Читайте также:
|
Окончание Великой Отечественной войны вызвало перестройку системы управления в СССР. Постановлением Политбюро от 4 сентября 1945 г. Был распущен верховный чрезвычайный орган власти, действовавший в период войны (с 30 июня 1941 г.) – Государственный Комитет Обороны, в который входило большинство членов Политбюро ЦК и руководителей СНК[14]. Потребовалась реорганизация работы СНК, который теперь сосредоточивал в своих руках основные функции управления страной и решения хозяйственных вопросов. Уже 6 сентября 1945 г. вышло постановление Политбюро, согласно которому внутри СНК было образовано два оперативных бюро СНК «для повседневного оперативного руководства деятельностью наркоматов и ведомств»: первое – по вопросам работы НКО, Наркомвоенморфлота, сельскохозяйственных и пищевых наркоматов, Наркоматов торговли и финансов, а также Комитетов и Управлений при СНК СССР (председатель – В.М.Молотов, заместитель – Н.А.Вознесенский), второе – ведающее вопросами работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта (председатель – Л.П.Берия, заместитель – Г.М.Маленков)[15]. В состав обоих оперативных бюро вошли многие члены и кандидаты в члены Политбюро.
Следующим шагом политического руководства СССР стал закон «О преобразовании СНК СССР в Совет Министров СССР и СНК союзных и автономных республик в Советы Министров союзных и автономных республик» от 15 марта 1946 г. Это можно считать свидетельством повышения роли государственного аппарата в системе власти в СССР, даже несмотря на то, что по утвержденному 19 марта 1946 г. постановлению Верховного Совета СССР об образовании Совета Министров СССР председателем Совмина оставался Сталин, а все 8 его заместителей входили в Политбюро[16].
Последние годы сталинского правления характеризовались также многочисленными аппаратными реорганизациями. Это связано как с обычными для Сталина кадровыми перестановками, так и с попытками повысить эффективность огромного и громоздкого партийно-государственного механизма. Отражением этой тенденции стало создание в Политбюро (как впрочем, и в Совете Министров) узких руководящих групп, фактически подменяющих эти органы. Так, сложившаяся в годы войны руководящая группа из высшего партийного руководства – так называемая «пятерка» (Сталин, Молотов, Микоян, Берия и Маленков)[17] – целиком вошла в Комиссию по внешним делам при Политбюро, созданную в декабре 1945 г. (с одновременным включением в эту комиссию Жданова она стала называться «шестеркой»)[18]. В октябре 1946 г. полномочия Комиссии были расширены за счет включения в ее компетенцию вопросов «внутренней политики и внутреннего строительства», а сама «шестерка» была расширена до «семерки» за счет включения в ее ряды Вознесенского[19] (впоследствии комиссия расширялась до «восьмерки» и «девятки»). Включение в комиссию означало максимальную степень приближение к высшей власти и лично к Сталину. В отличие от формального Политбюро, которое в послевоенные годы в полном составе собиралось считанные разы (начало подобной практики мы видим еще в предвоенные годы, затем в годы войны она получила логическое продолжение), комиссия заседала регулярно (чаще всего в кремлевском кабинете Сталина) и обсуждала многие ключевые вопросы, подлежавшие ведению Политбюро: внешняя политика и торговля, госбезопасность, вооружения и состояние армии, многие ключевые вопросы государственного управления[20]. Кроме того, большинство членов комиссии (кроме Жданова, чисто партийного функционера) были заместителями Председателя Совета Министров[21], что придавало им еще большее влияние внутри партийно-государственного аппарата.
В послевоенные годы, как и ранее, система власти в СССР испытывала огромное, а во многих сферах и вовсе определяющее воздействие Сталина, его представлений о путях развития страны и методах достижения целей. Для самого Сталина это был период укрепления личной диктатуры после вынужденных уступок «коллективному руководству» в годы войны. Тогда происходила относительная децентрализация и даже некоторая «либерализация» режима, затронувшая, в том числе и высшие эшелоны власти. Выполнявшие ответственные поручения соратники Сталина в условиях военного времени получали большую административную самостоятельность. Чрезвычайные условия породили предпосылки для возрождения некоторых элементов «коллективного руководства», существовавшего в Политбюро до начала 30-х гг. Однако долгосрочное укрепление позиций членов Политбюро не входило в планы Сталина. Поэтому насущной задачей для «вождя» после войны стала консолидация им власти в своих руках, подавление вольностей внутри Политбюро, низведение его членов до роли простых исполнителей указаний, зависящих от его воли. Именно Сталин был инициатором многих конфликтов в Политбюро, известная часть которых закончилась плачевно для некоторых высших руководителей[22] (об этом более подробно см. в главе II).
