Читайте также: |
|
Остановились они на даче Анатолия, которая стояла на берегу Москвы-реки, неподалеку от Звенигорода. Дача была деревянная, старинной постройки, с большим участком, представлявшим собой настоящий сосновый бор. Андрею не терпелось увидеть Ларису, и он несколько раз предлагал Павлову позвонить в Москву, на что тот отвечал одно и то же: «Не спеши». Нечером они дозвонились до Ларисы Ивановны, которая была у себя в загородном особняке. «С благополучным прибытием! — поздравила вице-премьер. — Как дола?» — «Отлично!» — «Поздравляю». — «Мы почти рядом. На даче», —намекнул Павлов. «Отдыхайте», — ответила Лариса Ивановна, и в трубке послышался продолжительный гудок. «Примет завтра, — глянув на настывшего в ожидании Андрея, солгал Павлов. — В крайнем случае через день». Лариса Ивановна приняла их через три дня в своем кабинете. Разговор происходил с улыбками, дружелюбно, но вполне официально, тем более что при беседе присутствовал первый помощник вице-премьера, серьезный, моложавый мужчина в золотых очках. Его присутствие было понятно Павлову, хотя и он был к этому не готов. Но для Андрея Васильева это явилось полной неожиданностью и совершенно сбило его с толку. Было обговорено, что «сей индустрией развлечений, куда войдут и казино, наймется Васильев, вырученные средства пойдут на строительство Диснейлендов в крупных городах, и в первую очередь в Москве, что уже имеется письменный договор со столичным правительством о предоставлении большого участка в районе Нескучного сада. Непосредственным начальником Васильева будет этот первый помощник вице-премьера, так что все вопросы, которые могут возникнуть, он, Андрей Андреевич, будет решать с помощником Ларисы. Павлов слушал, а в голове его стучала одна фамилия. «Саргачев, Саргачев, Саргачев...»
Он оказался прав. Через несколько дней вообще все стало на свои места: Саргачев свой человек вице-премьepa, имеет постоянный пропуск во все правительственные учреждения, несколько раз оставался на ночь как в загородном доме Ларисы Ивановны Стрельниковой, так и в ее московской квартире, выходные дни также проводят вместе. Теперь Павлов был совершенно уверен, что всеми действиями и поступками вицепремьерши руководит Валерий Степанович Саргачев.
Помнится, в первую и последнюю встречу с Саргачевым тот не произвел на Павлова большого впечатления. Павлов отметил, правда, его молчаливость, даже замкнутость. Анатолий уважал людей, не кидающих слов зря, вероятно, потому, что сам молчаливостью особой не отличался, любил поговорить, а вернее, поболтать, но болтовня эта была особого рода, вроде бы и об острых вещах говорит человек, а копнешь — нет ничего. Павлов решил заняться Саргачевым всерьез. Не понадобилось много времени, чтобы изучить личное дело полковника, узнать, где родился, по какому адресу проживал, где учился и кто были его ближайшие друзья-приятели. Хорошо поработали парни с Лубянки во дворе дома на Кутузовском! Словоохотливые бабки много всякого порассказали. Особенно повезло парням с подвыпившим мужчиной, которому они тут же набухали стаканище водки. Ну, и развезло мужика... То ли ахинею нес, то ли правду говорил, но договорился до того, что он будто внук покойного маршала Подгорбунского, всех молодых баб, живших в этом доме, передрал, в том числе и вице-премьершу Ларису Стрельникову, а козлов этих, Валерку Саргачева и Андрюху Васильева, в гробу видал, в белых тапочках. Говорят, шумел мужичок, что в гору пошел Валерка, и не диво, снова под подол Ларискин залез, паскуда. Когда заикнулись парни о Васильеве, мужичок перешел на тон таинственный, мол, большим человеком стал, с охраной ходит, а чем занимается, не скажет, знает, но не скажет. «Сам-то чем занимаешься?» — «Ничем, —гордо ответил мужчина. — Вот пропью дедкино наследство, и... «прощайте, скалистые горы!»— Проверили и выяснили, что мужчина- то и вправду внук маршала Подгорбунского!
Поразмыслив над всем написанным и рассказанным, Павлов пришел к единственной здравой мысли, что оба, и Саргачев, и Васильев, с подростковых лет влюбились в одну девушку, Ларису Стрельникову, и любят до сих пор. «Бывает и такое в жизни, редко, но бывает», — философски подумалось Анатолию. О том, что Андрей любит Ларису Ивановну, Павлов знал, но чтобы и Саргачев, молчаливый, собранный, жесткий, туда же... Неисповедимы пути Господни.
Пути путями, а задуматься полковнику госбезопасности Павлову пришлось крепко. Он никак не мог уяснить себе мотивы поведения вице-премьера. Прошло несколько недель со времени его прилета, а от Ларисы Ивановны не было ни ответа ни привета. Ведь это он, Павлов, собственными руками поднял ее на пьедестал! Правда, он же и подсказал, а точнее, приказал оборвать все прежние связи с разными попами, фишкиными и прочими, прозрачно намекнув, что их ждут еще более великие дела, на что Лариса Ивановна ничего не ответила, лишь повела глазами, в которых на миг плеснулась холодная насмешливость. «Мата Хари! — ахнул про себя Павлов. — Да. Она вторая Мата Хари». Тут бы и вспомнить полковнику, как совсем в недалекие времена нахрапом, совсем нагло заставлял он женщину переспать с лидерами демократических движений, как взахлеб, истерически рыдала она и как сухо ответила «нет» на глупейший вопрос о любви. Нет, ничего не припомнил полковник, а жаль: женщины подобного не прощают.
Павлов предполагал, что Лариса могла кое-что рассказать Саргачеву, но, разумеется, кое-что, а не все. Не в ее интересах выкладываться полностью. Да и для чего? Кто такой Саргачев и что он может? Без поддержки могущественных сил, стоявших за Павловым, Лариса Ивановна ничто, была рядовым юрисконсультом и снова будет юрисконсультом или адвокатом, если понадобится.
«А что, если все дела идут помимо меня? — подумалось Павлову. — Напрямую, через генерала? Лариса может. Вице-премьер... Встретились, переговорили и нашли «стрелочника»?»
При этой мысли Павлова прошиб пот. Как попрощалась Лариса Ивановна после официальной беседы в кабинете? Она сказала «до свидания», но смотрела-то лишь на Андрея! Так, может быть, они виделись?
Анатолий поднялся с дивана, прошелся по комнате, подошел к окну и долго смотрел на огромный багровый закат. И странно, чем дольше он смотрел на угасающее светило, спокойное и вечное, тем все сильнее и сильнее входило в его душу тихое, умиротворяющее спокойствие. Теперь он видел свое положение как бы со стороны: четко представляя все последствия и даже угадывая их. В голове сама собой сложилась схема. Существует организация, курирующая индустрию развлечений, и в этой организации Павлов играет не последнюю роль. Крыша такая, какой и пожелать нельзя лучше, — ФСБ. Все сотрудники, без исключения, связаны тайной круговой порукой, о которой вслух не говорят. Если кому-то очень захочется разрушить эту связь, то он или обломает зубы, или верха сделают все по-тихому — не в их интересах бросать тень на службу безопасности. Имеется и другой выход: в любой момент фээсбэшники могут переарестовать, пересажать, а то и перестрелять людишек Вани Бурята. Взвоет печать, заталдычит телевидение, все пре- поднесется как решительный, небывалый удар по организованной преступности, возрадуется обыватель. Если предположить, что вице-премьер начала свою игру, то и здесь положение небезвыходное, в дело пойдет последний вариант по уничтожению преступных группировок, связанных с наркотиками. А если подставят его, Павлова, остается единственное — уйти за кордон.
Решение пришло, и Павлову вдруг стало легко, и мысли его снова перенеслись на дела обыденные. То ли натура такая была у полковника, то ли жизнь приучила, но он всегда привык любое начатое дело доводить до конца. Втемяшилось ему заиметь в собственность компьютерную память с карточными раскладами, разобьется, но иметь будет. Впрочем, дело того стоит. Павлов знал, что по требованию Ларисы Ивановны Андрей находится сейчас в Санкт-Петербурге, занимаясь организацией казино, а потому самое время навестить его квартиру.
Дом, где был прописан Андрей Васильев, стоял неподалеку от Старого Арбата, старинный, первой половины девятнадцатого века, прекрасно отреставрированный как изнутри, так и снаружи. Павлов набрал код, в замке щелкнуло, тяжелая дверь мягко подалась навстречу. Поднявшись по широкой мраморной лестнице на четвертый этаж, полковник подошел к высокой дубовой двери, безошибочно вложил ключи в замочные скважины. Квартира Веста состояла из трех комнат, просторной кухни и широкого холла, в котором стояли небольшой диванчик и две круглые кушетки, покрытые бордовым бархатом. Павлов не спеша обошел квартиру. И гостиная, и спальня, и кабинет были сработаны под прошлый век, обои под шелк, виньетки на потолке, люстры под бронзу. Хотя Вест нечасто бывал на своей квартире, она не производила впечатления нежилого помещения, наоборот, кругом царила чистота, словно по всем предметам только что прошлись тряпкой, и даже воздух не был спертым, как обычно бывает при долгом отсутствии хозяев. Павлов заглянул на кухню, открыл холодильник, облегченно вздохнул, приметив, что, кроме нескольких банок консервов и двух неоткупоренных бутылок водки, в нем ничего нет. Если бы, не дай Бог, Андрей поселил на время кого-нибудь, то наверняка лежали бы в холодильнике не такие припасы, а уж бутылочки-то точно были бы открыты. Что касается чистоты, то и тут есть оправдание. Предположим, пригласил Андрей какую-либо старушку присмотреть за квартирой, вот она и старается, а на сегодня уже хорошо постаралась, так что работай спокойно, полковник Павлов.
Поиски Анатолий начал с кабинета. Пересмотрев книги, которых немало стояло на массивных полках, тщательно проверил ящики письменного стала, прощупал и простучал массивный кожаный диван, затем перешел в гостиную, обвел ее взглядом. Стол, стулья с высокими спинками, ковер на полу, большая картина на стене в тяжелой раме. Взобравшись на стул, он приподнял край рамы, и ему показалось, что там, за темным холстом, лежит какой-то предмет. Павлов поднатужился, и ему удалось снять с крюка картину, но тяжести рамы он не рассчитал, и она, словно молотом, подкосила под ним стул.
Ч-ерт! — в сердцах выругался Анатолий, лежа на ковре и потирая бок.
Вам помочь, Анатолий Сергеевич? — раздался вежливый знакомый голос.
Привычно, как учили, Павлов сделал перекат и выхватил пистолет. В дверях гостиной стоял Валерий Саргачев.
Не стоит, — поморщился Валерий, кивнув на оружие. — Будет много шуму. Из ничего.
Как вы сюда попали? — вставая, задал глупейший вопрос Павлов.
Я здесь живу.
По-моему, вы живете совсем в другом месте, — беря себя в руки, рассмеялся Павлов.
Временно, — уточнил Саргачев. — Пока мой друг в командировке.
Какое совпадение! Андрей Васильев и мой друг.
Но не с детских лет.
В этом вы правы. Поговорим?
Вначале повесим картину.
Они повесили картину на место, и Саргачев знаком пригласил Павлова следовать за ним. Устроились они на кухне.
За что будем пить? — спросил Саргачев.
За знакомство.
За новое знакомство, — поправил Валерий. Выпили, закусили консервами с черным хлебом, посмотрели друг на друга.
Кто начнет? — задал вопрос Павлов.
Пожалуй, я. Вы же будете лгать, как и положено лицам вашей профессии, а мне будет совестно. — Саргачев помолчал. — Я буду говорить правду, и только правду. Вы человек неглупый, поймете... Лариса Ивановна Стрельникова моя жена перед Богом. Мы обвенчались.
Поздравляю... И где же? В Елоховской?
Нет, — словно бы не заметив издевки, ответил Саргачев. — В одном подмосковном сельском храме. Таким образом, я отвечаю перед Всевышним теперь не только за себя, но и за свою жену. Это первое.
И самое, лично для меня, неожиданное.
Обратимся к вам, Анатолий Сергеевич. Компьютер с карточным файлом находится у меня...
Лариса?! — непроизвольно вырвалось у Павлова.
Лариса Ивановна к этому не имеет никакого отношения. Повторяю, мы друзья с Андреем с детских лет. Объяснились, и он все понял, и понял правильно.
При умелом подходе в ваших руках вещь, которая может принести состояние...
Об этом позднее, — отмахнулся Саргачев. — Решим главное. Что будем делать?
Вам больше нечего сказать?
Мы лишь начали разговор.
Я понял, что, первое, вы обвенчались, и второе — компьютер в ваших руках. Из этого делаю вывод: Лариса Ивановна сообщила вам о компьютере, исходя из моего разговора с ней по этому поводу. А значит, ваши отношения вышли далеко за пределы сельского храма. И мне хотелось бы узнать, каковы эти пределы?
Я знаю все.
Так-таки и все?
Да. Начиная с вашего знакомства в Лондоне.
Хотелось бы продолжения, — улыбнулся Павлов.
Пожалуйста. Дела с Ефимом Ароновичем Фишкиным и Поповым-Городецким. Счета в швейцарских банках, как ваши, так и Ларисы Ивановны, не говоря уже о заграничном турне с Робертом Вестом при вашем непосредственном участии. Встречи в Гонконге, после которых за подписью вице-премьера ушла известная вам бумага, разрешающая провоз также известного вам товара... Продолжать?
Я слушаю.
Существование организации при ФСБ, которая занимается... Я выражусь прямо, Анатолий Сергеевич.
Как хотите.
Организация по своей сути преступна. Прислушайтесь к пословице: сколько веревочке ни виться, а конец будет. А вы в этой организации играете далеко не последнюю скрипку.
Достаточно. Вы неплохо осведомлены.
. — Мне известно и то, о чем вы, вероятно, догадываетесь, но не уверены точно.
Слежка?
И слежка тоже.
Ваши люди?
Не только...
Неужели...
Нет, — прервал Саргачев.— До отдела «К» волна пока не докатилась, хотя предпосылки имеются. Но я вам дам шанс отыграться. Шанс, поверьте, велик. В случае удачи, а она при ваших-то достоинствах должна прийти, готовьте генеральские погоны!
Вы произнесли слово «не только!»...
Не забывайте, что я вхожу в группу Александра Турецкого.
Знаю и помню.
Не могу сказать точно, известно ли содержание разговора между вами и Бурятом Турецкому, но о встрече он знает.
Не может быть...— ошеломленно выговорил Павлов. — Неужели зашло так далеко?
Да что вы уж так-то? — усмехнулся Саргачев. — Ведь это не первая ваша встреча. Такова профессия. Подумаешь, произошел какой-то разговорчик с вором в законе? Дело требует.
Разговор разговору — рознь.
И я об этом. — Саргачев закурил, сделал несколько глубоких затяжек. — И потом, я же вам сказал: готовьте генеральские погоны.
Лучший ресторан в любом городе мира, — кисло улыбнулся Павлов.
Заметано! Но при одном условии.
В моем положении говорить об условиях — только терять время. Выкладывайте.
Полное исключение всяческих связей с вице-премьером.
И это все? Согласен.
Отлично. Ваше здоровье, Анатолий Сергеевич.
Ваше.
Некоторое время они молчали, курили, поглядывая друг на друга.
Связи связями, их можно и порвать, но лишь мои, личные, — нарушил молчание Павлов. — А как быть со связями вице-премьера с верхами моего ведомства?
Об этом не беспокойтесь, — суховато ответил Саргачев.
Получу большую звезду — ив почетную отставку?
Вначале нужно получить. Мы вернемся еще к этому разговору.
Когда?
Через несколько минут.
Вы что-то недоговариваете.
Не в моих привычках. Впрочем, если вы так считаете, скажите.
Мне понятно ваше стремление оградить жену от всяческого рода неприятностей. Но не поздно ли?
Это будет зависеть от вас и от меня.
Что касается меня, к вашим услугам!
Вы верите мне? — внезапно спросил Саргачев.
Я никому не верю, — последовал ответ.
Мне вас жаль... Однако продолжим. Вероятно, вам ясно, для чего я здесь сижу с вами? Именно я, а не кто-нибудь другой?
Как друг детства хозяина квартиры, — сыграл под простачка Павлов.
Прекратите, — поморщился Саргачев. — На этом месте мог сидеть, впрочем, и может какой-нибудь опер из уголовного розыска... Кстати, позвольте ключики.
Павлов вытащил ключи, положил на стол, посмотрел на собеседника и обезоруживающе улыбнулся.
Сдаюсь! Мне совершенно ясно, что все дела, которые шли через вице-премьера, пойдут через вас.
Наконец-то! — тоже улыбнулся Саргачев. — Я мог бы сообщить и сам, но то, что вы догадались сделать это первым, большой плюс в вашу пользу.
Догадываюсь, что вы потребуете большего, — сказал Павлов и, отвечая на вопросительный взгляд Сар- гачева, добавил: — Скажем, ввести вас в общество рангом повыше моего?
Ничего не имею против, но необязательно. Я буду вполне удовлетворен и вашим обществом.
Перейдем к генеральским погонам? Вы меня очень заинтриговали.
С вашего позволения, я обрисую положение, как оно мне представляется, и с удовольствием послушаю возражения, если они последуют.
Пожалуйста.
Конечная цель всякого крупного действа, сопряженного с государственными интересами, как вы отлично понимаете, — власть. Вашей организации удалось сделать многое. Не хотелось бы перечислять, но уже то, что на одной из вершин государственной структуры находится ваш человек, стоит дорогого. Надеюсь, что человек этот не одинок... Ситуация в России такова, что к власти могут прийти люди любого мировоззрения, вплоть до воров в законе. Были бы деньги. Миллиарды в долларах. А они у них имеются. Другой вопрос, нужна ли им эта власть. Думаю, они без нее проживут прекрасно... Каковы же ваши перспективы?
Наши, — поправил Павлов.
Спасибо, — помолчав, ответил Саргачев. — Наши перспективы, полагаю, пятьдесят на пятьдесят.
Какую перспективу вы имеете в виду?
Не президентскую, — усмехнулся Саргачев. — Охотников до президентской власти считать не пересчитать! Сохранить, а еще лучше многократно умножить влияние на структуры истинной власти, власти премьера, министерств, губернских администраций, ведомств, банков, держать на коротком поводке преступные группировки — вот наша задача.
«Сколько веревочке ни виться...» — напомнил Павлов.
Смотря какой длины веревочка! Нашей, убежден, при четкой и правильной работе хватит на всю оставшуюся жизнь!
Какой крепости веревка, — усомнился Павлов. — Бывают и кудельные...
Почему я и говорю — пятьдесят на пятьдесят.
Откровенность за откровенность, Валерий Степанович... В разговоре с Бурятом мелькнула у меня мыслишка: а не помочь ли вам исчезнуть навсегда?
Думаю, она не покинула вас и до сих пор.
Павлов разлил водку, встал.
Не знаю, известно ли вам, что полковник Павлов всегда держит слово...
Слышал, что ваши слова не расходятся с делом.
Мы в одной стае. И вот мое слово. Я ваш друг.
Павлов протянул руку. Помедлив, Саргачев протянул свою:
Большими друзьями мы не будем, Анатолий Сергеевич, но то, что мы в одной волчьей стае, обязывает ко многому.
Они выпили и еще раз пожали друг другу руки.
Припомнили Афган, Чечню? — спросил Павлов, глянул на собеседника, напомнил: — «Русские волки». Так называли вашу разведроту моджахеды.
Что-то не понравилось в моем личном деле?
Ваше личное дело хоть сейчас в красную рамку и на стенку!
Перейдем-ка лучше к генеральским эполетам, — сменил разговор Саргачев, достал из кармана маленькую пластмассовую коробочку, положил на стол. — Я не буду объяснять вам, каким образом и при каких обстоятельствах попала эта пленка ко мне, скажу одно: я отлично владею китайским. По-моему, в Гонконге вам не пришлось встретиться с господином Джеком Каном?
Не пришлось, но слышал и знаю о нем немало.
Что, если не секрет?
Наркобизнес и торговля оружием.
Торговля оружием... — повторил Саргачев. — С этой пленочкой я советую вам идти к вашему непосредственному шефу, в отдел «К», генералу Самсонову. Здесь материалы, связанные с продажей господином Каном ракет, идущих на территорию России.
Доложу завтра же.
На. вашем месте я бы поспешил.
Не сейчас же звонить! — постучал по часам Павлов.
Почему бы и нет? — возразил Саргачев. — Ракеты с атомным мини-зарядом.
Кто? — бледнея и почему-то переходя на шепот, спросил Павлов.
Покупатель неизвестен. Материалы зашифрованы.
Павлов встал, прошелся, потом поднял трубку телефона, набрал номер.
Полковник Павлов. Прошу извинить, Николай Васильевич. Мне необходима немедленная встреча с нами, — проговорил он в трубку, выслушал ответ, вероятно отрицательный, но от своего не отступился. — Могу сказать одно. Дело сопряжено с безопасностью государства. Слушаюсь. — Положив трубку, отвечая па вопросительный взгляд Саргачева, коротко ответил: — Еду.
С Богом, — спокойным тоном отозвался Валерий Степанович, подвигая коробочку.
Павлов зашел в ванную, умылся холодной водой, крепко растер лицо полотенцем, при прощании с Сар- гачевым похлопал по нагрудному карману пиджака, где лежала коробочка.
Это стоит генеральских погон.
Жду, — ответил Саргачев и прикрыл дверь.
В ожидании «гавриков», как называл своих подчиненных, работников «Глории», Вячеслав Грязнов, сидел он в кабинете, бездумно рисуя на листе бумаги нечто напоминающее готические соборы. Почти сразу после приезда из Гонконга Турецкий очень подробно, но упуская даже мельчайших деталей, обрисовал Грязно ну результаты расследования дела: убийство Кузьминского — наркобизнес. Славу более всего интересовали старые знакомцы — Грач и Скворец, охранники Кузьминского. С излишней заинтересованностью рассмотрел он и пикантные фотографии госпожи Стрельниковой и Павлова, сделав при этом весьма неприличные замечания. Не реагируя на Славины словечки, Турецкий попросил Грязнова заняться полковником ФСБ.
«Деньги найдем. Иди и работай. Докладывай мне ежедневно», — закончил товарищескую беседу Турецкий. И Слава с легкой душой принялся за дело. Пригласив Николая Щербака и Михаила Самохина, которого все называли просто Самоха, он поставил перед ними следующие задачи наружного наблюдения. Первая: полковник госбезопасности Анатолий Сергеевич Павлов. Вторая: «шестерки» Вани Бурята — Скворец, Грач и Мишка Слон. Третья: гений картежной игры Роберт Вест. «Чего-то много ты наговорил, — мрачно произнес Самоха. — И все вдвоем?!» — «В придачу две машины, «ауди» и джип», — ухмыльнулся Слава. «Не пешком же ходить, — еще больше помрачнел Самоха. — Без Крота не обойтись». — «Это точно, — поддержал товарища Николай Щербак. — Без Крота никак нельзя». — «Алексей Петрович Кротов, — поправил Грязнов, подумал и добавил: — Берите». — «Теперь самый раз»,— повеселел Самоха. «От сердца отрываю!» — постучал себя по груди Грязнов. Крот, лучшии топтун «Глории», был человеком незаменимым не только как топтун, но и по части знакомств с личностями глубочайшего московского дна и господами самого высокого ранга из «новых русских». Щербак и Самоха вплотную занялись Павловым, а Крот привлек к работе нескольких знакомых из числа бомжей, проституток, официантов, швейцаров, а также двух-трех приятелей, завсегдатаев казино. Как ему удавалась наружка, не знает никто, уж такой он человек был, Лешка Крот. «Слышь, директор, — сказал однажды Грязнову Самоха. — А мы ведь не одни топчемся возле полкаша. Сели ему на «хвост» и другие». — «И кто же?» — поинтересовался Слава. «А хрен их знает! У нас две машины, а у них, может, двадцать две. Но что сели, точно». — «Раскусить надо». — «Поди раскуси. Как бы они нас не раскусили... Живчики будь здоров!» — «Что хотите-то?» — «Ребят прибавь». Скрепя сердце Грязнов выделил еще четверых детективов. «Теперь порядок, — успокоился Самоха. — Теперь отмахнемся».
Их-то, Самоху и Щербака, с нетерпением ожидал теперь в своем кабинете директор «Глории» Грязнов. Слава понимал, что слежкой в отношении сотрудников ФСБ и МВД он занимался в виде исключения. Для всего этого есть спецслужбы. Но так было угодно Косте Меркулову, замгенпрокурора России. А Костя — гений по части следствия, сыска и субординации.
Когда ребята вошли в кабинет, мельком бросив взгляд на их лица. Грязнов понял, что случилось нечто непредвиденное.
Докладывайте, голубки, — зловеще произнес он.
Влипли! — с ходу бухнул Самоха, опрокидывая большую чашку, в которой, как и обычно, был налит чай пополам с коньяком.
Давайте с самого начала. Может, ты, Коля?
Щербак по-деловому разъяснил ситуацию. Они, как обычно, нормально, по-тихому «проводили» Павлова до дома, но решили не уезжать, подождать немного. Подозрение вызвало то, что полковник оставил свою машину у подъезда, а не загнал в гараж, который стоял рядом, во дворе. Часа через полтора Павлов вышел и сел в машину. Отчалили и те, что сели ему на «хвост». «Провожали» тремя машинами, довели до Арбата, дальше подключился Крот. Он-то и сообщил, что, после того как Павлов вошел в дом Веста, подъехал «форд» эмвэдэшного полковника Саргачева и, что самое интересное, вместе с полковником вышел из машины наш Демидыч.
Неужто кто-то протрепался? — удивился Грязнов.
О чем ты, Слава, — укоризненно произнес Щербак. — Да если бы кто-то трепанул, разве возник бы Демидыч?
Ум за разум зашел! — с досадой хлопнул себя по лбу Грязнов. — Как влипли-то?
Щербак крякнул и посмотрел на товарища.
Моя вина, — буркнул Самоха.
Оба виноваты, — пришел ему на помощь Щербак. — Крот кричит, линяю, мол, жарко становится, ну мы и пошли...
А он в кустах, Демидыч-то. Лыбится, — снова пробурчал Самоха.
И что дальше?
Да ничего. В приемной ждет.
Та-ак, — протянул Грязнов, оглядывая подчиненных. — И где ночку провели?
Где были, теперь нас нет.
На пару с Демидычем?
Почему на пару? Вон Колька был.
Хорошо провели. Культурно, — солидно ответил Щербак. — Ты бы плеснул своего кофейку, а еще лучше чистенького.
Грязнов вытащил откуда-то снизу початую бутылку коньяка, налил по стопке, посмотрел, как одним махом опрокинули коньяк его частные сыскари, разом выдохнули воздух, и усмехнулся.
Теперь вижу, и впрямь культурно провели ночку... Кто Демидыча-то задвинул? Такой «шкаф» своротить мудрено.
Не ожидал Демидыч, — признался Самоха. — Да мы с ним помирились. Он парень ничего, понятливый.
Так, может, мне и разговаривать с ним не надо?
Мы с ним ни о чем таком не болтали. Он ничего, и мы ничего. Ты же предупреждал, Слава. А вот насчет полкашей не в курсе. Крот, правда, сказал, чтобы не волновались...
Ну и не волнуйтесь, — успокоил сотрудников Грязнов. — Был у меня Крот. Тьфу! Кротов! Алексей Петрович! Опохмелились, и хватит. Гуд бай! Пусть зайдет Демидыч.
Владимир Демидов был родом из Архангельской области, охотник, зверолов, рыбак, воевал в Афганистане под началом Саргачева, был женат, но разошелся, квартиру оставил жене и дочке, живет в Заветах Ильича, что по Ярославской дороге, в деревенском домике, который когда-то приобрел по совету жены, часто ночует в Москве у своего напарника. Вот все, что знал Грязнов о Демидыче.
Сидит он теперь напротив, смотрит куда-то в угол, молчит. Слава наполнил стакан коньяком, плеснул и себе.
Пей, Володя.
Демидыч молча выпил, вытер губы ладонью.
Закуси, — подал конфетку Грязнов.
Баловство, — кашлянул в кулак Демидыч.
Так и будешь молчать?
О чем говорить-то? Мы вроде договорились.
С кем?
С твоими.
А ты чей? Разве не мой?
Договорились, — повторил Демидыч.
И о чем же вы договорились?
Они че, не сказали?
Не успели. Спешил с тобой встретиться.
Буду молчать. Все шито-крыто. Саргача не трожьте.
А если тронем?
Ваше дело. Только потом пеняйте на себя.
У тебя в Заветах банька есть?
Ну.
Что — ну?
Ну есть.
Пригласил бы. Я в Гонконге у Вани Бурята парился, а уж у тебя-то сам Бог велел!
Приезжай. Истопим.
Смотрю, не удивился.
Чему?
Неужели не слыхал, кто такой Бурят?
Слыхал. Ну и че?
Тьфу! — сплюнул Грязнов. — Че! Че! Зачёкал! Бычок архангельский! Ты понимаешь, что после твоего прикола я не могу тебя отпустить? Засветил ты моих ребят. Засвети-ил! Понял?
Мое слово — закон. Сказал, буду молчать, значит, буду. Че они, не поверили, что ль?
Они-то, может, и поверили, да я не могу, не имею права поверить!
Интересно, — проговорил Демидыч и умолк.
Что тебе интересно-то?
Вроде одним делом занимаетесь, а друг за дружкой топчетесь.
Прозреваешь, — удовлетворенно улыбнулся Грязнов. — Может, подумаешь, почему за одним и тем же человеком, полковником ФСБ Павловым, топчемся и мы, и твой бывший командир?
Мне думать нечего. Мне приказали, я выполняю.
Тебе стучать приказали на мою контору! Значит, стучишь?
Не-е, — покачал головой Демидыч. — Не стучу. Не приспособлен.
А напарник? Как его... Федя?
У него спроси.
Крепкий ты мужик, Володя, — с уважением произнес Грязнов. — Я таких уважаю.
Ия тебя уважаю, — расплылся в улыбке Демидыч.
Поверю я тебе, пожалуй. Будешь молчать.
О чем говорить? — хмыкнул Демидыч. — Только прямо скажу, Саргача не трожьте.
Уже слышал.
Свистнет Саргач, все «волки» в Москве будут.
Это кто ж такие?
Коли придет час, увидишь.
Хороший командир был Саргачев?
Что ты!
И чем же он был хорош?
Я тебе, Грязнов, только одну басню расскажу, а ты смекай. Подкинули «духи» паренька нашего ночью. Что с ним вытворяли — не знаю, но, видим, исколотый весь, член вырезан и в рот воткнут. И что, думаешь, сделал Саргач?
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав