Чичимекский мир

Золотым веком стал для империи уакусеча этот союз городов и селений под белым знаменем Курикавери, образовавшийся ценой стольких войн и походов по Мичоакану. Три повелителя, унаследовав мудрость Тариакури, знают, что надобно стремиться к союзу с завоеванными племенами, — тогда наступит мир и даст начало процветанию. «Возвращайтесь в ваши селения и налаживайте там жизнь, — призывает Хирипан побежденных, — пусть все там будет, как прежде, займитесь садами, позаботьтесь о землях для злаков и пастбищах. Сделано довольно: ныне наш бог Курикавери выказывает вам свою милость и возвращает все ваше добро. Доставляйте бревна для его храмов, возделывайте его земли, чтобы готовиться к войнам. Теперь забота о вас лежит на его плечах, а вы становитесь его воинством. Трудитесь, готовьте ради него луки и стрелы, а когда придет срок — освободите его».

Курикавери, бог войны, — еще и бог-охранитель, так было во время первых чичимекских завоевательных походов. Можно даже предположить, что, обосновавшись в кругу оседлых племен, этот бог несколько помягчел и приспособился к ритуалам аграрного населения. И напротив, влияние божества, прежде покровительствовавшего охотникам, сильно изменило религиозные представления обитателей Мичоакана, былая мозаика независимых владений, живших по законам местных божеств, претерпела решительную метаморфозу при встрече с Курикавери, непримиримым и несокрушимым владыкой, полновластно правившим пантеоном более мелких божков и сбирающим дань золотом, перьями и кровью.

Любая победа должна приводить к новому типу правления. Троим юным наследникам выпало довершить дело, начатое Тариакури. Чтобы «угодить богам», Хирипан, Тангашоан и Хиквингаре покончили с грабежом вражеских поселений и попытались установить чичимекский мир, объединив все приобретения единым сводом установлений, позволявшим лучше управлять. Прибегнув к помощи советников, они назначили касиков и определили новые границы уделов.

Новое размежевание прежде всего отвечало требованиям религиозного порядка и представлениям, связанным с магией. Истинными победителями на этих землях оказались боги, а их требования не всегда понятны простым смертным. Вот почему островитяне получили себе пространство «по левую руку», так называемые «горячие земли», в то время как победители-чичимеки взяли себе «земли правой руки», то есть большинство селений умеренной зоны и прежде всего те, что находились у границ территорий, плативших оброк островитянам: Черан, Кумачен и Шенгаро.

Перераспределение земель производится не наобум и, вне всякого сомнения, отвечает общим стратегическим задачам. «Горячие земли» из-за своей удаленности требуют от островитян распыления их воинских сил, а оброк, поступающий оттуда, годен в основном для обмена (перья, медь, редкие металлы, ткани), это не пища и не товары первой необходимости. Однако новый передел земель ищет и находит свое глубинное обоснование прежде всего в религиозной вере чичимеков-пурепеча. «Горячие земли» — мифическое место пребывания перворожденных богов Уирамбанеча (или Уирауанеча), которым противостоят боги-завоеватели Курикавери, Шаратанга, Матерь богов Кверауапери и воинское божество Курингаро по имени Урендекауэкара. Союз, следовательно, должен быть сперва заключен между самыми важными божествами (Ангамукурача, богами гор в Сакапу) и титульными покровителями озера Пацкуаро и его островов, «предками дороги», чьим именам с упоением внимал Уапеани, когда появился у берегов озера: Тангачуран, Акуитце Катапеме, Пурупе Кушарети, Чупи Тирипеме.

Но прежде всего наследники Тариакури новым размежеванием добиваются союза между их богом Курикавери и главными покровителями усмиренных земель. Чичимекский мир и образование империи могут стать реальностью лишь благодаря всеобщему религиозному рвению, истовому служению богам. Только так возникает жизнеустройство, позволяющее наилучшим образом служить повелителям земным и небесным.

И вот открыта дорога новым завоеваниям, проникновению к более отдаленным пределам, притом вся троица молодых властителей более не принуждена вести жизнь бродячих воинов и не рискует посягать на власть Курикавери в жизненно важных областях империи. Посланные правителем города Койакана (Иуатцио), знатные мужи понесли знамена из перьев белой цапли и изображения своего бога Курикавери, чтобы водрузить их на новых завоеванных «горячих землях». Во всех захваченных селениях троица молодых повелителей назначает касиков, и почти всегда эти должностные лица избираются из числа островных владетелей: Тиачукака — в Курупу Хуказиу, Изирименга — в Урапан (около Куанахо), Купауазанси — в Уакану, где добывается медь, Запьюатаме Зангуата назначен в Парачо, Чапата и Атаче Хукане определены в Чупинго Парапейо. Укрепившись в этих населенных пунктах, они направляют острие своих атак в сторону поселений на «горячих землях» и подчиняют империи Пуречу Хоато (Пуречучо, около Уэтамо), Тукумейо, Куайямейо (каковое Герхард отождествляет с Уайамейо, что близ Уэтамо). Из Парачо островной царек Зангуата доходит до Апархоато (Апаруато около Тикичейо), Купауазанси, касик в Уакану, нападает на близлежащие селения и присоединяет их к империи. Он завоевывает селения Сикуитаран (Зикуиран, возле Уаканы), Пумуча Купэйо, Айяквенда, Чурумуко (близ нынешнего водохранилища дель'Инфернилло) и, что важнее всего, Зинагуа, бывший укрепленный пункт, возведенный для охраны рудников недалеко от Чурумуко (упомянутый в «Описании Уаканы»), а также Таримбо Азакаран (в бассейне Рио-Таримбо) и Кузару (Кутцару Шальпа, о котором тоже идет речь в «Описании Уаканы»). А вот касик Утукуме, действовавший в регионе Уэтамо, подчинил Зинапан, Зирапитиу, Тазиран, Турукаран, Уречо Амбакетиу (Уречо около Уэтамо), а также селения, где родным языком был науатль: Купуан и Эуакаран. Затем он захватил и поселения «горячих земель», тяготевшие к Танситаро: Эрозиу, Чарапичу, Паракаро (к югу от Парангарикутиу), Тиристаран, Зирамаратиро, Пуко Хоато («Львиную Гору», возле Идальго). Немало поселений попадает в зависимость от уакусеча: Уамакаро, Аквизапейо, Папазиу Хоато, Тетенгэйо Мазани, Патазио (Патаквас, неподалеку от Агилиллы), Кузиан (Кусси, около Мухики), Пуруаран, к югу от Такамбано, Купуан (Купуан дель Рио, близ Уаканы). Эти дальние селения, большинство из коих не переживет первых же лет испанской конкисты, в ту давнюю пору сделались основой империи, снабжая все алтари богов перьями, благовониями и редкостными тканями. А чичимеки-уакусеча отправились на завоевание северных, северо-восточных и западных территорий, отодвигая дальше старинные границы и назначая должностных лиц для надзора над самым угрожаемым пограничьем: в Чаро, в Хетукваро, среди областей, занятых отоми и матлатцинками, а также на крайнем западе, в Камука Хоато (Камукуато, около Ицтлана) в Иурекуаро и Сирандаро. Эти победы на границах свидетельствуют об окончательном воссоединении некогда враждовавших народов — чичимеков-уакусеча и островитян. «Вот так островитяне и чичимеки совместно одерживали многие победы» — сказано в «Описании». Царственная троица наследников Тариакури постепенно выполнила ту задачу, которую перед смертью возложил на них старый правитель. Они прочертили границы мичоаканского государства, где с тех пор полновластно повелевал всем Курикавери, бог этих наследников племени, жившего охотой и разбоем, благодаря их рвению возвысившийся до главы пантеона местных божеств.

И вот империя распространилась далеко вширь: на «горячих землях» юга — до Уизиндана, Зинапана, Зирапитиу, Апархоато (Апаруато около Тикичейо), Квиукана, Апазингани (Апатцингана), Пунгари Хоато; на востоке — заняв значительную часть территории с населением, говорящим на языках науатль и отоми, почти всю область матлатцинков: до Анбезиу, Тирингуаро, Чапаты Хоато, Шунгапейо (Хунгапейо, что близ Тушпана) и Тазимароа (ныне — Сиудад-Идальго), большого города отоми, которому суждено стать форпостом на границе с ацтеками. Наконец, к северу, в регионе Куитцео, на границе с другими чичимекскими штатами (Гуачичиле, Паме, Гуамаре), где обитали их противники, «самые воинственные и бесстрашные, более других искусные в ратном деле», как сообщает фрай Алонсо Понсе, пурепеча отстраивают города-крепости: Мараватиу, Хукарио (Укарейо), Пуруандиро, Пеуандао, Майяо (Санта-Ана-Майя), Эменгуаро, Казакаран, Иуририапундаро (Иуририа), Каруно, Инчазо, Хутазейо, вплоть до своего важнейшего северного оплота Акамбаро (ныне — в пределах штата Ганахуато). Завоевание империи довершили сын Хирипана, Тикатаме, присоединивший горный район в Карапане, и сын Тангашоана, повелитель Цинцунцана, занявший крайние западные регионы, берега озера Чапала и «селения Авалоса»[10], дойдя до Капотлана (Сапотлана) и Тамазулы, подготовляя тем самым завоевание Колимы.

Орлы

С этой череды божественных побед берут начало постепенно вырабатываемые установления и элементы новой структуры правления, которая призвана ослабить старые феодальные обычаи в пользу усиления центральной власти, опирающейся на военную силу и религиозную веру. Подобная эволюция — случай отнюдь не уникальный в истории Мезоамерики: другой подобный пример — теократическое правление майя в Юкатане, но нигде еще трансформация не происходила так быстро и столь явственно. Объединение империи вокруг белого знамени Курикавери свершилось менее чем за полвека — время покорения Мичоакана. Прежде всего исчезло былое соперничество между островными сюзеренами и пришлыми чичимеками. Каждый царек или касик, назначенный повелителями трех главных городов, получая в знак освящения своей власти «частицу» божественной силы бога Курикавери, обязан был отправляться на завоевание иных земель и добывать новые источники дани для своего божества. Золотой век империи — это конец бесплодных усобиц меж племенами и кланами пурепеча и начало эры побед над внешним противником, эры расширения пределов государства. Можно представить себе этот народ воинов; его сердцевина — та часть пришельцев, что некогда привел Иретикатаме, в самоназвание коих входит корень «иакус»: «орел», они посвящают себя служению богу Курикавери и доводят себя чередой обрядовых игрищ до воинственного исступления, высвобождая с их помощью глубинные инстинкты: жажду праздника и войны.

Для чичимеков война — ритуал, символический акт, во время которого воины и их предводители вновь обретают старинную связь, объединяющую людей и богов. Во время праздника Антциуанскаро воинские предводители, обряженные в украшения из перьев, с телом, натертым нутряным жиром, шествовали под полотнищами, где были изображены их боги; всех их вел вперед бог войны Пунгаранча (от «пунгари»: «перья»), в то время как в основных их городах — в Иуатцио, в Тцинтцунтцане, на озере Пацкуаро — предводители собирались в Доме Орла, чтобы молиться и приносить жертвы Курикавери.

Война — не просто схватка людей за обладание земными благами. Она — повод накормить вечно голодных богов, а оружие — все эти обсидиановые или кремневые ножи, топоры, палицы, наконечники стрел, выкрашенные в цвета всех четырех сторон света, — не что иное как телесные частицы бога. Вот что говорил Тариакури перед началом войны: «Эти стрелы — боги. С помощью каждой из них наш бог Курикавери убивает. И при всем том не тратит двух там, где довольно одной». Сам бог всегда присутствует, принимая форму ножа для жертвоприношений: и когда дядя пожелал в знак приобщения племянников к власти даровать им частицу Курикавери, он дает им «один из каменных ножей, что всегда имел при себе», — тот самый нож, что должно поместить в центр храма, который предстоит построить. Божественность войны придает истинный смысл победе чичимекского народа: ножи, палицы, стрелы (принадлежащие Иретикатаме Хуреспонди, окрашенные в цвета четырех сторон света) суть вестники потустороннего мира, чья цель — взять в полон нужный объем субстанции вечной жизни.

Добыча, которую Орлы завоевывают для своего бога Курикавери, — это обычно золото, серебро, перья и ткани, но еще и кукуруза или фасоль, а кроме того, как у большинства народов Центральной Америки, человеческая плоть. Воины, добытые в бою, выступившие против Курингаро или Повелителей севера или востока, попадают в плен и приносятся в жертву во время празднеств, чтобы напитать богов своей плотью и кровью. Именно такова скорее всего одна из главных целей всех военных экспедиций. Эти жертвоприношения весьма важны, поскольку могут утолить голод и усмирить гнев богов; уклониться от этого — значит навлечь на чичимекскский народ многие беды. Так, именно потому, что Чапа не предоставлял ему достаточно пленных, обреченных на заклание во славу Курикавери, Тариакури разрывает союз с ним и захватывает его земли. «И здесь также приносятся жертвы, — говорит с гордостью чичимекский правитель, — и кровь пленников никогда не высыхает».

Людоедские ритуалы чичимеков не менее свирепы, чем обычаи ацтеков, их празднества — то же упоение смертью и кровью. Пленников тщательно готовят, украшая их головы перьями или серебряными митрами, на шею им надевают серебряные диски в форме солнца, тело припудривают мукою. Как и у ацтеков, принесение в жертву воинов, плененных во время схватки — это высшая честь, воздаваемая им, долг, от коего никто не волен уклониться. Когда Тамапучека, сын Тариакури, был отпущен жителями Итци Парамуку, устрашившимися мести чичимекского владыки, сам отец приказал убить свое чадо вместе со всеми его женами и служителями его дома. Смерть пленных — единственная связь живых с потусторонним миром. Одна из самых значительных церемоний пурепеча, как о том повествует «Описание Мичоакана», — это Унисперанскаро, то есть праздник скелетов, во время которого повелители, собравшись в Доме Великих Жрецов, проводят бессонные ночи в молениях над костяками пленников, принесенных в жертву на священных алтарях, и вспоминают о былых сражениях.

Война — главное занятие уакусеча, орлов чичимекской нации. Мало того, она — выражение их религиозной веры. Каждое сражение тщательнейшим образом подготавливается воинскими начальниками. Сразу после того, как Тариакури сообщил своему сыну и племянникам, что разделит в будущем между ними свое царство, он берется за подготовку войны, которую им предстоит вести с Иуача, царьком в Уираму Ангару, ибо только сражение способно освятить новый союз перед лицом богов. Будучи опытным чичимекским воином, Тариакури рисует на земле план атаки, указывает пути подхода озерных союзников. Почти всегда численно уступая противнику, чичимеки вынуждены более уповать на хитрость, чем на силу. Потому в ранг Доблестных Мужей возводятся военные шпионы и провокаторы, умеющие завлечь врага в засаду и перехитрить, разгадав его уловки.

Тариакури, вне всякого сомнения, был самым лучшим военачальником в истории пурепеча, от него не ускользает значение того, что сегодня называют психологической войной: он умеет создать впечатление, будто у него значительно больше воинов, чем на самом деле, и тем нагнать страху на противника, или разгромить по одному мелких подвластных владетелей, прежде чем обрушиться на их повелителя. Военачальник в мире, еще погруженном в варварство, он знает, что прежде всего необходима жестокость: старики, малолетние дети, раненые немилосердно уничтожаются прямо во время боя. Без колебаний он допускает бесчестные способы ведения войны и даже прямые убийства: например, приказывает, предварительно напоив допьяна, умертвить своего собственного сына Куратаме. А вспомнить Кандо, повелителя Курингаро, убитого во время сна собственной дочерью Тариакури — вот еще один пример поистине варварской жестокости, приводящий на память библейский рассказ об убийстве Юдифью Олоферна.

Молодая женщина надевает свои лучшие наряды, чтобы обольстить властителя из вражеского стана, и танцует перед ним во время праздника, завлекая в ловушку. Но здесь надо дать слово «Описанию Мичоакана», поражающему своим правдивым драматизмом: «Женщина говорит: «Все должно быть так, государь, мне нужно возвращаться домой». Кандо ей отвечает: «Уже полночь. Разве ты не боишься?» Она говорит: «Государь, зачем тебе идти со мной?» Кандо в ответ: «Я тебя только немного провожу, а потом вернусь и стану собирать дрова для храма». Женщина говорит: «Хорошо, государь». И они пошли за одеждой, она протянула ему его накидку, а он ей — ее рубашку, потому что они танцевали обнаженными, только обернув чресла куском ткани. Женщина вышла из дворца, а Кандо отправился за ней со словами: «Ну что, женщина, можно мне тебя проводить?» А все его люди в это время пили напиток, называемый «пушква» (из квашеной кукурузы). Он взял ее за руку, и они пошли прочь с храмового двора, вышли из цитадели за деревянные ворота, зашагали по дороге и углубились в чащу. Кандо сказал: «Иди сюда, женщина, полежим здесь немного». Они сошли с дороги, но она произнесла: «Государь, здесь нас кто-нибудь может увидеть. Надо зайти поглубже». Потому что хотела заманить его подальше от дороги. Они пошли еще дальше, а потом она предложила: «Государь, давай возляжем здесь». Они устроились под большой скалой, и там Кандо ее познал. А потом он уснул, и пока он спал, запрокинув голову, женщина быстро вскочила и обрезала свои юбки у самых колен, чтобы не мешали быстро идти. Она достала ножи, что спрятала в складках одежды, взяла нож в одну руку, другой отвела ему голову назад, чтобы натянулась кожа на шее, потом уперла в горло нож и надавила так, чтобы он вошел внутрь, отрезав голову так быстро, что он не успел даже вскрикнуть. Она упиралась рукой ему в грудь, как охотник, что снимает шкуру со зверя, и полностью отсекла голову от шеи. Затем взяла голову за волосы, подошла к воротам города, где находился алтарь, вокруг которого расставляли пленных, приведенных с войны. Это место называлось Пируэт. Затем она вернулась в дом Тариакури, рассказала ему, что произошло, и все очень обрадовались».

В этой цивилизации, принадлежащей золотому веку истории пурепеча, все странно перемешано. Благородство идеалов, религиозная добродетель и политический инстинкт делают это общество равным таким великим цивилизациям Американского континента, как майя, тольтеки или ацтеки, но порой здесь проступают древнейшие представления этого племени воинов, словно за схватками и победами кроются некие таинственные и мощные силы, не знакомые с обычной человеческой логикой, пришедшие прямо из потустороннего бытия. Ведь эти люди никогда не сражаются в одиночку. Их сопровождают боги, именно они стоят у рулевого весла пирог, рассекающих озерную гладь, их несут перед собой жрецы-тхиуименча[11]. В этих воинских схватках важны, конечно, вооружение, военные хитрости, уловки шпионов и провокаторов, но не меньшее значение приобретает черная магия: «Прежде чем дать противнику бой, лазутчики пускаются в путь с шариками благовоний, орлиными перьями и парой окровавленных стрел; они тайно проникают во вражеские селения и прячут все это в поле перед домом правителя или перед храмом, а после незримо для местных жителей уходят; таким способом можно околдовать селение».

Война — самое важное занятие в жизни людей благородного сословия, выходцев из племени уакусеча или из прочих старинных и уважаемых кланов «тех, кого кличут Энеани, Сакапу Хирети и Уанаказе», то есть тех, кто происходит от первых кочевников-чичимеков. Это единственное средство изменить судьбу и привлечь к себе внимание всемогущих богов: воин, чья храбрость стала известна, может достигнуть звания кенга — «доблестный муж», а это уже признак принадлежности к мичоаканской знати. Воинские начальники и администраторы (Матурино Джильберти полагает у термина «кенга» значение испанского «mayordomo» — «дворецкий»), те, кто ведает исполнением культа богов, «кенгариеча», вели свой род от первоначальных времен истории пурепеча[12]. Уапеани, основатель царства на озере Пацкуаро, был одним из кенга. Во времена царей-дровосеков кенгариеча были истинной знатью, целиком посвятившей себя войнам и молитве. Отличаясь смелостью и неподкупной прямотой, они составляли элиту, заставляющую вспомнить о короле Артуре или о самураях, окружавших микадо в феодальной Японии. Они скромны и отважны, не носят богатых украшений, и их губные серьги не поражают своей величиной. Славой же своей они обязаны только стойкости в битвах, во всем они стремятся походить на первых чичимекских воинских начальников, всецело отдававших себя служению богам и презиравшим почести и празднества. «Знайте, о касики, — говорит главный жрец петамути, обращаясь к собранию местной знати, — что тем, кто стали первыми предводителями чичимеков, выпало очень бедное детство, у них не было и корки хлеба, чтобы положить в рот, они не имели ни перевязи, ни топора, чтобы носить и рубить дрова, и когда они приносили дерево для храма, перевязь у них была сплетена из травы. А вместо топора они пользовались камнем с острым лезвием. Эти первые чичимекские господа, Хирипан, Тангашоан и Хиквингаре, питались травой. И носили накидки из травы, грубые и очень короткие. Да и где им было достать дорогих, мягких на ощупь тканей, богатых украшений и губных серег? А потому в губу у них были воткнуты маленькие кусочки дерева, ибо все-таки они были из благородных. А женщины, матери их, как рассказывают, носили в ушах серьги, сделанные из корней растения магуэй (американской агавы)…»

Как и в истории японских самураев, за золотым веком последовали времена порчи нравов, злоречия, лени и неотвратимого упадка. «А вот теперь все вы, касики, растягиваете себе губы большими вставками, чтобы казаться благороднее. Украшения в губах такие огромные, что уж лучше бы вам носить маски — они были бы еще больше. Вы носите, никогда не снимая, кожаные накидки и вообще сильно кутаетесь — как же вам сражаться и брать пленных? Разве так выглядят храбрецы? Не стоит ли вам хоть иногда снимать эти одежды и обертывать чресла простым куском ткани, чтобы лучше сражаться?»

Дата добавления: 2015-12-01