|
Читайте также: |
Линдси Келк
Я люблю Голливуд
Я люблю...(Энджи Кларк) – 2
Линдси Келк
Я люблю Голливуд
Глава первая
Свадьба, что называется, удалась.
Сразу после церемонии в мэрии – ни гимнов, ни чтения избранных мест из Библии, ни помпы – десять гостей отправились в Вест‑Виллидж на свадебный ужин в «Альте». Крошечные свечки освещали лица дорогих мне людей: Дженни, Ванессы, Эрин – и Алекса. Господи, какой же он красавец в костюме! Я мысленно поставила галочку – заставить парня надевать «тройку» почаще. Например на нашу будущую свадьбу… Нет‑нет, скверная девчонка Энджел, слишком рано даже думать об этом. Пам‑пам‑па‑пам…
– Значит, ты не считаешь, что я делаю ошибку? – шепнула Эрин мне на ухо, грубо сдернув с небес на землю. – И полугода не прошло, как я поклялась больше никогда не выходить замуж!
Я покачала головой:
– Отнюдь. – И покосилась на новоиспеченного «мистера Эрин», для друзей – Томаса, а для Дженни – «чумовой кусок задницы». – Не будь это абсолютно правильно, ты бы этого не сделала.
– Да, это уж точно. Привет! – Дженни Лопес вклинилась между нами и запечатлела смачный поцелуй на щеке невесты, перемазав ее помадой «Мак Руби By». – Он же суперкрасавчик, супербогатенький юрист и суперски тебя любит – прежде чем цеплять к себе новый вагон, ты учла все эти факторы. Зато это самый клевый вагон во всем составе, даже лучше, чем на твоей предыдущей свадьбе. И уж с гарантией на порядок лучше предпоследнего.
– Боже, какая ты грубая! – Эрин шутливо шлепнула по густой массе шоколадных кудрей Дженни. – Но ты права, я не могла за него не выйти – он такой классный!
– Что так, то так. А вот я выйду замуж только за такого, который в состоянии снять мой любимый ресторан на весь субботний вечер, – пообещала Дженни, залпом опустошив полный бокал шампанского. – А что, у Томаса нет холостых приятелей? Я имею в виду богатеньких юристов?
С моего лица не сходила улыбка. Последняя свадьба, на которой я побывала, оказалась не такой уж ослепительно удачной. Я начала тот день как краснеющая подружка невесты с верным бойфрендом, а закончила как мастер спорта по дракам туфлями на шпильке и ломанию рук, застав своего верного жениха с какой‑то девкой на заднем сиденье нашего «рейнджровера».
Оставив всех на свадьбе в слезах и/или на попечении врачей, я сбежала на край света – в Нью‑Йорк, где меня приютила Дженни, моя семья, лучшая подруга и психотерапевт в одном лице. Учиться жить заново оказалось несколько сложнее прогулки в Центральном парке, но в конце концов я нашла свою дорогу. У меня появилась работа – вести блог для журнала «Лук», прекрасные подруги, настоящая жизнь и все, чего мне так долго не хватало. Когда чья‑то рука обняла меня за талию и властно притянула поближе, я вспомнила еще об одном подарке Нью‑Йорка: Алексе Рейде.
– Это лучшая свадьба, на которой я бывал. – Он нежно коснулся губами моей кожи. – И у меня здесь самая красивая девушка.
– Во‑первых, здесь всего‑навсего восемь девушек, а во‑вторых, это неправда, – возмутилась я, поворачиваясь, чтобы смахнуть длинную черную челку Алекса и взглянуть ему в глаза. – Эрин выглядит изумительно, Дженни возмутительно красива в этом платье, Ванесса…
– Тебе трудно просто принять комплимент? – покачал головой Алекс. – Говори что хочешь, но в городе не найдется ни одной девушки, которая вскоре могла бы сравниться с тобой.
Я сморщила нос и приняла поцелуй, про себя поблагодарив свою счастливую звезду. Мы познакомились после моего приезда в Нью‑Йорк, и все как‑то сразу зашло очень далеко. Алекс тут же ударил по тормозам, и я шесть месяцев дула на пятки, притворяясь, что не готова к новому роману, и гадая, когда же будет прилично ему позвонить. В конце концов я набрала заветный номер, напомнив небу о всех моих кармических заслугах, и, слава Богу, Будде и Марку Джейкобсу, Алекс взял трубку. Теперь я пытаюсь просто наслаждаться жизнью, игнорируя обжигающую волну под ложечкой, подсказывающую, что Алекс и есть тот, с кем мне суждено прожить всю жизнь. Не желаю больше наступать на старые грабли. С моим бывшим я прожила десять лет, но никогда так не боялась потерять любимого, как теперь, лежа ночью с широко открытыми глазами возле спящего Алекса.
Последние два месяца он был самым внимательным, предусмотрительным, прекрасным до боли в сердце бойфрендом, которого только можно себе представить. Он покупал мне маленькие подарки вроде красивого подсолнуха, моего любимого цветка, который я приколола к оливково‑зеленому платью‑рубашке от Синтии Роули по случаю свадьбы Эрин. Он удивлял меня комнатными пикниками, когда у меня был цейтнот, бегал покупать завтрак, когда я еще спала, и даже однажды совершил марш‑бросок от Бруклина до Манхэттена с сумкой и ключами, которые я забыла в его квартире, и с огромной пиццей – лучшим другом страдающих от похмелья, когда мы с Дженни в три часа ночи пытались открыть замок и войти в квартиру. Кстати, мы так и не выяснили, где Дженни умудрилась посеять ключи… Но самый впечатляющий случай был, когда я нечаянно напилась на дегустации вин, о которой должна была писать обзор для «Лук», и он собрал назад и придерживал мои волосы, когда меня рвало. Прямо под стеной очень модного ресторана. На глазах у всех. Да еще на его туфли.
И не только поэтому Алекс номинирован мною на звание лучшего бойфренда в мире – нужно учесть еще и тот факт, что он у нас рок‑идол. Пока мы «отдыхали» друг от друга, у него вышел третий альбом, но, несмотря на скромный коммерческий (и значительный у критиков) успех, Алекс остался законченным ангелом. Хотя Дженни во всеуслышание объявила, что он просто обязан нюхать кокс из пупков молоденьких фанаток, мой рокер полеживал на диване, глядя по телику «Новую топ‑модель Америки» и заедая зрелище пищей из китайского ресторанчика.
Я вертела головой, оглядывая стол, за который все сели, готовясь торжественно отужинать, и растроганно думала, что никогда прежде не была так счастлива или в ладу с собой. Не важно, что я выросла в другой среде и кто‑то другой учил меня кататься на велосипеде; эти люди научили меня ездить на метро и крепко стоять на ногах (или по крайней мере всякий раз подниматься, плюхнувшись в пьяном виде на задницу).
– Эй, тебя от нее не тошнит? – пихнула меня локтем Дженни. – Как это получается, что она выходит замуж в какой там, в седьмой раз, а мне и в койку завалить никого не удается?
– Я как раз наслаждалась приятным, спокойным моментом, думала, какая я счастливая, какие у меня прекрасные подруги, – шлепнула я Дженни по руке. – А ты подошла и все испортила.
– Ой‑ой, ты меня любишь! – Дженни пристроила голову мне на плечо и пощекотала меня под подбородком. – Я тебя тоже люблю. А если серьезно, я сейчас заплачу. Если вы с Бруклинцем рассчитываете сыграть свадьбу раньше меня, то вы серьезно просчитались.
– Дженни! – Я опасливо глянула на Алекса, но он с самой внимательной миной стоял возле одного из приятелей Томаса, юриста инвестиционного банка. – Тише! Мы вместе без году неделя, сглазишь!
– Не важно, дорогая. – Дженни поводила рукой над свечой, которую держала перед собой. – Сколько ночей вы провели раздельно после вашего воссоединения? Три? Максимум четыре. Он влюблен в тебя по уши, а ты мысленно напеваешь «Свадебный марш». Спорю на что угодно, еще до конца года у тебя на пальце появится обручальное кольцо. Хочешь, я ему подскажу, где покупать? Он у тебя, конечно, творческий чел и все такое, но тебе ж потом это всю жизнь носить!
Я нервно пригладила длинную легкую каштановую челку.
– Слушай, я тебе серьезно сказала – перестань. Мы решили не торопиться, и ты об этом знаешь.
Дженни улыбнулась:
– Знаю, но не вижу этому никаких препятствий и очень за тебя рада, правда. Но, Энджи, мы просто обязаны сначала пристроить меня. Я уже шесть месяцев кричу: «Господи, пошли хоть какой‑нибудь пищи!»
– Я тоже здорово хочу есть, – буркнула я.
Ужин прошел как‑то слишком быстро. Еда была замечательная, но она не впитывала шампанское с той скоростью, как мне бы хотелось. Мясные роллы или куриная ножка оказались бы очень кстати, но это был шикарный нью‑йоркский прием, а не семейная вечеринка Кларков. Когда ужин перешел в речи, которые плавно перетекли к тостам, я извинилась перед обаятельным специалистом по аналитическим исследованиям, который чуть не лишился чувств, узнав, что у меня нет пенсии, и пошла искать себе подходящую компанию. Эрин и Ванессу ждали обязанности невесты и подружки невесты, Дженни сверкала улыбкой и многозначительно кивала сразу нескольким приятелям Томаса, а Алекс предположительно прятался от этих самых приятелей в туалете. Хотя он вырядился в костюм и аккуратно причесал черную шевелюру, ему не удалось скрыть выражение глаз, когда Томас с приятелями начали обсуждать акции и паи. Не найдя надежной защиты от смертельно скучных разговоров, я сбежала на галерею.
– Тоже хочешь за ними шпионить? – спросил Алекс, когда я свернула на последний лестничный марш.
Он перегнулся через перила, держа в руке высокий бокал шампанского, – воротник расстегнут, узел галстука ослаблен.
– Вот где ты прячешься! – Я пригубила его бокал, рассудив, что от глотка шампанского большого вреда не будет. – А я думала, ты ушел со своим новым бойфрендом.
– А что, мы бы спелись. Ты же знаешь, мне всегда нравились сверхприбыльные ценные бумаги.
– Да, просто мимо пройти не можешь. Так за кем же мы следим?
Он указал на бар у дальней стены ресторана:
– Я следил за тобой, но ты ускользнула, так что в основном за Дженни. Хочу угадать, на кого она нацелилась.
Я сразу заметила Дженни у барной стойки – сияющие локоны и пухлые красные губы. Она смаковала прозрачный коктейль, внимательно изучая свои ногти, игнорируя стоявшего рядом с ней парня, который неуклюже пытался привлечь ее внимание робким покашливанием и испуганной улыбкой.
– Похоже, она все же остановилась на Джеффе, – кивнул Алекс.
– Похоже, – нахмурилась я. – Она вся пылает и кричит «Хочу мужчину!», но при этом сидит по вечерам дома и смотрит «Няню 911». Смотри, как она держится: словно и не замечает этого парня.
– Может, она чересчур разборчивая? – предположил Алекс, когда незадачливый клерк сдался и пошел пытать счастья к Ванессе. – Или ей действительно нравится «Няня»?
– И нравится, и разборчива, как и полагается красавице, но дело не в том, – сказала я. – Не знаю, как объяснить. Дженни не домоседка, она пользуется успехом, ей наперебой оставляют номера телефонов, но она не перезванивает и в то же время всюду распространяется, как ей плохо без мужчины. Ума не приложу, что делать. Я вижу, она никак не может забыть Джеффа, но это единственное, о чем она наотрез отказывается говорить. В смысле трезвая.
– Все еще надеется на примирение? – понизил голос Алекс, чуть наклонившись ко мне.
Я пожала плечами, чуть выпятив губу. По официальной версии, Дженни совершенно оправилась после разрыва со своим бывшим, но признание, сделанное ею под сильной мухой в два часа ночи – так сказать, без протокола, – звучало так: «Я буду любить его до конца жизни, мы с ним родственные души». Отчего‑то мне казалось, что Дженни не захочется посвящать в это Алекса.
– Значит, мне не нужно говорить ей, что к Джеффу вчера переехала некая блондинка, – констатировал Алекс. – Извини, что раньше не сказал, забыл совсем.
– Что, серьезно? Алекс кивнул.
Дженни не разговаривала с ним несколько дней, когда он отказался продать свою квартиру по той единственной причине, что жил в одном доме с Джеффом, поэтому определенную информацию он вполне разумно держал при себе.
– Да, она об этом не знает, иначе бы слегла на месяц.
– Смешно, – улыбнулся он. Одна его рука скользнула по моей спине, вторая крепко сжимала перила. – Как ты насчет этого прямо сейчас?
Я утопала в глубоких зеленых глазах Алекса. Его длинная челка запуталась в моих ресницах, когда он наклонился ко мне для долгого поцелуя. Через тонкий шелк платья я ощущала тепло его тела, а сзади на поясницу ощутимо давили перила. Сумочка выскользнула из моей руки и упала – не то на галерею, не то вниз, мне дела не было.
– Я, наверное, скоро пойду, – сказала я нетвердым голосом, когда Алекс легонько поглаживал меня по шее, накручивая пряди волос на длинные пальцы. – Завтра в девять я должна быть у Мэри.
– До моей квартиры ближе на метро, до твоей – на такси. – Глаза Алекса стали темными от расширенных зрачков, дыхание участилось. – Правда, вряд ли пассажиры метро спокойно отнесутся к тому, чем я планирую заняться.
– Тогда такси.
Я быстренько пригладила платье и огляделась в поисках клатча. К счастью, сумочка не улетела вниз и не попала кому‑то по макушке. В свое время по моей вине на свадьбах и так пострадало немало народа.
– Должна сказать, я не знала, что ты из тех, кого возбуждают свадьбы.
– А из каких я, по‑твоему? – улыбнулся Алекс. – Да и не в свадьбе дело, а в тебе. А теперь давай бегом в такси!
Глава вторая
Утро следующего дня было серым и холодным, как все утра с конца ноября. Ламинат на полу спальни был ледяным, когда я, спустив ноги с кровати, нашаривала шлепанцы. Глупо, конечно, при Алексе не надевать огромные носки, в которых я обычно сплю, но мы сошлись снова не так давно и мне не хотелось отпугнуть парня таким шедевром, Вот я и мучилась как идиотка.
Март оказался противоположностью июля. Едва сойдя с трапа самолета, я почувствовала, что изнемогаю от жары, а теперь частенько гадала, согреюсь ли когда‑нибудь. Знойное, душное лето уступило место прохладной, свежей осени, которая моментально перешла в морозы и снегопады. Такая красота, как три фута снега под ногами, как я быстро выяснила, была а) не редкостью в этом городе и б) ничем хорошим. Дома, когда шел снег, жизнь останавливалась. Мать ждала, пока по улицам проедет снегоуборщик, и в резиновых сапогах отправлялась по проезжей части в поход по магазинам, закупая ящики консервов и восемь пинт молока, которое скисало прежде, чем матери удавалось заставить отца его выпить, чтобы не пропало. Когда снег шел в Нью‑Йорке, на дорогах образовывались пробки, останавливалось метро, но жизнь не замирала.
Вынужденные прогулки против резкого ветра, с залепленным ледяной изморосью лицом мало соответствовали гламурному образу жизни, которую, по мнению моей семьи, я вела. Впрочем, в сложившемся у папы с мамой мнении не последнюю роль сыграли мои е‑мейлы и телефонные звонки, где я редко упоминала, что месяцами расхаживаю с красным, как у оленя Рудольфа, носом, закутанная, как эмблема шин «Мишлен».
Я отдернула штору, проверяя погоду. Ночью снега, к счастью, не выпало, но небо было серым и обещало снегопад, а внизу туда‑сюда сновали люди, закутанные, как участники арктической экспедиции.
– Который час? – хрипло спросил Алекс, перекатываясь ко мне и снова потянув штору на окно.
– Полвосьмого, – вздохнула я, позволяя увлечь себя под одеяло и с особым наслаждением спрятав заледеневшие ступни.
Алекс был моей личной живой грелкой. Несмотря на холод в квартире, он всегда был как печка. Помимо других очевидных плюсов это было одной из моих излюбленных причин ложиться с ним в кровать.
– Очень не хочется, но надо вставать.
– Я тут всем рассказываю, как здорово иметь подружку‑писательницу, – пробурчал Алекс, когда я снова отодвинулась, – потому что ей не нужно в офис к девяти утра. А ты вот так, в полвосьмого…
– Ничего не поделаешь.
Я высвободилась из объятий и снова отважилась ступить на ледяной пол. Натянув огромный фланелевый халат, я оглянулась. Алекс лежал, крепко зажмурившись и натянув одеяло на нос.
– А ты правда всем рассказываешь, что у тебя в подружках писательница?
– Угу! – Алекс совсем заполз под одеяло, накрывшись с головой, когда я зажгла лампу. – А что, мне рассказывать, что ты эмигрантка из Британии, которая не может вернуться домой, потому что сломала руку какому‑то типу?
– Ах ты, наглая физиономия! – Я сдернула с батареи полотенце и пошла в ванную. – Ну и болтай что хочешь и кому хочешь.
«Пока ты называешь меня своей подружкой», – мысленно добавила я с широкой счастливой улыбкой.
Здание «Спенсер медиа» находится на Таймс‑сквер, одном из моих наименее любимых мест на Манхэттене. Даже сегодня, в холодное мартовское утро в пять минут девятого, улицы были запружены туристами, сжимавшими в архаических вязаных варежках стаканы со старбаксовским кофе и цифровые видеокамеры. Никогда не думала, что утепленное пальто «Норд фейс» станет для меня необходимостью, но раньше мне не приходилось жить весь январь в Нью‑Йорке, имея в своем распоряжении только симпатичный свингер от Марка Джейкобса и тонкий кожаный пиджак «Н&М» [1]. Никогда в жизни мне не было так чудовищно холодно; я сразу поняла необходимость умерить новообретенный интерес к моде и перед выходом из квартиры напяливала на себя столько одежек, сколько в человеческих силах выдержать. Просто мания какая‑то.
Я протолкалась через стайку школьников, по очереди делавших групповые снимки, меняясь в роли фотографа, и прикинула, на сколько фотографий зарубежных гостей я попала с тех пор, как начала работать в журнале «Лук». Наверное, в «Фейсбуке» уже миллионы снимков недовольной девицы, досадливо крякающей или выразительно вздыхающей на заднем плане.
Вид из окон кабинета Мэри на сорок втором этаже почти что стоил прогулки по Таймс‑сквер. Чем выше я поднималась, тем удивительнее казался мне Нью‑Йорк. На первом этаже я иногда забывала, где нахожусь: там «Н&М», тут HSBC [2], но в заоблачном офисе, в окружении небоскребов, глядя, как река извилистой линией окружает остров, я знала, что нахожусь на Манхэттене и больше нигде.
– Мэри тебя ждет, – раздался равнодушный голос из‑за огромного монитора, когда я пыталась найти ту группу детей внизу.
– Разве я не рано? – удивленно спросила я у монитора.
Сисси, помощница Мэри, никогда не была моей поклонницей, но обычно все же снисходила до того, чтобы покоситься на меня при приветствии. Закутанная во множество одежек а‑ля капуста, я, к сожалению, не могла отыскать часы, а в «Спенсер медиа», как в Вегасе, часов не держат – видимо, чтобы сотрудники не замечали, что заработались допоздна. Редкий день обходился у меня без е‑мейла от Мэри или других редакторов в девять‑десять вечера.
– Мэри приходит в семь. Ваше совещание запланировано на девять.
Сисси поднялась и вышла из‑за стола. Надеюсь, у нее есть во что переодеться: маленькую, как у девчонки, задницу обтягивала юбочка как для фигурного катания, едва прикрывавшая резинку чулок, а под прозрачной с бантом блузкой просвечивало отнюдь не термобелье. Я невольно поежилась.
– А сейчас три минуты десятого. Ты опоздала.
Интересно, а не много ли секретарша на себя берет, отчитывая меня как нерадивую шестиклассницу?
– Энджел Кларк соизволила явиться, – промурлыкала Сисси, проходя первой в стеклянные двери кабинета Мэри. – Вам что‑нибудь принести, босс?
– Еще кофе. Ты что‑нибудь будешь?
Несмотря на свой обычный вид – узенькие джинсы, кашемировый свитер и серо‑стальной «боб», – в Мэри что‑то изменилось. Я поняла: она улыбалась. В душе затеплилась надежда, что это хороший знак.
– Я бы с удовольствием выпила кофе, – ответила я, не сдержав легкой улыбки, когда секретарша с легким фырканьем резко повернулась и вышла. – Как дела?
– Хорошо. Надеюсь, у тебя тоже? – Не дожидаясь ответа, она перегнулась через стол: – У меня для тебя подарок. Ты сейчас меня просто расцелуешь.
– Интересно. – Я начала разоблачаться – перчатки, шарф, пальто. – Люблю подарки.
– Ты, конечно, знаешь, что все здесь любят твой блог.
Продолжая улыбаться, Мэри оперлась подбородком о сплетенные пальцы. С самого приезда в Нью‑Йорк я веду он‑лайн‑дневник для TheLook.com благодаря фантастическим связям Эрин, подруги Дженни, и полному отсутствию у меня всякого стыда – я без стеснения выкладываю подробности своей личной жизни в Интернет. Дабы высмеять мои журналистские потуги, редактор иногда подбрасывает мне книжку‑другую или заказывает рецензию на музыкальный альбом, когда штатные работники бывают заняты. Однако наиболее интересной частью своей деятельности я считаю колонку в британской версии журнала, которую очень недолюбливает моя мать – ей не нравится, что Сьюзен с почты узнает о моих планах раньше ее.
– У нас для тебя новый проект. Как ты насчет того, чтобы поработать в филиале?
– В филиале? – Я замерла, так и не сняв пальто. Это до ужаса походило на увольнение. – Мне придется уйти из The Look?
– Нет, совсем нет.
Мэри кивнула. Сисси, которая вошла с чашкой кофе для начальницы. Я с надеждой подняла глаза, однако для меня кофе не было. Ну точно, увольнение.
– Это огромный шаг вперед, Энджел. Подвернулось одно интервью, и мы хотим, чтобы его провела ты.
– В жизни не брала интервью, – медленно сказала я, боясь что‑нибудь сглазить.
– Еще как брала. Ты же постоянно интервьюируешь людей, – заверила Мэри, избегая встречаться со мной взглядом.
Ну конечно, она сама не верит своим словам. Да что происходит?!
– Я задавала вопросы четвертой участнице восьмого выпуска «Новой топ‑модели Америки» и стояла в очереди к туалетам с близняшкой Олсен, но это же не интервью, – возразила я. – Мэри, у вас же есть куча авторов, которые… э‑э‑э… специализируются на интервью!
– Есть, – согласилась Мэри, подняв на меня глаза. – Но это задание для тебя. Или ты пытаешься сказать, что не возьмешься?
Как по волшебству, передо мной появилась чашка с дымящимся кофе, но Сисси отошла прежде, чем я успела поблагодарить. Сплошное ребячество, неодобрительно подумала я.
Я набрала воздуха в грудь. Разумеется, я не против подготовить интервью. Уж несколько вопросов я как‑нибудь в состоянии задать.
– Нет‑нет, конечно, возьмусь. Прекрасное задание, просто прекрасное! Я попробую. Я постараюсь.
– Здесь попытки недостаточно, Энджел. – Мэри пальцем подтолкнула очки без оправы на переносицу. – Это серьезное дело. Одна неделя в Лос‑Анджелесе с Джеймсом Джейкобсом.
– С Джейкобсом? Актером? – переспросила я, прихлебывая обжигающий напиток маленькими глотками. – Я?
– Да, ты. – Мэри вновь села прямо. – Да, речь идет об актере. Очень популярном британском актере.
– И мне нужно взять у него интервью для веб‑сайта?
– Не совсем. Для журнала.
– Вы хотите, чтобы я взяла у Джейкобса интервью для журнала?!
Я даже подумала, уж не поскользнулась ли я утром в душе и не приложилась ли головой. Это удовлетворительно объяснило бы, отчего я вообразила, будто Мэри выбрала меня в качестве интервьюера популярного актера.
– Правильно, – продолжала она. – Поедешь в Лос‑Анджелес и, воспользовавшись тем, что ты тоже англичанка, будешь говорить, ну, я не знаю, о пятичасовом чае с булочками, а в ходе разговоров выудишь сенсационную инсайдерскую информацию. О нем не так уж много пишут, но он же хочет, чтобы о нем писали, так давай предложим поклонницам «настоящего Джейкобса» или другую какую фигню!
– Насколько я знаю, он уже много чего предложил своим поклонницам. – Я стянула последнюю кофту, отчего‑то вдруг сразу вспотев и запарившись. – По‑моему, он на редкость неразборчив в связях.
– Если ты имеешь в виду его «короткие романы с голливудскими старлетками», то да. – Показав пальцами кавычки, Мэри с невероятной скоростью напечатала что‑то на своем «макинтоше» и повернула монитор ко мне. – Но как раз это мы выпячивать не будем. Его команду беспокоит, что подобное внимание производит негативное впечатление на женскую аудиторию.
На экране появились результаты поиска в «Гугле». Джеймс Джейкобе был высок, широкоплеч и спортивен; нельзя было отрицать, что в длинных плавках он особенно хорош собой. Синие глаза и влажные темные вьющиеся волосы завершали облик «мальчика от Аберкромби».
– Не очень‑то много в нем от англичанина, – хмыкнула я, завладев мышкой и открыв еще несколько снимков. – Где он родился?
– В «Википедии» пишут, в Лондоне.
Мэри отобрала мышку и прокрутила страницу до своего явно любимого снимка: Джеймс смотрел на меня в упор, темные пряди чуть касались высоких скул, галстук‑бабочка небрежно растянут, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты.
– В общем, ты летишь в субботу.
– Что?! – Нескромные мысли сразу вылетели из головы, и я уставилась на Мэри. Та сидела с миной «я не расположена шутить». Это выражение лица у начальницы я не очень люблю. – Но сегодня уже понедельник!
– Стало быть, у тебя почти неделя на подготовку. – Мэри принялась деловито открывать другие файлы в знак того, что разговор окончен. – Сисси закажет тебе билеты, машину, гостиницу и обеспечит остальное: наличные, кредитку, блэкберри – все, что нужно.
– Но послушайте, если все так серьезно, ведь у меня же нет опыта, я не профессиональный интервьюер! В лучшем случае меня можно считать источником сведений, болтушкой, с которой люди не прочь поговорить. Это же нельзя считать квалификацией! – заговорила я, подавшись вперед. Может, Мэри заболела? – Я никогда не бывала в Лос‑Анджелесе. Все вместе это как‑то не очень вяжется с заданием, правда?
– Видишь ли, Энджел, – сказала Мэри, не отрывая взгляда от экрана. – Дело в том… Я не должна говорить, но они попросили прислать именно тебя.
– Как?!
