Российская специфика

В большинстве стран Восточной Европы “партии власти” отсутствуют. Скорее всего, это связано с особой ролью учредительных выборов в процессах режимной трансформации у бывших союзников СССР по “восточному блоку” [см. Голосов 1998а]. В Польше, Венгрии и Чехословакии в результате первых свободных выборов, состоявшихся в 1989 — 1990 гг., к власти пришли оппозиционные силы, которые в организационном плане представляли собой широкие коалиции разнородных демократически настроенных движений и протопартий, возникших на волне массовой мобилизации. Таковы были, в частности, политические организации, образованные на базе движения “Солидарность” в Польше, Гражданского форума в Чехословакии, Демократического форума в Венгрии. Важно отметить, что подобный исход выборов повлек за собой как смену руководства, так и изменение проводимой политики. Следующие выборы, проходившие на фоне массового недовольства первыми плодами реформ, привели к власти “партии-преемницы” (Союз демократических левых Польши, Венгерскую социалистическую партию), которые стали центром притяжения для “незапятнанных” коммунистических лидеров среднего звена [Higley, Pakulski 1995]. Адаптация этих партий к сложившимся условиям сопровождалась отказом от старой коммунистической идеологии в пользу социал-демократических ценностей.

Такое чередование у власти разных политических сил не совсем правомерно рассматривать как смену замкнутых правящих группировок. Например, процессы, происходившие в 1989 — 1995 гг. в Польше, не были “ни революционным замещением одного состава [элит] другим, ни долговременной стабилизацией новых выдвиженцев” [Wasilewski 1997]. Замена правящих групп имела, скорее, эволюционный и постепенный характер. Однако в данном контексте важно то, что выборы стали играть решающую роль в процессе трансформации элит и, в частности, смены правящей группы и проводимой политики. Отсюда — закрепление за партиями, возникшими в ходе режимных преобразований, функций завоевания (путем участия в электоральном соревновании) и удержания (посредством создания большинства в парламенте) власти, что — в определенном смысле — привело к “замора­живанию” существующих политических альтернатив и затруднило создание новых организаций.

В России же ситуация складывалась по-другому. Трансформация российской элиты была лишь в ограниченной мере связана с проведением первых относительно свободных выборов 1989 — 1991 гг. События августа 1991 г. устранили необходимость поиска электоральной поддержки; был объявлен мораторий на проведение общероссийских и местных выборов. Состав политического и административного руководства определялся непосредственно президентом, причем новая элита мало чем отличалась от прежней. По данным О.Крыштановской и С.Уайта, новое руководство почти на 70% состояло из представителей старой номенклатуры, причем для высших его эшелонов этот показатель равнялся 75%, а для правительства — 74,3% [Kryshtanovskaya, White 1997]. Как отмечает С.Солник, “в России состав элит сохранился неизменным, несмотря на полное уничтожение российского государства и бурную реорганизацию и обновление конституционных, политических и административных структур на национальном и субнациональном уровне” [Solnick 1999]. Основным источником пополнения правящей группы стали кадры, выдвинувшиеся при Горбачеве. Значительного обновления “горбачевской когорты” не произошло, в частности, потому, что первый российский президент довольно рано предпринял шаги по “закрытию” элиты [Крыштановская 1995]. И хотя говорить о простом “наследовании” руководящих постов одними и теми же лицами или группами лиц не совсем правильно [см. Lane, Ross 1999], не подлежит сомнению, что в России состав властвующей элиты обновился значительно меньше, чем в Восточной Европе.

Ситуация, в которой проводились первые относительно свободные выборы в российский парламент (1993 г.), требовала наличия политической организации, способной подтвердить легитимность правящей группы и укрепить ее политические позиции посредством создания в парламенте лояльного большинства. Выяснилось, однако, что использовать для реализации этой цели уже существующие партии невозможно. В отличие от восточноевропейских стран, российские элиты не могли воспользоваться структурами “партий-преемниц” [Голосов 1990б]. В демократическом лагере, ввергнутом в состояние организационной и идеологической дезинтеграции, подходящая партия тоже отсутствовала. Думается, что это “внепартийное” положение российской элиты и явилось главной причиной, обусловившей необходимость создания новой политической организации для участия в выборах. Характеристики подобной организации должны были отвечать критериям рациональности, заданным российским институциональным дизайном.

Дата добавления: 2015-12-01