|
Читайте также: |
Были, так он сказал. Случится снова.
– Что произошло?
– Обсудим это потом.
– Я не вернусь в крепость с тобой, – сказала она, не обращая внимания на его вопрос.
– Да.
Итак… что же тогда? Куда он ведет ее? Намерен избавиться от обузы в ее лице? Вышвырнет прочь?
– Ты мерзавец, знаешь это? Ну, да ладно. Как тебе будет угодно! Выкинь меня на улицу. Плевать. Я завтра уеду, в любом случае, и поездка моя будет намного легче без тебя.
Они дошли до боковой стены, где находились три двери. На двух красовались значки уборной – для мужчин, для женщин – а на одной было большими буквами написано «Вход воспрещен». Не сбавляя шага, Рейес толкнул плечом дверь, срывая замок и впихивая ее внутрь.
В комнате стоял стол, несколько стульев, стелажи и компьютер. Ох, и четверо мужчин. Все они вскочили на ноги, уставясь на Рейеса.
– Вон, – гаркнул он.
Легкое смущение отразилось в их лицах, но они не возражали. Придя в себя, мужчины кивнули и выскочили из офиса, словно сам черт преследовал их.
Даника прошла к столу и обернулась.
– Как ты смел!
Прищурясь, он всмотрелася в нее.
– Как я смел что? Занять эту комнату? Клуб был разрушен Ловцами около двух месяцев назад, а я отстроил его за три дня. Поверь, они счастливы, позволить мне воспользоваться всем, чем мне угодно.
«Даже посетительницами», – едва не выпалила она, но успела прикусить язык.
– Нет, как ты смел затащить меня сюда. У меня с тобой все кончено.
И что он имел в виду, говоря, что Ловцы разрушили клуб? Она помнила последствия взрыва, но не знала, что за него несли ответственность Ловцы.
Мужчина одним махом покрыл разделяющую их дистанцию. Его теплое дыхание скользнуло по ее лицу, и она попыталась задержать вдох. У нее получилось. Но лишь на минутку, перед тем как она начала отчаянно упиваться его ароматом.
– Нет, не правда, – проговорил он вкрадчиво, со скрытой угрозой.
Хотя ей хотелось оторвать взгляд от его жестокого, прекрасного и сердитого лица, она не сделала этого.
«Теперь я сильная. Я не отступаю. Никогда»
– Ты сердишься, потому что я ушел без тебя?
– Я тебя умоляю, – она вздернула подбородок, приподняла плечи, так как ее учили на тренировках. Иногда достаточно выглядеть самоуверенно, чтоб заставить сбежать противника. – Я не сержусь.
– Лгунья, – выдохнул он. Ресницы его верхних век переплелись с нижними, на миг закрывая зрачки. – Почему? Скажи мне.
– Пошел в чертям, в Ад.
– Сколько раз должен я утверждать, что уже там?
Он наклонился к ней.
Новая дрожь сотрясла ее тело.
– Нам не о чем с тобой говорить. Я пришла, чтобы предупредить тебя о Ловцах, и уже сделала это.
– По-моему, я спрашивал, откуда тебе это известно.
– По-моему, я отказалась отвечать.
Склонив голову на бок, мужчина окинул ее взглядом с головы до ног, задерживаясь в самых нужных точках.
– Ты собираешься предать меня, Даника?
– Я должна, – ответила она, практически выплевывая слова.
– Но ты еще этого не сделала, – произнес он тоном, побуждающим сказать правду.
Девушка сжала губы тонкой линией, выказывая непреодолимое упрямство.
Он потер тыльную сторону шеи, внезапно показавшись ей смертельно уставшим.
– Что же мне делать с тобой?
Вопрос был скорее адресован самому себе.
– Ничего, я ухожу, а ты возвращаешься к своей подружке. Не волнуйся. Я не вернусь в крепость.