– Я удивлена ничуть не меньше остальных, – с гримаской сказала Мэри. – Не то чтобы я тебя не ценила, но, как сама сказала, ты не профессионал, и мы обе это знаем. Однако люди Джеймса не хотят никого другого. Это было единственным условием интервью.
Я растерялась. Что такого я могла совершить, чтобы привлечь к себе внимание «людей» Джеймса Джейкобса? Вряд ли на них произвела глубокое впечатление моя критически принятая серия заметок о том, в каком манхэттенском универмаге лучше делают бесплатный макияж («Блумингдейл», Сохо).
– Если не хочешь, сразу скажи, – продолжала Мэри. – Культурно‑развлекательный отдел журнала уже кипятком брызжет. Они моментально подберут кого‑нибудь другого…
– Нет! – вырвалось у меня. – Я очень хочу. Задание отличное, просто я… ничего не понимаю.
– Я тоже. – Мэри не привыкла золотить пилюлю, даже когда в душе я бы не возражала. – Передаю тебе слово в слово то, что они мне сказали: команда Джеймса не хочет зубастого репортера, не питающего иллюзий в отношении суперзвезд, который подложит им свинью в виде очередного реалистичного описания неприглядных голливудских нравов. Они хотят показать Джеймса – ну, ты понимаешь, мужчиной женских грез. Твоя задача – сделать статью мягкой и пушистой, а не скандальной типа «Моя улетная неделя с Джеймсом Джейкобсом». Словом, чтобы походило на сочинение какой‑нибудь читательницы.
– Стало быть, им требуется дилетантка без опыта, чтобы утаить от поклонниц его незаконнорожденного ребенка? – подытожила я с облегчением, но не без обиды.
– Практически в точку. – Мэри либо не расслышала, либо проигнорировала ту часть, где я слегка обиделась. – По мнению редактора развлекательного отдела, причина в том, что ты англичанка; может, Джейкобе скорее доверится соотечественнице.
– Британия не похожа на маленькую старомодную деревню, где все поголовно варят варенье и желают доброго утра соседям, – пробурчала я вполголоса. – Маргарет Тэтчер тоже англичанка, но что‑то ей никто не доверяет.
– В общем, как я уже сказала, Сисси все подготовит. – Мэри показала на дверь, где Сисси стояла в проеме с блокнотом в руке и ненавистью на лице. – А блог ты будешь вести из Лос‑Анджелеса. Можешь упомянуть, что готовишь интервью, но многого не раскрывай, основное прибереги для журнала, и тебе зачтется.
– И на Тони Блэра люди меньше злились ближе к концу, – продолжала бурчать я. – И на Суини Тодда [3]. Кстати, он действительно существовал?
– Нет, Энджел, не существовал. – Мэри снова оглядела, свой стол. – Энджел, они просили прислать тебя. Мы тебя и посылаем, вопреки пожеланию редакционной коллегии. Против воли наших издателей. Прошу тебя отнестись к заданию ответственно. Или ты хочешь потерять визу?
Я закусила губу, словно получив выговор от мамы.
– Это очень важное для журнала интервью, и если ты хорошо его проведешь, оно войдет и в зарубежные версии, – объяснила Мэри. – Если интервью не получится, издатели вряд ли захотят дальше работать с твоим блогом, как считаешь?
– Вряд ли, – согласилась я с ощущением противной тошноты под ложечкой.
– Слушай, никто не ждет от тебя шедевра на Пулитцеровскую премию; поезжай и поговори с человеком. Есть много гораздо худших способов провести неделю в марте. Ты получаешь полностью оплаченную поездку в Лос‑Анджелес, включая все расходы, плюс тебе еще и заплатят. Усвой это, иди покупай бикини и возьми интервью у красавца мужчины. – Мэри жестом предложила мне выметаться из кресла. – Жду тебя через две недели. И не запори поручение.
Я ощутила на плече чьи‑то костлявые пальцы и нерешительно поднялась с сиденья. Пусть это окажется Смерть, взмолилась я про себя, собирая свитера, перчатки и пальто.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав