|
Читайте также: |
– Знаю.
Она обхватила себя руками.
– Что я здесь делаю?
– Не мог же я оставить тебя с Ловцами.
Правда.
– Возможно, так тебе и стоило поступить.
В это момент он вне всяких сомнений понял, что Ловцы просили ее сработать Наживкой. В животе мужчины образовалась парочка твердых комков, который принялись сталкиваться друг с другом. С ней придется быть начеку. Всегда начеку. Не открывать ничего такого, что может навредить его друзьям. Ему придется наблюдать за ней, заботиться о том, чтоб она не попыталась впустить этих ублюдков внутрь крепости или не поведала им, куда направляются воины. И зачем.
Но он не мог ее отпустить. Не мог убить, несмотря на то, что это было бы самым разумным решением. Несмотря на то, что его товарищи потребуют этого, узнай они правду. Они уже подозревают, иначе Сабин бы не приходил в Рейесову комнату с расспросами.
Насколько сильна опасность, которой он подвергает их, позволяя ей жить? Имеет ли это для него значение?
"Я такой дурак". Возможно, он действительно любит ее.
Демон Боли легкомысленно рассмеялся при этой мысли, поскольку любовь приносила свои особенные страдания. Очень и очень много страданий. Для сердца, для души. Они причиняли физическую боль, слишком сильную, невыносимую.
Рейес нахмурился.
– Не упоминай о Ловцах при моих друзьях, – напряженно приказал он.
Она рассмеялась. В отличие от демона в ее смехе не было ветрености. Смех звучал натянуто и вымучено.
– Не смогу, даже если б и хотела.
– И почему это?
– Они уехали.
Его удивление сменил гнев, и воин вскочил на ноги. Каменный пол опалил босые ступни холодом. Он шагнул к шкафу.
– Когда?
– Этим утром.
– Все?
– Кроме того, который носит имя Торин. Может, еще парочка осталась. Я не упомню всех твоих дружков.
Останавливаясь в дверном проеме, Рейес ущипнул себя за переносицу. Раньше он был бы в ярости из-за того, что его оставили. Сейчас же то, что он чувствовал к Данике, оказалось сильнее желания отыскать ларец Пандоры.
– Они приходили за тобой. Увидев, что ты еще не восстановился полностью, они просили передать тебе сообщение.
Нервы задергались под глазами мужчины, пока он поворачивался, чтобы посмотреть ей в лицо.
– Ну? Передавай.
Даника вздернула подбородок. Вызывающий жест… он заметил, что она часто так делала, словно готовилась покорить мир.
– Тот, которого называют Сабин, сказал передать тебе, чтобы ты перестал вести себя, как котенок и выполнил свой долг. Что там в Риме? Кто-то упомянул некий храм.
Рейес проигнорировал ее вопрос и опустил взгляд, чтобы скрыть проблеск ярости, наверняка светившийся в его глазах. На щиколотках и бедрах больше не было оружия, но джинсы на нем остались. Они были расстегнуты. В то время как его тешила мысль, что Даника раздевала его, ему не понравилось, что она могла забрать его оружие.
Он ненавидел то, что спал мертвецким сном. Она могла сделать что угодно – возможно и сделала что угодно – а он не знал. Хмурясь, он поспешно застегнул молнию и повернулся обратно к шкафу. Вытащил сшитые из бархата ножны для кинжалов и пистолетов, увидел, что все на своих местах.
Хорошо. He придется обыскивать ее.
– Я ничего не крала у тебя, – резко бросила девушка.
– Хорошо.
Не то чтобы он поверил ей. Он взял в каждую руку по пистолету, потом проверил магазины. Заряжены. Ему стоит быть более осторожным теперь, когда с ним живет Даника. Нельзя держать оружие заряженным. Воин нахмурился еще сильнее, заложив сзади за пояс оружие, и повернулся к ней.
Она опасливо наблюдала за ним, побледнев, как первый выпавший снег. Боль в груди вернулась, и он прикусил щеку. Богов надо наказать за то, что одарили одну женщиной такой красотой.
– Собрался куда-то? – поинтересовалась она.
– Может быть.
Его взгляд скользнул по стенам. Двух кинжалов не хватало, хотя она и постаралась прикрыть следы своего воровства, поменяв углы наклона соседнего вооружения.
Он не винил ее, не собирался отбирать их у нее. Он был изумительно… возбужден мыслью, что эта женщина вооружена. Идиот. Она наверняка хотела, чтоб его кровь залила весь пол, собираясь в лужицы между камнями.
Дрожь охватила воина от подобной идеи. Ей придется ранить его, чтобы пролить кровь, и лишь боги ведают, какое это будет наслаждение.
«Желай она твоей смерти – она бы отрубила тебе голову прошлой ночью».
– Почему ты не убежала от меня, пока имела такую возможность? – спросил он.
Она хлопнула себя по лбу и упала назад на подушки.
– Даже не знаю. Такая вот я дура!
– Почему не причинила мне вреда?
– Опять же, не знаю. Понятно? Ты мой заклятый враг. Я должна была бы быть способна перерезать тебе глотку, без проблем. Я же тренировалась, знаешь ли?
Он моргнул.
– Перерезать мне глотку?
– Да. Я брала уроки. И не только самообороны. Я училась, как победить врага и беспрепятственно уйти после этого, – она смахнула соринку с ноги. – Я больше никогда не буду беспомощной.
«Я помог разрушить ее невинность, и мне даже не пришлось коснуться ее. Позор».
Рейес прислонился плечом к дверному проему гардероба.
– Не стоит так огорчаться. Возможно, ты просто не смогла заставить себя причинить вред беспомощному человеку. Это делает тебе честь.
– Да, но ведь ты не человек.
Нет, не человек. Он – демон, и напоминание причиняло боль. Достаточно сильную, чтобы следующие слова слетели с его языка.
– Я в сознании. Пробуй теперь.
– Пошел ты, – рявкнула она.
– Пробуй.
– Катись в ад к чертям.
– Пробуй, Даника. Докажи себе, что можешь меня победить.
Она выстрелила в него взглядом, как двумя лучами лазера, способными прорезать кожу и кости.
– Чтобы дать тебе шанс причинить мне вред? Нет, уж спасибо.
– Я не двинусь с места. Даю слово.
Она цокнула языком.
– Ты хочешь, чтоб я причинила тебе боль?
Она не могла поверить этому, но он понял, что подталкивал ее именно к этому. Он хотел, чтоб она спрыгнула с кровати и напала на него. Хотел, чтобы ее ногти глубоко впились в его кожу, зубы погрузились в шею. Он жаждал боли. От нее. И только от нее. Он жаждал наслаждения, и только так он мог его получить. Несмотря на то, что отлично знал о том, что ее невинность в прошлом. Разве будет вред от того, что они зайдут немного дальше?
– Если не собираешься нападать на меня, тогда поцелуй, – произнес он.
Воин дрожал, не в силах более отрицать свою потребность в ней. Раз он не может получить желаемой боли, то возьмет нечто иное. Ее вкус. Он сомневался, что это удовлетворит его, но решил не переживать по этому поводу.
Она всхлипнула, и он не понял, от ужаса или же… от предвкушения. Затем заметил, как напряглись соски девушки, и уже знал наверняка. Предвкушение.
В груди появилось давящее ощущение, словно ее сжимали стальные тиски.
– Поцелуй меня, – сказал он, таким низким, спокойным и нуждающимся тоном, что сам едва смог расслышать себя.
– Пошел к черту, – повторила она, уставившись на его губы. Однако на этот раз в ее голосе не было тепла. Лишь грубая страсть.
– Если ты не придешь ко мне, тогда, возможно, мне стоит подойти к тебе.
