Глава первая.

Шёпот в темноте

http://ficbook.net/readfic/1936950

Автор: Dita von Lanz (http://ficbook.net/authors/Dita+von+Lanz)
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, Психология, Повседневность, Hurt/comfort, Учебные заведения
Предупреждения: Нецензурная лексика
Размер: Макси, 317 страниц
Кол-во частей: 35
Статус: закончен

Описание:
Судьба любит преподносить сюрпризы. Далеко не всегда они оказываются приятными.
Внезапный переезд, новая школа и новое окружение не вызывают у Натаниэля Кроули ничего, кроме отвращения. Привыкший к всеобщему обожанию, он впервые сталкивается с непониманием и отторжением со стороны окружающих. Вместо того чтобы сложить руки и идти на дно, он решает изменить ситуацию в лучшую для себя сторону, не зная, какой итог его ждёт. И не придётся ли пожалеть о своём решении.

Посвящение:
Всем хорошим людям, которых мне довелось встретить на просторах сети.

Публикация на других ресурсах:
Запрещена

Примечания автора:
Прототипы персонажей.
Сеймур Бэнкс http://savepic.org/5411144.jpg
Натаниэль Кроули http://savepic.org/5392712.jpg
Вэнс Райли http://savepic.org/5412168.jpg
Вэнди Райли http://savepic.org/5402952.jpg
Хантер Спейд http://savepic.org/5405000.jpg
Джульетта Дарси http://savepic.org/5403976.jpg

Глава первая.

К хорошему привыкаешь быстро. А вот отвыкать довольно трудно, особенно, если раньше никаких предпосылок к этому не намечалось. И сейчас, оказавшись в сложном положении, чувствуешь себя обманутым, не зная, куда бежать и куда податься. Окружающие говорят, что ничего страшного не произошло, а тебе кажется, что привычный мир рухнул и теперь его придётся склеивать по кусочкам. Жаль только, что на уроках труда в младших классах ты благополучно игнорировал задания учителя, потому даже нормально склеивать картинку воедино не научился. Вот такой вот идиот.
Событием, разделившим надвое мир Натаниэля Кроули, стал развод родителей. Причём это было не тихое полюбовное расставание, а громкий бракоразводный процесс, истрепавший нервы обеим сторонам и отразившийся на том, кого вообще-то принято оберегать от потрясений, на ребёнке. Впрочем, назвать Натаниэля ребёнком довольно проблематично, не далее, как через месяц, ему должно было исполниться восемнадцать. Не совершеннолетний, конечно, но и не мелочь, которая нуждается в постоянной опеке и заботе. Мать и отец, вовлеченные в процесс раздела имущества, с азартом распределяли всё, на что падал их взгляд. И только сын не удостоился чести выбирать, с кем ему оставаться, поскольку отец сразу же заявил, ему плевать на то, чем и как будет жить Натаниэль. Прежняя семья ему поперёк глотки, он начинает новую жизнь. Натаниэль остаётся с Селиной, хочет она этого или нет. Селина хотела, потому что видела в этом победу. Вдобавок к сыну, она умудрилась отвоевать «Фольксваген», шмотки, которые Джейкоб даже и не собирался делить, поскольку его любовница и так была отлично упакована, плюс некоторую сумму отступных, выделенных на содержание бывшей супруги. Наверное, количество отвоёванного можно было преумножить, не будь Джейкоб дипломированным юристом, но ситуация сложилась не особо утешительная для Селины и её сына. Их выставили на улицу с минимальным содержанием. Нужно было привыкать к новому статусу, к новым условиям жизни. А ещё к новой школе, новому окружению, новому дому...
Пожалуй, именно в этом и заключалась основная сложность. Натаниэлю не хотелось уезжать из привычного дома, не хотелось менять школу, когда до выпуска остался всего год, не хотелось снова искать подход к людям, которые, вполне возможно, могли не принять его в свою компанию.
В прошлой школе было проще и привычнее. В среде тех людей Кроули пользовался определённой популярностью, а правильнее даже сказать – авторитетом. В той школе его все знали и любили. Он всегда располагал информацией, у кого можно списать, кому призывно улыбнуться, чтобы милашка-зануда-ботаничка помогла ему, что сказать и что сделать, дабы повысить уровень своей популярности. В той школе Натаниэль Кроули был, если не живой легендой, то определённым брендом – точно. У него имелись в наличии все составляющие, чтобы стать популярным учеником, на которого смотрят с вожделением или восхищением, у него были деньги, у него за спиной стоял отец, успешный адвокат, который... просто-напросто вышвырнул сына из своей жизни, спихнув его на Селину.
Он даже затягивать процесс не стал. Любовница Джейкоба, которая вот-вот должна была родить, приехала с чемоданами в тот момент, когда Селина и Натаниэль выезжали из особняка, прихватив свои личные вещи. Натаниэлю отчаянно хотелось сделать какую-то гадость, но он старательно держал себя в руках, чтобы не спровоцировать ещё один скандал. Они в доме семьи Кроули в последнее время были настолько частым явлением, что скорее тишина удивляла, нежели громкие вопли. Плюс ко всему, Селина выглядела измотанной и совершенно точно не планировала устраивать прощальные разборки. Развод основательно испортил ей нервы, но не сломал. Она всерьёз собиралась начать новую жизнь. И первым пунктом гениального плана был, что неудивительно, переезд.
Просидев несколько вечеров над картой, Селина, наконец, определилась с пунктом назначения и поставила Натаниэля перед фактом. Они едут туда, где прошло детство Селины. Наличие «Фольксвагена» несколько облегчало жизнь и снимало с повестки дня вопрос, как туда добираться. Экс-миссис Кроули, решившая из принципа не возвращать девичью фамилию, уволилась с работы, предварительно застолбив за собой вакансию в другом месте, оформила покупку дома и бросилась в новую авантюру, как в омут с головой.
Натаниэлю до последнего не хотелось верить, что это всё происходит с ним в реальности. Когда-то, лет десять назад с ними такое уже случалось. Селина и Джейкоб развелись, но не прошло и года, как они поженились во второй раз. И продержались вместе девять лет. Не так уж и мало. Что же мешало им воссоединиться вновь? Ответ возникал в голове сам собой. Любовница Джейкоба Кроули. Вот, кто им мешал. Да и разногласия во времена первого развода были не такими, как сейчас. Ныне они подпадали под определение «непреодолимые». Никто из супругов не планировал снова связывать свои жизни в одну, а ребёнок уже вырос, нет необходимости заботиться о его психике. Она вряд ли пострадает, если Натаниэль узнает, что «папа и мама больше не любят друг друга». То, что могло стать катастрофой лет в восемь, сейчас должно им восприниматься адекватно, без лишних вопросов.
То, что родители больше не испытывают друг к другу тёплых чувств, Натаниэля не особо смущало. По правде сказать, его это вообще не интересовало, он уже давно перестал быть домашним мальчиком, который всё свободное время проводит в компании родителей, не зная, куда себя пристроить. У него была своя компания, друзья, у него имелись свои интересы, и сейчас эти интересы остались за поворотом. За множеством поворотов, которые они уже проехали.
В машине даже поговорить было не о чем. Если в былое время можно было перебраться на пассажирское сидение, взять в руки карту и разглядывать её вместе с матерью, то теперь и в этом необходимость отпала. Селина ориентировалась на подсказки навигатора, а Натаниэль мысленно исполнял похоронный марш своей привычной жизни. Новый учебный год начнётся для него в новой школе, где его не ждут. Кто он теперь? И что у него осталось, кроме пафоса и чемодана со стильными прикидами из прошлого?
И вроде бы ничего страшного не произошло. Разводами в наше время удивить окружающих довольно сложно, но Натаниэль воспринимал грядущие перемены без особого воодушевления, а, если говорить откровенно, то с некоторым опасением. Жизнь казалась отстоем, а все возможные варианты развития событий – ужасом, перешедшим в реалии его жизни. Проще говоря, он просто трусил начинать с чистого листа.
Это для Селины всё было шикарно. Она возвращалась в город детства, где всё знакомо, море людей, с которыми она когда-то дружила, да и сейчас дружит, если верить страничке в социальной сети. Она привыкла к этому городу, который казался Натаниэлю ужасом, выгребной ямой. Самым дном. Из столицы переселяться на окраину страны только потому, что захотелось поставить всё с ног на голову – это было выше его понимания. Намного выше. И то, с каким восторгом Селина предвкушала путешествие, его нисколько не вдохновляло. Поездка казалась ему изощрённым издевательством. Если бы его поставили перед выбором, он остановился бы на кратковременном перелёте, а не на поездке в машине. Дешевые мотели сменялись, как стёклышки в калейдоскопе, а перед глазами мелькала трасса, которая, казалось, никогда вообще не закончится. Почему-то уже сейчас посещало нехорошее предчувствие, что и новый дом окажется таким, что хоть перенимай страусиную политику, прячь голову в песок и делай вид, что так всегда было.
Натаниэль привык жить в роскошном доме, одеваться так, чтобы его одноклассники, которые не были ограничены в средствах, всё равно провожали его завистливыми взглядами, парни злились, а девчонки пребывали в экстазе. И куда он теперь будет выбираться в своих шмотках? В лес, когда настанет сезон грибов? И где будет одеваться? На какой-нибудь барахолке, которую здесь гордо именуют магазином?
Кроули вздохнул и снова уставился в окно. Трасса уже сменилась вполне себе обжитыми улицами, а это могло означать только одно: сегодня настанет конец их приключениям. Сегодня они уснут уже в своих постелях, а не в очередном мотеле. А через пару дней его ожидает самое сложное. Процесс интеграции в здешнее общество, поскольку начинается учебный год.
Принижая новое место обитания, Натаниэль, конечно, со своими эмоциями перебарщивал. Не стоило так критично к нему относиться. Данное место жительства вполне могло тягаться в плане престижности со столицей, совсем дикой, неизведанной местностью не являлось. Разве что не носило статус главного города страны, тем бесило.
Развитая инфраструктура, довольно большое количество школ, колледжи на любой вкус. Население явно не десять тысяч, а в сотни и тысячи раз больше. Здесь не было такого, что все всех знают, и, кашлянув в одном конце города, можно узнать, оказавшись во втором, о своей, несуществующей, пневмонии. Здесь вообще-то все были такими же, как и в прежнем городе. Каждый думал исключительно о себе, не заботясь о жизни соседей и не пытаясь сунуть любопытный нос в их дела. Но Натаниэлю, привыкшему находиться в центре внимания, уже сейчас казалось, что его обязательно будут рассматривать, как музейный экспонат, надоедать своим обществом и отчаянно бесить. Или – хуже того, наоборот, не заметят. Впрочем, он сам придерживался мнения, что его трудно упустить из вида.
Выбравшись из машины и вытащив из багажника чемоданы с вещами, Кроули впервые взглянул на дом, в котором им предполагалось жить. И уже сейчас испытал нечто, очень похожее на разочарование. Новый дом не шёл ни в какое сравнение со старым.
Обычно люди, переезжая, улучшают жилищные условия. Здесь всё пошло на спад. Домик, расположенный в живописном месте, как его описала Селина, делившаяся во время поездки своими впечатлениями, оказался двухэтажным строением, скрытым за двумя огромными, симметрично посаженными клёнами. На заднем дворе, как и обещано было, росли манговые деревья. Плоды, шлёпаясь на землю, превращались в отвратительную жёлтую массу, которая могла заляпать и брюки, и обувь, а, при желании, и верхнюю одежду. Хорошо, если на голову не свалятся. Перед домом обнаружились ещё умилительные клумбы, на которых доживали свой век маргаритки, которые, наверное, тысячу лет не видели воды, но всё ещё отчаянно боролись за жизнь.
Три этажа, огромный сад, бассейн... Натаниэль зажмурился, надеясь, что эта сельская идиллия растворится в воздухе. А когда он откроет глаза, всё окажется на своих местах. Во всяком случае, он будет стоять не перед низким деревянным заборчиком, выкрашенным облупившейся зелёной краской столь ядовитого оттенка, что хотелось отбить руки тому, кто впервые рискнул превратить не столь уж отвратительное произведение архитектуры в этот ужас, а перед воротами отцовского особняка.
Говоря откровенно, Кроули предпочёл бы остаться с отцом. Он не говорил этого вслух, но всё то время, что шёл бракоразводный процесс у Селины и Джейкоба, до последнего верил, что всё будет так, как хочется ему. Или родители не разведутся, или Джейкоб воспылает родственными чувствами к сыну и скажет, что готов предоставить ему комнату в своём доме. Может, не самую роскошную, но всё же... Надежды не оправдались. Натаниэля отправили на попечение матери. Кажется, Джейкоб всерьёз возжелал выставить прежних Кроули из своей жизни, подарив свою фамилию другим людям. Неудивительно, что после таких перипетий симпатий в отношении отца у Натаниэля поубавилось, а сучка, которую привели на место Селины, вызывала только отторжение и отвращение. Особенно в тот момент, когда она решила продемонстрировать воспитание и заговорила с Натаниэлем.
Он, помнится, никак не мог осмыслить одну вещь. Неужели отцу действительно нравятся такие? Неужели он, правда, тащится от подобного типажа? Судя по тому, как носился Джейкоб вокруг своей пассии, да, дорожил. Да, тащился. И мнение окружающих его мало волновало, во всяком случае, точка зрения сына в расчёт не бралась. О мнении Селины даже заикаться не следовало. Бывшая жена уже давно не числилась в списке тех, к кому Джейкоб Кроули прислушивается.
И всё же... Как-то глупо это было. И внезапное появление любовницы на пороге их дома, и развод. И то, как стремительно разлетелась на осколки привычная жизнь семейства Кроули.
Всё то время, что родители делили совместно нажитое имущество, Натаниэль практически не бывал дома, предпочитая проводить свободное время в компании друзей. Ему казалось, что общение с ними сможет вытащить его из депрессии. Пока они были рядом, он чувствовал себя живым и даже верил, что всё рано или поздно вернётся на круги своя. Когда грянул развод, Кроули с ужасом понял, что и из привычного круга общения его выдернут, как морковь, растущую на грядке. Селина уже тогда строила планы отступления, продумывала, куда двинется в случае расторжения брака. При любом раскладе, она не планировала оставаться в том городе, где жил тогда ещё не бывший муж. Глупо было при таком положении вещей рассчитывать на то, что всё останется по-прежнему. Но Натаниэль не мог переступить через собственные амбиции. Он ненавидел новое место жительства только за то, что оно существовало. И это было немного странно даже для него самого, но, тем не менее, полностью контролировать свои чувства, эмоции и ощущения не получалось.
Кроули открыл глаза и рискнул вновь посмотреть на дом. Тот, естественно, нисколько не изменился. Всё те же клёны, те же манговые деревья и забор вырвиглазного цвета.
Натаниэль тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Лишь ухватился за ручку своего чемодана на колёсиках и толкнул калитку, открывая себе путь в новую жизнь.
На осмотр дома ушло не так уж много времени, всего лишь полчаса, чтобы окинуть беглым взором каждое помещение. Вердикт Кроули вынес, скорее положительный, нежели отрицательный. Следовало признать, что всё могло быть гораздо хуже. Например, лестница могла прогнить, потолок сыпаться, краны подтекать. Но ничего этого не было. Разве что подбешивала любовь прежних хозяев к зелёной краске и отвратительным жёлто-коричневым обоям в мелкий розово-белый цветочек. Сельская идиллия. Для полноты картины не хватало только гобеленов разной степени паршивости и кроватей с железными спинками а-ля стиль кантри. Впрочем, за это следовало предшественников поблагодарить, иначе всё было бы совсем плохо. А так проблема решалась достаточно просто. Небольшой косметический ремонт, и вроде даже можно жить.
Покончив с осмотром владений, Натаниэль спустился на первый этаж и отправился на кухню. Бросил мимолётный взгляд в сторону окна, но подходить ближе и разглядывать, что же за ним происходит, не стал. Гораздо сильнее Кроули занимал другой вопрос. Когда их личностями заинтересуются соседи и начнётся долгий, муторный процесс знакомства.
«Ещё начнут переть, как тараканы», – подумал, наливая в кружку какао.
Одним рывком разодрал пакет с маршмеллоу, запустил туда руку, вытаскивая нужное количество. Бросил в чашку, совершенно не проследив траекторию полёта. Часть их оказалась там, где нужно, а часть рассыпалась по полу. Но Натаниэль даже не соизволил наклониться и поднять маршмеллоу с пола.
Он подносил кружку к губам, прихлёбывая напиток, но при этом, едва ли мог сказать, каков вкус и что вообще находится в чашке в данный момент.
Он не чувствовал вкуса, не ощущал запаха.
Мысли целиком и полностью сосредоточились на одной конкретной проблеме, которая называлась «новая жизнь». И, да, условия, в которых Кроули оказался, виделись ему исключительно в мрачных оттенках, без единого проблеска.
Это Селина чувствует себя здесь, как рыба в воде.
А он... Он, как леопард среди облезлых кошек.
Не сказать, что Натаниэль посматривал на мать снисходительно, сверху вниз, как это обычно делал Джейкоб, но время от времени проскальзывало в его поведении нечто высокомерное, даже заносчивое. Это легко объяснялось как раз воспитанием отца, который всячески пытался вбить в голову сына знания о том, что Кроули в этой жизни достойны самого лучшего. Потому, полюбить – так королеву, проиграть – так миллион. Примерно такого мнения Натаниэль и придерживался по жизни, проводя время в компании самых популярных и самых востребованных. Было бы странно, начни он проводить мастер-классы для изгоев, стремившихся попасть в высший эшелон. Они не походили на постоянных собеседников Кроули. Скорее являлись наиболее типичными представителями тех масс населения, которые должны визжать от восторга, падать в обморок или терять дар речи, осознав, какая величина снизошла до них. Но уж точно не в их компетенции было подходить к Натаниэлю и по-свойски приветствовать его, хлопая по плечу. За это можно было огрести, причём не только от Кроули, но и от его отмороженных дружков.
Мазохистов, приходивших в восторг от пересчитанных чужим ботинком рёбер и разбитых носов, в прежней школе не водилось, потому к популярным ученикам никто особо не совался, предпочитая восхищаться издалека, не переходя тонкую грань между восхищением и попытками действовать на нервы.
Здесь привычной компании не было. Не было верных соратников, готовых поддержать любую авантюру. Здесь были только... Кто именно – Натаниэль так и не придумал, потому отмахнулся от своих не особо радостных мыслей, сосредоточившись на напитке, плескавшемся в кружке.
«Ты здесь никто, и звать тебя никак», – мрачно напомнил сам себе, тыкая ложкой в беззащитную зефирку.
Она всплывала на поверхность, а Кроули снова топил её в какао, словно уже на этом этапе пытался придумать стратегию поведения в новом обществе. Интересно, что они скажут ему относительно внешнего вида? Прикопается кто-то к внешности? Или же просто сделают вид, что ничего особенного не увидели?
«Ненависть, чистая ненависть», – снова произнёс мысленно, ни к кому особо не обращаясь.
Больше пытаясь разработать стратегию поведения на случай, если к нему кто-то прицепится. Пока дальше мыслей о ненависти не продвинулся, вот и решил остановиться на них. Если он будет всех ненавидеть, то явно не разочаруется в людях. Как можно разочароваться в том, кого ненавидишь? Правильно, никак. Значит, так и нужно поступить. Заранее предвзято ко всем относиться.
«Ты всех их заочно ненавидишь».
Признаться, мысль была не так далека от истины.
Вообще-то Натаниэль Кроули не был мизантропом, и род людской не ввергал его в состоянии депрессии. Сложно в это поверить, но в целом Натаниэль был довольно лоялен в отношении других людей, когда те не лезли в его жизнь и не пытались навязать свою точку зрения по всем вопросам. В его окружении было не то чтобы модно, а, скорее, правилом хорошего тона – иметь своё мнение и отстаивать его при необходимости. При всей своей обособленности элита класса не была совсем отвратительной. Со стороны они казались отмороженными, но при близком общении реально было открыть много нового в собеседнике. Просто далеко не всем хотелось это делать, да и круг общения уже был сформирован. Популярные с популярными, не очень котируемые с подобными себе. В конце концов, так всегда было и будет в школах. Это что-то, вроде негласной традиции. Все знают, никто не протестует.
Кроме того, Кроули любил путешествовать. Причём не имело значения, как именно. Или с комфортом, или так, как сейчас, когда они с Селиной перебирались на новое место жительства. В любое другое время Натаниэль с удовольствием изучал бы все достопримечательности, прогулялся по улицам, оглядывая окрестности. Но это могло быть только при условии, что он не останется здесь навсегда, а уже вечером снова окажется в машине и вернётся домой, где всё кричит о благополучии хозяев и о том, насколько их жизнь удалась.
Сейчас Кроули знал наверняка, что его жизнь не удалась. Благосостояние отчалило восвояси, отец решил: хватит баловать старшего сына, вот и отправил его в ссылку, отмахнувшись, как от надоедливой мухи. Отличная жизненная позиция, ничего не скажешь.
Ложка звякнула, ударяясь о стенку кружки, а настойчивое маршмеллоу снова всплыло на поверхность. Натаниэль фыркнул недовольно и оттолкнул чашку от себя. Она поехала по столешнице и остановилась, соприкоснувшись с хлебницей.
Кроули, так и не убрав за собой, покинул кухню и снова отправился в прихожую, где его всё ещё ожидали чемоданы. Селина, благополучно избавившись от багажа, первым делом решила заглянуть на место работы, потому сейчас бесполезно было искать её в пределах досягаемости. Если она там встретила старого знакомого, а она встретила, это Натаниэль мог заявить со стопроцентной уверенностью, то можно её не ждать. Кроули отлично знал свою мать, потому не упускал из вида знание о том, насколько она общительна. Плюс опять же ностальгия. А она всегда делает людей сентиментальными и болтливыми.
Вообще-то сетовать на внезапно подкравшуюся к ним бедность было, как минимум, глупо. Селина не зависела от мужа настолько, чтобы после развода с ним идти и просить милостыню, поскольку иных навыков нет. Угроза уйти после расторжения брака без цента в кармане нависла над ней только потому, что супруг в судебной системе занимал далеко не последнее место, именно по знакомству ему могли пойти на уступки и сделать так, что он останется в выигрыше. Джейкоб Кроули действительно хотел так поступить, чисто из принципа, но потом всё же решил не зверствовать и позволил Селине получить хоть что-то из совместно нажитого имущества.
Сама миссис Кроули с приставкой «экс» была практикующим хирургом, довольно неплохим, надо сказать. Пусть к ней не записывались в очередь на месяц, но дело она своё знала и делала отлично. На её зарплату было вполне реально прожить, не испытывая никаких материальных затруднений. Просто Натаниэль был склонен к сгущению красок. На фоне своей депрессии, связанной с переездом и сменой школы, всё приравнивал к катастрофе и искренне испытывал ненависть ко всему живому.
Сняв плащ, Кроули закатал рукава джемпера и принялся за работу. Все спальни в этом доме располагались на втором этаже, потому и свой багаж, и вещи матери следовало перетащить туда. Но если со своим чемоданом Натаниэль никаких проблем не испытывал, то вот тот, который притащила за собой Селина, заставил парня заскрежетать зубами. Чемодан был старомодным и неподъёмным, словно в него насовали кирпичей, а после – для верности ещё и цементом полили, чтобы совсем хорошо стало. Даже Джейкоб, который, в общем-то, на отсутствие физической силы никогда не жаловался, помогая бывшей жене с багажом, косился на этот чемодан с подозрением. Не удержался и всё же раскрыл его, дабы убедиться, что бывшая не выносит из его дома ценные вещи. Подозрения не оправдались. В чемодане Селины Кроули лежала одежда, а на самом верху примостилась папка с нотами. Мать Натаниэля бережно хранила эту папку, никогда не объясняя, откуда вещь взялась, и зачем она вообще ей нужна. Далёкая от мира музыки, она даже ноту «до» от ноты «ля» отличить не могла, но почему-то хранила эти листы.
Поинтересоваться, откуда они взялись и почему до сих пор не отправились на свалку, Натаниэль соизволил только в машине, когда они уже отъехали на приличное расстояние от дома. Мать внимательно смотрела на дорогу, стараясь придерживаться своего обычного стиля вождения. Осторожного, даже немного медлительного. Натаниэль и сам бы с удовольствием сел за руль, но Селина заявила, что вести машину они будут по очереди. Его ещё не настала.
Разговор о нотах она не стремилась поддержать, но в тот момент, когда сын уже отчаялся дождаться ответа, всё же решила внести немного ясности.
– Это партии для скрипки, – произнесла неохотно. – Не мои. Я никогда не играла. Хотя инструмент в руках держала и даже пару раз проводила смычком по струнам. Ничего не получилось.
– Тогда чьи они? И почему ты до сих пор их хранишь? – спросил Натаниэль, предполагая, что Селина сейчас пустится в рассуждения о былых годах, вспомнит историю давно минувших лет и с головой погрузится в ностальгию.
– Моей первой любви, – ответила миссис Кроули, всё так же уделяя больше внимания дороге.
Она не повернулась к сыну, словно опасалась, что он сможет увидеть в её глазах многое из того, чем она не хотела делиться с окружающими. Даже если окружающие были не посторонними, а приходились ей близкими родственниками.
– А второй вопрос?
– Почему? Потому что обещала ему когда-то сохранить эти ноты.
– Зачем?
– Понятия не имею. Возможно, своего рода ритуал. Кто-то дарит своим любимым цветы, кто-то – бриллианты. А кто-то – партии для скрипки.
– Поэтому мы едем туда? Он, по-прежнему, живёт в этом городе? Ты едешь к нему?
В тот момент поступок матери казался Натаниэлю предательством. Не меньшим, чем предательство со стороны отца. На секунду даже закралась в голову мысль, что бывшие супруги друг друга стоят. Отец изменяет открыто, приводя в дом посторонних тёлок, а Селина всё это время прожила рядом с Джейкобом, не испытывая к нему ничего, кроме равнодушия. Всё это время она думала о каком-то неизвестном мужчине, который дарил ей вместо цветов и бриллиантов ноты, записанные на листках, ныне пожелтевших от старости.
И неизвестно, кто из них хуже. То ли Джейкоб, изменяющий открыто. То ли Селина, изменяющая в мыслях и старательно скрывающая это.
– Нет, – ответила мать, впервые за время поездки оторвавшись от созерцания дороги. – Мы едем туда по иным причинам.
– Да?
– Да.
– А он?
– А он... Он умер несколько лет назад, – ответила Селина.
Всё оставшееся время они молчали. Натаниэль не знал, что можно сказать в этой ситуации, а чувства матери к какому-то неизвестному мужчине оставались для него загадкой, потому он даже не пытался вмешиваться и что-то говорить. Навязывать свою точку зрения или сочувствовать. В зависимости от того, куда повернёт разговор.
И сейчас, пытаясь затащить чемодан на второй этаж их с матерью нового дома, Кроули вновь вспомнил о листах, испещрённых чёрными закорючками нот, о которых он сам имел самое смутное представление. Почему-то не оставляло ощущение, что эти листы сыграют не последнюю роль в его собственной жизни.
Натаниэль, абсолютно чуждый миру музыки, хмыкнул многозначительно. Не удержался, всё-таки засмеялся над своими мыслями. Они казались слишком оторванными от действительности, чтобы обращать на них внимание.

Дата добавления: 2015-12-01