Многочисленные факты свидетельствуют о том, что Сталин и в послевоенные годы оставался ключевой фигурой в процессе принятия решений. Популярные сегодня версии об утрате им власти на том или ином этапе являются всего лишь догадками, не подкрепленными какими-либо доказательствами. Нередко Сталин принимал решения единолично. В ряде случаев в протоколах заседаний Политбюро отсутствовали другие подписи, кроме подписи Сталина. Довольно часто дело ограничивалось устным согласованием членов Политбюро проекта постановления со Сталиным с последующим распоряжением Поскребышеву (начальнику личного секретариата Сталина) оформить документ от имени Политбюро[23]. Не было случаев, чтобы члены Политбюро попытались оспорить решения, согласованные со Сталиным. И наоборот, Сталин неоднократно изменял решения, принятые Политбюро и посланные ему на согласование[24]. Деятельность Политбюро в этот период была максимально упрощена. Хрущев в своих воспоминаниях так описывает процесс принятия решений: «Никаких заседаний не созывалось. Собирались у Сталина члены Политбюро, выслушивали его, а он на ходу давал директивы. Иной раз он заслушивал людей, если ему нравились их мнения, или же рычал на них и тут же, никого не спрашивая, сам формулировал текст постановления либо решения ЦК или Совета Министров СССР, после чего оно выходило в свет»[25]. Характерно, что в протоколах заседаний Политбюро за послевоенный период очень мало упоминаний о комиссионных методах подготовки того или иного вопроса. Некоторые процедуры «коллективного руководства» сохранялись (например, практика голосования опросом, просмотр членами Политбюро некоторых проектов постановлений). Однако с большой долей вероятности можно рассматривать все это как один из сталинских методов контроля за соратниками и создания «коллективной ответственности» за фактически единоличные решения[26].
Еще одной важной чертой решения вопросов государственной важности в послевоенный период была сталинская практика информирования. «Вождь» лично решал, кто в Политбюро может владеть определенной информацией. Таким образом, он создавал круг тех, кто экспертно мог участвовать в принятии решений. Хрущев сообщает о стремлении Сталина регулировать и ограничивать информацию: «когда заканчивалось дело, Сталин, если считал необходимым, тут же на заседании Политбюро подписывал бумагу и вкруговую давал подписывать другим. Те, не глядя, а опираясь лишь на сталинскую информацию, тоже подписывали. Тем самым появлялся коллективный приговор»[27]. То же самое мы видим в мемуарах Микояна: «Такая большая власть была сосредоточена в руках Сталина, что он имел возможность преподнести вопрос в таком виде, в каком он хотел, не доводя до нас полной и правдивой информации. Это теперь доказано. Мы многого не знали»[28]. Как члены Политбюро Хрущев и Микоян зачастую были слабо информированы об общей ситуации в стране, за исключением тех вопросов, которыми они непосредственно занимались (Хрущев долгие годы был руководителем на Украине и считался специалистом в области сельского хозяйства, а Микоян, будучи министром внешней торговли, имел сведения о развитии промышленности и часто вел переговоры с иностранными делегациями). Кроме того, многие члены Политбюро в качестве заместителей Председателя Совета Министров с февраля 1947 г. возглавляли созданные в недрах Совмина бюро, курировавшие важнейшие вопросы управления хозяйством страны (к этим бюро были приписаны соответствующие министерства)[29]. Такая «ведомственность» членов Политбюро привела к тому, что политическая элита не знала мир, проблем системы и разработанной методологии их решения. Сталин поставил своих помощников в положение, когда они могли освоить ограниченный круг вопросов.
Однако попытки Сталина удерживать в своих руках основные рычаги управления и ограничивать полномочия соратников имели существенные объективные пределы. Даже в лучшие свои годы Сталин вынужден был действовать по принципу, который сам же и сформулировал: «Я не могу все знать. Я обращаю внимание на разногласия, на возражения, разбираюсь, почему они возникли, в чем дело»[30]. Многие документы, выходившие за подписью Сталина, на самом деле даже не прошли процесс его ознакомления с ними. Дадим слово Молотову: «Стоит вспомнить постановления Совета Министров и ЦК. В Совете Министров их принимали очень много, в неделю иногда до сотни. Эти все постановления Поскребышев в большом пакете направлял на дачу на подпись. И пакеты, нераспечатанные, лежали на даче месяцами. А выходили все за подписью Сталина. […] Когда мы обсуждали, он расспрашивал, что вы там сегодня делали, какие были вопросы, ну, мы обедали, обсуждали, разговаривали, а поспорить – спорили, делились между собой и с ним. Естественно, вопросы выяснялись, если они были неясными, но читать ему все эти бумаги, конечно, было бессмысленно. Потому что он просто стал бы бюрократом. Он был не в состоянии все это прочитать»[31].
Другим важным препятствием на пути установления единоличной тотальной диктатуры Сталина было ухудшающееся с возрастом состояние здоровья «вождя». Сталин старел. Возраст брал свое и, как показывает журнал записи лиц, принятых Сталиным в своем кремлевском кабинете, круг его встреч стал сужаться. Если в 1940 г., судя по этому журналу, он встретился с двумя тысячами посетителей, то в 1950 г. их уже только около семисот, а в 1951 и 1952 гг. - менее пятисот за год. Он месяцами не появлялся в своем кремлевском кабинете. В 1950 г. он не принимал посетителей около 5 месяцев - с 2 августа до 22 декабря, затем он не принимал посетителей с 9 августа 1951 г. по 12 февраля 1952 г[32]. Неотъемлемой чертой послевоенного периода стали долгосрочные отпуска Сталина, которые он предпочитал в это время проводить на юге, в Сочи или в Абхазии. Первый такой отпуск, проведенный не в Москве (впервые с 1936 г.) был дан «вождю» в октябре 1945 г., в последующие годы они стали регулярными, а их срок непременно возрастал. Конечно, Сталин внимательно следил за событиями, регулярно получал множество материалов, в том числе письма, телефонограммы и донесения своих соратников, а те часто были вынуждены «навещать» «вождя» во время его отдыха[33]. Однако, удаленность лидера страны от центра, его слабое здоровье в эти годы неизбежно давало известную самостоятельность членам Политбюро в принятии решений. По мере сокращения участия Сталина в повседневном руководстве страной, его соратники из Политбюро, руководящие целыми блоками партийно-государственных институтов, приобретали значительную власть в решении оперативных вопросов и решении отдельных сфер государственной жизни. Возникала ведомственная автономность, когда члены Политбюро, возглавлявшие отраслевые бюро Совета Министров или Бюро (затем Президиум) Совмина, получали огромные ресурсы и возможность единоличного решения важных вопросов[34]. Другой тенденцией стало некое возрождение коллективных механизмов принятия решений в последние годы жизни Сталина. Во время длительных периодов его отсутствия в Москве в 1950-1952 гг. регулярными стали заседания новой руководящей группы Политбюро, сложившейся в результате политических перестановок (об этом см. главу II) – «семерки» (Молотов, Микоян, Каганович, Маленков, Берия, Хрущев, Булганин). Исходя из формулировок протоколов заседаний, можно предположить, что эта группа действовала как коллективный орган, подтверждением чему также служат некоторые методы ее работы – обсуждение вопросов, создание комиссий для проработки той или иной проблемы и подготовки проектов решений. Во время присутствия в Москве Сталина такие формулировки в протоколы Политбюро почти не включались[35]. Хотя решения «семерки», как правило, согласовывались со Сталиным по телефону или посылались ему на утверждение[36], возвращение к некоторым процедурам коллективного руководства было важным опытом для членов Политбюро. Большую роль на этом этапе также играли частые и регулярные заседания руководящих органов правительства. Бюро Президиума Совета Министров, созданное в апреле 1950 г., персонально представляло собой руководящую группу Политбюро в полном составе[37]. Однако если «семерка» в большинстве случаев заседала под руководством Сталина, то Бюро Президиума Совмина всегда работало без него[38].
На фоне активной государственной деятельности членов Политбюро характер анахронизма приобретали ночные встречи у Сталина (как правило, на его даче), все больше превращавшиеся в государственную повинность, отбываемую в угоду настойчивым требованиям и подозрительности «вождя» и в ущерб делу. Такие «обеды» описаны в мемуарах Хрущева, Микояна, а также М.Джиласа, дважды побывавшего на закрытых встречах, в 1945 и в 1948 гг. С одной стороны, вызов на «обед» у Сталина свидетельствовал о благоволении «вождя» к тому или иному члену Политбюро. Ночные встречи укрепляли авторитет соратников Сталина, участвующих в них. С другой стороны, сами партийные деятели опасались подобных приемов, поскольку в ходе их Сталин часто прощупывал своих соратников, желая знать, что они делают и чем «дышат». Иногда дело доходило до унижений Сталиным своих гостей, прямой проработкой и критикой, переходящей иной раз всякие разумные пределы. За некоторыми такими встречами следовали распоряжения Политбюро или Совета Министров, в которых отражалось изменение политического статуса и веса члена высшего руководства. Для нас также важно и то, что, по свидетельствам очевидцев, на таких «обедах» обсуждалось и текущее положение дел в стране и внутри партийно-государственного аппарата, а также принимались устные решения, иногда первостепенной важности, которые затем следовало оформить в соответствующие постановления высших органов власти[39]. Конечно, инициатива этих решений исходила от Сталина (который зачастую даже не выслушивал мнения окружающих лиц или действовал по собственной воле, если его не устраивали точки зрения соратников). Практика подобных ночных встреч была важным механизмом, сдерживающим самостоятельность членов Политбюро, утверждающим власть Сталина над ними и, тем самым, укрепляющим диктатуру «вождя». Естественно, это вызывало отторжение и неприятие политической элиты, правда, скрытное.
Незадолго до своей смерти Сталин сделал последнюю попытку остановить наметившуюся «олигархизацию» власти и укрепить свое собственное влияние в высших эшелонах власти. В октябре 1952 г. был созван очередной, XIX съезд партии (предыдущий съезд проходил в далеком 1939 г.). В ходе его сама партия была переименована в КПСС. Но нам интересны другие изменения. Параллельно со съездом в октябре 1952 г. проходил пленум ЦК. Этот пленум в советское время был малоизученным, его заседания не стенографировались, и до нас дошел лишь текст постановления пленума. Согласно этому постановлению происходили новые перестройки партийно-государственного руководства. Вместо Политбюро и Оргбюро создавался новый орган – Президиум ЦК КПСС. Существенным моментом было резкое увеличение его членов, по сравнению с Политбюро. В Президиум вошли 25 членов и 11 кандидатов, Секретариат ЦК был расширен до 10 человек. Многие лица, вошедшие в Президиум, были впервые представлены в высшем руководстве (Л.Мельников, Д.Чесноков, Л.Брежнев и др.), либо пришли в партийную структуру из госаппарата Совмина СССР (М.Первухин, М.Сабуров). Одновременно с созданием Президиума был учрежден еще один, неуставной орган – Бюро Президиума ЦК КПСС (по аналогии с Бюро Президиума Совета Министров СССР). В Бюро Президиума вошли 9 человек (впоследствии – 10)[40].
В Президиуме ЦК оказалось много новых людей. Сравнительно многочисленный Президиум ЦК становился своего рода питомником новых «руководящих кадров». Такое расширение состава объективно ослабляло позиции той руководящей группировки в партии, которая сложилась после войны. На высшие посты партии пришли люди, возглавлявшие местные партийные организации и относительно новые для аппарата ЦК. Они готовы были верой и правдой служить «вождю», чтобы оправдать высокое доверие. Однако реальная власть в партии оказывалась в непредусмотренном уставом КПСС Бюро Президиума ЦК. Вспоминая об этих переменах, Хрущев отмечал, что «Президиум фактически не собирался, все вопросы решало Бюро»[41]. Надо сказать, что создание Президиума, довольно громоздкого и многочисленного органа, отражает наметившуюся еще в предвоенные годы тенденцию увеличения числа членов Политбюро и превращения его в довольно рыхлую структуру с неопределенными функциями и постоянно снижающейся ролью в управлении страной. Так, если по решению XVIII съезда в составе Политбюро было 9 членов и 2 кандидата, а в Секретариат входило 4 человека, то в 1946 г. в Политбюро входило 11 членов, 4 кандидата, а Секретариат состоял из 5 человек[42]. Само выделение из Президиума ЦК Бюро Президиума, которое выполняло все основные управленческие функции, очень напоминает практику сосуществования с Политбюро руководящих групп – «пятерки», «шестерки», «семерки» и т.д. Необходимо также отметить, что из состава «семерки», действовавшей в 1950-1952 гг. (см. выше) в состав Бюро Президиума вошли 5 человек (Берия, Маленков, Каганович, Булганин и Хрущев). Это говорит о том, что, несмотря на серьезную кадровую реорганизацию, Сталин не планировал полного разрыва с уже существующей традицией. Пытаясь посеять в душах своих ближайших соратников неуверенность за свое будущее, чтобы сильнее подчинить их своей власти, Сталин в то же время демонстрировал преемственность своего политического курса в отношении высшего руководства.
Существует мнение, что уже весной 1953 г. Сталиным готовилась новая крупная кадровая перестройка, серьезным образом затрагивающая интересы политической элиты страны[43]. Однако имеющихся в нашем распоряжении документов все же недостаточно, чтобы с полным основанием утверждать это. В любом случае, смерть Сталина 5 марта 1953 г. пресекла все го планы, открыв новую страницу в истории государства и партии, в том числе и Политбюро.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав