Глава четвертая 5 страница

– Сомневаюсь. По крайней мере пока не наденете платье, – послышался из темноты голос с сильным британским акцентом а‑ля канал ВВС, и занавески поднялись.

С моего наблюдательного пункта на полу я увидела очень высокого и очень красивого мужчину, державшего мое прелестное новое зеленое платье и огромный бокал с водой.

Ха, можно подумать, я стану глотать этот наркотический коктейль! Разве что это не наркотики, а мужчина, протягивающий мне платье, Джеймс Джейкобс. О черт…

– Джеймс… Джейкобс?

Я натянула на колени подол футболки, в которой очнулась.

– Энджел Кларк? – Поставив бокал, он протянул руку и помог мне подняться. – Надеюсь, вам лучше?

– Кгхм, да…

Этого не могло случиться. Так не бывает. Шести с чем‑то футовый греческий бог, стоявший передо мной со свежевыглаженным платьем в руках и неотразимой, чуть асимметричной улыбкой, не мог быть Джеймсом Джейкобсом.

– Простите, ради Бога, не знаю, как это получилось…

– Пищевое отравление, конечно, – подхватил он, положив платье на кровать. – Душ там, а платье я отдавал почистить, так что – никаких следов. Когда будете готовы, приходите в гостиную.

– Спасибо… – Скорее всего все это мне снилось, поэтому я решилась на следующий вопрос: – Я хоть туфли нам не запачкала?

– Немного, – отозвался он. К счастью, с улыбкой. – Не волнуйтесь. У меня с собой больше обуви, чем в «футлокере», – найду в чем ходить.

Быстрый душ и долгая сессия наложения туши «Эклат», и вот я одета и готова встретиться с судьбой лицом к лицу. Мэри будет вне себя. Одно дело – запороть величайший шанс в собственной карьере, но, как я осознала, стоя под душем, я подвела и журнал, твердо рассчитывавший на хитовое интервью. На прошлой неделе я сто раз выслушала, что Джеймс Джейкобс практически не общается с прессой, а я только что наблевала ему на туфли, отключилась в его номере, и, Господи, ему пришлось меня раздевать. Не пришла же я в огромной футболке «Аберкромби и Фитч»! Я не знала, запишут ли мне это в заслуги или сразу закроют колонку.

– Привет!

При моем унылом появлении он встал, выпрямившись во все свои шесть роскошных футов и четыре неотразимых дюйма, сжимая загорелыми пальцами какие‑то разрозненные страницы.

– Привет!

У меня, что называется, глаза разбежались.

Серьезно, мой Алекс невероятно сексуален, одна мысль о нем вызывает теплоту под ложечкой и трепет в груди, но этот роскошный красавец был другим. Вьющиеся темные волосы оказались длиннее, чем на фотографиях в Интернете, а синие глаза были такими темными, что казались почти черными. Поношенная футболка не могла скрыть великолепные широкие плечи и тонкую талию, а мускулистые бедра и ляжки, казалось, исходили нестерпимым желанием выскочить из джинсов и прыгнуть в горячую ванну. Со мной. И детским маслом.

Ох, Энджел, давай‑ка думай об интервью. Кроме того, даже если я заранее согласна, вряд ли Джеймс Джейкобс клюет на девиц, которые, знакомясь, первым делом блюют ему на туфли. Шансов у тебя только на чистую дружбу.

– Вам лучше? Я могу позвонить помощнику и попросить принести вам кофе, если хотите, – сказал он, жестом предлагая мне сесть на диван. – Честно говоря, я думал, вы не сможете продолжать.

– А сколько времени я была в о… спала? – спросила я, оглядывая бунгало.

Все, что угодно, лишь бы не пялиться на Самого Красивого Мужчину всех времен и народов. Обстановка была очень богатая, вроде как в «Секретах Лос‑Анджелеса». Полная противоположность «Айви».

– Пару часов. Я не знал, кому звонить и как быть, поэтому решил просто дать вам отоспаться.

Джеймс вновь уселся в шезлонг, когда я присела на диван. Какие длинные у парня ноги… Достаточно длинные, чтобы скрестить за спиной девушки с точеными ножками… теоретически рассуждая.

– Единственное, я должен предупредить, что мне скоро ехать. У меня встреча с режиссером.

Фантастика. Все‑таки я завалила поручение. Как любезно со стороны Джеймса дать мне возможность полюбоваться своей красотой и лишь потом сбросить с облаков на землю!

– О, конечно! Я очень сожалею… э‑э… обо всем. Приятно было познакомиться. Я сообщу в редакцию о произошедшем. Извините.

– Да? Боюсь, в отличие от меня, они вряд ли оценят юмор ситуации. Может, приедете завтра и сделаете вид, что ничего не произошло? – Джеймс отложил сценарий и протянул мне руку. – Я обожаю ваши статьи, они на редкость остроумно написаны. Очень хочется прочитать, что получится из моего интервью.

Только тут я поняла, что в руках у него был не сценарий, а распечатки моего блога, целая кипа «Приключений Энджел». Кофейный столик был завален ксерокопиями моих статей для американской и британской версий «Лук». Нот это да! Красавец, да еще и не поленился подготовиться к встрече!

– Спасибо, но, видите ли, очень трудно принять комплимент, когда вас только что угораздило стошнить на чужие туфли, – сказала я, не сводя глаз с его босых ног. Даже стопы у него сексуальные. Я перевела взгляд на ковер. – Значит, у вас не пропало желание делать это интервью?

– Нисколько, – ответил бархатный голос, прилагавшийся к красавцу мужчине. – Не нужно так переживать из‑за случившегося. Когда‑нибудь это станет историческим анекдотом, будете внукам рассказывать.

Я фыркнула в бокал с водой через нос и отважилась пошутить:

– Это точно! Ладно, если у вас встреча с режиссером, я должна вас отпустить. В какое время вы хотели бы завтра начать?

– Давайте в десять? – предложил он и встал. – Я скажу Блейку, чтобы прислал за вами машину. Вы где остановились?

– В «Голливуде», – сказала я, старательно глядя себе под ноги. – Моя подруга работает в «Юнион» в Нью‑Йорке, поэтому мы выбрали этот отель.

– Обожаю «Юнион». Жить там не доводилось, но я… э‑э… гостил у знакомой, которая останавливалась там в прошлом году. – Джеймс поиграл отличными бицепсами, с легкой смущенной улыбкой поглядев на меня синими глазами сквозь пряди длинных волос. – Надо приехать и навестить вас в «Голливуде». Посмотрим, так ли уж там отпадно.

– Там отпадно, – подтвердила я, невольно повторив его словечко, и тут же хихикнула. – Значит, завтра в десять?

– Завтра в десять. – Он поцеловал меня в щеку, и я, спотыкаясь, попятилась к двери. – Пока.

Когда дверь закрылась, в меня постепенно начало просачиваться ощущение реальности и временно утраченный здравый смысл. Мне нужно такси. Мне нужно позвонить Дженни. Мне нужно позвонить Алексу. Господи, какой красавец этот Джеймс!..

Чем дальше ехало такси по Голливудскому бульвару, унося меня от Джеймса Джейкобса (географически), тем менее реальным мне казалось все случившееся. Наверняка ничего не было, мне все привиделось. За исключением того, что Дженни бурно не одобрила моего раннего уединения в номере.

– Ты уже второй вечер от меня прячешься, Энджи! – орала она, перекрывая шум в баре. – Хватит, хорош, слышишь? Тебя уже вырвало, значит, можешь дальше пить!

– Дженни, мне очень хочется продолжать, – солгала я сквозь зубы (на самом деле мне очень хотелось одного – завалиться в постель). – Но завтра утром у меня встреча с Джеймсом Джейкобсом, а сейчас нужно позвонить Алексу и поспать.

– Позвонить Алексу?! Н‑да, зря я это сказала.

– Ты намылилась вернуться в отель и позвонить Алексу, вместо того чтобы встретиться со мной? А ну быстро сюда и выкладывай все подробности, что у тебя было с Джеймсом Джейкобсом.

– Она тебя бросила ради парня? – услышала я голос Дафны совсем близко от трубки. – Вот сучка!

– Нет, я… Дженни, мне просто нужно поспать, – вздохнула я. – Правда. А погудим мы завтра.

– Ага, это ты сейчас говоришь, – икнула она – А завтра решишь, что лучше посидеть в номере и подождать звонка от своего Бруклинца. Только учти, больше мне не тони, когда мистер Кинозвезда снова тебя подставит. У меня свои планы.

– Какие? – заинтересовалась я, но Дженни уже поносила трубку.

Она такая забавная, когда пьяная и ворчит. Отчего‑то у меня возникло ощущение, что Дафна на нее дурно влияет.

В гостинице я кое‑как стянула новое платье и надела старую футболку «Блонди», которую позаимствовала у Алека перед отъездом. Даже после множества стирок она пахла квартирой Алекса. Домом. Я еще раз набрала его номер.

– Алло?

– Алекс, это я!

Я никогда не была так счастлива слышать его голос.

– Я пытался позвонить тебе днем.

– Знаю, прости, так получилось… – Так, это мне вместо «люблю тебя, скучаю, схожу без тебя с ума». – Такой дурацкий день сегодня…

– Я тоже был занят. Мы играли в студии до трех часов утра, – ответил Алекс с зевком. – Разве у тебя не интервью с этим актером?

– Да тут получился фальстарт, но, думаю, все будет хорошо. Джеймс действительно очень, очень классный, – сказала я, с улыбкой представив черные волосы Алекса, разметанные по подушке, и моя голова покоится у него на груди, и он засыпает, взяв меня за руку. – Что‑то ты сонный. С тобой все в порядке?

– Я вообще‑то спал, – снова зевнул он. – И насколько классный этот Джеймс? Мне пора волноваться?

– Нет. – Я улеглась в постель и поставила будильник на восемь. – Думаю, ты можешь расслабиться. Тем более что я…

– Что – ты?

– Тем более что я несла полную ахинею. Наверняка он считает меня худшей журналисткой, с которой довелось встречаться. – По телефону я решила не делиться историей о заблеванных туфлях, отложив подробности до личной встречи. – Иди тогда спи. Не хочу, чтобы из‑за меня новый альбом «Стиллз» не вышел вовремя.

– Именно благодаря тебе вообще выходит мой новый альбом, – мягко сказал Алекс. Я свернулась калачиком на подушках и улыбнулась. Никакой шестифутовый бог с ним не сравнится, – Так как насчет телефонного секса, о котором мы договаривались?

Готова поклясться, в действительности Алекс хотел сказать: «Я люблю тебя и не могу без тебя жить». Но не сказал.

– Спокойной ночи. Выспись немного.

– А что на тебе надето?

– Спокойной ночи, Алекс.

Я нажала «отбой» и выключила свет.

Мальчишки, что с них взять.

Глава пятая

Когда Джеймс пообещал прислать машину, я и предположить не могла, что это окажется лимузин. И еще того меньше ожидала, что в лимузине будет Джеймс Джейкобс собственной персоной. К счастью, мне удалось вытащить себя из постели в нормальное время и подготовиться, в смысле накраситься и уложиться феном. Я хотела сгладить всякое воспоминание о вчерашнем тошнотворном инциденте и выбрала симпатичное чернильно‑синее джерси от Эллы Мосс, вещественное доказательство грубого насилия над моей кредиткой в «Блумингдейле». Вот уж в нем меня точно не вырвет – я просто не могу согнуться в этом платьишке. Надеюсь, суперзвезда заглядится на мои ноги и не заметит отсутствия навыков интервьюирования селебрити.

– Доброе утро, мисс Кларк.

Джеймс с готовностью подвинулся, словно на заднем сиденье лимузина было тесновато. Возможно, его смутила моя задница двенадцатого размера. Учитывая, что большинство девиц, виденных мной в «Шато Мармоне», явно стремились остановить стрелку весов на ста фунтах, его можно было понять.

– Вы выглядите хорошо отдохнувшей.

Я расшифровала комплимент как «блевать вроде не собираетесь».

– Благодарю вас, мистер Джейкобс, – отозвалась я с обворожительной улыбкой.

Можно сказать, свои люди, он меня видел изнутри и снаружи. Какой теперь смысл терять дар речи в присутствии мегазвезды?

– Позвольте представить моего помощника, Блейка.

Джеймс указал на очень нервного и очень красивого блондина, сидевшего в противоположном углу салона. К своему стыду, я его даже не заметила, пожирая глазами мощные накачанные бедра Джеймса в символических тренировочных шортиках. Специально для интервью надел, не иначе.

– Мы как раз бегали по холмам… Вернее, бегал я, Блейк читал «Перес Хилтон» на блэкберри.

– Отвянь! – Блейк протянул мне руку. – Жаль, что вчера мы с вами разминулись?

– О, жалеть абсолютно не о чем. Чем меньше свидетелей, тем лучше, – ответила я, вежливо встряхнув его рукой и своей головой.

Блейк действительно был очень хорош собой. Именно таким я представляла себе стопроцентного американца из Калифорнии: взъерошенные светлые волосы, очень загорелый и спортивный и в тренировочном костюме. Он мне сразу безумно понравился, не то я обязательно познакомила бы его с некоей Дженни Лопес.

Конечно, если эта мисс все же добралась в гостиницу вчера вечером. Спускаясь к лимузину, я заглянула в ее комнату, где меня приветливо встретила не разобранная со вчерашнего утра постель. Я пошарила в сумке от Марка Джейкобса, слегка пострадавшей от знакомства с полом туалета «Айви», на предмет посмотреть, ответила ли подруга на мою эсэмэску. Входящих не оказалось.

– Я здесь прежде всего затем, чтобы следить, придерживаетесь ли вы согласованных тем, и как только я скажу «стоп», мы останавливаемся и интервью заканчивается. Это понятно? – бесцеремонно сказал Блейк. – У вас есть список согласованных тем?

Я с трудом сохранила невозмутимость, ничем не выдав паники, – это же одна из бумажек Сисси, оставшихся наверху в отеле.

– Разумеется.

Разумеется, это был один из листков, которыми снабдила меня Сисси и который я забыла в номере.

– Чудненько, – продолжал Блейк.

Он вообще вел себя так, словно Джеймса не было в машине. Я пыталась слушать его инструкции, но трудно было сосредоточиться, когда в паре футов сидит сам Джеймс Джейкобс с миной «ну не глупость ли все эти правила?». «Соберись, Энджи. Думай о деле».

– Идея этого интервью состоит в том, чтобы рассказать читателям о «настоящем Джеймсе Джейкобсе», то есть фактически мы делаем акцент на его фильмах, увлечениях и планах на будущее. И хорошо помним, чего касаться не надо, да?

– Секса, наркотиков и рок‑н‑ролла, – театральным шепотом подсказал Джеймс, вызвав у меня первый, неуместно громкий и слегка истерический смех за все утро.

– Веселись, Джеймс, веселись. – Блейк приподнял тщательно ухоженную бровь. – Шути, шути перед репортером. Не вздумайте это записать.

– Но я вовсе не… – Я остановилась, глубоко вздохнула, и начала заново: – Я здесь, чтобы работать, а не заваливать вас… э‑э… то есть не расставлять вам хитрые ловушки и не подкладывать свинью.

Да уж… Правда, профессионально прозвучало?

– Мы это знаем, Энджел. – Джеймс коснулся моей руки. Стой, сердце, стой… Зачем такие гонки… – Просто Блейк привык проявлять повышенные меры безопасности. Некоторые журналисты из любого слова готовы раздуть скандальную сенсацию. Я же, наоборот, боюсь вас разочаровать. Ох, если бы моя жизнь была такой захватывающей, как ее описывают газеты!

Блейк натянуто улыбнулся мне и кивнул Джеймсу. Хм, мне как‑то не приходило в голову, что процесс может оказаться нелегким. Этот Блейк собаку съел на медиатренинге. Если Джеймс не расскажет мне ничего интересного, о чем же я, спрашивается, должна писать?

– Я уверена, все будет в лучшем виде, – сказала я, доставая из сумки новехонький блокнот специально для интервьюирования звезд, ручку и диктофон. – Итак, какие у вас планы на день?

– Сплошные развлечения. – Джеймс дотянулся до мини‑холодильника и протянул мне бутылку воды. Вторую он бросил Блейку, третью открыл для себя. – Утром – прогон на студии. Я, кстати, подумал – может, вы захотите посмотреть декорации, познакомиться с другими актерами?

– Это было бы неплохо, – небрежно отозвалась я, стараясь не завопить от восторга.

Я побываю на съемочной площадке! Познакомлюсь с настоящими актерами!!

– А затем я бы предложил пообедать. Могу показать мои любимые места в Голливуде.

– Отлично!

Голова у меня сразу занялась голливудскими местами, но желудок расслышал только фразу про обед. Утром я так долго приводила себя в порядок, что совсем забыла позавтракать, а так как все съеденное вчера оказалось в кустах у бунгало Джейкобса, я просто умирала с голоду, готовая отдать правую руку за печенье с начинкой.

– Я охотно познакомлюсь с вашими излюбленными уголками города. Должна признаться, я еще не успела полюбить Лос‑Анджелес.

– Не успели? – искренне удивился Джеймс, проигнорировав громкое неодобрительное «ну что ты будешь делать» Блейка. – А разве здешнее солнце вас не очаровало? Большинство англичан в него сразу влюбляются.

– Солнце чудесное, – согласилась я. – Но мои пристрастия бывшей англичанки уже высказались за меня. Я живу в Нью‑Йорке.

Я была очень счастлива это сказать.

– Нью‑Йорк мне тоже нравится, но Лос‑Анджелес просто чудо! – настаивал Джеймс. – Где вы успели побывать?

– Ну, Беверли‑центр, «Айви», «Тост», где я вас не дождалась…

– Прошу извинить меня за эту оплошность. – На его губах появилась знаменитая легкая асимметричная улыбка, его лучший адвокат. Кто в силах сердиться на такого красавца? – Мой рейс задержали. Поделом мне за то, что согласился сниматься в Канаде. Да, так вот, неудивительно, что вам здесь не понравилось, – вы не были в торговом центре и заведении для туристов. Доверьтесь мне, и я покажу вам хорошие места. А теперь расскажите, как вы оказались в Нью‑Йорке.

Всю дорогу до студии «Сенчури» я рассказывала Джеймсу, как влюбилась в Нью‑Йорк и какой прошла путь от зубодробительной… в смысле руколомательной подружки невесты до автора журнальной колонки и популярного блога, не забыв упомянуть новую сумку, новую лучшую подругу и нового суперсексуального бойфренда. История показалась волшебной сказкой даже мне самой (правда, я многое оставила за кадром).

– Значит, вы встречаетесь с фронтменом «Стиллз»? – На Джеймса это произвело впечатление. – Очень хорошая группа! Как вам кажется, их может заинтересовать предложение записать саундтрек для моего нового фильма?

– Алекс давно хочет работать в кино, – обрадовалась я, лучшая подружка года со связями. – Вам обязательно нужно с ним поговорить!

– А вы ему позвоните, – попросил Джеймс, выхватив у Блейка блэкберри и передав мне. – Наберите, пожалуйста, я очень хочу с ним поговорить. Я большой поклонник «Стиллз»!

Красавец просил так мило, а Блейк выглядел таким взбешенным, что я сразу набрала телефон Алекса. Естественно, трубку никто не взял.

– Ну ладно. – Джеймс кинул блэкберри Блейку и рассмеялся. – Позвоним позже. О, похоже, мы приехали. Вы знали, что главный офис «Фокс» находился в доме Накатоми из «Крепкого орешка»?

– Не может быть! – завопила я и высунулась из окна лимузина, как возбужденный Лабрадор.

– Может. – Джеймс втащил меня назад – мы как раз проезжали пост охраны. – Они сидели в «Элвине и бурундуках», но чем меньше об этом говорить, тем лучше.

– А вы были в «Элвине и бурундуках»? – спросила я, прищурив глаза.

Джеймс посмотрел на меня в упор:

– Чем меньше об этом говорить, тем лучше. Ура Голливуду!

Отчего‑то я думала, что смогу прогуляться по киностудии не моргнув глазом, словно выросла в кинодекорациях и видеть Адама Сэндлера, проносящегося мимо в маленькой тележке для гольфа, для меня самое обычное дело, но на поверку я оказалась сущей провинциалкой с разинутым ртом, и Джеймс Джейкобе под боком делу отнюдь не помогал. Почти каждый человек, попадавшийся нам навстречу, заговаривал с ним или под каким‑нибудь неубедительным предлогом останавливал его и гладил по руке, похлопывал по спине, с обожанием стискивал повыше локтя или просто пожирал глазами. Я старалась не ревновать к такой славе, но чувствовать себя невидимкой оказалось не очень приятно.

– Вот где я сегодня буду сниматься, – сказал он, когда седьмая ассистентка помощницы какой‑то ассистентки устала трещать, какая для нее честь работать с Джеймсом Джейкобсом.

Снаружи все выглядело как огромный склад выгоревшего под солнцем желтоватого цвета, как и все в Лос‑Анджелесе, но едва Джеймс открыл дверь и я ступила внутрь, произошло нечто невозможное: мы оказались в Лондоне. Я как ужаленная повернулась к дверям: снаружи – залитый солнцем Лос‑Анджелес, внутри – вечерний Лондон. Трафальгарская площадь, если быть точной.

– Не может быть, – совершенно растерялась я. – Как странно!

– Хорошее средство от ностальгии. – Джеймс взял меня за руку и повел по лабиринту проводов и камер. – Вы когда‑нибудь забирались на льва на Трафальгарской площади?

– Нет, – ответила я, во все глаза разглядывая окружавшие нас дома. – Не приходилось. Даже обидно.

– Можете сейчас, если хочется, – сказал он, указывая на великолепную копию трафальгарского льва позади полуколонны без Нельсона вверху. – Давайте телефон, я вас щелкну.

Это было безумие. Как только мы оказались в этих стенах, в стороне от километровых кабелей и здоровенных «юпитеров», мозг отказался воспринимать тот факт, что мы по‑прежнему находились в Лос‑Анджелесе. Даже как‑то не верилось, что мы в помещении. Современные киношники могут делать со светом такие чудеса… Невероятно. По настоянию Джеймса я кое‑как залезла льву на спину, поразившись, что он оказался не из бронзы, а из чего‑то теплого и менее прочного.

– А он не свалится? – спросила я, пытаясь перебросить ногу на львиный бок, не выставив трусы на всеобщее обозрение. – По‑моему, он не очень прочный.

– Все нормально, – настаивал Джеймс, ловя меня объективом моей слабенькой телефонной видеокамеры. – Не пнете – не свалится. Вчера на нем сидела Джессика Альба, и ничего.

Я вцепилась в львиную шею, решив не подсчитывать, сколько Джессик Альб из меня можно выкроить, и молясь ногам реквизита, чтобы лев был рассчитан на нормальный человеческий вес, а не только на голливудских фей. Негромкий треск доказал: не рассчитан.

– Слушайте, я не могу спуститься, – сказала я, сдерживая панику. Признаюсь, это был не самый приятный момент. – Я серьезно!

Джеймс засмеялся, сунул мой телефон в задний карман своих джинсов и вытянул руки:

– Тогда прыгайте.

– Не могу! – испугалась я, нечаянно стиснув льва бедрами. – Я застряла.

– Но вы же не сможете брать оттуда интервью, – подначивал Джеймс. – А у меня через час здесь съемка. Я читал сценарий, вас в этой сцене нет. Прыгайте!

Я сжала губы и закрыла глаза. Ничего приятного в этом не было, как я ни искала. Подогнув под себя ногу (и едва не вывихнув при этом бедро), я по дюйму начала сдвигаться вниз, пока вдруг не соскользнула к львиной заднице гораздо быстрее, чем ожидала.

– Черт! – заорала я, спелой сливой падая в распростертые объятия Джеймса.

– Лучшее интервью за всю историю, не правда ли? – сказал он.

Проявив нечеловеческую (и неженскую!) выдержку, я отстранилась от широкой мускулистой груди и закашлялась, не зная, за что первое хвататься – пригладить волосы или одернуть юбку.

– Пожалуй, этот эпизод я опущу, – сказала я, принимая теплый от его тела сотовый. – Но декорации изумительные.

– Да, – кивнул он, оглядевшись. – Хотя я никогда не понимал тех, кто тратит огромные деньги на декорации. С другой стороны, нельзя же устроить взрыв на настоящей Трафальгарской площади.

– Вы все взорвете? – переспросила я, надеясь, что это будет не мой лев.

– Черт, я же давал расписку о конфиденциальности. – Джеймс провел рукой, застегивая рот на невидимую «молнию». – Я вам ничего не говорил.

– Естественно, – пообещала я. – А взорвут сегодня? Можно посмотреть?

– Проснулась жажда крови? Нет, к сожалению, Трафальгарской площади это не грозит до следующей недели.

– Джеймс! – заорал Блейк со ступеней Национальной галереи и постучал по наручным часам. – В трейлер!

– Хотите посмотреть мой трейлер?

Джеймс приподнял красивую бровь.

Я приподняла свою.

– Вы это всем женщинам говорите?

– Пару раз было, – признался он, обнимая меня за плечи и уводя в закат Ватерлоо.

Если посещение съемочного павильона было сродни визиту в Лондон, то прогулку в трейлер Джеймса можно сравнить с посещением рая. Я никогда не видела ничего настолько шикарного. По сравнению с трейлером Джейкобса «Юнион» с «Голливудом» выглядели молодежным общежитием.

– Прелесть какая! Зачем вам вообще дом?

Я поднялась по ступенькам и вошла в гостиную, где доминировали три огромных плюшевых дивана, развернутых к огромному плоскоэкранному телевизору, а в центре красовался прелестный низкий кофейный столик. Под телевизором был DVD‑плейер, лазерный проигрыватель и несколько игровых консолей – настоящий мальчишечий рай.

– Все приедается рано или поздно, – сказал Джеймс, водя рукой над деревянным блюдом с фруктами на кофейном столике, но выбрав большую миску с «M&M's». – Иногда ужасно хочется свалить, к чертям, домой, к маме. Теперь есть прямые рейсы в Шеффилд, вы знали? Я могу добраться туда за день.

– В Шеффилд? – Я вопросительно посмотрела на Джеймса. – Мне казалось, вы из Лондона?

– Несогласованная тема! – крикнул Блейк из кухни. – Мы не говорим о прошлом Джеймса, мисс Кларк.

– О'кей.

Я уселась на диван, чуть не по пояс погрузившись в его мягкость, и примолкла.

– Джеймсу нужно работать, съемка займет сколько, часа два? Вы здесь подождете?

Блейк подтолкнул Джеймса к двери. Актер беспомощно пожал плечами и обезоруживающе подмигнул мне.

– Прекрасно, – сказала я себе, доставая из сумки ноутбук.

Времени было почти полдень, а блог сам себя писать не собирался. Попробую успеть, хотя бы и впритык.

«Приключения Энджел. Лос‑анджелесская история

Наконец‑то я могу раскрыть вам мой секрет. Сейчас, вот в эту самую минуту, я пишу свой блог, сидя в трейлере очень популярного, очень талантливого и, не скрою, очень красивого киноактера. Кроме шуток, речь идет о звезде первой величины, суперсексуальной, стопроцентно артистично‑харизматичной личности.

Что для меня потрясающе, а для вас, не исключаю, ерунда, – я его интервьюирую для журнала „Лук“. Это мое первое в жизни настоящее интервью! Но это еще не самая большая ерунда (не занимайся я сущей халтурой, это прозвучало бы почти трагически): мне не разрешили называть вам его имя.

Да‑да, как не стыдно дразнить маленьких!

Что я могу, так это рассказать вам о Лос‑Анджелесе и своих приключениях, среди которых на сегодняшний день значатся легкий приступ шопинга и куда более сильный приступ тошноты с естественным исходом, случившийся у одного из бунгало „Шато Мармона“ (я, как всегда, в своем репертуаре. С другой стороны, а что тут такого?) Но отчего я никак не могу полюбить Лос‑Анджелес? Я очень обрадовалась возможности выбраться из нью‑йоркских снегов, но ЛА кажется мне пустеньким и безликим – ничего гламурного и головокружительного. Может, я что‑то делаю не так? Ценные советы присылайте на мой е‑мейл. Предупреждая ваши вопросы – да, машина у меня есть.

Конечно, дело может существенно поправить сегодняшнее приглашение мистера Кинозвезды сходить куда‑нибудь пообедать… Сами понимаете, не могу же я обмануть ожидания моих читателей».

Дописав отрывок и отправив его в Нью‑Йорк, я воткнула в уши плаги диктофона и приготовилась печатать. Вот я рассказываю Джеймсу, как оказалась в Нью‑Йорке. Он смеется. Я признаюсь Джеймсу, что мне не понравился Лос‑Анджелес. Джеймс смеется. Встревает Блейк, требуя придерживаться согласованных тем. Джеймс смеется. Покамест все, что можно извлечь из моего интервью, – Джеймс Джейкобс любит посмеяться.

Но не успела я запаниковать, как в сумке зажужжал сотовый. Елки‑палки, «Мэри, офис».

– Здравствуйте, Мэри, – сказала я, автоматически съехав на краешек сиденья и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не грызть ногти. – Вы получили мой блог?

– Тебя, значит, вырвало возле его бунгало?

Мэри никогда не тратила времени на любезности.

– Кх‑м, да, пищевое отравление, – соврала я. – Джеймс об этом не знает. Я вставила это в блог просто так, для смеха.

– Понятно. – Судя по голосу, начальница не поверила мне ни на йоту. – В остальном все в порядке? Что‑нибудь интересное узнала?

– Да‑а.

– Не хочешь мне прислать?

Не грызть ногти уже не было сил.

– Оно еще не готово.

– Не готово?!

– В смысле, не до конца. Я же перфекционистка.

– Понятно. Завтра пришли мне что‑нибудь.

Мэри повесила трубку, не навешав мне ни единой словесной плюхи, но что‑то мне подсказывало, что дело пахнет керосином. Начальница согласилась отправить меня на это интервью, но если ей покажется, что у меня ничего не получается, она отзовет меня в полсекунды, а мне это совершенно не нужно. Это мой шанс, и я очень хотела его реализовать. По ходу дела я начала верить, что если смогу справиться с интервью, значит, для меня нет ничего непосильного. Может, Мэри станет давать мне задания поинтереснее, чем рецензия на новый альбом Кристины Агилеры! Я просто обязана хорошо провести интервью, даже если у меня нет опыта, прецедента и, честно говоря, особых причин верить в силу своего литературного таланта.

Итак, что у меня образовалось на Джейкобса? Любит бегать по холмам, только что отснялся в новом канадском фильме и вроде бы родом из Шеффилда. М‑да. Не хватит даже на десятисекундный ролик на «Фейсбук», не говоря уже о журнальной статье.

О'кей, Энджел, сказала я себе, как только Джеймс снова входит в трейлер, ты превращаешься в мощный пресс. В самого бесцеремонного репортера в мире. Ты проверишь макияж в надежде, что по‑прежнему выглядишь как человек, а Джеймс, естественно, войдет в тот момент, когда расплывшаяся тушь «Эклат» удачно подчеркнет круги у тебя под глазами. За актером, разумеется, тенью следовал Блейк.

Дата добавления: 2015-12-01