В этот момент слова Камео решили стереться из памяти:
«Если хочешь его – тебе придется с ним бороться»
«Я уже проиграла», – подумала она. Высоко задрав свой очаровательный носик, она прошла мимо него. Точнее, попыталась.
Его рука преградила путь.
Она автоматически схватила ее, глубоко впиваясь ногтями, словно предупреждая. Но он прикрыл веки и застонал от экстаза. Ее глаза тоже начали закрываться; она начала стонать, не менее восторженно. Его прикосновения всегда согревали ее, и сейчас произошло то же самое. Холод улетучился из ее крови. Соски затвердели, а живот вздрогнул.
«Почему я продолжаю его хотеть?»
Даника заставила себя отвести руки. Однако не сумела справиться с бешено колотящимся сердцем. Не смогла заглушить накатывающейся волны сожаления. Борись с ним…
– С кем ты был? Ты пришел сюда ради секса, не так ли? И не пытайся отрицать. У меня были приятели, и я знаю вас, парней, как облупленных. Ну, какую из тех двух ты выбрал?
Рейес оскалил зубы, напоминая дикого хищника, и приблизился к ней. Кончики их носов соприкоснулись и он прорычал:
– Не желаю слышать о приятелях, что были у тебя. Понятно?
– Д-да.
Боже правый, его ярость… волнующа, в то время как должна пугать.
– А ты уверена насчет того, что хочешь знать, которую я выбрал?
– Да, – по крайней мере, на этот раз она смогла произнести слова более уверенно.
– Почему?
«Почему, что я хочу убить ее за то, что она осмелилась притронуться к тебе. Потому что ты мой, а я не делюсь».
– Потому, – только и выговорила она. Подбородок девушки задрожал.
«Проклятье! Не смей плакать»
– Я действительно пришел сюда в поисках женщины, – сказал он.
Даника прикусила щеку, ощущая, как кровь наполняет рот.
– Нашел подходящую, – добавил он.
«Гад!»
Ругательство эхом прозвучало в ее голове, раскаленное добела, обжигающее.
– Рада за тебя, – процедила она. – Надеюсь, вы хорошо провели время.
«Надеюсь, она заразила тебя СПИДом и оба вы умрете от него!»
Боже, когда она стала столь злобной? Столь мстительной?
– Хорошо? – он рассмеялся, но смех его прозвучал отвратительно. – В то время как я не смог заставить себя притронутся к ней?
– В то время…что? – ярчайшие языки ее ярости зашипели и похрустывая, догорели. – Ты не взял ее?
– Нет.
– Ох, – плечи Даники поникли, а глаза закрылись. Облегчение прокатилось подобно ласковой волне.
– Потому я нашел другую.
Ее взгляд взметнулся, впечатавшись в него. От облегчения и надежды – проклятой надежды – к гневу.
– И?
– К ней я так же не сумел прикоснуться. Обе с радостью дали бы мне те побои, в которых я отчаянно нуждался, покидая крепость. Они жаждали связать меня и резать. Они бы причинили мне боль, и всем нам это понравилось бы.
– Причинили бы? – ее взор остановился на его раненой шее. Она изогнула бровь. – Смешно. Но ты выглядишь так, словно все это с тобой уже проделали.
Он схватил ее за руки и тряхнул.
– Причинили бы. Но я мог думать лишь о тебе. Желать лишь тебя одну. А они – не ты, потому я не смог заставить себя взять их.
Она облизнула губы.
– Так ты…сделал это себе сам?
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
– Нет. Когда я пришел, в клубе находилось четверо Лвцов.
Теперь задохнулась она. Ее ярость исчезла. Надежда возобновилась. Но все же облегчение не пришло. Не на этот раз. Он не был с другой женщиной, и это обрадовало ее. Но он убил. Убил именно тех мужчин, которым она должна была помогать.
– Были здесь. Ты продолжаешь это повторять.
Он мрачно кивнул.
– Ты сражался с ними.
Ей не надо было спрашивать; она знала ответ, но возможно ей требовалось подтверждение. Возможно, ей требовалось время, чтобы подавить нарастающую внутри страсть. Этот мужчина все еще принадлежал ей, желал ее так же неистово, как и она его.
– Кем они были?
Она не намеревалась произносить вопрос вслух, и умолкла, сообразив, что сделала обратное.
Был ли Стефано среди них?
Хмурясь, Рейес порылся в кармане, достал стопку удостоверений и протянул их Данике. Она перебрала их трясущимися пальцами. Документов Стефано там не оказалось. Но на фотографиях были самые обычные люди, и ее огорчило то, что они пострадали.
– Они не замечали нас до самого последнего момента. Мы с Уильямом выволокли их наружу. Мы… позаботились о них, – казалось, его злость проходит. – Я сражался, ангел, и испытываю боль. Ты нужна мне, и на этот раз я собираюсь позволить себе овладеть тобой. А ты, ты позволишь мне?
Она уже решила быть с ним. Если только так она сумеет выбросить его из головы, вырвать из сердца и положить конец порочным фантазиям. Если только так она докажет самой себе, что в его постели она не найдет удовольствия.
– Позволишь? Я не буду спешить. Буду нежен. Очень осторожен с тобой. Я не позволю своему демону поднять голову. Тебе не придется причинять мне боль.
Он одним махом выложил все причины, по которым она должна была отдаться ему, как будто продумал каждый ее довод против.
– Я…я…
Она ожидала, что ей надо будет резать его. Это было бы отвратительно. Не так ли? А теперь он хотел медлительности и нежности? Без боли?
– Что ты хочешь, чтоб я делала с тобой?
Сможет ли она дать ему необходимое при таком развитии событий? Сможет ли он позабыть о ней после?
– Люби меня, хотя бы в этот краткий миг.
Она тихонько охнула. Что, если побывав в его постели она захочет еще? Еще сильней его возжаждет? Не сможет жить без него?
«Медленно и нежно» могут сыграть с ней злую шутку, еще сильнее привязав к нему.
– Зачем медленно? Зачем нежно? – она поняла, что спрашивает.
– Раньше женщинам начинало слишком… нравиться то, что они делали со мной, – сказал он. – Потом они желали причинять боль всем окружающим. Я не хочу, чтобы эта же участь постигла тебя. Сегодня я собирался переспать с другой и убедиться, что не повлияю на нее. Если бы она не изменилась, то я смог бы спокойно прийти к тебе, не опасаясь последствий. Если бы я испортил ее, то знал бы, что должен держаться от тебя подальше. Но я не могу сохранять меж нами дистанцию
Испугавшись, она медленно попятилась.
Опустив руки, он глядел на нее с мукой в глазах. Девушка остановилась, открыла рот, чтобы сказать… что?
Она точно знала, что должна сказать.
Нет.
Им надо подождать пока он вновь не будет нуждаться в боли, потому что только так она сумеет выбросить его из своих фантазий. И не будет хотеть причинять боль кому-либо. Но ей вспомнился момент – разве это произошло только вчера? – когда она укусила его. И ей это понравилось.
«Ты знаешь, с чем будешь иметь дело. Ты готова»
Ее соски уже мучительно затвердели, а коленки подгибались. Меж ног сочилась влага, и в животе порхали бабочки, пробуждая каждую клеточку, затрагивая каждый нерв.
– Сегодня, – сказал она. – Только сегодня. Завтра…
Рейес шумно выдохнул, хотя она и не замечала, что все это время он стоял, затая дыхание.
– Завтра ты сможешь меня вновь ненавидеть.
Глава 18
Парис рассказал остальным о видениях, что были у него в храме, и все решили, что именно ему было суждено их узреть, так как это его кровь смешалась с дождевыми потоками.
Люциен перенесся в крепость и не вернулся.
Сабин тысячу раз пытался дозвониться до Рейеса – безрезультатно, отказавшись от этой идеи он связался с Торином, который сообщил им, что тот ушел на танцы.
Танцы? Не похоже на обычно угрюмого Рейеса.
Парис гадал, приложила ли Даника к этой перемене свои ручки.
Как Рейес отреагирует на новость, что его женщина должна сыграть главную роль в поиске ларца Пандоры?
Слоняясь по своей временной спальне, Парис запустил руку в волосы.
Остальные занимались укреплением их арендованного жилья. Он должен был быть с ними, должен помогать. У него было больше причин, чем у других, остерегаться Ловцов. Все же когда его друзья заметили, что он не наблюдает как приказано за мониторами, а витает в облаках, они недружелюбно отослали его прочь.
Не возражая, он покинул суетную гостиную, будучи счастлив посвятить немного времени самому себе. Мысли его находились в полном беспорядке, непрестанно кружась и возвращаясь к одному и тому же.
Что если. Что если Сиену можно вернуть?
Что если ему просто надо попросить об этом богов?
С тех пор как Титаны сбежали из Тартара и победили Олимпийцев, завладев небесами, они причиняли ему и его товарищам только зло.
Они приказали Аэрону убить смертных женщин, а за отказ прокляли воина безудержной жаждой крови.
Они безжалостно преследовали Анью и обрекли ее на смерть.
Они позволили Сиенне погибнуть.
«Нет, это ты позволил ей погибнуть».
Возразить было нечего, но – проклятье! – как же он ненавидел вспоминать об этом.
Походило на то, что новые боги принимали его интересы так же близко к сердцу, как и их предшественники. Но в отличие от равнодушных Олимпийцев, Титаны стремились к преклонению и обожанию. А Парис мог дать им это. Разумеется, что не бесплатно.
«Хватит ходить. Действуй».
С колотящимся от волнения сердцем он преклонил колени. Ковер с начесом оцарапал его голые ноги. Он снял всю одежду, желая никоим образом не оскорбить изменчивых, как море, богов.
Если один – двое или трое – из них действительно придут к нему, а он оскорбит их, его могут покарать. Еще больше, чем сейчас. Его могут ввергнуть в Ад, уничтожить или заставить сделать нечто, что он не захочет выполнять.
– Стоит рискнуть, – пробормотал он, напоминая себе о цели.
Сжал кинжал в левой руке так, что костяшки побелели.
Сейчас или никогда.
Занес кинжал как можно выше. Серебристая сталь поблескивала в отблесках горящей на столике свечи. Кого ему попытаться призвать? Мозг кипел, перебирая возможные имена созданий, которых Парис изучал последнюю неделю, готовясь обыскивать храм.
Крона, воинственного царя? Крон поймет силу и будет уважать ее. Но он, скорее всего, ненавидит Повелителей, и именно он приказал убить Анью.
Рею – жену Крона? Парис ничего не знал о ней.
Гею, землю-родительницу? Она, возможно, проявит наибольшую заботу о его положении. Океана, бога вод?
Тетис, любящую Океана?
Мнемозину, богиню памяти?
Гипериона, бога света и отца солнца?
Фемиду, богиню справедливости?
Нет, Фемида в узилище, как упоминала Анья. Много тысячелетий назад она помогла Олимпийцам свергнуть Титанов. Едва заняв трон, Крон посадил ее под замок.
К кому еще мог он обратиться?
Феба, богиня луны.
Атлас, некогда удерживающий весь мир на своих плечах.
Эпиметей, бог запоздалых мыслей. Предполагалось, что он был самым глупым из всех богов.
Прометей, бог предусмотрительности. Вот он уж точно понимает, что такое жестокие муки. Он провел тысячи лет на скале, и еженощно его печень поедало воронье только для того, чтобы та выросла снова и снова могла быть съедена.
Мифология – обманчива. Смертным известны лишь куски и обрывки истины, щедро пересыпанные фальшивыми историями.
