Глава девятнадцатая.

Несмотря на то, что шесть лет его жизни были посвящены музыкальному образованию, назвать Сеймура меломаном не получалось. Когда его окружение, пусть и не близкое, тащилось от тех или иных исполнителей, стилей и с жаром рассказывало, на каком концерте им удалось побывать, Бэнкс молчал, не представляя, чем может других людей поразить. Пока другие мечтали начать общение со звёздами, научиться петь или играть на гитаре, бас-гитаре или ударных, Сеймур думал о том, что музыка далеко не всегда спасает, вытаскивая из пучины депрессии. Иногда она способна убивать. Пусть и не буквально, а в переносном смысле.
Слушая композиции, он не испытывал каких-то нереальных чувств, не хотел смеяться или рыдать, не срывался с места и не начинал тут же танцевать, поскольку ему вообще казалось, что танцы в исполнении мужчины – это тупость в высшей степени. Нет, он слышал, что мужчины, те, кого можно назвать настоящими профессионалами, танцуют так, что любая женщина обзавидуется, но сам предпочитал держаться в отдалении от этого вида искусства, понимая, что танцует ещё отвратительнее, нежели играет. А если верить Трэнту, то играет он просто ужасно. Удивительно, как у слушателей только кровь ушами не идёт от столь отвратительного исполнения? И наплевать, что многим, кто вообще сталкивался с Бэнксом-младшим в амплуа скрипача, его игра нравилась. Мнение отца перебивало мнения остальных людей, дамокловым мечом висело над самой макушкой, не позволяя сделать шаг в сторону, чтобы эта дрянь уже свалилась и больше не действовала на нервы. Стоило только отойти немного, как снова возникали в голове обрывки воспоминаний, какие-то фрагменты, вопли и собственное бессилие. Осознание ничтожности, какая только возможна.
«Какой ты жалкий».
Фраза отца, брошенная когда-то в адрес Сеймура, вспоминалась ему до сих пор.
И всё-таки из общего строя он не выбивался, отторжение к музыке никогда открыто не демонстрировал, единственное, чего избегал, тех мотивов, где чётко прослеживались скрипичные партии. В последнее время все исполнители словно сговорились, и в свои мелодии добавляли партии этого инструмента, даже там, где прекрасно без него могли обойтись. У Бэнкса складывалось впечатление, что скрипка становится не инструментом для избранных, а таким же мейнстримом, как повсеместный шлик на Марвеловских героев, которые ему не понравились ни на секунду. Будь его воля, он бы в своё время свалил из кинотеатра, не дожидаясь окончания, но Кеннету нравилось, и он жаждал посмотреть всё, до самого конца, пришлось сидеть и Сеймуру. Поскольку Дафна возложила на него ответственность и не простила бы своеволия. А цапаться с матерью ещё по одному поводу не было никакого желания.
Если со временем любовь к героям Марвел так у Бэнкса и не проснулась, то с музыкой всё было проще, даже потянуло в сторону тех композиций, от которых он раньше плевался дальше, чем видел, поскольку в них были заявлены скрипки. При внимательном прослушивании стало понятно, что самой скрипки там ничтожно мало, и она реально включена только для того, чтобы была, поскольку мир любит хвататься за чью-то находку, а после тиражировать, считая свой поступок новаторством. Сейчас вот именно скрипки попали под раздачу. А через пару лет о них забудут и, возможно, перекинутся на африканские барабаны. Кто эту моду знает? Она вообще штука непредсказуемая.
В принципе, было одно обстоятельство, способное немного расшевелить Сеймура и заставить его потанцевать. Стоит ли говорить, что обстоятельство носило название «алкоголь» и не особо приветствовалось самим Бэнксом? Ему казалось, что в этот момент он смотрится особенно комично и довольно зажато, словно исполняет роль столба, лишь изредка переставляя ноги. Он слабо представлял, что будет делать во время выпускного, потому что даже Дафну на танец пригласить не сможет, дабы не позориться. Да никто и не гарантировал, что она согласится посетить мероприятие. Если у Кеннета появится какая-нибудь просьба, например, сходить с ним в гости или в кино, мать остановит свой выбор на младшем сыне, а старший потопает в одиночестве. Впрочем, кого вообще волнует его выпускной? Туда совсем не обязательно идти с родителями. Можно даже плюсы в подобном положении вещей поискать. Не появится Дафна, не придётся перед ней краснеть за неумение танцевать, а от одноклассниц всегда можно отделаться, отказав паре-тройке, потом уже никто просить не будет.
Среди знакомых Бэнкса всё же были и те, кто танцевать не умел, но любил, причём делал это одинаково и на трезвую, и на пьяную голову. Никаких различий. Роджер вечно тряс волосами, визжа, как полоумный, вроде как подпевая, при этом он двигался так, словно у него вообще костей в теле не было. Ему казалось, что музыку на сто процентов понимает, чувствует и в своём танце передаёт. По мнению Сеймура это было лишь дрыганье необъяснимое, словно Роджера дёрнуло током, и он никак не может прийти в себя. Потому сам Бэнкс не рисковал и танцевать не торопился, чтобы со стороны вот так не выглядеть.
После расставания он вообще подобные места посещать перестал. Поддельное удостоверение, гласившее, что ему уже всё можно, валялось невостребованным. А желания снова прошвырнуться по злачным местам не возникало. Музыку он предпочитал слушать дома, не сидя за компьютером, а лёжа в постели. Правда, никогда под неё не засыпал, хоть и слышал от других людей о подобной практике. Нет, ночью его к музыке не тянуло совершенно, потому что в темноте любая мелодия становилась напоминанием о годах, проведённых под одной крышей с отцом, потому могла помочь исключительно в генерации кошмаров, а не настроить на позитивный лад. Да и наушники не очень подходили для того, чтобы с ними засыпать. Он терпеть не мог вкладыши, потому методика сна под музыку не подходила.
Вот и сейчас, лёжа на кровати, он таращился в потолок, слушал песни и размышлял над событиями, имевшими место быть в его жизни. В недавнем прошлом, и те, что обещали появиться в ближайшем будущем. Он так и не определился, в каком направлении двигаться, что делать с согласившимся на его предложение Натаниэлем, какой вообще к тому искать подход. То есть, они могли в любой момент сесть и поговорить, но это не особо способствовало пробуждению вдохновения, не заставляло сразу же бежать домой, хвататься за скрипку и сходу играть шедевры прошлых лет, исполнению которых Сеймура когда-то обучали.
Бэнкс представлял себе процесс как-то иначе. Во всяком случае, был уверен, что с появлением в его жизни Кроули, и отношение ко всему остальному изменится, но оно пребывало в константе. Музыка отвернулась, музыка ушла, музыка умерла... Ещё бы! Чего он хотел? Прошло шесть лет, с тех пор, как он уничтожил ту ниточку, что связывала его с отцом. Он добился, чего хотел, сжигая ноты и разрывая, хотя бы частично, этот порочный круг. Но, как оказалось, это всё иллюзия. Он убил в себе творческое начало, а вот ненависть, комплексы и страхи остались на месте, напоминая Сеймуру пресловутых монстров из-под кровати, о которых так любят рассказывать маленькие дети. У него этот монстр жил не под кроватью, а в мыслях и в душе. Желание влюбиться возвращению в музыкальный мир не способствовало.
Да и Кроули...
Натаниэль оказался в своих заявлениях честен, он не клеил одноклассника, не демонстрировал свои чувства при каждом удобном и неудобном случае. Кроули готов был сыграть роль личного психолога, выслушать, поддержать разговором, но после случая на вечеринке он не пытался подтолкнуть Сеймура к мысли, что у них реально отношения какие-то, а не деловое партнёрство. Согласившись, что его подвезут до дома, Бэнкс почему-то нарисовал в мыслях многое из того, чему не суждено было сбыться. Если Роджер не упускал случая прильнуть к нему и как-то напомнить о своих вроде как чувствах, то Кроули просто подвёз и не стал лезть с поцелуями. Это удивляло.
Он словно снова выстраивал между собой и старостой стену. Оставив соглашение, но убрав личностный фактор.
Впрочем, вспоминая своё поведение на следующее утро после вечеринки, Сеймур ничему не удивлялся. Могло быть так, что Натаниэль просто не увидел каких-то перспектив, потому решил оказывать исключительно дружескую поддержку, как в случае с Вэнсом. Он спасал Райли от одиночества, так же планировал поступить и с Бэнксом. Возможно, им стоило остаться друзьями, закрыв глаза на произошедшее на вечеринке? Возможно, именно таким было окончательное решение Кроули?
Сеймур чуть уменьшил громкость в наушниках, собирался подняться с кровати и спуститься вниз, чтобы заварить чай, но сделать этого не успел, поскольку в комнату, подобно урагану, ворвался Кеннет, запрыгнул на кровать и с размаху приземлился брату на ноги. Сеймур сдавленно ойкнул, собирался разразиться гневной тирадой, но у него перед носом так радостно размахивали телефонной трубкой, что Бэнкс сразу же подумал: звонит Дафна, потому Кенни такой счастливый. Видимо, успел придумать какую-то мерзость или пожаловаться, что брат его присутствие поблизости игнорирует, за что мать сейчас всыплет старшему по первое число, хоть и на словах.
– Можно аккуратнее? – прошипел Сеймур, выхватывая из рук Кеннета трубку.
Поскольку в мыслях он уже представил, что Дафна на него зла, смысла изображать любовь и взаимопонимание просто не видел. Наорут-то на него в любом случае, какие бы слова он сейчас не произносил.
Кенни показал брату язык и прошипел что-то, отдалённо напоминавшее «язва», но убираться восвояси не собирался, только устроился удобнее, приземлившись, аккурат, на коленки старшему, чтобы тот не мог сдвинуться с места. Сеймур рассматривал один вариант, в котором скидывал брата на пол, но понимал, что Кеннет может удариться головой, а это совсем не то, чего им обоим хотелось. Кенни и так назвать особо умным было сложно. Или же предвзятость давала о себе знать? Учителя вроде не жаловались, а вот Сеймура многое не устраивало.
Впрочем, всё могло упираться в банальное несовпадение характеров. Да, скорее всего, потому что остальных людей, вращавшихся рядом с Кеннетом, всё в мальчишке устраивало. Это Сеймура напрягала чужая гиперактивность, поскольку сам он предпочитал тишину и одиночество. В большую часть времени.
Чужую реплику он не услышал, поскольку в ушах продолжал звучать голос не особо известных исполнителей, делающих душевную музыку в противовес тем, кто гонится за всемирной славой, а после халтурят откровенно, выезжая на громком имени.
Неохотно стянув с головы наушники, он поднёс трубку к уху, ожидая услышать голос матери, но вместо этого услышал голос Кроули.
– У вас дома всегда так весело? – поинтересовался Натаниэль.
– Ага, веселья через край, – хмыкнул Сеймур с долей иронии в голосе.
– Твой брат?
– Естественно. Мелкая, противная, назойливая муха, – произнёс Бэнкс, искоса посматривая на Кеннета, ожидая реакции того.
Снова заноет или же молча снесёт оскорбления? Стоило отметить, что ныть и жаловаться Кенни начинал только в тот момент, когда поблизости находилась Дафна, а, значит, можно было протянуть противным тоном «Ма-а-ам», и стопроцентно получить поддержку, попутно наслаждаясь тем, как отчитывают Сеймура. Сейчас Дафны не наблюдалось поблизости, потому выть было бессмысленно, ябедничать оказалось не перед кем. Вместо этого Кенни выхватил подушку и попытался огреть ею брата. Сеймур всё же увернулся, но при этом дёрнулся, как уж на сковородке, и Кеннет с его колен слетел на пол. Правда, приземление его прошло успешно, свалился прямо на подушку, поскольку она первая на ковре оказалась. Кенни насупился, но ничего не сказал, из комнаты не убрался. Судя по всему, планировал послушать, о чём разговаривает брат с другим парнем. Сеймур даже предполагать не хотел, зачем содержание его разговора нужно Кеннету.
Кажется, младший в подробности его личной жизни посвящён не был, потому ничего такого допустить не мог, хотя... Учитывая, насколько быстро взрослеют современные дети, Сеймур не стал бы делать поспешных выводов и категоричных заявлений. Предположить Кенни мог всё, что угодно. В конце концов, о сексе он уже знал, и в телефоне его каким-то, явно не чудом, появился ролик не такого содержания, который подошёл бы ребёнку младшего школьного возраста. Судя по ответам Кеннета, это видео кочевало по всем телефонам в классе, а кто-то и детишек даже порнографический журнал умудрился притащить, выкрав его из тайника отца.
– Как жестоко. Я бы не отказался от наличия младшего брата или сестры.
– Хочешь, отдам его тебе?
– Безвозмездно?
– Возможно, даже доплачу, только забери, – хмыкнул Сеймур, наблюдая за реакцией Кенни.
Тот выглядел удивленным. Воспользовавшись этой растерянностью, Бэнкс поднялся с кровати и прошествовал в ванную комнату. Пустил воду, чтобы никто его разговоры не подслушивал, поскольку понимал, что долго ступор Кеннета не продлится. Ещё немного, и тот снова прицепится хвостом, желая разведать подробности жизни старшего брата. С кем он разговаривает, о чём он разговаривает и почему вообще прячется. В представлении Кенни так можно было себя вести во время разговора с девушкой, чтобы не терять своей брутальности и крутости, признаваясь девчонке в любви. Но он же прекрасно слышал, что голос в трубке мужской.
– Откуда узнал номер? – спросил первым делом, вспоминая, что давал Натаниэлю только свой мобильный.
– Представляешь, в мире ещё есть такая штука, как телефонный справочник, – в своей привычной манере отозвался Кроули.
– А почему на домашний решил позвонить?
– Я звонил на мобильный, но ты благополучно проигнорировал.
– Извини, просто не услышал, – пробормотал Сеймур, прижимая трубку к плечу и поглядывая на собственное отражение в зеркале исподтишка.
Интересно, Натаниэль позвонил ему просто так? Или почувствовал, что с ним хотят поговорить? Ведь как раз о нём Бэнкс и думал до того, как Кеннет ворвался в комнату с трубкой в руках. Могло ли быть так, что Кроули тоже хотел поговорить, но решился набрать номер первым, не дожидаясь звонка от своего подопечного таланта?
Сеймур, начиная разговаривать с Натаниэлем, всегда в мыслях уходил от основной направленности общения. По идее, они должны были стать тандемом, олицетворяющим создателя шедевров и его музу, но как-то так получилось, что чувства иного толка творческий потенциал перекрывали, и Бэнксу, вопреки заявлениям о собственной холодности и отвращении к излишней романтичности, хотелось перевести разговор в иное русло. Сказать иное, услышать иное, а не обсуждать своего брата и проблему поиска телефонного номера в справочнике. Будь он девчонкой, можно было бы свободно ныть, иногда срываясь на истерики по поводу отсутствия доказательств любви, самому писать романтичные смс-ки или же звонить, но он продолжал сомневаться, что это правильные методы. Кроули, конечно, сказал тогда о своей симпатии, но учебная неделя обходилась как-то без особого развития в данном направлении, больше напоминая те отношения, что были у Натаниэля и Вэнса. Или у Натаниэля и Хантера. Второе даже ближе по эмоциональной составляющей. По сути, там они были напарниками, а с Райли Кроули объединяло что угодно, но только не деловое соглашение.
– Скажи, ты сегодня вечером не хочешь встретиться? – осторожно начал Натаниэль, не очень надеясь на положительный ответ.
Судя по тому, как они со старостой общались в течение недели, отказ был куда реальнее согласия. Даже если бы Кроули позвал к себе в гости Вэнса, разговор получился продуктивным, здесь же...
– Приглашение на ваш семейный ужин с Селиной?
– Вовсе нет.
– Тогда...
– У неё снова дежурство, потому дома она не появится до завтрашнего утра.
– Ты боишься ночевать в одиночестве? – Сеймур присел на край ванны, перехватывая трубку рукой, чтобы не упала.
Ему, конечно, предложение нравилось, правда, он не знал, как эти слова следует трактовать. То ли стандартно, как обычно трактуют подобные вещи, то ли, как предлог для ещё одного разговора.
– Не боюсь. Но почему не использовать ещё одну возможность для общения?
– Действительно, – Бэнкс чуть улыбнулся. – Кстати...
– Что такое?
– Помнишь, ты говорил мне о нотах, которые хранит Селина?
– Разумеется?
– Можно мне на них посмотреть? На вечеринке я думал о них спросить, но как-то не получилось. Тем не менее, мне любопытно.
– Да, конечно, – Натаниэль, услышав эту просьбу, нисколько не удивился.
Да чему здесь удивляться, когда, по сути, бумаги Сеймуру и должны принадлежать? Ноты его отца, никаких письменных подтверждений, что Трэнт подарил свои сочинения Селине, в природе не существует. Если появятся доказательства, что эти ноты действительно принадлежат Трэнту Бэнксу, Сеймур легко может их забрать себе. Именно себе, а не Дафне. Он понимал, как поступит с находкой мать. Снова начнёт поклоняться гению отца, возродив море неприятных воспоминаний. Она только-только начала контролировать свои восторги. Обнаружение собственных сочинений Трэнта всколыхнуло бы вторую волну фанатской любви, а это явление Сеймур всегда осуждал.
– Спасибо, – ответил Бэнкс, понимая, что сегодня его любопытство будет удовлетворено, и он увидит те самые знаменитые сочинения, о которых неоднократно говорила Хельга Линдберг.
Сеймур не собирался играть мелодии, созданные отцом. Для того чтобы представить их звучание, ему не нужно было брать в руки скрипку, он всё прекрасно представлял так. Всё же логично, что нотная грамота не являлась тайной за семью печатями, а была изучена довольно глубоко. Может, именно в этом и состояла основная проблема Бэнкса? Он не мог наслаждаться чужой музыкой, поскольку для него она не была единой, а при прослушивании расщеплялась на составные партии. Отдельно шли клавишные, отдельно ударные, отдельно гитары. Он не соединял их вместе, а, напротив, разбирал единый организм на составляющие.
– Когда тебя ждать?
– К десяти? Или это поздно?
– Если удобно к десяти, то я не возражаю.
– Хорошо. И ещё раз спасибо.
– За что?
– За звонок, – произнёс Сеймур, снова улыбнувшись и посмотрев в зеркало.
Прошлые его посиделки в ванной значительно отличались по эмоциональной окраске от того, что происходило сейчас. Он вспомнил свою истерику, свои мысли, едва ли не подталкивающие его к сумасшествию, вспомнил, как тогда рыдал, не в силах остановить слёзы, после чего, немного оклемавшись, бросился к Хельге, желая заручиться поддержкой или хотя бы просто высказаться, немного облегчив душу. Нельзя сказать, что Линдберг ему совсем не помогла своим советом.
Закрутив кран, Бэнкс вышел в коридор и нос к носу столкнулся с младшим братом, прижимавшим к груди подушку. Судя по хмурой физиономии, Кенни пытался подслушивать, но звук льющейся воды не позволил ему начать карьеру гениального шпиона, матери доложить о делах брата не получилось.
Сеймур выхватил у него из рук подушку и направился в сторону лестницы. Нужно было вернуть трубку на базу, чтобы не валялась по всему дому.
– Я вечером уйду, – оповестил Кеннета. – Можете не ждать. Не знаю, когда вернусь. Может, ночью. Может, утром. Пока это под вопросом.
– И зачем ты уйдёшь? – прищурился Кенни, который привык к тому, что Сеймур уходит из дома только после общения с Паджетом.
Шеннон сюда звонил преимущественно для того, чтобы попросить приятеля о замене или же на какие-то мероприятия относительно культурного характера пригласить, будь то вечеринка, посещение клуба или же марафоны в кинотеатрах. Последнее, впрочем, случалось чаще всего. Паджет был киноманом, потому готов был смотреть любые ленты круглыми сутками. Его не особо волновал жанр, актёры, награды и бюджет. Главное, чтобы картинки по экрану перемещались, и были частично цепляющие сцены. При своей неприхотливости Шеннон мог обнаружить сочные кадры даже в самой отстойной третьесортной ленте.
Бэнкс устроил телефон там, где он и должен был лежать, подошёл к брату, который неотрывно следовал, словно привязанный, наклонился к нему и прошептал тихо:
– Наркоту толкать буду, представляешь?
Кеннет открыл рот от удивления и захлопал глазами.
А Сеймур засмеялся, хлопнул Кенни по плечу и поспешил миф этот развеять:
– Поверил, что ли? Просто в гости пойду, с ночёвкой. Взрослые развлечения, только и всего. Но никаких наркотиков. Смотри, матери не ляпни ерунды, а то с тебя станется.
– А ты...
– Да шутка это, шутка! И зачем я вообще это сказал? – Сеймур закатил глаза, продемонстрировав отношение к происходящему, и поспешил скрыться в кухне, раз уж изначально собирался за чаем.
Начало вечера ему, разумеется, испортили. Поскольку Дафна вернулась домой до того, как сын отчалил по делам, поговорить с Кеннетом успела. Содержание разговора ей не понравилось, и она едва ли не силком втащила старшего сына обратно в дом, когда он уже стоял на пороге и старательно шнуровал свои ботинки, отдалённо походившие на армейские, но всё же не столь топорные. Не стильные, но и не ужасные. В принципе, как и вся одежда, что хранилась у Сеймура в шкафу. После чего приказала продемонстрировать руки, долго смотрела в глаза, пытаясь найти в них отражение наркотического опьянения, потащила Сеймура наверх и перевернула все вещи в его комнате вверх дном, вытащив на свет не только одежду из одного отдела, но и ту, что хранилась вместе со скрипкой. Она явно решила поиграть в следователя из отдела по борьбе с распространением наркотиков, потому что в итоге вопрос, связанный с химическими веществами, и задала. Чем, конечно, выдала виновника торжества с головой. Кенни особо не прятался, всё это время стоял у двери, прислонившись щекой к косяку, прижимая к груди какого-то уродливого робота, и смотрел на старшего брата, едва ли не плача.
– Вот малолетний пиз... – начал Бэнкс, но вовремя прикусил язык, поняв, что за оскорбления Кеннета может схлопотать.
Дафна была в отвратительном настроении.
– Как это понимать? – спросила женщина, стоя посреди развороченной комнаты.
– Что?
– Твои слова о наркотиках.
– Да шутка это была. Просто тупая шутка, – процедил сквозь зубы Сеймур, стягивая с себя куртку, сдирая рубашку и принимаясь расстёгивать джинсы. – А что? Вены не только на руках есть. Можно и на ноги посмотреть. Если уж устраивать досмотр, так не частичный, а по полной программе.
Он швырнул свои джинсы с такой силой, что они, улетев в сторону стола, снесли лампу. Она упала на пол и разбилась, заставив Кеннета вздрогнуть. Сеймур метнул в сторону двери убийственный взгляд, отчего Кенни едва не сжался в комок, но всё равно не убежал.
– Если наркотики здесь не при чём, то почему Кеннет должен был молчать? – продолжала допрос Дафна.
– А зачем говорить о том, чего нет? – разумно заметил старший сын.
Поняв, что рассматривать его больше никто не будет, он выхватил из вороха вещей другие брюки и принялся натягивать их, чётко осознавая, что хочет отвесить младшему брату пинков пару-тройку, а то и десяток, после чего свалить из родного дома, поскольку находиться здесь опасно для здоровья. Психического, во всяком случае. А, может, и для физического, если Дафна решит взять на заметку методы воспитания покойного мужа.
– Но ты собираешься уйти из дома на ночь глядя. О чём я должна думать?
– О том, что у тебя взрослый сын, а большие мальчики не всегда ночуют дома?
– Что ты хочешь этим сказать?
– У тебя в мыслях какой вариант возникает?
– Ты...
– Если я скажу, что ухожу трахаться, дашь мне презервативы?! – рявкнул Сеймур, запахнув рубашку, которая, к счастью, оказалась на кнопках, потому много времени на одевание тратить не пришлось.
С пуговицами всё было куда сложнее и противнее.
Ухватил куртку, и, не надевая её, рванул в сторону выхода из комнаты, где всё перевернули вверх дном, разыскивая доказательства вины старшего ребёнка. Неблагодарной твари, позорящей имя своего отца. Именно с этих слов и начала воспитательный процесс Дафна. Если бы она просто спросила о наркотиках, Бэнкс не стал бы злиться, но очередной упоминание о Трэнте, словно имя его неприкосновенно и достойно только почестей... Как там принято говорить? О мёртвых или хорошо, или ничего? Вот старший сын Трэнта всегда останавливался на втором варианте, потому что хорошего не было совсем. И в ситуации, когда Дафна готова была превозносить Трэнта, приписывая ему море достоинств, коих мужчина не имел, хотелось рвать и метать. Хотелось разрушать, а не строить. И разрушал Сеймур, в основном себя. Не алкоголем, не наркотиками, а самокопанием и ненавистью к окружающим. Но больше всё-таки к себе.
Снова оказавшись в прихожей, Бэнкс собирался выскочить из дома, пока его не вернули назад и не приказали сидеть в комнате, никуда не высовываясь, но не успел. Кажется, встреча с Натаниэлем отменялась, а вместо неё в перспективе значились такие неприятные вещи, как ещё один допрос от Дафны и последующее наказание в виде заключения под домашний арест. Мать вполне могла такое организовать. На пару недель, как минимум, и никаких поблажек, поскольку он их не заслужил. Ходить только в школу, там не задерживаться, поскольку Дафне известно, во сколько заканчиваются занятия. Плевать, что у президента школьного совета может быть множество дел, которые невозможно переделать в учебное время. Дома, значит, дома.
На этот раз никто не хватал Сеймура за капюшон куртки, вместо этого повисли на руке. Разумеется, это была не мать, а младший брат. Робота своего Кенни посеял, пытаясь догнать Сеймура, потому сейчас обеими руками обхватил и пытался удержать на месте. Старший брат искренне хотел размахнуться и мелкого от себя отшвырнуть, но сдерживал свои порывы, понимая, что при таком раскладе становится феноменально похожим на Трэнта, который жить не мог без демонстрации своей физической силы.
– Сдал меня? – спросил тихо. – Молодец. Гордись собой.
– Сей... – проныл Кеннет, ещё сильнее цепляясь ладонями в рукав чужой куртки.
Сеймур терпеть не мог, когда его имя сокращали подобным образом, да, если честно, немногие до такого додумывались, но промолчал.
– Чего тебе?
– Я не хочу, чтобы ты умирал, – прошелестело снизу.
Причём без бурных рыданий, а как-то тихо, почти надломлено.
– А я собирался? – удивился Сеймур.
– От наркотиков всегда умирают, – ответил Кенни, серьёзно посмотрев на брата.
– Да нет у меня их! И не было никогда!
– Тогда куда ты собираешься?
– На свидание. С продолжением, – неохотно выдал Сеймур.
«Наверное», – добавил мысленно.
Хотя, по сути, стесняться ему было уже нечего. После того, что он орал в спальне о сексе и презервативах, теперь было глупо делать вид, что ничего такого не происходило, и он вообще ромашка невинная. Единственное, в чём он всё же сомневался, так это в реальности продолжения. Свидание? Возможно. Задушевный разговор? Естественно. Ноты отца, которые Дафна считала утерянными? Разумеется! Но вот то, что касалось Натаниэля Кроули и каких-то действий, направленных на его соблазнение? Вряд ли. Потому что Натаниэль сам дал понять, что они теперь связаны деловыми соглашениями, а партнёрство подобного рода не подразумевает чего-то большего. Только муза и творческий человек, между которыми возвышенные, платонические отношения. Если бы только Бэнксу действительно было этого достаточно. Требовать от Кроули чего-то – безумие, а Сеймур, несмотря на тяжёлый характер, всё же с ума не сошёл. Он был противным, мерзким и грубым, с точки зрения многих, но уж точно – не психом.
– Ты, правда, не умрёшь? – продолжал гнуть свою линию Кенни.
«От секса не умирают», – хотелось ляпнуть в ответ, но Сеймур всё же постарался не переходить в общении с братом на столь откровенные темы, потому ограничился кратким ответом.
– Правда.
После чего внезапно почувствовал себя виноватым перед младшим братом, присел на корточки и обнял глупого ребёнка, который вечно портил ему жизнь своими выходками. В конце концов, сегодня Кеннет пожаловался Дафне не просто так, а потому что искренне переживал. О Сеймуре настолько редко проявляли настоящую, а не показную заботу, что он сам немного расчувствовался, хотя старался и эти эмоции не показывать. А ещё очень хотел, чтобы Кенни не додумался спросить, к тому ли парню на свидание идёт брат. Или к кому-то другому. Объяснять Кеннету подробности своей жизни Сеймур готов не был, предпочитая пока все знания держать при себе.
– Матери скажи, что я извиняюсь, – произнёс тихо, вновь выпрямляясь в полный рост.
Кенни покорно закивал, чувствуя себя невероятно важным, словно ему только что доверили тайну такой важности, с которой ничто не сравнится. На самом деле, его всего лишь попросили поговорить с Дафной. Она в гостиной так и не показалась, что могло означать только одно. Она собирает вещи старшего сына и снова прячет их в шкаф. Как вариант, предварительно их ещё и перетряхивает, надеясь, что опасения были напрасными и среди рубашек она никаких подозрительных пакетиков не обнаружит.
– И не ной так часто, – добавил, в третий раз берясь за многострадальные ботинки. После чего порылся в карманах, надеясь, что найдёт там хоть что-то, способное порадовать Кеннета. Конфет, конечно, не было, зато нашлась жвачка. – Будешь?
Кенни снова кивнул и подставил ладонь. Запихнул сразу три подушечки в рот, после чего, решив произвести взаимовыгодный обмен, вытащил из кармана домашних шорт серебристую упаковку, заляпанную арахисовым маслом и облепленную крошками, и вложил в руку ошалевшего Сеймура, у которого глаза на лоб полезли.
– Презервативы? У тебя? – спросил старший, едва сдержавшись от порыва неприлично икнуть, поскольку увидеть нечто подобное в руках мелкого совсем не ожидал.
– Это не совсем моё.
– Тем более. Откуда вообще?
Сеймур нахмурился, надеясь, что в ответ не услышит, что Кенни вместе со своими придурочными малолетними дружками обокрал супермаркет.
– Рональд у отца из тумбочки вытащил и в школу принёс, – тихо ответил Кеннет, заливаясь краской. – А мы потом их все поделили между собой.
– Они вам на голову налезут. В остальных местах велико будет. Так на кой...
– Воду в них заливать и вниз сбрасывать, – признался Кенни.
– И много сбросили?
– Ну...
– Так, понятно, – протянул Сеймур. – Это плохая идея. И воровать из тумбочки отца – тоже. Второе даже хуже. Скажи своему однокласснику, что зря он это сделал, если, конечно, не хочет младшего брата или сестру получить.
– Он хочет! – радостно выдал Кеннет, потеряв интерес к разговору и с радостным гиканьем уносясь наверх.
Бэнкс проводил его скептическим взглядом.
– Что за дети вообще пошли, – пробормотал, уподобляясь любителям консерватизма, которые всегда придерживаются мнения, будто раньше трава была зеленее, еда вкуснее, в жизнь приятнее. – И это за моими шагами следят. Охренеть. Кого из нас ещё воспитывать нужно?
Презент от неизвестного Рональда Сеймур вышвырнул по дороге, но перед этим всё же повертел упаковку в руках, прикидывая, как поступить. И стоит ли... Пришёл к выводу, что можно рискнуть. Всё равно хуже ему не будет. Если не пригодятся сейчас, могут потребоваться в дальнейшем. Процесс покупки прошёл не совсем гладко, после первого раза продавщица наименование товара не услышала, потому пришлось повторить громче. Его громче оказалось таким, что все посетители уставились в сторону Бэнкса, и он, спрятав упаковку в карман, поспешил слинять из помещения, но при этом старался сделать вид, что вообще нисколько не стесняется, и его это не смущает.
Оказавшись на улице, выдохнул шумно и зашагал в сторону чужого дома, даже смутно не представляя, чем для него обернётся ночь, начавшаяся с фееричного скандала.

Дата добавления: 2015-12-01