Глава четвертая 2 страница

– Нельзя ли побыстрее? – послышался презрительный голос – явно от обладательницы костлявой хватки. – У меня работы хватает.

– А, это ты, Сисси, – сказала я, стараясь не выдать разочарования.

Она, конечно, костлявая, как смерть, но куда опаснее.

– И затем, словно мне еще мало было, она напрямую сказала – меня посылают, потому что я дилетант. – Я уронила голову на стол в «Закусочной Скотти» (через дорогу от нашего дома), перевернув томатный соус на картошку Дженни. – Вот как по‑твоему, это не оскорбление?

– Значит, так. Во‑первых, ты ведь действительно не профессионал, правильно? – Пожав плечами, Дженни побулькала своей диетической пепси. – Ну, ты раньше не брала интервью? А во‑вторых, эй, послушай, ты летишь в ЛА в субботу?

– Да, – начала я. – Но…

– Помолчи. Дай сказать. – Дженни подняла руку. – Тебе платят за то, что ты летишь в солнечный жаркий Лос‑Анджелес из промозглого гадского Нью‑Йорка в марте, чтобы взять интервью у самого офигенного мужика во Вселенной, который особо оговорил, чтобы прислали именно тебя. И тебе за это еще и платят! Я лично здесь ничего плохого не вижу. Это огромный прорыв в твоей карьере – интервью с такой звездой! И ты летишь в ЛА! С красавцем всех времен – и в Лос‑Анджелесе!

– Мне уже понятно, что ты нашла в этом пару положительных моментов, – нахмурилась я, глотая горячий шоколад. – Да, я веду себя как плаксивая корова, но чем больше об этом думаю, тем меньше мне нравится вся затея. Не хочу воспользоваться потрясающей возможностью напортачить по‑крупному. Я никого не умею интервьюировать, не говоря уже о голливудском супержеребце. И я совершенно не желаю целую неделю париться в Лос‑Анджелесе в одиночестве. По крайней мере сейчас…

Я не закончила фразу, уставившись в чашку горячего шоколада, сокрушенно сознавая, что говорю совершенно не то.

Дженни покачала головой:

– Ага, значит, ты за это не берешься, и пропал мой единственный шанс познакомиться с Джеймсом Джейкобсом? Да и в Лос‑Анджелес наведаться нелишне будет. – Она ткнула в мою сторону вялым брусочком жареной картошки. – Если ты откажешься из‑за того, что только что вернулась в родные алексовские трусы, я на тебя серьезно рассержусь.

– Во‑первых, я не это имела в виду, – соврала я, пододвигая тарелку с картошкой поближе к себе. Мне в целом нравится, когда Дженни буквально читает мои мысли, что бы ни лепетал мой рот, но иногда это раздражает. – А во‑вторых, когда это ты была в Лос‑Анджелесе? И в‑третьих, поехали вместе?

– Во‑первых, с удовольствием, во‑вторых – несколько лет назад, я тебе рассказывала, но ты же никогда не слушаешь, и в‑третьих – именно это ты имела в виду, и это не причина, а фигня.

– Я не то чтобы не хочу ехать… По крайней мере не только из‑за Алекса… Но я же буду по нему скучать! Мне же будет грустно!

– Ну да, ну да! – Во взгляде Дженни ясно читалось: «Не делай из себя посмешище». – Ты боишься, что он пойдет налево?

– Конечно, нет, – передернула я плечами. Такая мысль действительно приходила мне в голову. – Просто сейчас у нас все очень хорошо… С другой стороны, раньше тоже было хорошо, а потом помнишь, что случилось?

– Ну, Энджи, – сказала Дженни. – На этот раз все по‑другому. Любому дураку видно – между вами все серьезно.

– А раньше что, шутки были? – спросила я. Я всячески старалась не думать об этом целыми днями – и вот, проговорилась. – И все равно он ушел. И занимался черт знает чем бог знает с кем. Вот я уеду, и он опять начнет гулять со своими друзьями и… ну, ты поняла. Он же красавец!

– Ага, поэтому проехали, привет! Он не станет тебе изменять, потому что любит тебя.

Дженни показала на меня картофельной соломкой, облитой кетчупом.

– Он этого не говорил.

– А ты говорила?

– Нет.

– Ты его любишь?

– Да.

– Ха, значит, ты об этом думаешь, но не говоришь? Хочешь и молчишь?

– Ну да.

– А тебе не кажется, что он думает так же, просто не говорит? – сказала мудрая Дженни.

– А вдруг я скажу, а он решит, что я тороплю события, и снова меня бросит? – возразила я.

– Тогда не говори. – Дженни подняла ладони. – Или скажи. Как хочешь.

– Хм… – Пока я задумчиво грызла одну соломку, Дженни успела умять целую горку. – Ты туда в отпуск ездила?

– В Лос‑Анджелес? – уточнила Дженни с набитым ртом.

Я кивнула, стараясь не глядеть на ее раздувшиеся от полупрожеванной картошки щеки. Несмотря на свою красоту, Дженни порой бывает просто отталкивающей.

– А, ты меняешь тему! Ладно, не смейся, но до того, как я поставила себе целью стать новой Опрой, а чертова Тайра Бэнкс меня опередила, я решила, что будет нелишне сыграть какую‑нибудь рольку. Я пожила в Лос‑Анджелесе свой, так сказать, пилотный сезон, но оказалось, что это не мое, и я вернулась в Нью‑Йорк. Съездить в Лос‑Анджелес повидать друзей было бы интересно. Может, мы поселимся в отеле «Голливуд»? Я возьму неделю отпуска, и ты обязательно познакомишь меня с Джеймсом Джейкобсом!

– Ну‑ну, это уже слишком. – Я не удержалась от улыбки. – И даже не пытайся сменить тему – это моя прерогатива. Ты ездила в Голливуд, чтобы стать актрисой?

– И стала богиней экрана, но Западное побережье не для меня. – Дженни покачала головой. – Слушай, хватит об этом, а?

– Да пожалуйста. Только я не могу представить, чтобы ты исполняла чью‑то роль, кроме Дженни Лопес, – сказала я.

– Это главная роль моей жизни. – Дженни изобразила рука: си барабанную дробь. – Ты ведь имела в виду меня, а не ту, другую? Иначе придется устроить тебе взбучку!

– Нет, в тебе больше от кинодивы, чем в ней, – согласилась я. – А что за «Голливуд»?

Дженни помахала пожилому бармену с серебристыми волосами.

– Сестринский отель. В Нью‑Йорке это «Юнион», в Лос‑Анджелесе – «Голливуд», в Вегасе – «Стрип», что‑то такое в Париже, не помню. Скотти, можно нам еще картошки?

– Сколько раз тебе говорить – я не Скотти, я Игорь. – Старик бармен подошел с тарелкой картофельной соломки. – Я купил заведение у Скотти, поэтому оно и называется «Закусочная Скотти».

– Спасибо, Скотти. – Дженни осторожно подцепила обжигающе горячий ломтик, подула на него и добавила с утрированным акцентом: – Ты ха‑роший люди.

– Ты хочешь остановиться в «Голливуде»? В редакции сказали, мне уже где‑то заказан номер.

Не могу поверить, сколько всякой дряни Дженни может съесть и не набрать ни грамма. Ревностная последовательница «Наблюдателей за весом», я на целый год почти забыла всю еду, содержащую калорий больше, чем морковка, чтобы влезть в злосчастное платье подружки невесты. Ежедневные прогулки по нью‑йоркским улицам существенно помогли, но я никогда не буду одной из тех, кто метет мороженое, пиццу и шоколад с утра до вечера без малейшего вреда для фигуры. Вроде Дженни, которая полнела за свою жизнь максимум на два фунта, причем все откладывалось в ее и без того роскошных формах, ни грамма не прибавляя на тонкой талии. Не будь она такой хорошей подругой, я бы ее возненавидела.

– Мы будем жить только там. Скажи в редакции, что ты так решила. – Дженни уже успела умять полтарелки картошки. – Можно подумать, я позволю тебе поселиться в какой‑нибудь дыре. Кто знает, чем там дело кончится. Кроме того, мой приятель Джо – менеджер в баре, а мне должны массу отгулов. «Голливуд» у меня тоже в долгу. С Джо у нас много чего было, он о нас позаботится.

– «Много чего» означает, что ты с ним спала? А «позаботится о нас» значит «позаботится о тебе»?

– Ну да. – Взгляд Дженни стал мечтательным. – Если у меня не получится с Джеймсом Джейкобсом, займусь Джо. Мне остро необходимо, чтобы меня кто‑нибудь соблазнил.

– Точно? – отважилась я прозондировать почву. – Ты в самом деле готова заняться кинозвездами и барменами?

– Давно готова, – отозвалась Дженни, не глядя на меня. – Я во всеоружии и блеске.

– Вот и хорошо, а то я волновалась. – Я шлепнула ее по руке, вновь протянувшейся к картошке. – Ходишь как в воду опущенная, даже не огрызаешься.

– Это все зима, – сказала Дженни. – Я и правда не в своей тарелке, но мне давно пора встряхнуться, а тут, как нарочно, такая возможность, и как раз вовремя!

Я улыбнулась. Поездка в Голливуд с Дженни обещала быть интересной.

– Ну что ж, значит, летим в Лос‑Анджелес.

– Энджи, дорогая, когда я тебе плохое советовала? Все будет замечательно! – пообещала Дженни, подбирая последний ломтик картошки. – Алекс тоже ничего, если тебе нравятся тощие пижоны, но Джо почти‑почти такой же красавчик, как Джеймс Джейкобе. Ты организуешь билеты на самолет, а я организую гостиницу и секс.

– Бр‑р‑р! – потрясла я головой. – Гадость какая!

Расставшись с перевозбудившейся лучшей подругой у гостиницы, я успела вскочить в поезд «Л» на Юнион‑сквер. Пока поезд тащился в Бруклин, разбуженная Дженни взбалмошность повыветрилась. Я вспомнила, что намечается не девичник, а серьезное интервью, которое в случае неудачи будет стоить мне работы, визы и всего, что прилагается. Поднимаясь по ступенькам метро, я чувствовала, что мне все меньше и меньше нравится предстоящая поездка. Больше всего мне не хотелось оставлять Алекса. Я не могла признаться ему в любви из опасения, что он испугается и сбежит, но если я ему не признаюсь, он же станет мне изменять с каждой бруклинской юбкой, пока я в отъезде!

И что для меня Лос‑Анджелес, кроме потенциального краха моей личной жизни и карьеры? Семичасовой перелет, город, полный юных загорелых красавиц, пляжных королев, и, ужаснее всего, недельное интервью с самой настоящей кинозвездой во плоти.

Вести блог легко: всегда найдется что‑то интересное, о чем поболтать. Кто угодно может высказать свое мнение о книге или музыкальном альбоме, для этого всего‑то нужно накропать пару сотен слов. Но с интервью блеф не пройдет. Не спорю, это отличная возможность проявить свои способности, но также и великолепный случай с размаху приземлиться на копчик. В конце концов, я всего лишь дилетант. Глазами души я уже видела себя бросающейся с какого‑нибудь из Голливудских холмов с подписанной фотографией Джеймса Джейкобса в руках. Занятая этой картиной, я поднялась в квартиру Алекса.

– Привет!

Он открыл дверь, втянул меня в квартиру, прижал к стене и страстно поцеловал в губы.

– Я жутко замерзла, – выдохнула я, сбрасывая на пол шарф, варежки и пальто. – Приведи‑ка веский довод, почему бы мне не отправиться в Лос‑Анджелес в субботу?

– Пицца прокатит? – спросил Алекс, усаживая меня на кухонный стол и стаскивая мне через голову сразу два свитера.

– Прокатит, – кивнула я, брыкаясь в попытке сбросить ботинки за его спиной, однако лишь раз семь чувствительно задела его по заднице.

– Вообще‑то больно, – возмутился он и стащил с меня ботинки.

Я скрестила ноги у него за спиной, и он понес меня в гостиную.

– Вот никогда не получается так красиво, как в кино!

Квартира Алекса полностью отражала характер своего обладателя – повсюду валялись книги, гитарные струны и рваные футболки. Правда, прекрасные окна от пола до потолка, выходившие на Ист‑Ривер и Манхэттен, компенсировали отталкивающее безобразие на кухне. Раскинувшись на диване, пока Алекс наигрывал что‑то новое на своей акустической гитаре, я делала вид, что не смотрю «Сплетницу» с субтитрами, – с некоторых пор это стало у меня излюбленным способом проводить вечер понедельника. Я зевнула, глядя на городскую линию горизонта. Если смотреть из теплой квартиры, заснеженный Нью‑Йорк прекрасен. Солнце, море и песок ему не конкуренты.

У Алекса было градусов на двадцать теплее, чем у меня, и сейчас, как следует отогревшись, я с удовольствием валялась на диване в футболке Алекса и собственных трусах, распластавшись на его медленно поднимавшейся и опускавшейся груди, переплетя ноги с его длинными теплыми ногами. Мы не превратили комнату в настоящую спальню, чем я всегда гордилась. Я прошла большой путь от Энджел Кларк, которая около пяти лет упаковывалась во фланелевую пижаму, прежде чем ее бывший придет домой, не в силах терпеть его пыхтение, сопение и противное ощупывание.

– А что, действительно есть причина, почему я должен отговаривать тебя от поездки в Лос‑Анджелес? – спросил Алекс, водя пальцами по моим спутанным волосам. Из‑за постоянных практических доказательств примирения с Алексом и отвратительной зимней погоды моя укладка давно не укладывалась ни в какие рамки. – Весьма необычная просьба, даже для тебя.

– В журнале от меня хотят интервью с актером. – Я неопределенно повела рукой в воздухе, изо всех сил стараясь говорить небрежно, дабы представить дело сущим пустяком. – Но они требуют лететь в эту субботу, а я в жизни ни у кого не брала интервью, поэтому… Не знаю. Какая‑то раздвоенность в душе.

– Прекрасное задание, – дипломатично сказал Алекс. – В ЛА теплее, чем в Нью‑Йорке.

– Да, – сказала я, чуть не свернув шею, чтобы как следует его разглядеть. – Интервью может оказаться знаковым, но дорога и все такое…

– Ну да, лететь несколько часов, – согласился он. – Но вдруг тебе понравится?

– А тебе? – с надеждой спросила я. – Я имею в виду Лос‑Анджелес?

– Мне? – Он приложил ладонь к моей ладони – маленькие бледные пальчики с обкусанными и подпиленными ногтями легли на длинные, с мозолистыми подушечками пальцы гитариста. – Я не люблю этот город.

– Значит, ты со мной не полетишь? – полувопросительно уточнила я, на секунду представив ярость Дженни в случае согласия Алекса. – Ну ничего, это же всего на неделю!

– Как я буду без тебя?

Алекс поцеловал мою руку. Несколько секунд я слушала биение его сердца, оставшееся на редкость ровным.

– Все‑таки я не уверена, что имеет смысл принимать предложение редакции, пусть даже такое заманчивое.

– Тогда не езди.

Сердце Алекса билось все медленнее. Я поняла, что он вот‑вот заснет. Моя единственная постельная претензия к этому человеку состоит в том, что ему обязательно требуется успокоительный сон, тогда как меня секс наполняет энергией. Я привыкла по сто раз прокручивать в голове каждую ситуацию, поэтому выпадение Алекса из реальности меня не очень устраивает. Смотря по тому, как день прошел, я либо планирую нашу свадьбу (лучше всего – босиком на пляже в Мексике; я там никогда не была, но звучит очень романтично), либо переживаю, что наши отношения опять разваливаются.

Я пыталась ворочаться потише, разрываясь между искушением лететь с Дженни в Лос‑Анджелес и желанием остаться в Нью‑Йорке навсегда и безвылазно, когда в моей замечательной сумке зазвонил телефон. Выскользнув из объятий Алекса, я прошлепала к дивану.

– Алло! – прошептала я, закрываясь в туалете.

– Энджел, это я! – Голос доносился откуда‑то очень издалека. – Ты меня слышишь? Тебя очень плохо слышно!

– Луиза, это ты? У тебя все нормально? Ты никогда не звонила мне на мобильный!

Луиза была моей лучшей подругой практически всю жизнь. Мы вместе выросли, поступили в один университет, одновременно переехали в Лондон и все делали вместе – до того дня, когда я сломала руку ее супругу на их свадьбе. Но это маленькое недоразумение мы уладили и наши еженедельные созвоны длились часами. Луиза не возражала, даже если я присаживалась пописать во время разговора (по крайней мере я так думаю).

– Да, но дома тебя нет, а я не могу ждать, просто сгораю от нетерпения. – Последний раз такое возбуждение слышалось в голосе Луизы, когда она сообщила мне о своей помолвке. – Сегодня утром банк Тима поглотил какой‑то американский банк… Ты не смотришь новости?

– Луиза, если учесть, что за пять лет помолвки с банковским служащим я не научилась правильно называть его должность, надеюсь, ты все же введешь меня в курс дела. У Тима на работе все нормально?

– Лучше, лучше, чем нормально! – Луиза буквально задыхалась от волнения. – Его попросили поехать познакомиться с американским руководством, так что мы прилетаем в Нью‑Йорк на следующей неделе!

От неожиданности я чуть не упала с унитаза.

– Луиза, какая прекрасная новость! Когда вы прилетаете? Ты уже решила, где остановиться? Господи, я тебе столько всего покажу!

– Энджи, ты что, сидишь на унитазе? Ну а где же еще.

– Нет, конечно!

– Это было бы отвратительно, – строго предупредила Луиза. – В общем, мы вылетаем вечером в пятницу. Где остановимся, не знаю – Тим буквально минуту назад позвонил. О, Энджи, наконец‑то мы с тобой увидимся!

– Жду тебя с нетерпением, – сказала я, стараясь как можно тише спустить воду и вымыть руки. – И Тима тоже. Слушай, вот новость, прямо не верится!

– Правда, тут одна ерунда… Хотя ничего особенного. – Восторг в голосе Луизы заметно поуменьшился. – В конце концов Нью‑Йорк большой.

– Луиза!

– Ничего, это я так… Забудь. Я прилетаю в Нью‑Йорк!

– Луиза Прайс!

– Ладно, хорошо. Летит не только Тим… – В трубке послышался вздох. – Летит вся его команда.

– Значит, Марк?..

– Ну, типа того, и… Ну…

– Марки… она?

Даже спустя полгода после того, как я выяснила, что мой бойфренд мне изменял, я не могла принудить себя произнести ее имя. Хотя я была счастлива с Алексом и очень радовалась, что избавилась от надоевших отношений, женская логика была сильнее: он – подлый коварный изменщик, она – развратная страхолюдина.

– Ого. – Я потерла виски. – Даже так?

– Ну и что, ты же с ним не будешь встречаться! – настаивала Луиза. – Если, конечно, сама не захочешь.

– Не смешно! – Голова у меня пошла кругом. – С какой стати я должна захотеть его увидеть?

– Во‑первых, прошло много времени, во‑вторых, вы долго были вместе, – сказала моя логичная Луиза. – Может, у тебя на душе станет легче, если вы повидаетесь?

– Ты хоть помнишь, что было, когда я видела его в последний раз? – вскипела я. А ведь в гневе я страшна, достаточно вспомнить инцидент на Луизиной свадьбе. – И что получилось, когда ты мне не все сказала? Что происходит, с каких пор ты снова горячая поклонница Марка?!

– Да это Марк просил Тима попросить меня попробовать уговорить тебя с ним встретиться, – заторопилась Луиза. – Но я ответила – если хочет тебя увидеть, пусть сам звонит и договаривается. Не хочешь – никто тебя не заставит; я сказала, что не собираюсь тебя заманивать, обманывать или давить на чувство вины. Он ведь идиот.

Глядя в потолок, я думала, что все‑таки нужно встретиться с Марком. Мы действительно прожили почти семьей десять лет, практически выросли вместе. Это повысит мой статус в моих же собственных глазах и покажет, как я изменилась за полгода. Встреча пройдет на моих условиях: в конце концов Нью‑Йорк теперь мой дом, а Марк никогда не бывал в Америке. Плюс – мне этого не хотелось, но если придется, я продемонстрирую нового красавца бойфренда. Ничто не присмирит денежного туза лучше, чем парень с гитарой. Они их не понимают.

Но всего этого можно избежать, если меня не будет в Нью‑Йорке, когда приедет Марк.

– Энджел, ты меня слушаешь?

– Слушаю, Лу, но у меня плохая новость. – Я глубоко вздохнула. – В субботу я улетаю в Лос‑Анджелес. По работе. Совсем забыла.

– Ты – чего? – переспросила Луиза.

– Я лечу в Лос‑Анджелес брать интервью у Джеймса Джейкобса, так что меня здесь не будет.

– И ты об этом забыла?!

– Да.

– Забыла, что летишь в субботу в Лос‑Анджелес общаться с одним из самых знаменитых мужчин на Земле?

– Да не так уж он и знаменит, – возразила я. Смотрите, как она разошлась!

– Это потому, что прилетает Марк? Я считала тебя выше подобных уловок!

Я ответила не сразу.

– Да нет, не в этом дело. Это действительно рабочее задание и, между прочим, редкостная возможность себя проявить. Не хочу лгать, мне немного легче оттого, что я в любом случае не встречусь с Марком. Я вовсе не хотела этой командировки, но ничего не попишешь, надо лететь. Ужасно обидно, что мы не увидимся.

– Вот это точно.

– Лу, ну пожалуйста, не сердись, – взмолилась я.

– Я не сержусь, – помолчав, ответила Луиза. – Обидно, что тебя не увижу. Но я понимаю, это действительно нельзя сравнивать. Кто угодно предпочтет смыться в Лос‑Анджелес общаться с Джеймсом Джейкобсом, чем болтаться в промерзшем Нью‑Йорке.

В первый раз я до глубины души прочувствовала резонность своего решения.

– Ты замечательная, – улыбнулась я. Волнение и облегчение бурлили под ложечкой. – Я напишу по электронке, куда тебе обязательно нужно сходить, а ты звони в любое время, если будут проблемы.

Мы попрощались. Нажав «отбой», я сразу же, не поглядев на часы, нажала быстрый набор.

– Сисси, могу я зайти сегодня и заказать свой рейс? Я же лечу в субботу, верно?

Глава третья

Суббота пришла слишком быстро для меня и слишком медленно для Дженни. Выбив на работе неделю отпуска, она азартно кинулась на восковую эпиляцию, всевозможные скрабы и фальшивый загар, одновременно посылая самые откровенные эсэмэски Джо в «Голливуд» и набивая сумку все более миниатюрными бикини. Моя же подготовка к поездке оказалась несколько более напряженной.

После неожиданно невеселого разговора с Луизой я направилась прямиком к кровати признаваться Алексу, что надумала лететь в Лос‑Анджелес. Сонная улыбка и «супер, привези мне оттуда что‑нибудь без углеводов» не были, строго говоря, ответом, на который я надеялась, но не могла же я допустить, чтобы паранойя моего красавца бой‑френда оставила меня без Лос‑Анджелеса. Признаюсь (и не раскрою особого секрета), я надеялась – он в штыки воспримет мой отъезд и перспективу общения с роскошным жеребцом с чудовищной репутацией в солнечном блестящем Голливуде и станет просить меня остаться, но не тут‑то было – он просто принял мои слова к сведению, и все.

Хуже того, он всю неделю работал, и я его практически не видела. Рок‑группа как раз приступила к записи очередного альбома, что вылилось в долгие часы взаперти в квартире и пару визитов ко мне посреди ночи с воспаленными глазами, новой песней и всем остальным, что вытекает из визита в два часа ночи. Само по себе это было неплохо, но бурные ночи и заполненные работой дни не лучшим образом сказалось на моей внешности. К пятнице Дженни выглядела как девушка из «Плейбоя» – сияющая загорелой отполированной кожей, с роскошными волосами, а я напоминала заключенную – зачуханная, опухшая и с темными кругами под глазами.

В восемь часов морозного утра Дженни нетерпеливо прыгала на углу, закутанная в утепленную парку и с огромными очками на носу, а я все никак не могла разжать прощальные объятия.

– Дай мне знать, когда доберешься. – Алекс потянул за длинную прядь моего каре, накручивая волосы на палец. – Пришли эсэмэс или еще что.

Я кивнула.

– Если только не придется в поте лица отмазывать вот эту от обвинений в сексуальном домогательстве. – Стоя на углу улицы, Дженни с двусмысленной улыбочкой читала свои эсэмэски. – Не исключено, что мне придется взять ее на поруки.

– Ну, лишь бы ты сама ни к кому не приставала, кроме меня. – Он наклонился для нежного поцелуя, его челка защекотала мой замерзший нос, и я чихнула. – Кстати, как ты относишься к сексу по телефону?

– Ты замерз, – сказала я, игнорируя его вопрос. – А Дженни вот‑вот сядет в такси без меня. – «Кстати, я тебя люблю», – прибавила я про себя. – Ну ладно, я тебе позвоню.

– И будет секс по телефону, – невозмутимо кивнул он. – Не забудь, что там на три часа позже.

– Да ты в любом случае просыпаешься на три часа позже меня. – Я кивнула Дженни в знак того, что можно останавливать такси.

– Тогда это просто идеально для нас обоих. – Алекс протянул мне потертую кожаную дорожную сумку, которая выглядела положительно жалкой рядом с моей (вздох восхищения) сумочкой от Марка Джейкобса. Может, в Лос‑Анджелесе она найдет себе товарку? – Станем первой парой с бурным междугородним романом.

– Ага, как скажешь. – Я попыталась выдавить смешок. Как можно доверять парню, болтающему такие глупости перед самой твоей посадкой в самолет! Господи, я должна это сказать. – Алекс!

– Энджел?

– Я… Я…

Я замолчала, не зная, чего жду. Алекс, как и следовало ожидать, уже дрожал, его дыхание клубилось между нами туманным облачком, руки были засунуты глубоко в карманы джинсов.

– Я вернусь в следующий понедельник. Не слишком‑то привыкай к одиночеству.

Саркастические поздравления с находчивостью, Энджи, какой, оказывается, прекрасный пример сильной, современной женщины я собой являю!

– Ты уезжаешь всего на неделю, как‑нибудь переживу. – Алекс поцеловал мой ледяной нос и захлопнул дверцу. – К тому же у нас остается секс по телефону.

– Ты действительно что‑то смыслишь в сексе по телефону? – удивилась Дженни, когда мы отъехали.

– Отвяжись, – с удовольствием ответила я, глядя, как наш с Алексом дом исчезает из виду.

С самой первой секунды, едва мы сошли с трапа, стало очевидно – Калифорния очень отличается от Нью‑Йорка. Двигаясь в сторону шоссе, я никак не могла поверить, что нахожусь в той же самой стране: широко раскинувшийся город, открытые автомобили, мчащиеся в обе стороны по скоростным шоссе, сверкающие центральные небоскребы, которые не стоят над душой и не давят на психику, и, о Господи, какое солнце!

Как я ни проклинала, как ни жаловалась на нью‑йоркскую духоту, но однажды я проснулась, а лето кончилось. Подразнив пару недель мягчайшей, для легкого кардигана, осенью, природа напустила зимнюю стужу, когда нос при каждом вдохе обжигает огнем. И ведь не сказать, что Нью‑Йорк не пытался меня порадовать – в магазинах появились симпатичные джемперы, подчеркивающие‑достоинства‑скрадывающие‑недостатки плотные колготки и море вкуснейшего горячего шоколада, но к Рождеству, когда меня дважды чуть не завалило снегом и я осталась без замшевых ботиков, попав под непредсказанную грозу, я просто не знаю что отдала, бы за возможность немного погреться на солнышке. А оно вот где пряталось все это время – в Лос‑Анджелесе!

– Господи Боже мой! – заморгала я.

– Да уж.

Дженни ободряюще похлопала меня по спине.

– Ты погляди, какое солнце!

Я обвела взглядом чистое ярко‑синее небо.

– О да, – вздохнула подруга.

– В марте!

– Слушай, может, будем млеть молча?

– Дженни, смотри!

Я прижалась носом к стеклу такси, стараясь что‑нибудь прочесть на слившихся в мутное пятно рекламных щитах и фаст‑фудах, проносившихся мимо. Ну хоть таксисты везде гоняют как сумасшедшие – что в Лондоне, что в Нью‑Йорке, что в Лос‑Анджелесе. От этой мысли отчего‑то потеплело на душе.

– Да, – пробормотала Дженни, подновляя макияж.

Немного туши «Эклат», чуть‑чуть автозагара, тонкий слой блеска для губ и оп‑па – она выглядит безупречно.

Собственное отражение я избегала ловить даже в стекле. Хотя весь полет я очищала, увлажняла и переувлажняла кожу, но наверняка выглядела как чучело. Кожа на ощупь напоминала наждачную бумагу, волосы, вялые и безжизненные, висели вдоль щек. Дженни, напротив, три часа ничего не делала, только пялилась в иллюминатор, одним глазом смотрела «Новую топ‑модель Америки» и выпила столько бокалов вина, сколько решились предложить стюардессы. Мне при этом не раз досталось по руке, когда я попыталась увлажнить Дженни против ее желания. Благослови Бог попутчика, сидевшего рядом с нами, – он высказал единственную претензию, лишь когда моя неловкая грабка с хорошей порцией бальзама для тела с блестками случайно мазнула его по лбу.

– Ты это видела? – показала я на тянувшийся вдоль шоссе торговый ряд. – Магазин «Кондомания»? Ух ты! И Международный дом блинов [4]! Я о нем слышала!

– Энджел, ты прожила в Америке около девяти месяцев. Почему магазины и рестораны до сих пор являются для тебя открытием? – Для пущего акцента Дженни нацелилась в меня щеточкой для туши. – Если вся поездка сведется к щенячьему восторгу при виде «Твинкис» в здешних магазинах, немедленно летим домой!

– Извини, – сказала я, с трудом удержавшись, чтобы но показать пальцем на «Уолмарт» на другой стороне. – Но это же потрясающе! Можно видеть все это по телику, но ведь в Нью‑Йорке этого нет! У меня просто голова закружилась. Даже не верится, что я не хотела ехать. Видимо, что все солнце.

– Ну да, ну да, – пробормотала Дженни. – Ты хоть помнишь, что у тебя завтра интервью со знаменитостью?

– Подумаешь, интервью! В конце концов он тоже человек! – Я сморщила нос, когда Дженни недоверчиво покрутила головой.

Алекс и сам довольно знаменит, он играет в рок‑группе, и это мне никогда не мешало. По сути, селебрити тоже люди из плоти и крови, правильно?

– Именно это я повторяла, когда начинала работать в «Юнион», – вздохнула Дженни. – Пока там не поселился Кристиан Бэйл. Я три дня втихаря обыскивала его номер и воровала нижнее белье.

– Скажи, что ты пошутила!

Я с трудом отвела взгляд от закусочной «Тако Белл».

– Оно под моей тумбочкой у кровати, – отозвалась Дженни со счастливой улыбкой. – Слава Богу, он ни разу не пожаловался. Я работала там всего неделю, меня уволили бы без разговоров. Ты тоже потеряешь голову, как только увидишь Джейкобса.

Дата добавления: 2015-12-01