5 страница

Ни больше, ни меньше.

Этого должно быть достаточно.

Она получит так много воспоминаний, они хватит на всю жизнь.

Если, конечно, она сможет убедить Аэрона позволить ей остаться здесь.

Но он такой упрямый.

Она вздохнула.

– Спасибо, – сказала она Лисандру.

– За всё.

– Ты не обязан делать это для меня.

Наверняка, ему пришлось побороться с Советом за подобную уступку, и не важно был одним из Элитной Семерки или нет.

И все же он сделал это не колеблясь, чтобы она смогла бы испытать ту радость и страсть, которые так жаждала, перед тем как вернется на своё место в небесах.

Она не будет говорить ему, что не собирается возвращатся.

И не важно, как все сложится.

Через четырнадцать дней, если она все-таки вернется, ей придется убить Аэрона, и она знала, что все равно не сможет этого сделать.

– Я люблю тебя.

Я надеюсь, ты знаешь это.

Что бы ни случилось.

"Оливия,"- сказал Аэрон, очевидно сбитый с толку.

– Он не может видеть, слышать или же почувствовать меня, – объяснил Лисандр.

– Теперь он начинает понимать, что ты говоришь не с ним, и думает, что ты бредишь от боли

Ее наставник шагнул к кровати.

– Я должн напомнить тебе, что этот человек демон, Лив.

Он являет собой всё, против чего мы боремся.

– Как и твоя женщина.

Он распрямил свои широкие плечи, и вздернул подбородок.

Вечно упёртый воин, ее Лисандр.

Почти такой же, как Аэрон.

– Бьянка не нарушила ни одно из наших правил.

– Но даже если бы она сделала это, ты хотел бы быть с нею.

Ты нашел бы способ.

– Оливия? – повторил Аэрон.

Лисандр не обращал на него внимания:

– Почему ты хочешь жить с ним как смертная, Оливия? Только ради нескольких минут в его руках? Это может принести тебе только страдание и разочарование. -

И опять, в его голосе была чистая правда.

Ложь была запрещена в их – нет, в его, подумала она печально – мире.

Но все равно, на отказывалась верить ему.

Здесь, она сделала то, чего так отчаянно хотела.

Она стала бы не просто смертной, она начала бы чувствовать как человек.

Дверь спальни распахнулась, спасая ее от ответа.

В комнату влетела маленькая пластмассовая баночка.

Она приземлилась на пол в нескольких дюймах, от обутых в сандалии, ног Лисандра.

– Вот лекарства, – крикнул Торин.

Дверь закрылась прежде, чем Оливия успела испуганно закричать.

Аэрон попытался встать, но Оливия решительно налегла на него своим весом.

– Нет, – сказала она, скривившись, как будто её пронзила обжигающая игла.

– Останься. -

Он мог отодвинут ее от себя, но не стал.

– Мне надо взять таблетки.

"Они облегчат твою боль."

– Позже, – сказала она.

Сейчас, когда они соприкасались, сейчас, когда она чувствовала тепло его тела, обнимающего её, успокаивая её, она не хотела его потерять.

Даже на мгновение.

Сначала, она подумала, что он проигнорирует ее просьбу, но он расслабился и обнял ее еще крепче.

Оливия вздохнула от удовольствия и снова встретилась глазами c жестким присталным взглядом Лисандра.

Он хмурился.

– Вот почему, – сказала она ему.

Обычно, ангелы не обнимались.

Они могли, если бы хотели, предположила она, но никто никогда не делал подобного.

С чего бы? Они были друг другу как братья и сестры, физическое желание не было частью их природы.

– Почему, что? – спросил Аэрон, снова сбитый с толку.

– Почему мне нравишься ты, – ответила она честно.

Он напрягся, но не ответил.

Сузив глаза, Лисандр плавным движением расправил свои крылья, в лунном свете сверкнуло золото.

На пол упало перо.

– Я оставляю тебя выздоравливать, моя любимица, но я вернусь.

Тебе здесь не место.

И я чувствую со временем ты тоже это поймешь.

Глава 5

В эту первую ночь, после того, как Оливия закончила странный разговор сама с собой, она наконец провалилась в сон. Она стонала и страдала от боли, ворочалась, тем самым причиняя себе новую боль.

Вторую ночь она что-то бормотала о демонах.

Не трогай меня, ты, нечестивая тварь.

Хныканье. Рыдание.

Пожалуйста, не трогай меня.

На третью ночь, смертельное спокойствие снизошло на нее.

Аэрон предпочел бы, чтобы она опять умоляла.

И все это время он оставался рядом, протирал ей лоб, даже читал вслух один из любовных романов Париса, хоть она и была без сознания, принудительно вливал жидкость и размятые таблетки в её горло.

Он не хотел, чтобы её смерть была на его совести.

Больше этого, он хотел, чтобы она убралась из его жизни, и неважно, как сильно реагировало его тело, когда он приближался к ней.

Или думал о ней.

Он не лгал.

Как только она исцелится, она уйдёт.

Именно из-за того, как реагировало его тело.

Даже хуже – из-за того, как реагировал на нее его демон.

Не на ее, а из-за нее.

Накажи, говорил демон

Но за что, сотый раз спрашивл он. Накажи тех, кто причинил ей боль.

Во время проклятия крови, демон Аэрона общался с ним односложными командами, в дополнение к вспышкам искажённых образов в его голове.

За прошедшие три дня, тем не менее, предпочтительным методом общения Гнева был длительный разговор, и Аэрон не вполне привык к этому.

Где был тот мир, которого так добивалась Оливия?

Он не знал, что пришлось пережить Оливии, когда ее выкинули с ее небесного дома, но он не мог себе позволить это выяснить.

Возможно, он не сможет остановить своего демона.

Он с трудом мог сдерживать его уже сейчас.

А если бы знал правду, то просто не захотел бы его останавливать.

Вот тогда он мог бы по настоящему наслаждаться тем, что может натворить Гнев.

Прекрати так думать.

Аэрон не хотел быть с Оливией еще мягче чем он был сейчас, и он также не хотел, чтобы она еще глубже погружалась в его мысли и решения.

В его жизни хватало сложностей.

А она добавляла еще.

Она хотела веселиться.

И как она уже убедилась, слово "веселиться" было ему незнакомо, и у него не было времени узнать, что это.

И его это не огорчало.

На самом деле.

Она хотела любить.

У него никоим образом не было права на это.

Романтическая любовь – не то, чего он мог дать.

В особенности, такому хрупкому существу, как Оливия.

И это его тоже не огорчало.

Нисколько.

Она хотела свободы.

А вот это он мог ей дать.

В городе.

Только если ей полегчает, черт бы ее побрал!

Ей станет лучше, или, он мог поклясться богами, он наконец даст волю своему демону, добровольно и безгранично.

Накажи.

Накажи тех, кто причинил ей боль.

Почему она нравиться демону? А Гневу она действительно понравилась.

Ничто иное не могло объяснить этого желания. желания наказать тех, с кем они лично никогда не сталкивались.

У него было время обдумать это, даже слишком, но ответа пока не было.

Аэрон провёл рукой по лицу.

Поскольку он отказался оставить Оливию, Люциену приходилось и дальше заботится о Парисе и следить, чтобы воин кормил своего собственного демона должным образом.

Торен, в свою очередь, должен был следить за питанием Аэрона, принося ему подносы с едой в течение дня, но никогда не оставаясь, чтобы поговорить с ним.

Вдруг Оливия очнётся и увидит мужчину.

Он не желал снова испытывать сомнительное удовольствие наблюдая ее ужас и панику.

К сожалению, женщины узнали, что в доме ангел и захотели поприветствовать ее.

Он не позволил им войти.

Неизвестно, какова была бы реакция Оливии.

Кроме того, ни одина из них не знала, как помочь ангелу.

Он спросил.

Ну хорошо.

Он прорычал.

Хотя возможно, он был бы даже рад ужасу Оливии, поскольку это значило, что онабыла бы снова в сознании.

Какого черта она не просыпается? Все так же неподвижна.

Он осторожно перекатился набок, стараясь не толкаться и уставился на нее.

Впервые она не обвилась вокруг него, а осталась как была.

Ее кожа была призрачно бледной, вены ярко выступили на ней.

Волосы спутались, словно гнездо.

Щеки ввалились, а обкусанные губы покрылись коркой.

Тем не менее она по прежнему была красива.

Восхитительна, даже в этом беззащитном сотоянии "всегда-меня-охраняй".

Настолько что, при взгляде на нее что-то сжималось у него в груди.

И не из-за чувства вины, а из-за потребности быть ее единственным защитником.

Эта необходимость рождалась где-то глубоко внутри него.

Она должна выздороветь, а он должен избавиться от нее.

Вскоре.

– С такими темпами, она скоро умрёт, – зарычал он он в потолок.

Он не понимал, с кем он сейчас разговаривает, с ее Богом или же с собственными богами.

– ЭТО – то, что ты хочешь? Чтобы та, кто принадлежит тебе, невообразимо страдала перед смертью? Ты можешь спасти ее.

Только посмотри на себя, подумал он с отвращением.

Умоляешь о жизни, как даже смертные никогда не умоляют.

Но это не остановило его.

– Почему ты не спасаешь ее? – ему показалось, что он услышал..

…рычание?

Аэрон напрягся.

Его рука потянулась к кинжалу, что лежал на ночном столике, а взгляд внимательно обследовал комнату.

Он и Оливия были одни.

Не обнаружилось никакого божественного присутствия, чтобы наказать его за нахальный тон.

Понемногу он расслабился.

Он полагал, что недостаток сна наконец-то взял над ним вверх.

Ночь давно наступила, лунный свет, мерцал через оконные двери, ведущие на балкон.

Вид был таким мирным, а его тело – таким утомленным, что он мог позволить себе соскользнуть в дремоту.

Но не сделал этого.

Не мог.

Что он будет делать, если Оливия умрет? Будет ли он оплакивать ее, как Парис оплакивает Сиенну? Конечно, нет

Он не знал ее.

Скорее всего, он будет испытывать чувство вины.

Очень сильное чувство вины.

Она хотела спасти его, он же не смог сделать для нее то же самое.

Ты не заслуживаешь ее.

Как будто шепот раздался в голове, и он моргнул.

Он не принадлежала Гневу, этот голос был слишком низкий, какой-то сиплый – и, в то же время, знакомый.

Может быть Сабин, хранитель Сомнения, вернулся из Рима, и воздействует на его уверенность в себе? у воина имелась такая неумышленная привычка.

– Сабин, – прошипел он на всякий случай.

Никакой реакции.

Она слишком хороша для тебя.

На сей раз, Гнев заметался у него в голове, забегал внутри черепной коробки, внезапно взволнованный.

Значит, это не Сабин.

Во-первых, Аэрон не слышал, чтобы Сабин вернулся и, во-вторых, он знал, что воина не будет здесь еще несколько недель.

Более того, в этих сомнениях отсутвовало ликование, а демон Сабина всегда очень радовался, распространяя повсюду свой яд.

Так, кто у нас остаётся? Кто обладал способностью говорить с его разумом?

– Кто здесь? – потребовал он.

Это не имеет значения.

Я здесь, чтобы исцелить её.

Исцелить её? Аэрон немного расслабился.

В голосе слушалась безоговорочная правда, точь в точь как в голосе Оливии.

Это был ангел? – Спасибо.

Побереги свою благодарность, демон.

Такая злость от ангела? Тогда, вероятно, это не он.

Может, это был бог, что ответил на его молитвы? Нет, вряд ли, подумал Аэрон.

Боги наслаждались фанфарами, и им бы понравилась возможность проявить себя и требовать благодарность.

И если бы здесь было Божество Оливии, то безусловно, воздух бы гудел от его могущества.

Но вместо этого…

пустота.

Ни звука, ни запаха, ни движения.

"я очень надеюсь на то, что когда она проснется, она поймет что ты на самом деле из себя представляешь".

Из-за уверенности существа, в том, что она проснется, Аэрона не задело нанесенное им оскорбление.

Он испытал облегчение.

И кто я? – Не то, чтобы его это волновало.

По ответу он сможет узнать, кто говорил с ним.

Посредственный, дикий, злобный, глупый, эгоистичный, испорченный, недостойный и обреченный на неудачи.

– Скажи мне, что ты думаешь на самом деле? – ответил он сухо, надеясь, что его сарказм скроет его медленное движение по направлению к Оливии, чтобы прикрыть ее тело своим.

Безнравственный и злобный – убеждения Ловцов.

Однако, Ловцы напали бы на Аэрона, прежде чем предложить кому-либо помощь.

Даже своей Наживке.

Он опять задумался, мог ли пришедший быть ангелом.

Несмотря на его злость.

И конечно же, ненависть.

Раздалось еще одно рычание.

– Твое высокомерие лишь доказывает мою точку зрения.

Именно поэтому я позволю ей познать тебя так, как она этого желает, но у меня такое чувство, будто ей не понравится то, что она узнает.

Только.

не обесчесть ее.

Если ты это сделаешь, я похороню тебя и всех, кого ты любишь.

"Я бы никогда не обесчестил…"

Тишина.

Сейчас она придет в себя.

В доказательство этих слов, Оливия застонала.

И в этот момент коллосальное облегчение затопило Аэрона.

Слишком большое по отношеню к той, кого он не знал, и кого не стал бы оплакивать.

Но одно он знал точно: кто бы ни был говорящий с ним, он действительно был могущественным раз смог вывести Оливию из смертельной дремоты так бысто.

"Спасибо тебе", сказал он снова

"Она страдала незаслуженно и…"

Я сказал тебе молчать! Только посмей испортить процесс ее выздоровления, демон.

на самом деле, я получил от тебя все, так что смог выдержать общение с тобой хотя бы один вечер.

Спи.

Хоть он и боролся со сном, его тело казалось не могло сопротивляться приказу и он повалился на матрас в нескольких дюймах от Оливии.

Его веки сомкнулись и усталость разлилась по всему телу, даря темноту, полную криков и ужаса, которую он ранее принял бы с удовольствием.

Однако, та темнота не помешала ему дотянуться до Оливии и притянуть её ближе к себе.

Где ей и было место.

ГЛАЗА БЫЛИ ВСЁ ЕЩЁ СЛИШКОМ ТЯЖЕЛЫМИ, ЧТОБЫ ОТКРЫТЬСЯ, Оливия вытянула руки над головой и выгнула спину, напряжение ушло из её мышц.

Каааак же хорошо.

Улыбаясь, она сделала глубокий вдох, который наполнил ее нос запахом экзотических специй и запрещенных фантазий.

Её облако никогда не пахло так…

сексуально.

И ей никогда не было так тепло, почти до неприличия.

Она могла провести так вечность, но лень не была не тем качеством, что присуще ангелам.

Сегодня она должна повидать Лисандра, решила она.

Если конечно он не был на секретном задании, как это часто случалось, или же если он не заперся с его Бьянкой.

Затем, она посетит крепость в Будапеште.

Чем Аэрон займется сегодня? Очаруют ли её вновь его противоречия? Ощутит ли он её опять, хоть и не должен был, а затем потребует, чтобы она показала себя, чтобы он смог убить её?

Эти требования каждый раз ранили её чувства, но она всё же не могла винить его за эту злость.

Он не знал, кто она и каковы её намерения.

Я хочу, чтобы он познал меня, подумала она.

Она была привлекательной; действительно была.

Ну, по крайней мере, для других ангелов.

Она не была уверена, что одержимый демоном бессмертный воин будет думать о ней – настоящей, его предполагаемой противоположности.

Только Аэрон не был демоном в ее глазах.

Ни при каких обстоятельствах.

Он называл Легион своей "драгоценной малышкой", купил ей диадему и украсил свою комнату согласно её предпочтениям.

У неё даже было своё кресло, которое сделал специально для нее его друг и брат Повелител Мэддокс.

Кресло для отдыха, что стояло около его кровати, было драпировано розовой тесьмой.

Оливия тоже хотела своё собственное кружевное кресло в этой спальне.

Зависть тебе не к лицу, напомнила она себе.

Возможно у тебя и нет такого кресла, зато ты помогла бесчисленному количеству людей смеяться, и радоваться, и научила их любить жизнь.

Да, она получала от этого огромное удовольствие.

Но.

теперь она хочет большего.

Возможно она всегда хотела большего, но только не понимала этого до своего "повышения по службе".

Я Такая алчная, подумала она со вздохом.

Твердый, но гладкий матрац под ней дрогнул и застонал.

Постойте-ка.

Твердый? Дрогнул? Застонал? Оливия пришла в себя, и ничто больше не мешало ей октрыть глаза.

То, что она увидела – или вернее, не увидела, заставило ее резко выпрямиться.

Дымка цвета индиго от восходящего солнца и пушистые облака – их больше не было.

Вместо этого, она увидела спальню с каменными стенами, деревянным полом и полированной мебелью из вишневого дерева.

И кружевное розовое кресло.

К ней пришло осознание.

Падшая.

Я пала.

Она очутилась в аду, и демоны – не думай о них.

Уже при одном этом коротеньком воспоминании её тело начало дрожать.

Сейчас я с Аэроном.

Я в безопасности.

Но, если она действительно смертная, то почему её тело такое…

здоровое?

Еще одно осознание: потому что на самом деле она не человек.

14 дней, она вспомнила сказанное Лисандром, прежде, чем она утратит все ангельские черты.

Значит ли это…

Могли ли её крылья…

Закусив нижнюю губу, боясь надеяться, она подняла руку и ощупала спину.

То, что она почувствовала, заставило ее плечи опуститься с облегчением и печалью.

Ран не осталось, но крылья всё же не отросли.

Твой выбор.

Твои последствия.

Да.

Она примет это.

Хотя это было странно.

Это бескрылое тело принадлежало ей.

Тело, которое не сможет жить вечно.

Тело, которое чувствует и удовольствие, и боль.

И это прекрасно, поспешила она уверить себя.

Она была в крепости Повелителей, рядом с Аэроном.

Аэрон был рядом с ней.

Как забавно.

Пока это тело познало лишь боль, и она была больше, чем готова, познать удовольствие.

Оливия отпрянула от него и начала изучать его тело.

Он до сих пор спал, черты его лица были расслабленны, одна рука была над головой, другая сбоку, где ранее была она.

Он прижимал её к себе.

Уголки её губ поднялись в мечтательной улыбке, а сердце дико застучало.

На нем не было футболки, и осознание этого заставило её сердцебиение ускориться.

Она растянулась на его красочной груди, легла на эти крошечные коричневые соски, эти стальные мышцы и интригующий, великолепный живот.

К сожалению, на нем были джинсы.

Его ступни были обнажены, и она увидела, что даже на его пальцах были татуировки.

Восхитительно.

Восхитительно? В самом деле? Что хоть ты? На этих пальцах была запечетленно убийство людей.

Тем не менее, ей захотелось провести по ним кончиками пальцев.

Она коснулась его бабочки на ребрах.

Кончики крылья приняли форму острых наконечников, уничтожая иллюзию хрупкости.

В ответ на её прикосновения, с его губ сорвался вздох, и она отпрянула.

Она ни в коем случая не хотела, чтобы он застал ее, когда она трогает его.

Ну, без разрешения.

Движение получилось мощнее, чем она намеревалась, и она полностью съехала с кровати, падая на пол с болезненным шлепком.

Волосы танцевали вокруг её лица, и когда она отвела пряди в сторону, поняла, что разбудила Аэрона.

Он сидел, сверля её взглядом.

Оливия сглотнула и робко посмотрела ему в глаза.

– Мм, доброе утро.

Его настороженный взгляд скользнул по ней.

– Ты выглядишь лучше.

Намного лучше.

Его голос был груб.

Вероятно, ото сна, а не желания, как надеялась каждая клеточка её тела.

– Ты исцелилась?

– Да, спасибо.

По крайней мере, она так думала.

Её сердце было не спокойно, она все еще не могла привыкнуть к его непрерывным беспорядочным ударам.

И в груди была боль.

Не настолько ужасная, как боль в спине, но все же странная.

Даже её желудок дрожал.

– Ты болела три дня.

Какие-нибудь осложнения? Острые боли?

– Три дня? – Она не могла поверить, что прошло столько времени.

И все же, три дня едва ли достаточный срок для того, чтобы она полностью исцелилась.

"Как я выздоровела?"

Он сердито взглянул на нее.

– Вчера вечером у нас был гость.

Он не назвал мне свое имя, но сказал, что исцелит тебя, и я предполагаю, что он сдержал свое слово.

Между прочим, я ему не понравился.

– Мой наставник.

Разумеется.

Её исцеление было нарушением правил, но Лисандр сам помогал эти правила создавать.

Если кто-то и знал как обойти их, то это был он.

И ангел, которому не нравился Аэрон?

Наверняка Лисандр.

Аэрон снова обвёл её пристальным взглядом, как будто ища повреждения, несмотря на правду в её заявлении.

Его зрачки расширились, затмевая каждую частицу его прекрасной фиалковой радужки.

Не с радостью, а со…

злостью? Вновь? Она не сделала ничего, что могло стать причиной исчезновения его прежней нежностию

Сказал ли Лисандр что-то что потом могла его огорчить?

"Твоя мантия."

прохрипел он и быстро повернулся к ней спиной.

Его вторая тату в виде бабочки поприветствовала её, и её рот увлажнился.

Какими были бы на вкус те зазубренные крылья? – Поправь это.

Нахмурившись, она взглянула на себя.

Её колени выпрямились и роба задралась до талии, открывая вид на крошечные, белые трусики, что были на ней.

Он не мог быть рассержен этим.

Анья, жена Люциена и младшая богиня Анархии, ежедневно носила намного меньше одежды.

Тем не менее, Оливия пригладила ткань, притягивая материал ниже, к лодыжкам.

Она, возможно, встала бы и вернулась к нему на кровать, но решила не рисковать получив в результате либо падение, либо его отказ.

– Теперь я прикрыта, – сказала она.

Когда он обернулся, его зрачки все еще были темными, он склонил голову на бок, как будто еще раз проигрывая их разговор в голове.

– Зачем тебе нужен наставник?

На это достаточно просто ответить.

– Как и люди, ангелы должны обучаться способам выживания.

Как помочь тем, кто нуждается в этом.

Как сразить демонов.

Мой наставник был… есть… самый величайший среди подобных ему, и я была счастлива работать с ним.

– Его имя.

Два слова ударили словно кнут, жестко и уверенно.

Почему такая негативная реакция?

– Я думаю, вы уже знакомы.

– Ты же знаешь Лисандра, правда?

Зрачки Аэрона, наконец вернули прежнюю форму, фиолетовые радужки снова стали видны – и она тонула в в их непреодолимых глубинах.

– Лисандер Бьянки?

Она улыбнулась принадлежности Лисандра.

– Да.

– Он и ко мне приходил.

– Ночью, когда я думал, что ты разговариваешь сама с собой, – сказал он, кивая.

– Да.

И он планирует вернуться.

Но об этом она говорить не стала.

Лисандер любит её и не причинит боль Аэрону… пока… ведь это в свою очередь ранит и её.

По крайней мере, она отчаянно цеплялась за эту надежду.

Аэрон нахмурился.

– Визиты ангелов должны прекратиться, Оливия.

Помимо Ловцов и наших демонов, мы и так уже имеем достаточно забот.

Несмотря на то, что Лисандер помог тебе и я ему за это очень благодарен, я не могу позволить ему продолжать вмешиваться.

Она засмеялась.

Просто не смогла сдержаться.

– Ну удачит тебе в этом деле.

Остановить ангела было подобно попытки остановить ветер, другими словами, невозможно.

Его угрюмость усиливалась.

– Ты голодна?

Смена тема не волновала её, на самом даже радовала.

Он часто проделывал это со своими друзьями, меняя темы разговоров без предупреждения.

– О, да.

Я безумно голодна.

– Тогда я покормлю тебя прежде, чем доставить в город, сказал он, опуская ноги с кровати и вставая.

Тем не менее Оливия осталась на месте, словно её ноги прилипли к каменному полу.

Во-первых, он был великолепен.

Все мускулы, исходящая от него опасность, и влекущая красочная кожа

Во-вторых….

– Ты всё ещё хочешь выставить меня?

– Разумеется.

Не смей плакать.

– Почему? – Ему что-то сказал Лисандр, как она и подозревала?

– Лучше спроси..

..когда я думал по другому? – Он пошел в ванную и она потеряла его из вида.

Послышался шелест одежды, а затем звук воды падающей на керамику.

– Но ты держал меня в объятиях всю ночь, – сказала она.

– Ты заботился обо мне три дня.

Это должно было что-то значить.

Правильно? Мужчины не делают подобных вещей, если они, конечно, не влюблены.

Правильно? За всё то время, что она провела с Аэроном, она ни разу не видела его с женщиной.

Ну, помимо Легион, но маленький демон не в счёт.

Он никогда не держал её в своих руках всю ночь.

Таким образом, его внимание к Оливии было особенным.

Правильно?

Ответа нет.

Вскоре, пар и аромат сандалового мыла разносился по комнате.

Он принимал душ, поняла она, и её сердце снова ускорило темп, вовсю пропуская удары

Он никогда не принимал душ, когда она бывала здесь прежде.

Он всегда дожидался её ухода.

Увидеть его нагое тело, стало навязчивой идеей.

Были ли у него татуировки там, между ног? Если так, то какой рисунок он выбрал? И почему я хочу облизать этот рисунок, так же как хочу облизать бабочки? Воображая как делает это, Оливия провела языком по губам прежде, чем застыла в изумлении.

Плохая, шаловливая девочка.

Такое желание…

Ну, я теперь не совсем ангел, напомнила она себе, и ей снова захотелось видеть – и пробовать – его.

Видеть его… и попробовать… она бы так и сделала.

После всего, что она вынесла, она заслужила небольшой подарок.

Или наоборот большой? Так или иначе, она не покинет эту крепость, пока не получит желаемое.

Оливия решительно поднялась на ноги.

Без поддержки крыльев она никак не могла удержать равновесия, и сразу же упала, резкая боль пронзила колени и заставила её поморщиться.

Тем не менее, боль была терпимой.

После того, как она лишилась крыльев любая боль казалось пустяком.

Она встала еще раз.

И вновь упала.

Охх! Совсем скоро вода перестанет течь.

Послышался удар влажной плоти о мрамор, а затем скольжение хлопка по металлу.

Поторопись! Пока не стало слишком поздно.

Для поддержания баланса она выставила одну ногу вперед, другую оставила позади, развела руки.

Шаг за шагом она медленно шла, выпрямившись во весь рост

Качнулась влево, затем вправо, но на этот раз ей удалось удержаться на ногах.

Торопись же!

Но затем Аэрон вышел из ванны, и ее затопила волна разочарования.

Он обмотал полотенце вокруг талии, еще одно болталось на шее.

Слишком поздно.

Дважды аррр!

– Ты принял душ так поспешно.

Ты точно пропустил пятно, – сказала она.

Он даже не взглянул на нее, зато внимательно смотрел на комод, что был перед ним.

– Нет.

Не пропустил.

Ох.

– Теперь твоя очередь, – сказал он, положив футболку на самый верх шкафа.

Вторым полотенцем он просушил свои короткие волосы.

Она уже говорила, что он великолепен? Ей следовало бы сказать потрясающ.

– Моя роба очищает меня.

Он тоже заметил каким задыхающимся был ее голос?

Он хмурился, но все еще не поворачивался к ней лицом.

– Даже твои волосы?

– Да.

Её руки дрожали, когда она натягивала капюшон на голову, подождала немного пока идет магическое преображене, затем откинула его обратно.

Когда материал упал, она пригладила рукой свои теперь шелковистые и мягкие локоны.

– Видишь? Всю меня.

Наконец он посмотрел на нее, его взгляд скользнул по её телу, задерживаясь в определенных местах, будоража её кровь, оставляя на коже ощущения покалывания.

Когда их глаза встретились, его зрачки вновь расширились, черное бросило тень на фиалковое.

Серьезно, что она такое сделала, чтобы вызвать его гнев?

– Да, так и сеть, – прорычал он.

Он повернулся на пятках и вошел в шкаф, скрывшись из виду.

Полотенце взлетело вверх и приземлилось в кучу на полу.

Он снова обнажен, подумала она, позабыв о его прежней злости.

Дата добавления: 2015-12-01