Парис, изгнанный с Олимпа много веков назад, не знал чему верить. Не ведал, кто наисильнейший, самый любимый и наиболее презираемый.
Назови он не то имя… призывая тем самым врага…
Возможно, было бы разумно призвать женщину, поскольку едва ли кто-то устоит пред демоном Разврата.
Но попытайся он соблазнить жену бога…
Анья рассказывала ему, что Уильям спал с Герой, и в наказание Зевс лишил того способности переноситься или быть перенесенным. Таким образом, Уильяму больше не удастся сбежать из спальни, в которой ему не положено находиться. Ему придется остаться – и встретиться с разъяренным супругом.
Что ж, никаких женщин.
Он вздохнул, и мысли его опять обратились к Крону. Может, что-то из этого и получится. Верховный Титан был самым загадочным, жестоким и озлобленным. Но недавно он вернул Люциена к жизни, а именно эта способность сейчас нужна была Парису.
Если б храм не был вновь переполнен людьми, он бы вернулся туда и провел ритуал там. Однако ему придется делать это здесь. Закрывая глаза, он воззвал:
– Крон, царь богов. Я призываю тебе.
Прошло пару секунд, но ничего не произошло. Парис не думал, что бог явится сию же секунду, знал, что нужда жертва, чтобы привлечь внимание подобного создания.
Потому он опустил руку, медленно, осторожно, и провел кончиком кинжала по груди. Свежий порез открывался дюйм за дюймом, и теплая кровь стекала по его животу, собираясь в пупке.
По-прежнему время проходило, а ничего не менялось.
– Великий царь, я нуждаюсь в тебе. Узри мою жертву.
Кровь продолжала струиться… стекать…
Он поместил стакан воды на пол перед тем, как решил продолжить ритуал. На всякий случай. Это была вода из дождя Аньи, слезы земли.
Парис обмакнул пальцы и провел ними вокруг краев своей раны. Кровь и вода смешались, багрянец побледнел до розоватого оттенка, продолжая стекать по его животу и капать на пол.
– Молю тебя об одном миге. Смиренно стоя на коленях.
Он опять занес руку с кинжалом, новая рана появилась на груди воина, крест на крест с прежней.
Просить оказалось гораздо сложнее, чем он представлял себе. Когда в прошлый раз он вот так становился на колени, на его крики не обратили внимания и демон оказался внутри его тела.
– Я буду ждать вечно, если это тебе угодно.
– Да неужели? – тихий голос раздался в спальне, насмешливый и немного сердитый.
Веки Париса распахнулись.
Сумрак в комнате не просветлел, нимб не красовался вокруг головы бога, но он был здесь. Крон.
Изумление переполнило Париса, и он несказанно обрадовался тому, что уже стоял на коленях.
У бога была густая серебряная шевелюра и окладистая борода. Темные, бездонные глаза. Снежно белый лен прикрывал одно его плечо и спадал вдоль тела.
Он что-то сжимал в руке. Коса Смерти – оружие, которым даже Люциену не посчастливилось обладать.
Высокий и стройный, далеко не первой молодости, но лучащийся могуществом.
Парис не посмел подняться на ноги. Склонил голову, сердце воина билось все быстрее и быстрее.
Крон появился. Он на самом деле пришел.
– Благодарю за то, что презрели мою жертву.
– Я сделал это не ради нее. Мне… любопытно.
Продолжай осторожно.
– Если это угодно Вам, то и мне тоже.
– Мне это не нравится. Я не люблю загадки.
Не слишком обнадеживающее начало.
– Нижайше прошу простить меня за беспокойство, мой царь.
Крон хихикнул, голос его по-прежнему был сухим, но сердитые ноты уже покинули его.
– Вижу, ты немного научился самоконтролю и дипломатии за тысячелетия своего существования.
– За это не стоит благодарить Олимпийцев, – проговорил Парис.
У них с Кроном имелся общий враг. Общий объект для ненависти.
Как он и надеялся, эти слова порадовали нового царя.
– Зесв никогда не был мне ровней, – Крон шагнул вперед, распространяя аромат звезд и неба. – Мне нравится, что ты осознаешь это.
Парис заметил, что ступни Титана выглядывают из-под его длинных одежд. Он был обут в сандалии с ремешками, не скрывавшие когтеподобных ногтей на пальцах, что ярко контрастировало с его величавым обликом.
Возможно, не так сильно они и отличались друг от друга – бог и демон.
Крон обошел вокруг воина, но не притронулся к нему.
– Ты – Парис, вынужденный хранитель демона Разврата. Мои соболезнования твоему демону, ибо я знаю каково это быть в заточении.
О, да. Они были похожи.
– Тогда тебя также ведомы страдания.
– Да, – тишина, а потом пальцы бога скользнули по волосам Париса. – Ты призвал меня, потому что желаешь освободиться от своего демона?
Одним взмахом руки Крон мог разделить мужчину и чудовище.
Сделай он это и Парис умрет.
Парис с трудом вспоминал свою жизнь без демона. Да, он желал покоя. Да, он желал свободы, чтобы чужих мыслей и желаний не было в его голове, но демон Разврата был его второй половинкой.
– Нет, мой царь, – наконец-то сказал он.
– Разумный выбор. Это мне по душе.
– Как Ваш слуга, я горжусь тем, что угодил Вам.
Легкий смешок.
– Хорошо сказано.
Парис по-прежнему не поднимал голову и наблюдал, как его кровь пропитывает подол одежд Крона. Пятно, казалось, принимало форму сердца.
– Должен признаться, я ожидал…
– Увидеть монстра?
– Да, – он не осмеливался лгать. Все это слишком много значило для него. – Я полагал, что Вы с радостью покончите с Повелителями.
Раздался шорох одежд, потому что Титан более не стоял прямо перед ним, затем теплое дыхание коснулось уха Париса.
– Твои ожидания верны, – прошептал царь. Новый шорох – тепло дыхания исчезло. – Я и есть монстр. Я такой, каким сделала меня темница.
– Теперь Вы жаждете поклонения. Я буду поклоняться Вам каждый день своей жизни, если только Вы…
Порыв ветра ударил Париса в спину, опрокидывая его на пол лицом вниз. Его кровь запеклась и теперь измазала его щеку, слишком густая, чтобы капать.
– Посмотри на меня, демон.
Парис медленно поднял голову.
Прямо перед ним опять стоял Крон.
Парис не привык подчиняться кому-то иному кроме себя самого и своего демона. Инстинктивно он хотел отказаться просто из принципа. Подчинившись, он даст повод новым требованиям.
Ради Сиенны – что угодно.
Более не колеблясь, он коснулся взглядом лица Титана.
Казалось, что тени в комнате отрастили руки и теперь тянулись и окутывали Крона, создавая вокруг него щит. Но взгляд его, каким бы мрачным он ни был, сиял.
– Ты и близко не можешь знать моих желаний.
– Простите великодушно.
Вечность уплывала секунда за секундой в молчании, но напряжение в комнате не ослабевало.
– Должен признать, что не был уверен в том, как следует поступить с тобой и другими Повелителями, – наконец-то произнес бог. – Вы отвратительны, насколько мне известно, но все же вы служите определенной цели.
Отвратительны? Сказано в духе Ловцов.
Истинно, Парис некогда думал точно так же. Они творили ужасные деяния. В отношении мира и смертных. Даже в отношении Олимпийцев, предавая их доверие.
Но они провели века в попытках искупить своих грехи.
– Цели?
– Как будто я должен перед тобой отчитываться, – усмехнулся Крон.
Ответить на это было нечего.
Ничего из сказанного не могло бы помочь.
– Знаю, я чего ты желаешь, демон. Женщину, Сиенну. Хочешь, чтобы ее вернули тебе.
Слышать, как произносят вслух твое самое потаенное желание, было тяжело. Особенно для него, поскольку его демон в данный момент отчаянно метался и бился внутри его мозга. Если Парису улыбалась мысль быть только с одной женщиной, то его сожителю нет.
– Да.
– Она мертва.
– Однажды с Люциеном Вы доказали, что сильнее смерти.
Едва уловимый смешок.
– Лесть, ох, сладкая лесть. Но я не выполню твое желание. Сделанного – не разделаешь. Она мертва.
Поддаваться грузу упавшего на его плечи разочарования не входило в планы Париса. Воин не сдается до последнего вздоха – и даже тогда, как подозревал Парис, была возможность сопротивляться.
– Я предлагаю сделку ради нее.
– Да, ты предлагаешь свое почитание, – сухо сказал Крон. – У тебя, демон, нет ничего ценного.
– Уверен, нечто все же есть, – напряженно ответил он.
– Нет. Ничего. Новые воины мне не нужны. У меня есть богатство, свобода, могущество, какое тебе и не снилось. У вас моя Клеть, но я не могу заключать сделку по ее поводу, потому что дал слово, а слово мое закон. Возможно… ты можешь отыскать другие мои артефакты.
– Пожалуйста, – торопливо проговорил он, опасаясь, что Титан может исчезнуть в любую минуту. – Вы моя последняя надежда. Я сделаю все, что ни попросите, если только Вы исполните мою просьбу. Я никто без нее. Она нужна мне, потому что она только она может утихомирить бурю внутри меня. Она мой – якорь. Без нее я лишь пустая оболочка. Разве Вы никогда не испытывали подобного? Разве Вы никогда не хотели кого-либо так сильно, что отдали бы жизнь ради этого?
Пауза. Вздох.
– Твое отчаяние интригует меня. С тех пор как Анья отдала свое наибольшее сокровище ради спасения своего возлюбленного, я гадал, насколько глубоко любовь может пустить корни в сердце.
При этих словах каждая частичка Париса исполнилась радости.
С задумчивым выражением лица Титан склонил голову на бок.
– Расскажи мне, почему ты выбрал эту женщину взамен всего, что ты мог бы просить у меня. Почему не рискнуть всем и умолять меня освободить воина Аэрона от его задания?
– Я… я… – Черт. Что он за друг? Именно это должно было бы стать его просьбой, и просить об этом ему стоило еще много недель назад. – Стыдно признаться, но у меня нет ответа на этот вопрос.
Пальцы вновь скользнули по его волосам, осторожно, почти нежно.
– Это не развеивает мои сомнения. Она была твоим врагом, а все же ты поставил ее выше друга, которого знаешь всю свою жизнь. Он бы спасал тебя. Она же – убила бы. Его ты любишь, а ее – нет.
Чувство вины Париса возросло еще сильнее.
– Могу я получить и то, и другое.
– Я еще не уверен, что дам тебе хоть что-то.
Парис прикрыл веки в слабой попытке подавить это ужасное, возрастающее чувство вины.
– Мое тело смогло реагировать на Сиенну так, как не реагировало ни на кого с тех пор, как я был проклят. Я думал, надеялся, что она сумеет спасти меня от меня самого.
– Весьма эгоистично с твоей стороны. Я думал, что ты научился контролировать себя за все годы земной жизни, а оказывается, что просто раб демона Разврата?
Спасибо, что поковырялись в свежей ране.
– Да.
– Если я верну ее тебе, она все равно предаст тебя. Ты же знаешь это, правда? Твой друг будет страдать и дальше, и все же он будет любить тебя, хотя ты и предпочел его спасению женщину.
Слова были слишком резкими и правдивыми – Парис наклонился вперед, хватаясь за живот и борясь с непрошенными слезами.
– На сегодня достаточно. Подумай над тем, что я сказал, демон, а потом мы снова побеседуем.
Крон исчез через миг.
– Что ты делаешь, Сабин?
– Готовлюсь к войне, – ответил он, осматривая окружающих его воинов. Они напряженно всматривались в него, расположившись по всем углам их арендованного дома в Риме. – Вы и сами знаете.
Не так давно Люциен вернулся в Буду и перенес сюда исцелившихся Гидеона и Кейна. Штукатурка уже успела осыпаться на макушку хранителя демона Бедствия.
Люциен притащил их, чтобы вбить немного здравого смысла в Сабина. Сабин же полагал, что в этом остальные нуждались более.
– Что? Зачем? – потребовал ответа Мэддокс.
– Я делаю то, в чем знаю толк, – он вернулся к своему пистолету, заряжая пулями магазин. – Убитые нами в храме Ловцы были не единственными. Есть еще. И они, скорее всего, ищут нас. Более того, Парис видел женщину Рейеса, держащую наш ларец, в том своем треклятом видении. Вопрос в том для кого: для нас или для них?
Зловещий вопрос породил мрачно молчание в гостиной. Никто не знал ответ.
– Однажды она спасла Эшлин. Она мне нравится, – сказал Мэддокс, и сделал это не просто ради Эшлин. В данный момент его женщина отдыхала в другой комнате. Он говорил от чистого сердца.
Но Сабин не договорил.
– Нам известно, что Даника провела некоторое время в их компании. Нам известно, что она нас не любит. Ловцы все еще могут быть здесь, следить за нами, намереваясь выхватить ларец из наших рук, едва мы его заполучим.
– Нам не было известно это с самого начала, – проговорил Гидеон, выражая согласие.
Он потер виски, и синие локоны мгновенно скрыли его пальцы из виду.
Страйдер погладил себя по талии и кивнул, когда наткнулся на свои кинжалы.
– Я с тобой.
Сабин глянул на Амана. Тот редко говорил. Будучи хранителем демона Тайн, он не мог подать голос без того, чтобы не выдать чужие секреты. Но и он тоже кивнул.
Анья уперла руки в бока.
– Я никуда не пойду без Люциена.
«Любовь», – хмыкнул Сабин.
Он поддавался ей пару раз, но каждый раз это оказывалось ошибкой.
Одиннадцать лет тому назад жена Дина Стефано Дарла стала последней, кто затронул его сердце. После ее смерти он зарекся испытывать эти чувства. Он постоянно доводил женщин до депрессии, потому что они не могли перестать сомневаться в себе и своих поступках; в крайних случаях, как с Дарлой, эта депрессия доводила их до самоубийства. Любовь не стоила тех трудностей, которые ради нее приходилось преодолевать.
Гидеон пожал плечами.
– Ты знаешь, как я ненавижу биться с Ловцами.
Отлично. Он тоже в деле.
– Ты хочешь воевать? Так запросто? – Мэддокс щелкнул пальцами. – Без подготовки? Мы поступили так в Буде – помнишь, что из этого вышло. Взрыв бомбы, Торина едва не убили. Чума распространилась по городу. Ты был частично виновен в том, что Ловцы оказались на нашем пороге. Очевидно, ты не изменился.
Когда они разделились несколько тысячелетий тому назад, Мэддокс встал на сторону Люциена, надеясь на мир, а Сабин оплакивал потерю великого солдата.
Он не хотел нового раздора. Но…
– И ты тоже, – прорычал Сабин. – Без войны не может быть гармонии. История – история, которую мы сами прожили – раз за разом доказывала это. Мы должны сражаться за то, чего мы хотим, или же это отберут у нас.
– Я хочу смерти Ловцов, – напряженно проговорил Мэддокс. – Хочу.
Он хранил демона Насилия, настолько же подобного вихрю, какими порой могут быть смертные женщины. Буря внутри него заставляла его постоянно искать покоя, Сабин знал это, но также знал, что теперь Мэддокс контролирует себя одной лишь мыслью о своей женщине.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав