Читайте также: |
|
В один из вечеров в Тишину въехали три иномарки и остановились возле старинного дома Бурята. Из двух, первой и последней, выскочили накачанные пареньки, зорко огляделись. Из средней не спеша, с достоинством вышли Антон Маевский и Михаил Сергеев, известный в уголовном мире под кличкой Майкл. Оба они были ворами в законе, но если бы кто-то чужой, не из их мира, назвал этих по последней моде одетых господ таковыми, они бы кровно обиделись.
Антон являлся юрисконсультом сразу нескольких банков России, на что имел полное право, так как получил высшее юридическое образование (как получил, другой вопрос, но то, что получил, это точно), о чем красноречиво свидетельствовал диплом с отличием.
Майкл считался грамотным специалистом по экономическим вопросам и тоже имел диплом Плехановского института, и тоже с отличием. С Майклом посложнее. Дело в том, что он отпахал четыре срока, в отличие от Антона, которому пришлось париться лишь дважды, но, видимо, приходится предположить, что и в лагерях, на нарах, нашлись хорошие профессора как по праву, так и по экономике. Надо сказать, что тот и другой действительно прекрасно разбирались в своей работе, не раз заставляя удивляться настоящих профессионалов, с которыми по роду своей деятельности им приходилось встречаться. Антон, к примеру, знал Уголовный кодекс наизусть, а Гражданский — неплохо, Майкл, у которого открылись исключительные способности к иностранным языкам, ставил в тупик эко- номистов-академиков, цитируя целые страницы из сочинений не только Канта или Фейербаха на их родном языке, но и современных экономистов. Незаменимые люди были для Вани дружки по нарам Антон и Майкл.
Дверь, ведущая в избу, была широкой, но низкой. Высокорослые джентльмены разом переступили порог, не рассчитали и ударились лбами о крепкую сосновую притолоку. По избе пронесся отборный уголовный мат. Ваня, раскинувший было руки для объятия, наблюдая такую картину, расхохотался. На благородных лбах воров в законе медленно вздувались багровые шишки. Стремительно ворвались в избу «шестерки», телохранители Антона и Майкла, но под взглядом Бурята тут же исчезли.
Наклоняться надо, — нравоучительно произнес Ваня. — Знаете, почему в старых избах двери низкие?
Оба господина подошли к большому тусклому зеркалу.
Вроде ничего, — сказал Майкл. — Терпимо.
Ты хоть рожу-то свою узнаешь? — возразил Антон. — Это, по-твоему, зеркало?
Потому, — прежним нравоучительным тоном продолжал Ваня, — чтобы гости, заходя в дом, кланялись хозяину. Не хочешь, да башку нагнешь!
Тепло держать! Умник! — выкрикнул всезнающий Майкл.
Тоже верно, — согласился Бурят, оглядел дружков и опять рассмеялся. — Пятаков бы медных, первое средство... — Он посмотрел на стены, заметил большие медные кресты, подмигнул: — Щас вылечу. — Сняв со стены кресты, вручил гостям. — Приложите.
Я ж некрещеный! — воспротивился Антон.
Для Господа Бога все едины. Прикладывай. Прошу!
Уселись за широкий стол, на котором лежал целиком испеченный на углях молодой барашек, обложенный огурцами, помидорами и зеленью, стояла литровая бутылка водки, в деревянной миске, нарезанный огромными ломтями, чернел ржаной хлеб. Майкл, привыкший к изысканным блюдам, поморщился. Господа сели за стол, прижимая кресты ко лбам.
Ну и как жрать? — хмуро выдавил Антон.
Придется пошестерить, — ухмыльнулся Ваня, отрезая большие куски дымящегося мяса и кладя их в тарелки гостям.
Выпили за благополучный приезд, принялись за барана.
Ива-ан, неужто сам готовил? — удивился Антон. — Во рту тает!
А то кто же? — зарделся Бурят. По неписаным воровским законам люди типа Вани не имели права работать руками. Да и сам Бурят быстрее бы умер, чем взял, к примеру, лопату в руки. Но была у него слабость: любил угостить друзей едой, приготовленной самолично. Все об этом знали, но помалкивали, а позднее и привыкли, иные, как сейчас Антон, «удивлялись», зная, какой фимиам вливали они в душу Бурята.
Ты смотри! И впрямь тает! — поддержал товарища Майкл. — В Италии такого не едал!
У Золотарика? — поинтересовался Ваня.
У него.
И каков его дворец?
Что ты?! — только и смог вымолвить Майкл.
Думаю, не хуже твоей избенки, — хмуровато сказал Антон. — Двадцать пять миллионов баксов — это сумма.
Сицилийцы, на что уж крутые, поначалу не поверили. Вселился — и лишь руками развели. Бесстрашный, говорят, человек господин Золотарев!
Повесь на него, Миша, эти двадцать пять миллионов. Срок — месяц.
Крутовато, Иван...
В самый раз.
А ведь проходит, — пощупав шишку на лбу, проговорил Антон.
Держи, держи. Через полчаса будешь как новенький. — Бурят поочередно оглядел друзей, остановил взгляд на Майкле: — Начинай, Миша.
Майкл потянулся было к бутылке, но Бурят остановил его:
Пить будем после разговора и после бани.
Тебе как, вообще или в частности? — открывая кейс и доставая бумаги, спросил Майкл.
Сначала вообще, а потом в частности.
Пока ты мудохался в Гонконге, чиновнички тоже не дремали. Коротко сказать, они создали сеть хозяйственных кланов по всей стране. Ты был прав, говоря когда-то, что «белые воротнички» со временем сожрут нас. Они уже заглотили.
Платят?
Кто платит, а кто и жмется.
Короче.
Возьмем рыбачков с Мурмана и Архангельска. По самым скромненьким подсчетам, они взяли около семи миллионов «зелеными», а нас натянули.
Куда глядел Вася Бык?
Ты разве не слыхал, Иван? — помолчав, спросил Майкл. — Память светлая Быку...
Кто?
Поди разберись. Появился в Мурманске молодой, мочит всех подряд. Потолковали. Божится, что не он. Потолковали и отпустили.
Не понял.
Всем жить охота, Ваня.
Говори дальше.
Заглотили, — повторил Майкл. — И потихоньку кладут на нас ба-альшой прибор. А почему? Да потому, что других нашли. Офицериков расплодилось шибко много, и все безработные. Шмалять их выучили, и неплохо. А больше «белым воротничкам» от них ничего и не надо. Мы супротив офицериков не выстоим. Они голодные, злые, а на наших погляди! Гладкие, суки, стали, жиром заплыли, «лады» для них не машины, «мерсы» подавай!
Что же вы офицериков проворонили? Баксов пожалели?
Они же идейные, Ваня! Присягу принимали. Им, поди, и невдомек, что не на власть, пусть и хреновую, они работают, а на карман чиновничка. Ты, скажем, можешь к нефтяной скважине присосаться? Не можешь. А они, чиновнички, могут. Цифру тебе приведу. —Майкл заглянул в бумаги. — По нефти. В год
Россия получает от ее экспорта двенадцать с полтиной миллиардов долларов. А факты говорят другое. Вывозится же на пятнадцать! Где два с половиной миллиарда? Возьмем золотишко. По официальным данным, добыча сократилась на четырнадцать тонн. А я тебе голову на отсечение даю, не сократилась, увеличилась тонны на полторы-две! И снова спрашиваю, где? У «белых воротничков». Почему бы и не иметь Золотарику дворец за двадцать пять миллионов?
По Золотарику мы договорились.
Может быть, ты чего-то не понял, Ваня?.. — начал было Майкл, но под взглядом Бурята тут же умолк.
Еще есть чем обрадовать?
Все в порядке, Ваня. Вопросик имеется... Когда начинать насчет Золотарика?
Завтра. Пошлешь людей в контору. И без лишних слов. Срок — неделя.
Ты говорил — месяц.
Передумал. Если имеешь еще что сказать — говори.
Много всякого, но по мелочам. Разберусь сам.
Вот и ладушки, — улыбнулся Бурят, оборачиваясь к Антону.
У меня вроде все в порядке. Заказов много, и все по банкам.
Общая сумма?
Шестнадцать «лимонов».
И сколько много?
По-крупному — четыре.
А по-мелкому?
Восемь или девять. Могу уточнить.
По-мелкому входят в общую сумму?
Конечно.
Все банки московские?
Два московских. Тульский, тверской, два ростовских, три в Питере...
Не напрягайся, — заметив, что Антон задумался, сказал Бурят. — Надо уважить господ банкиров... Теперь буду говорить я, а вы послушайте. Не буду напоминать сходняк в Питере, лишь скажу, что по- моему выходит. Золотое времечко мы потеряли. Спасибо вам, братаны, что изо всех корешей только вы двое в защиту мою тявкнули. Вы хорошо знаете, что не забыл я добрых ваших слов...
Кончай слезу вышибать! — не выдержал Майкл. — Разревусь сейчас, как корова!
В самом деле, Иван, чего ты? Будто прощаешься. Дело говори.
Успеется. Верно мыслишь, Михаил. Через пол- года-год лафа кончится, офицериков и солдатушек поднавалит из Чечни бессчетно, а тут еще, сами знаете, газетки почитываете, всенародно избранный приказал быть нашей славной армии профессиональной. Вот и смекай, что будут делать вояки, если они одному делу обучены — воевать. Но говорю вам, и «воротничкам» придет свой черед. И время это недалеко. Всегда я говорил: тот, кто имеет власть, тот имеет и бабки. Стоят у руля чиновники, ну и покупают дворцы. Мы у руля стоять не будем. В последний раз повторяю — время ушло. Но жить будем, и жить неплохо. Конечно, пока капают денежки от «воротничков», которые не успели обзавестись офицериками, пусть капают. И банки будем держать до последнего. Но выступать против профессионалов бесполезно. Погорим. Как принял в казино наших людей господин Попов-Городецкий? — обратился Бурят к Антону.
Спокойно.
И каковы бабки?
Ручеек небольшой, но постоянный.
У нас лишь одно казино, - уточнил Бурят. – Сколько их в столице=матушке?
Больше семидесяти.
Официальных?
Штук тридцать «глухих».
Сотня в одной только Москве! А посчитай, сколько по всей России? Так вот, братаны, все казино, все игорные дома, вместе с блядями, директорами, официантами, барменами, прочей шушерой, должны принадлежать нам.
По слухам, имел разговор Алик Поп с Тофиком, — сказал Майкл.
К тому и речь веду. Ты прикинул, Миша, во что нам обошелся Гонконг?
Лучше не вспоминать... Считай, пустая касса. Мы ведь и туда, наверх, отправили.
Рассчитались полностью?
Как было приказано...
Чеченцы не возникнут? Тот же Якуб или Бек? Азеры, Чечня — один базар!
Могут, — подал голос Антон. — Вера одна. Восток — дело тонкое!
Не возникнут. У них своих забот полон рот. А надо будет, напомним. И Питер, и Выборг... Тут какой-то умелец появился, — раскладывая фотографии с Вестом перед дружками, продолжил Бурят. — Хорошо гребет?
Сам видел! — постучал себя в грудь Антон.
Видел... — не поверил Ваня. — Не видел, а играл! Так и скажи.
Посидел, — признался Антон.
И встал голеньким?
Это, братаны, что-то невообразимое... Не от мира сего мужик. Одно могу сказать: хорошо нагрел на нем ручки Алик Поп.
Под фээсбэшниками ходит?
Под ними. Куда денешься?
В одном Монако больше двух «лимонов» схватил, — вставил Майкл. Прибыл?
Прибыл. Вместе с этим фраерком, — ткнул Майкл п изображение Павлова. — Наши потолкались, да куда там... Охраны человек двадцать. В машины, и только ветер!
Не верится, чтобы наши не проводили, — усомнился Бурят.
Проводили. Они шмыг — и на Рублевку! На первом посту наших и тормознули.
Хороша курочка, да не наша, — вздохнул Антон.
Бурят выразительно посмотрел на него, но возражать не стал.