Она не возразила. Ее кожа покрылась мурашками с ног до головы, дыхание стало поверхностным, а пульс на изящной шее пустился в бешеный пляс. И все же глубоко в душе он подозревал, что если поцелует ее, то она возненавидит его. Еще сильнее, чем сейчас. Она не хочет испытывать к нему желание, будет стыдится того, что ее влечет к ее тюремщику, одному из тех, кто в ответе за теперешние бедствия ее семьи.
Все же он осознал, что приближается к ней.
Она выпрямилась, в глазах засветилась паника.
– Зачем ты это делаешь?
Собираясь с мыслями, он остановился на середине комнаты. В груди вновь заныло, демон впитывал эту боль, упиваясь каждым мигом.
– Я должен знать.
– Что? Что ты должен знать?
– Твой вкус.
Новый шаг.
– И что будет, когда ты узнаешь его? – прохрипела она.
– Я перестану гадать. Перестану мечтать о тебе каждую ночь, думать о тебе каждую минуту все дни напролет. – Еще шаг. – Полагаю, ты тоже гадаешь. Полагаю, ты мечтаешь обо мне и гадаешь. И ненавидишь себя за это. Ненавидишь меня за это, но не можешь остановиться.
Она замотала головой, локоны цвета солнца затанцевали по плечам, лаская ее изящную шею. Это он хотел так касаться ее, щекотать ее. Хотел подарить ей наслаждение, даже если сам ничего не ощутит.
Наконец-то он признался сам себе. Она отличалась от всех знакомых ему женщин. Хотя они и были живыми созданиями, но все же не были по-настоящему живы. А Даника была. Она была квинтэссенцией жизненных сил. Возможно, на один благословенный миг он сможет впитать эту жизненную мощь и отыскать удовольствие в акте нежности. Возможно, она сможет дать ему дар освобождения – без боли, страданий и агонии. Хотя бы раз.
– Я не хочу тебя, – выдохнула она.
– Лгунья.
Не сделай он этого – его будут преследовать сомнения "что, если?" до конца вечности.
Еще два шага и он оказался возле кровати. Девушка не отползла прочь. Она подтянула колени к груди и обхватила ноги руками. Ее маленькие белые зубки вновь прикусили нижнюю губку.
– Как я говорил ранее, ты могла покинуть этот дом, эту комнату, но ты не сделала этого.
– Временное помешательство.
Ее взгляд скользил по лицу воина. Что она искала, она и сама не знала.
– Слишком много времени. Я долго спал.
– Ну и что? Это не означает, что я хочу тебя целовать. Это не означает, что я хочу твоих объятий, касания твоей кожи к моей.
Пресветлые небеса.
– Что же тогда это означает?
Ее полные губы приоткрылись, и язык девушки прошелся по ним, оставляя влажный след.
– Нечего сказать?
Медленно, очень медленно, он наклонился вниз.
Медленно, очень медленно, она отодвинулась, увеличивая расстояние меж их губами. Когда ее спина прильнула к матрасу, ей не осталось путей к отступлению. Но она не отвернулась, не оттолкнула его.
Наконец-то он оказался в миллиметре от нее. Оперся ладонями по обе стороны. Пряди ее волос ласкали его кожу. Боги, какая мука. Мука быть так близко физически и знать, что этот поцелуй это все, что им позволено…
"Еще", – молил его демон. – "Пожалуйста, еще"
Рейес был напряжен до крайности, все нервные окончания его тела пробудились к жизни.
– Что это означает? – настаивал он.
– Ты слишком много болтаешь, – Даника подняла на него взгляд, столь же острый, как и ее тон. Требуя. Желая. – Сделай это. Покончим с этим. Давай.
Он хотел бы, чтоб все было так просто. Сделать и больше никогда не думать об этом. Никогда больше этого не хотеть. Никогда не хотеть ее. Возможно, даже забыть ее, чтобы, если Аэрон потребует ее смерти, Рейесу было бы плевать. Не жаждать смерти себе самому.
– О чем ты думаешь? – спросила Даника, на этот раз более мягко.
Боги, как же она прекрасна. Даже раздраженная она лучилась такой прелестью, что на нее больно было смотреть. Длинные густые ресницы, а возле правой брови темнела единственная веснушка.
– Ты уже… ты передумал насчет поцелуя?
– Нет, – разве он мог, если желал этого сильнее, чем прихода нового дня? – Ты можешь не дать еще одного шанса. Хочу насладиться каждым мигом.
– Если мы собираемся сделать глупость, то с ней лучше скорее покончить. Будешь потом смаковать.
Явно устав ожидать его, она взяла в ладони его лицо и притянула к себе. Воин упал на нее, и она шумно выдохнула. Он глубоко вдохнул, втягивая каждую молекулу в свои легкие, клеймя себя ее сущностью.
– Это ничего не означает, – проговорила она.
– И даже менее того, – солгал он.
– Я буду ненавидеть себя потом.
– Я ненавижу себя сейчас.
Она открыла рот, чтоб ответить, но он прильнул к ее губам и проглотил слова.
Глава 11
«Боже Милостивый. Как я жила без этого?»
Даника запуталась пальцами в шелковистых волосах Рейеса, крепко впиваясь, оцарапывая ногтями кожу головы. Его язык оказался невероятно горячим, со вкусом мужской страсти. Его тело казалось высеченным из гранита в сравнении с нежностью ее изгибов.
По непонятной причине он прижал ладони к кровати и приподнялся так, что только их губы соприкасались. Нет. Нет, нет, нет. Она желала почувствовать тяжесть его веса, его жар, его силу и напряжение.
Ей не стоило этого желать. Ничто не должно иметь значения помимо ее семьи, ее свободы. Все же с момента, как она увидела Рейеса, лежащего без сознания, почти мертвого, она не могла думать ни о ком, кроме него. Неправильно, так неправильно. Хотя как это могло быть неправильным, если впервые за последние месяцы она ощутила покой? Как это могло быть неправильным, если она чувствовала себя по-настоящему живой?
«Еще чуть-чуть», – подумала девушка.
Едва любопытство будет удовлетворено, едва она точно удостоверится, что вкус этого мужчины – о Боже, его вкус! – не влияет на нее сильней, чем вкус любого другого, она сможет оттолкнуть его.
Позднее она будет вести себя как умная женщина, какой ее воспитала мать. Она будет вести себя ответственно, найдет способ удачно допросить Аэрона. Она покинет эту крепость, чтобы никогда не вернуться.
– Даника, – прошептал Рейес. – Ангел…
Ангел?
– Не останавливайся.
Его губы были мягкими, едва заметная щетина царапала ей щеки. Каждый раз, когда он поворачивал голову, погружаясь языком глубже, сильнее, и оцарапывая еще немного, импульсы наслаждения пробегали к ее соскам и развилке бедер.
Она застонала, не в силах сдержаться.
– Тебе нравиться мой поцелуй? – поинтересовался он. – Я не делаю тебе больно?
– Нравится. Не делаешь.
Сжимая его напряженные плечи, она думала, что не стала бы возражать против капельки боли. Она жаждала, чтобы его зубы вцепились в нее, а его тело придавило ее. Погрузилось в нее.
– Я рад.
Его язык скользнул между зубов, и приласкал небо.
Так приятно, но все же она нуждалась в большем. Возможно, ей нужно все, что он может дать. Она определенно желала, чтобы он терся об нее – почему он этого не делает? Желание начало угасать. Почему его голос звучит так спокойно? Так…бесстрастно?
Эти вопросы сразу уменьшили ее пыл, и она начала замечать и другие мелочи. Она развела ноги, но он не прильнул в предложенную колыбель. Она вцепилась в него, отчаянно прося о большем, а он оставался отстраненным, касаясь ее только языком. Она снова и снова вздыхала, его же дыхание было размеренным.
Даника вжалась в подушку, отпрянув от Рейесовых губ. Она по–прежнему тяжело дышала; он дышал совершенно нормально. Она подняла взгляд, не зная, что и подумать.
– Ты начал это, – сердито произнесла она. Он затеял это, но по-настоящему не принял участия. – Почему? И не плети чепухи про желание положить конец потребности во мне. Ясно, что ты не хочешь меня.
Говоря это, она чувствовала, как нарастает ярость в груди.
Его глаза распахнулись. Обычно они были такими темными, что, казалось, зрачки поглотили радужку. Сейчас же они искрились и переливались, подобно бурлящему океану чувств… оттенок багрянца обрамлял черноту.
Глаза демона.
Она сглотнула. Напоминание о зле внутри него устрашило ее. А все же желание осталось. Тело ныло и испытывало страстный голод. К нему, только к нему. Почему?
Чем больше она пыталась уверить себя, что он такой же, как и все мужчины, тем сильнее она убеждалась в обратном. Он был Рейесом, сплавом мужчины и демона, влекущим и отпугивающим ее одновременно. Он был плюсом и минусом в одной чувственной обертке, а вкус его поцелуя в одно и то же время переносил ее на вершину небес и в глубины инферно.
Он пришел из ее ночных кошмаров, но превратился в ее фантазию, летящую на прозрачных крыльях сквозь каждую частичку ее естества. Он был единственным, кого она желала, и тем, от кого должна была бежать.
Что по-настоящему она знала о нем, помимо того, что он одержим демоном? То, что все остальные казались блеклыми и слабыми в сравнении с ним: поникшие гвоздики вокруг одинокой розы с шипами. Никто другой не разжигал в ней подобного огня. Она так долго замерзала, и только он сумел согреть ее.
Совершенно ясно, что это тепло пьянило, увлекало дальше по этой тропе искушения. Не сам Рейес. Да, она обвиняла тепло. Пока что. Альтернатива слишком пугала ее.
– Просто слезь с меня, – дивясь собственному спокойствию, проговорила девушка.
– Я действительно хочу тебя, – ответил он, и в его голосе слышалась мука, словно ему иголки забивали под ногти.
– Обманщик, – она повторила его более ранние обвинения, упираясь ему в плечи.
Он не поддался. Нахмурился.
– Остановись, ангел. Ты не хочешь, чтобы я отпускал тебя.
Ангел. Он опять назвал ее ангелом. Там, в подземелье, он даже назвал ее своей. Она старалась не смягчаться. Мужчины и раньше называли ее нежными словечками, но ни один не произносил их с таким «ты-принадлежишь-мне-и-только-мне» подтекстом.
– Ты не знаешь, чего я хочу, – буркнула она, – а меня ты определенно не хочешь.
Будь рад этому, ты, идиот.
Стыд отразился в его жестких чертах. Стыд и скорбь. Его взгляд упал на ее плечо, туда, где на футболке зияла дыра, открывая кожу.
– Я хочу тебя. Богами клянусь в этом.
Когда он говорил это, его тело соприкоснулось с ее. Он не был возбужден. Ее щеки запылали. Когда он впервые пришел к ней, его пенис был таким твердым и набухшим, что выпирал сквозь ткань джинсов. Единожды вкусив ее, он сник. Разве я так ужасно целуюсь?
– Не заставляй меня снова просить тебя убраться, – сказала она. – Не знаю, в какую ты играешь игру, но это было ошибкой. Мне надо…
– Никаких игр, – пылко перебил ее мужчина.
Она продолжила так, слово он не встревал.
– Мне надо вернуться в подземелье, по-быстрому, а это пустая трата времени. Я должна поговорить с Аэроном.
– Сначала ты выслушаешь меня.
– Рейес. Слезь. Сейчас же!
– Мы поговорим, Даника.
Она глянула на него.
– Заставь меня, и я сделаю тебе больно.
Его глаза опять закрылись, пряча вспыхнувшие в них эмоции. Его ресницы напоминали манящие пальцы, зазывающие ее погрузиться в мир теней и темного искушения.
– Я не могу… не буду…
– Подземелье. Аэрон. Все остальное не имеет значения. Время разговоров истекло. Время поцелуев тоже. Как мы и хотели, с этим покончено. Я больше не буду гадать, каков ты на вкус.
К сожалению, она знала, что будет мечтать об этом поцелуе до скончания своих дней. Будет думать, что могло бы быть, фантазировать, что могло случиться, если бы он по-настоящему хотел ее.
– Даника, я…
Он опять умолк, а ее захлестнула волна болезненного любопытства.
– Что? – сердце колотилось в груди. – Просто скажи, чтобы я смогла уйти!
Он открыл глаза, в зрачках которых танцевало пламя. Он прижался к ее лицу, нос к носу. Раскаленное добела дыхание обжигало ее кожу.
– Ни слова больше. Я должен кое-что тебе сказать.
В эти месяцы ее желания полностью игнорировались. Ее чудесная жизнь провалилась в тартарары. Все кого она любила, покинули ее. Рисование – ее путь к здравому смыслу – стало недоступным.
Так просто она не сдастся.
– Ни слова, да?
«Ты тренировалась сражаться. Знаешь, что делать.»
С замиранием сердца Даника распластала ладонь на холодном матрасе. Пот выступил на коже. Когда в прошлый раз она защищалась, то убила человека. Будь осторожна на этот раз. Ей не хотелось наносить этому мужчине непоправимый вред. Только немного поранить.
– Я не хотел этого тебе рассказывать, надеялся, что с тобой все будет по другому, но я не могу позволить тебе думать, что я не хочу тебя.
Не слушай его голос и медоточивые слова. Действуй.
– Я…
Даника ударила.
Вложив всю силу в кулак, она заехала ему по носу. Хрясть. Теплая кровь брызнула на нее. Рейес застонал. Но это прозвучало не как стон боли, поняла девушка, а наслаждения – экстаза, который она жаждала услышать, пока его язык танцевал у нее во рту.
Шок от этого стона пригвоздил ее на месте.
Что. За. Черт?
Рейес медленно повернул голову и опять посмотрел на нее. Кровь уже остановилась, хрящ встал на место. Ее глаза распахнулись. Он был бессмертным воином, да, она знала это. Он быстро исцелялся. Это она также подозревала после вчерашнего. Но как она могла предсказать то, что неистовая нужда возникнет в его глазах из-за того, что она сломает ему нос?
Его пенис быстро набухал, именно так, как она желала этого ранее, словно клеймо меж ее одетых в джинсы бедер. Что бы она почувствовала, будь они без одежды? Девушка сглотнула, а Рейес облизал губы так, словно внезапно смог ощутить ее там на вкус.
Дрожь пробежала вдоль позвоночника. Их тела соприкасались: ее соски против его силы, ее мягкость против его мощи воина, и электрический ток заискрился меж ними. На миг, на один лишь миг, родилось ощущение боли, и боль разлилась наслаждением внутри нее.
Рейес отпрыгнул прочь, и эта порочная молния моментально исчезла. Он отошел и остановился у дальней стены, лоснящаяся головка его плоти выглядывала над поясом ставших слишком тесными джинсов.
– Рейес, – неуверенно произнесла она, снова ощущая нужду, испуганная и озадаченная.
– Я хочу тебя, но не смогу взять, пока ты не причинишь мне боль.
Хриплое признание, казалось, резало его горло. Его стыд вернулся. И чувство вины. И надежда?
– Я могу испытывать удовольствие только через боль.
Она медленно села, ее затуманенный мозг отказывался воспринимать то, что он говорил.
– Не понимаю.
– Вчера ты спросила, каким демоном я одержим. Что ж, мой демон – Боль. Он заставляет меня желать физических страданий, и чем сильнее они, тем лучше. Телесные мучения – единственный источник моего наслаждения.
Точно так же, как и для нее в тот единственный миг.
Нет, не в единственный. Правда обрушилась на нее, как ушат ледяной воды посреди идеального дня. Так уже бывало ранее. Вчера, когда она проснулась в Рейесовой постели. Она укусила его, и это понравилось ей.
– Твой демон может войти в меня?
Живот свело. Это ведь невозможно. Правда?
– Нет, – ответил он, но взгляд его стал пристальней.
«Не думай об этом сейчас. Ты запаникуешь, утратишь цель»
– Ты говоришь мне, что для того, чтобы быть с тобой, я должна причинять тебе боль?
Снова и снова.
Он кивнул. Во рту девушки пересохло. Если она привяжется к нему – если? – и отдастся ему, что от нее потребуется? Ей придется царапать его, щипать, кусать?
– А другие женщины… ранили тебя?
Он опять мрачно кивнул.
Даника сжала кулаки, ногти впились в простыни. В этот момент ей не пришлось взывать к силе воли, чтобы кого-то обидеть. Мысль о Рейесе с другой женщиной вызвала в ней такую яростную ревность, какой она не испытывала ранее.
– И это срабатывало?
– На некоторое время. Боль есть боль, независимо от причины ее возникновения.
– Ты все еще…–
«…путаешься с теми мелкими шлюшками?» – про себя договорила девушка.
– Ты все еще ищешь таких женщин?
– Уже много лет как не ищу.
Ярость и ревность переросли в нечто новое.
– Хочешь, чтобы я поранила тебя?
Сможет ли она?
Удивительно, но он покачал головой. Темные пряди взметнулись у висков.
– Я жажду боли, не буду лгать, и я хотел бы, чтоб именно ты причиняла ее мне. Но…
Он облизнул губы, отводя взгляд в сторону.
– Но что?
– Я никогда не позволю тебе делать этого.
– Почему? – вопрос сорвался с языка прежде, чем она успела проглотить его. Не желая видеть сожаления, которое осветило его черты, она оторвала взгляд от его лица – и осознала, что таращится на свежие порезы на руке мужчины. Он все это время резал себя.
Содрогаясь, она обхватила себя руками. Вот в чем он нуждался – в кинжале, протыкающем его вены. Она-то всегда считала его неуклюжим. Девушка безрадостно усмехнулась. Он вовсе не был неуклюж. Какой же она была глупой!
– Это изменит тебя, – признался он, – и не в лучшую сторону. Ты совершенна, такая, как ты есть сейчас.
«Не реагируй. Игнорируй его слова»
Разговор повернул в опасное русло, и вряд ли нечто хорошее ожидало ее в конце. Иначе она утратит разум, будет умолять позволить ей дать ему необходимое и испытывать отвращение к себе за это, или он продолжит отвергать ее, тем самым унижая. Прочь от него.
– Ты сказал, что хотел. Мне… мне надо поговорить с Аэроном. Я потратила впустую слишком много времени. Я должна найти свою семью.
Непроницаемая маска скрыла Рейесово лицо.
В груди девушки родилась боль. За него? За себя? За то, что могло бы произойти?
– Что я за человек, если продолжу ставить свои интересы превыше их? Они могут быть в опасности, могут переживать и бояться за меня.
– Я снова поговорю с ним, а ты можешь послушать, – парировал Рейес.
– Но…
– Ты же видела, как разъярился Аэрон, просто услышав звук твоего голоса. Я буду говорить с ним. Поняла?
Она нехотя кивнула. Информация, которой владел Аэрон, была слишком ценной, чтобы продолжать этот нелепый спор.
– Ты позволишь мне отправиться за ними? Если он скажет, где они?
– Боюсь, что я никогда не буду в силах отпустить тебя.
Он уже во второй раз говорил ей это, но на этот раз шепотом и ей пришлось напрячь слух, чтобы расслышать. Осознав эти слова, она едва не вскочила с кровати, чтобы ударить его. Только знание того, что это ему понравиться, удержало девушку на месте.
– Попробуй меня удержать здесь, – рявкнула она. – Увидишь, что случиться.
– Ты не поняла. Я помогу тебе их отыскать, – произнес он, – и буду сопровождать тебя, где бы они ни находились.
Если они живы. Невысказанное предположение зазвенело меж ними.
– Взамен ты не выдашь моих друзей Ловцам. Даже Аэрона.
Все до единого отголоски жара улетучились с ее щек, оставляя их холодными. Он знал. Вероятно, знал с самого начала.
– Я… я…
– Тебе не стоит рассказывать мне, что они тебе наговорили, о чем просили, и что ты им пообещала. Это неважно. Если я буду знать, то это может стать причиной твоей смерти, – он повернулся к ней спиной. – Согласна на обмен?
Ловцы поклялись помочь в поисках ее семьи, защитить ее. Но они простые смертные, люди, как и она. Они ненавидят Рейеса и других Повелителей, желают им отомстить и пойдут на все ради победы. Даже переступят через нее, если это потребуется.
Они просили ее о помощи, чтобы она проникла в крепость и собрала информацию. Пока что она не приступила к выполнению своего обещания. Для этого не было ни времени, ни возможности. Рейес отвлекал ее.
Теперь же он просил ее переметнуться на его сторону и довериться врагам.
– Ты согласна? – потребовал ответа воин.
– Согласна, – проговорила она, но не была уверена в истинности своих слов. По расписанию, сегодня ночью у нее должен состояться телефонный разговор со Стефано; и она сделает все необходимое, использует кого угодно, чтобы разыскать свою семью. Для их безопасности она убьет всех до единого Рейесовых друзей, возникни такая необходимость.
И разрушит жизнь Эшлин. И Аньи. В животе шевельнулась тошнота. Боже, уравнение усложнялось с каждым убегающим часом.
Она уже доказала, что не может уничтожить Рейеса.
И это было не страшно. Он не причинит вреда ее семье. Или причинит? Если она будет действовать против его друзей, он запросто превратится из милого защитника в смертоносного демона. Что будет означать, что он также умрет.
Проклятье!
– Ты не предашь нас, даже если твои близкие мертвы? – настаивал он.
Неужели ее намерения были написаны у нее на лбу? Девушка прикрыла глаза.
– Я согласна, понятно? – снова сказала она, и на этот раз слова дались ей с трудом. Грядущие дни могут стать самими худшими в ее жизни, разбивая ее мечты, уничтожая ее семью… и отбирая у нее этого мужчину, которого она и желала, и опасалась.
Рейес кивнул.
– Тогда приступим.
Глава 12
– Разве мы раньше этого не делали?
– В прошлый раз не сработало, – сказал Рейес. Он стоял внутри камеры, как и вчера, но Аэрон отметил, что его друг держался на безопасном расстоянии. – Решил попробовать снова.
– Нет. Думаю, ты вернулся, чтобы получить еще, – Аэрон уставился на Рейеса, который выглядел, как изготовившийся к схватке солдат. Хотя когда бывало иначе? – Думаю, тебе нравятся мои прикосновении.
Нервная дрожь отчетливо проступила на Рейесовом темноглазом лице.
– Пару лет назад я спрашивал, могу ли я хлестать тебя, бить. Все, что угодно. Я бы даже резал тебя кинжалом. Я не хотел этого, не хотел ранить тебя, так же как и ты не желал еженощно убивать Мэддокса, но знал, что тебе нужна боль, потому пошел бы на это. Я достаточно сильно любил тебя.
– А я достаточно сильно любил тебя, чтобы отказаться. Помнишь?
Аэрон проигнорировал вопрос, потому что помнил. Он погладил лысую голову Легиона, когда это существо устроилось у него на коленях, и сказал:
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав