только по утрам, когда я еду в школу. Вечером они их снова конфискуют.
– И ты страдаешь от этого?
– Сама как думаешь?
– Я не знаю, какое у тебя отношение к машинам. Если любишь их, дорогу и скорость, то, скорее всего, страдаешь. Если равнодушен к подобного рода вещам, и машина для тебя – это лишь способ передвижения, то не особо тебе плохо без транспортного средства. Один вариант точно правильный. Уверена.
– Страдаю, – подтвердил Райли. – Я привык, что машина постоянно рядом, могу кататься, когда хочу. Теперь вот не могу, потому что кто-то организовал аварию, а родители посчитали виновником меня.
– И даже чек их не убедил?
– Нет.
Вэнс отрицательно показал головой.
– Печально, – заметила собеседница.
– Да ладно, жить можно. Хорошо, хоть пешком в школу не гоняют, уже за это им моя пламенная благодарность.
– Понятно.
– Всё-таки, почему ты не на занятиях? – поинтересовался Райли. – Ты в расписании запуталась? Если так, то я могу помочь. Покажешь?
– Держи, – девушка протянула ему листок, прикидывая, с кем в классе окажется согласно этому распределению.
То ли со старым знакомым, который относительно знакомый, конечно. То ли с хмурым старостой. То ли с его помощником.
– Судя по расписанию, сидеть тебе вместе с нами.
– Звучит странно.
– Что именно?
– Относительно «сидеть».
Дарси выразительно подвигала бровями. Фраза действительно получилась двусмысленная, будто они не в школе, а в тюрьме.
– В другом смысле, естественно, – постарался исправить положение Вэнс. – Просто в одном классе находиться будем.
– И этот хмурый молодой человек тоже?
– Который из них?
– Здесь таких много?
– Каждый второй. А вообще скажу сейчас страшную вещь, но ты совершила страшную ошибку, заговорив со мной, потому что я здесь что-то типа изгоя.
– Типа изгоя? Это как?
– Обыкновенно.
– Ну, нет. Я не думаю, что реально бывают изгои, которые вовсе не изгои, а только некто, похожие на них. Тебя либо унижают, ненавидят и хотят сжить со свету, либо любят, либо вообще не замечают. Но ты не похож на человека, голову которого на каждой перемене суют в унитаз. На звезду местную тоже не похож, но это и не важно.
– Неужели?
– Звезда? Хорошо. Не звезда? Тоже неплохо. И поздравляю, я из своей школы тоже ушла по схожей причине. Не хотелось быть изгоем, а я была близка к этому. Считай, что я в отряде. Можем организовать свой клуб, придумать крутое название и больше никого не допускать к членству в нём. Пусть будет только наш клуб. Например, "Отверженные"? Как тебе?
– Чрезмерно обречённо.
– Тогда думай сам, – усмехнулась Дарси.
– Что там насчёт хмурых людей? – сменил тему Райли, решив отложить вариант с клубом «Отверженных» до лучших времён.
– Я о старосте говорила.
– А! Сеймур? Он всегда такой. Не стоит особо рассчитывать на дружбу с ним, поскольку он вообще плохо с людьми сходится. Когда не в духе, похож на собаку, с цепи сорвавшуюся. Когда играет в старосту, то улыбается и старательно косит под интеллигента. Его отец был довольно известным музыкантом, скрипачом.
– Трэнт Бэнкс? – предположила Джульетта.
– Он самый.
– Значит, Сеймур с нами будет занятия посещать?
– Да. И Натаниэль тоже.
– Натаниэль?
– Они теперь часто вместе ходят. Не знаю, видела или нет. Высокий блондин в кепке. Или не в кепке. От ситуации зависит.
– Видела, – хмыкнула Дарси. – Доводилось сталкиваться, просто имя не спросила.
– Ещё Хантер. Спейд – капитан школьной команды по футболу. Кроули никакой должности не занимает, но он здесь особа, приближённая к старосте, потому тоже вроде как не последний человек.
«Супер! Считай, что с ними я уже в ссоре», – подумала Джульетта, вспоминая утреннее представление в учительской.
– В любом случае, есть они, а есть я. Должностей не имею, со спортом не дружу. Могу похвастать разве что годом работы в модельном агентстве. Но похвастать – это громко сказано. Пожалуй, наоборот, мне следует сего факта в своей биографии стыдиться.
Дарси удивлённо покосилась в сторону новоприобретённого одноклассника, прикидывая, правду он ей сейчас говорит или же таким образом подстёбывает, зная, что произошло в её жизни и стараясь выбить ещё больше откровений. Но это вряд ли. Собеседник не мог знать, что она придёт в эту школу, как и она не знала, что придётся поменять учебное заведение незадолго до выпуска.
Получается, просто совпадение.
– Послушай, – протянула она, решив свои откровения отложить на неопределённое время.
– Что?
– Я до сих пор не знаю твоего имени.
– Как и я твоего.
– Как тебя зовут?
– Вэнс. Вэнс Райли, – произнёс бывшая модель и неудачник.
Точная копия самой Джульетты, только в мужском варианте.
– Джульетта Дарси, – ответила она, протягивая ладонь для рукопожатия.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
– Пойдём на урок? – Вэнс не придумал ничего лучше, потому предложил именно это.
– Пойдём, – неожиданно легко согласилась Джульетта. – Заодно проводишь меня в класс. Староста, конечно, показывал, где, что расположено, но не уверена, что всё запомнила с первого раза.
Она улыбнулась и поднялась со скамейки, прихватив свою сумку на длиннющей ручке. В руках сжимала расписание, на всякий случай. Райли тоже быстро собрал свои вещи и направился вслед за девушкой, понимая, что, в чём-то слова Хантера оказались пророческими. Он реально готов был переметнуться к новичку, даже, несмотря на то, что он оказался девушкой. Впрочем, это даже было приятнее для Вэнса, мучившегося от хронического, тотального одиночества на любовном фронте. А Вэнди в прошлый раз была близка к истине. Старшему брату приглянулись у торгового центра и мотоцикл, и его хозяйка.
Жаль только, что в спортивном ориентировании её нельзя было выбрать в качестве напарницы. Джульетта перевелась сюда только сегодня, значит, участие принять уже не сможет. Плюс ко всему, в напарники Райли определили Натаниэля, и им следовало полосу препятствий пройти вместе, несмотря на то, что в последнее время они практически не разговаривали. Вэнс не окончательно оправился от своего потрясения, но открыто сказать Кроули об этом не мог, поскольку тогда пришлось бы признаться в своих навыках вуайериста. До соревнований оставалось ещё две недели, и за это время нужно было что-то придумать, дабы откровенно обо всём поговорить, определившись, проблема это или не проблема. Далее действовать по обстоятельствам, как карта ляжет.
Но пока Райли решил больше времени уделить новенькой, чем активно и занялся, надеясь, что она от него не убежит в тот момент, как только увидит Хантера и ещё пару-тройку парней из его окружения.

Дата добавления: 2015-12-01