Хватит держать-то! — улыбнулся он, кивнув на кресты. — Ты смотри, как рукой сняло! Припудритесь, и хоть на прием к Президенту! — Бурят согнал улыбку с лица. — Напоминаю. На тебе, Миша, Золотарик, срок — неделя. Ты, Антон, займешься банковскими заказами, все остальное — на мне.
Никогда не бывало такого, чтобы Бурят позвонил Анатолию Павлову и тоном, исключающим возражения, назначил немедленную встречу. Если бы подобное случилось года полтора-два назад, Павлов просто-напросто положил бы трубку, но теперь он согласился, отлично понимая, что одной веревочкой повит он с Ваней. Встретились они в небольшом ресторанчике, что на Пречистенке.
Я вас поздравляю, Анатолий Сергеевич, — с ходу приступил к делу Бурят.
И с чем же?
С заграничным вояжем. Или это не вы купались и чистых водах Средиземного моря на пару с небезызвестным Робертом Вестом?
Спасибо, — суховато ответил Павлов.
Дела ваши шли прекрасно. Особенно в Европе. И отлично начались в Штатах. До большого города с на- иванием Филадельфия...
Действительно, большой и богатый город Филадельфия, — усмехнулся Анатолий.
И отчего же вы так поспешили оттуда?
А кто вам сказал, Ваня, что мы поспешили? Был план, которого мы строго придерживались.
Думаю, что в ваш план не входило также не заезжать в гостиницу, где так и остались лежать ваши чемоданчики.
Сдаюсь! — рассмеялся Павлов. — Что ты хочешь?
Ты хотел спросить, кого я хочу поиметь? Не беспокойся, не Роберта Веста, — тоже переходя на «ты», ответил Бурят.
Если бы ты этого даже сильно захотел — не получилось бы, — все еще улыбаясь, сказал Анатолий.
·— Твой Вест мог бы и исчезнуть в Филадельфии.
Не хочешь ли ты сказать, что в Штатах нас прижали твои мальчики?
Именно это я и хочу сказать.
В самом деле, Иван? — посерьезнел Павлов.
А ты думал, цэрэушники тебе сели на «хвост»? ФБР?
Был убежден. А с этим народом, сам знаешь, надо ухо держать востро.
Плоховато ты знаешь заграничные злачные места, Анатолий Сергеевич. Какое дело ЦРУ или ФБР до каких-то там игроков в картишки? В отличие от наших органов они занимаются лишь своим непосредственным делом.
Намек понял. Но не перестарайся, Ваня.
Перехожу к делу. Мне необходимо, чтобы фээс- бэшники не ставили моих людей раком в твоих любимых злачных местах, когда я начну действовать.
И когда начнешь?
Скоро.
Подошло, значит, времечко?..
Ты много знаешь, Анатолий Сергеевич, но не все.
Все знать мне и ни к чему. Но если ты имеешь в IIиду Воронеж, то об этом известно и на Огарева, и на Петровке.
Воронеж город немаленький, — ухмыльнулся Бурят. — И если на той же Петровке думают, что товар лежит в ангарах, то они глубоко заблуждаются... Так что скажешь?
Услуга за услугу.
Весь внимание.
Вот ты говоришь, что Вест мог бы исчезнуть даже в Филадельфии. Но он может исчезнуть и здесь, в России.
Вы что-то не поделили?
О чем ты?
По-моему, ты выразился довольно ясно.
Черт-те что! — с досадой проговорил Павлов. — Подобной мысли у меня даже не возникало!
Тогда выражайся точнее.
Одним словом, так. У Веста не голова, а мозговой компьютер. Но все свои расклады, а их свыше ста тысяч, он заложил в компьютер реальный. Вот он-то мне и нужен.
На всякий случай?
Да. На всякий случай.
Скажи, где он лежит-припухает, и я возьму.
Если бы знать! Вероятно, где-нибудь в доме.
В како-ом? В квартире, на даче, а может быть, в правительственном особняке?
В правительственном особняке, дорогой ты мой Ваня, давным-давно другой человек. Весту туда дороги заказана. Он, правда, еще на что-то надеется, но дело бесполезное.
И кто этот счастливчик?
Полковник внутренней службы Валерий Степанович Саргачев.
Мужик серьезный. Я, как глянул, сразу понял. С ним не до шуток.
Верно говоришь, — согласился Павлов. — Не до шуток. Тебе известно, чем он занимается?
Чем может заниматься полковник МВД? Своим делом.
Он входит в группу следователя по особо важным делам Турецкого по расследованию убийства, совершенного в Гонконге.
Не только он. Бывший сыскарь, а теперь частный детектив Грязнов тоже.
Надеюсь, ты понимаешь, что Турецкий не остановится на убийстве?
Глубоко копнет «важняк». Это уж само собой, — подтвердил Бурят.
Если уже не копнул.
Игра-то идет в открытую, Анатолий Сергеевич! Я понимаю, тот же Турецкий с большим удовольствием накинул бы мне на белы рученьки «браслеты» — и на нары. Но как это сделать? Да никак не сделаешь! Перехватили они товарчик. Открыли дело. Теперь мудруют. И пусть себе мудруют!
Турецкий домудруется.
Может быть, да. Может быть, нет. Кто знает? Но что точно, мужик упрямый, а самое главное, ничем не купишь его. На таких держалась и пока еще держится российская власть, хотя и дала уже трещины.
Давно мы с тобой не виделись, Иван. Не узнаю, — усмехнулся Павлов.
Поумнел?
Не то слово.
Я дураком никогда не был. А теперь, ты прав, еще больше поумнел. Жизнь заставляет, Анатолий Сергеевич! Наверное, что-то соображаю, если мои ребятки прищучили вас аж в самой Филадельфии!
Широко размахнулся ты, Ваня... А на кой?
Расскажу я тебе одну историю, Анатолий Сергеевич, — подумав, ответил Бурят. — В девяносто третьем было. Оставалось мне сидеть три месяца и три дня. И вдруг на красный ковер, к начальству. Так, мол, и так, в Питере и Выборге чеченцы хулиганят, не смог бы ты, Ваня, их приструнить? «Дело нехитрое, — отвечаю, — но за все надо платить». — «И какова плата?» — «Свобода». Договорились. Приезжаю в Питер. И тут как тут братва. В самом деле, оборзела Чечня, дыхнуть не дают! Три дня, и полный порядок.
Слышал, — сказал Павлов. — Табак, спиртное, таможня... Четыре трупа.
А как иначе? Все чистенькими хотят быть? Не выйдет. Вот я и подумал: коли они с такой мелочью не сладили в одном городке, Выборге, что уж говорить про всю Россию! Не можете — уходите.
И кто придет?
Не ты и не я, — после некоторого молчания ответил Бурят. — Может, Турецкие, Грязновы... Откуда знать? А может, вообще конец света близок? Живи, пока живется.
Мрачны твои мысли, Ваня. Не ударился ли ты в религию?
Без Бога не до порога, — ответил Бурят. — Так говаривала моя матушка...
Все будет нормально, — сказал Павлов.
Пока мы в одной лодке.
Здесь ты дал маху, Ваня, —улыбнулся Павлов. — Мы никогда не были и не будем с тобой в одной лодке.
Вот почему я так и размахнулся.
Далеко смотришь.
На том стоим.
Это последняя наша встреча с тобой, Иван, — сказал Павлов.
Мы договорились, Анатолий Сергеевич?
Договорились, — не сразу ответил Павлов.
Тряхнуть Веста?
О Весте и компьютере я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.
За добро я привык платить добром, — возразил Бурят.
Будет время обговорить и этот вопрос, — поднимаясь и протягивая руку, сказал Павлов. — Но обговаривать ты его будешь не со мной.
После ухода Павлова, тщательно разбирая в уме разговор, Бурят призадумался. Они нечасто встречались, хватило бы пальцев и на одной руке, и никогда в открытую не вели разговоров о делах. Обоим было все ясно: один платит, другой получает. И разумеется, получает не из рук в руки, а вполне официально, через посреднические конторы. Другой вопрос: из каких процентов работали конторы, но это уже были заботы Павлова. Из сегодняшней встречи Бурят сделал вывод, что в ведомстве полковника произошли какие-то изменения: уж очень явными были промахи Павлова. Первый прокол — Вест, его портативный компьютер. Для чего огород городить, если вся охрана Веста — люди Павлова? Боятся ручки запачкать? Это фээсбэшники-то? Лепите кому-нибудь другому, но не Буряту. Значит, дело в другом. Если предположить недоверие к охране, к своим людям, то дело Павлова швах. Второе. Для чего он заложил Саргачева? И кому? Вору в законе. И что он хотел этим сказать? На мокруху тянет? Не-ет, Ваня на такое дело не пойдет. Они из одной тарелки лакают, с одной бабой живут, пусть сами и разбираются. «А может, перегибаешь ты, Ваня? Какая мокруха? — подумал Бурят. — Один полкаш другого полкаша прижал в чем-то, ну и брякнул. Правда, брякнул-то не кому-нибудь, а мне...» Разговором Бурят остался доволен, главное решено: фээсбэшники «не заметят» действий Ваниных боевиков, и в том, что они «не заметят», Бурят не сомневался: Павлов всегда держал свое слово.
Теперь оставалось решить последнее: начать дело без предупреждения или все-таки потолковать с Городецким и Тофиком Алиевым. «Идешь на крутое дело, начинай с головки, — учил Бурята в свое время большой авторитет Федя Кирпич. — Но не перегибай! «Шестерок» и прочую мелочь не трогай. Ты им плати, Ваня, и плати хорошо. Они прежних-то хозяев и забудут, на тебя пахать начнут».
Ваня посмотрел на часы. С минуты на минуту должны прибыть в ресторанчик Антон и Майкл. Надо посоветоваться, один ум хорошо, а три лучше. Да вот и они, торопятся, спешат, машут руками, чувствуют вину — на семь минут запоздали. Не успели плюхнуться за столик, как возник официант, держа поднос, на котором стояли запотевшие от холода бутылки с пивом и тарелка с осетриным боком: он прекрасно знал вкусы, так сказать, друзей.
Бурят терпеливо дождался, пока они выпьют и закусят, потом глянул вопросительно.
У меня порядок, — быстренько ответил Антон. — В течение недели все будет улажено.
И у меня тоже вроде ничего, — заговорил Майкл. — Захожу, здороваюсь. Кофе, коньячок, конфетки... Треплемся. «Как, — спрашиваю, — поживает господин Золотарев?!» — «Прекрасно! Отдыхает». — «И где же?» — «Неужто не слыхали, господин Сергеев?» Не стал я в жмурки играть. «Брякни, — говорю, — во дворец-то. Чай, там телефончик-то найдется». Ответил какой-то лоб, мол, господин Золотарев занят. Ишь ты! Ему из Москвы звонят, из Расеи-матушки, а он, видите ли, занят?! Я ему вежливенько так, лбу этому, объяснил, что к чему. Подходит. Басок уверенный, но, чувствую, трусит. Какие претензии, дела наши в порядке, а если что не так, конечно же разберемся... Ну, я ему и загнул лекцию. По-итальянски.
Так он же ни хрена не понял! — рассмеялся Бурят.
То же самое и Залотарик ответил. Перешел на родной, русский. Что ж ты, говорю, господин Золотарев, позволяешь? В то время, когда дети, школьники, пухнут от голода, когда шахтеры спускаются под землю без тормозка, с одной водой да хлебом, ты за двадцать миллионов «зелеными» приобретаешь дворец! Нехорошо...
За двадцать пять, — поправил Антон.
Тебе, говорю, массаж итальянки делают, а жена и дочки здесь кукуют. И между прочим, у ворот дачки два остолопа топчутся...
Здесь ты хорошо его приколол, — похвалил Майкла Бурят.
«Что хочешь, Антоша?» — спрашивает. — Антоша-а... С тобой перепутал, — обернулся Майкл к Антону.
Сомлел мужик, — ухмыльнулся Антон.
Я снова в напряг. Справедливости, мол, хочу. До хаты твоей мне дела нет, кувыркайся в ней как хочешь, но двадцать пять штук переведешь на известный тебе счет. Посопел, покряхтел, передай, говорит, трубку заму...
Короче, — прервал разглагольствования Майкла Бурят. — До чего договорились?
Повышают дань в два раза.
Есть смысл, — подумав, сказал Антон. — Через год-полтора то на то и выйдет.
Так и порешим, — пристукнул ладонью по столу Бурят.
Он коротко сообщил о разговоре с полковником Павловым, главный упор сделав на том, что фээсбэшники останутся в стороне, и перешел к основному вопросу.
Знаю, по всем законам толковище нужно, но необходимо ли оно для нас в данном случае? Решайте. Как скажете, так и будет, — закончил Ваня.
Да ведь ты уже решил, Иван, — глядя в глаза Буряту, ответил Антон.
А если решил, так на кой хрен и спрашивать, — буркнул Майкл.
Значит, без тягомотины, без всяких там толковищ начнем с Богом? — спросил Бурят.
Со «стариками» поговорить... — начал было Антон, но Ваня перебил:
Бесполезно. «Курочка по зернышку клюет...», «Кажин сверчок знай свой шесток...» И так далее
Когда начнем? — задал вопрос Майкл.
Послезавтра.
Бурят наполнил рюмки водкой, молча чокнулся с друзьями и выпил.
Переход всех московских казино, дорогих ресторанов и ночных клубов в руки Бурята произошел обыденно и просто. Всю ночь по улицам Москвы разъезжали джипы, «мерседесы», «девятки», выходили из машин хорошо одетые молодые люди, под пиджаками которых угадывались очертания короткоствольных автоматов, двое поднимались в кабинеты владельцев и очень доходчиво объясняли, что с этой минуты для них не существует господин Попов-Городецкий, весь навар будет поступать в другие руки, а также очень вежливо просили, чтобы в казино и духом не несло никакими «травками» типа анаши, а уж тем более метадоном, опием, морфином и прочей синтетикой — словом, тем, чем снабжает небезызвестный Тофик Алиев. Торговать можете, но лишь героином, марка высокая, чистая, без примесей, пора и нам, неучам, привыкать к изысканной западной жизни, тем более что прибыль, личная их прибыль, будет в два-три раза больше, нежели от «травки». Многие понимали с полуслова, иные бормотали что-то невнятное, но когда парни терпеливо повторяли сказанное, прибавляя к тому, что половину навара они оставляют на нужды учреждения, тогда даже для самых непонятливых становилось все ясно. Двое спускались к своим трем товарищам, которые тоже даром время не теряли: те успевали прошвырнуться по залам и комнатам заведения, наметанным глазом отметить людей, причастных к торговле «травкой», а также тех, кто эту «травку» уже употребил. Всю ночь трезвонили телефоны, переговаривались между собой солидные граждане, уважаемые господа, советовались, бранились, нервничали, не зная, с какой стороны дует ветер, пока не всплыло имя Бурята. И у всех почему-то полегчало на душе. В конце концов, не все ли равно, кому отстегивать?
Итак, все произошло обыденно и просто. Но это было лишь началом. Ждали день грядущий.
Бурят не ошибся. Анатолий Павлов действительно в последнее время чувствовал себя неуютно. Особым чутьем профессионала он унюхал опасность, но откуда она исходила, понять не мог. Слежки не замечал, хотя не раз останавливал машину, подходил к табачному киоску или к ларьку, покупал банку сока, пил, внимательно оглядывая прохожих, однако ничего особенного не примечал. Правда, подошел к нему однажды тип, попросил закурить, по тому, как он держал сигарету, прикрывая ладонью, как мелко затягивался, Павлов понял, что перед ним или парень, видавший виды в горячих точках, или бывший зек. «Давно вышел?» — поинтересовался Анатолий. Парень помолчал, покурил, потом медленно выговорил: «Сколько же вас, тварей, расплодилось. Стреляй — не перестреляешь». — «Афган? Чечня?» — не обиделся Павлов. «А ты что, прокурор?» — «Возьми», — сунув в руки парня пачку «Мальборо», полковник ушел. «Случайность, — подумал он. — Не та работа». Близок к истине был Бурят и по поводу Саргачева. И вправду шевельнулась у Павлова мысль, маленькая такая паскудная мыслишка, а не дать ли понять Ване, что мешает ему полковник Саргачев, что хорошо бы сделать так, как он хорошо умеет делать: был Саргачев — и нет его. Куда делся? Ищи-свищи!
Вояж по заграничным казино прошел не совсем удачно. Павлов надеялся на большее, но деньги были заработаны приличные. Наблюдая за происходящим в казино, прислушиваясь к разговорам, Анатолий понял, что мысль, пришедшая к нему однажды, а именно — изъятие компьютера, должна претвориться в действительность. Андрей Васильев, конечно, своего рода гений, но и гении смертны. Могут сделать и по-другому, выкрадут Веста, о чем, кстати, он подслушал разговор между двумя господами в Лас-Вегасе. Или купить со всеми потрохами. Да мало ли способов сделать так, чтобы «дойная корова» перешла в чужие руки! Возбудил интерес к своей особе Вест и со стороны ФБР. Здесь Павлов ошибиться не мог, не намеками, а прямо подсказали свои люди, хотя Бурят и молол что-то о своих ребятках. В Филадельфии, возможно, и впрямь были уголовнички Вани, но в Нью-Йорке уж точно парни из ФБР. Одним словом, Павлов решился. После игры, по возвращении в гостиницу, Вест всегда расслаблялся, выпивая две рюмки водки или коньяку — больше Павлов не позволял. Но однажды, было это перед самым концом вояжа, уже в Швейцарии, в Берне, Андрей, зайдя в гостиничный номер, был приятно удивлен: его ждал богато сервированный стол. «За успех предприятия! И за тебя!» — произнес первый тост Павлов. В этот вечер Роберт Вест расслабился по-настоя- щому. Он бормотал о том, что ему лично не так уж много и надо, ни дача, ни машины, ни телохранители ему не нужны, а хочется ему открыть свое дело, пусть даже связанное с казино, на вырученные деньги он откроет свою картинную галерею, она будет называть- i)i Васильевской, и он, как Третьяков, передаст ее народу... «Все будет, Андрюша, все будет», — повторял Павлов, обнимая товарища. «Все, что остается от человека, это память! Я хочу, чтобы обо мне осталась хорошая память!» — «Какой разговор?! — поддакивал Анатолий. — Останется! Хочешь казино Москвы, Питера, всей России? Пожалуйста!» Потихоньку-полегоньку до- стал-таки Павлов своего напарника, проговорился Вест и о своей любви к Ларисе Стрельниковой, и о компьютере, в который заложил он свои расклады. Вероятно, удалось бы ему вызнать и местечко, где лежит компьютер, но случилось непредвиденное: после очередного бокала с водкой Андрей свесил голову и уснул.
Павлов раздел-разул своего товарища, уложил в кровать, аккуратно укрыл одеялом, после чего обшарил карманы Андрея, тщательно просмотрел чемодан и нашел то, что искал, — ключи. Их было несколько, висевших на двух одинаковых брелоках в виде медвежонка. Ключи от дачи Павлову были знакомы, а потому он сделал слепок лишь с квартирных.
По прилете в Шереметьево их встретили сотрудники из отдела Павлова. Они заметили, что сели им на «хвост» две иномарки, и с кольцевой дороги свернули на Рублевку, предварительно дав знать по телефону сотрудникам ГАИ придержать следуемые за ними джип и «ауди». Павлов понял, что кто-то из них, либо он, либо Вест, на крючке, и уже тогда возникло у него чувство непонятного тревожного ожидания. «Пощупать?» — кивнул на преследовавшие их машины сотрудник. «Не стоит», — ответил Анатолий. И правильно сделал. Теперь-то он знает, что сидели на «хвосте» ребятки Вани Бурята. Немного отлегло: не им, полковником Павловым, интересуются, а Робертом Вестом.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав