Битва деревьев 6 страница

Ни один из сидевших здесь одиннадцати братьев, одиннадцати оставшихся в живых, не проронил ни слова. Ни одно животное, насекомое или птица не пересекли Неметон в это утро. Судьба поджидала других, тех, кто еще должен был прийти, и, ощущая это, все хранили полное молчание. Что касается меня, то я чувствовал себя покинутым. Старый друид, который был до сих пор моим другом и советчиком, умер. Легионеры, мои соотечественники, мои кровавые товарищи, уплыли... и я остался совсем один в этом обуглившемся мире. И все же во мне нарастало ощущение важности момента, и несмотря на вихрь захвативших меня мыслей, я, как и все остальные, терпеливо ждал. И ждать нам пришлось недолго!

Они стали появляться один за другим, люди самого разного внешнего вида и происхождения. Некоторые приплыли сами, другие переправились на бревнах или в лодках. К тому времени, когда из-за черных туч выглянуло полуденное солнце, к кругу присоединились еще девять приглашенных... спокойные... готовые ждать вместе с остальными, как будто все они знали какую-то тайну, которую нельзя было выразить словами. Так мне казалось, когда я сидел там, спрятавшись под старой ольхой и наблюдая, как история планирует свою репризу. Моим единственным товарищем был застывший в железной неподвижности Ддраиглаис висевший у меня над головой.

Гаэл... римлянин... друид... соплеменник. Всякий раз прибывал кто-то новый, приветствовал остальных все тем же медленным, слегка смущенным кивком головы, и круг расширялся, принимая вновь прибывшего без всяких вопросов. Все, казалось, точно знали свое место, и все всё понимали — все, кроме меня. Наконец, когда уже было далеко за полдень, в этом погруженном в глубокое раздумье круге собралось двадцать человек.

— Я — Юстиниус Далан, друид народа Нантлеу, — произнес жрец, сидевший на восточной стороне круга, поднимаясь на ноги, — один из тех, кого позвал сюда Голос Дракона. — Его слова звучали ясно и уверенно. — Кто еще бросил вызов войне и смерти, чтобы оказаться сейчас среди нас? — И в ответ на его слова в двадцати парах устремленных на него глаз вспыхнули искры. Это нужно было видеть.

— Я тоже слышал его! — сказал другой.

— И я! И я! — вскакивая, восклицали один за другим собравшиеся, пока все они не оказались наконец стоящими в разных позах, исполненные решимости, почти торжествующие. В это мгновение боль разрушения, казалось, была забыта. Некоторые из воинов выглядели чуть ли не ликующими. «Но я думал, ты умер!», «Я знаю твой народ!», «И что теперь?» — слышалось со всех сторон. Все чувствовали, что появилась какая-то поддержка. Да> даже в том месте, где сидел я, прижавшись к земле, на полпути к Неметону, ощущался вес этого круга — в нем была огромная сила, власть, которая на всем протяжении истории дается только горстке избранных. И эта сила, вне всякого сомнения, была здесь, в этот день, на этом лугу.

Все говорили о том, что именно Юстиниусу из Белого Клана Гвинедда неоспоримо принадлежит главенствующая роль. Бок о бок стояли три человека с Красного острова страны Эйре: Макк Умаилл из Дун Да Бхенн, Монган из Крухаина и великан с бронзовыми волосам Демн Мак Сербхейл из Тир Инна м'Бео. Рядом с галлами — Версингеториксом из Тауриси, Перигеуксом из Луговеса и Верготориксом из Бранновисеса — стоял бретонец, Бареатон из Морбихана, в одежде в зеленую и пурпурную клетку.

Среди них было три римлянина и девять представителей народа Keltoi из Genii Cucullati. История предала эти храбрые сердца забвению, здесь они будут записаны для будущих поколений: Маглаунус, Хенуинус и Каратакус, Бриан из Гододдина, Аранон из Далриады, Фенниус из Лосиана, Аваллах из дрфдеридца, Амасаон из Каер Дасала, Маелдуин из Мохдрева, Киан из Абер-фрау, Карбонек из Нантлеу и Пеллеас из Керниу.

И все они находились передо мной — эта великая смесь душ, — пораженные тем, что они здесь оказались. В последовавшем молчании их опять охватила неуверенность, усталость, на них нахлынули волны воспоминаний о недавних кровавых событиях, и, один за другим, они опустились на землю. Только Юстиниус остался стоять.

— Нехтан, Верховный Жрец, мертв... его прах был сожжен этими руками, — начал он медленно и спокойно. — Он один мог знать, в каком направлении будут дуть ветры Авена, начиная с этого дня. Я — не он, но несмотря на это я говорю: Мужчины, судьба в наших руках. Если бы это было не так, мы были бы либо мертвы, либо безнадежно разбросаны по миру. — Собравшиеся что-то пробормотали в знак согласия.

I: — Но мы здесь... здесь для того, чтобы собрать вместе все части разбитого сосуда, чтобы решать почему и как. Мудрость давно подсказывает, что истинным мерилом жизни является не то, что мы знаем, как делать, а то, как мы поступаем, когда не знаем, что делать. — И с этими словами Юстиниус сел.

— Возможно, нас наказывают Боги, — сказал один из ирландцев после долгой паузы.

— Да, это так, — присоединился к нему Аранон, пикт, — но, согласно нашей вере, наказание немыслимо без возможности искупления. Как иначе Боги могут ожидать, что мы будем учиться на своих ошибках? Наш мир лежит вокруг нас в руинах — это ФАКТ. Но ФАКТ и то, что мы остались. Если предположить, что всему этому есть какая-то особая причина, то что из этого следует? Что мы должны с этим делать? Может быть, именно этот вопрос стоит перед нами.

Опять последовало долгое молчание. Юстиниус казалось, не слушал слов Аранона. Его глаза были закрыты, голова склонилась вперед, почти касаясь груди. Я начал думать, не болен ли он.

F — Да... есть правда в его словах, — заговорил Каратакус. — Боги никогда ничего не делают без причины, чьими бы богами они ни были. Мы должны Посоветоваться, чтобы раскрыть, что скрывается в глубине.

— Совещания никогда не приводили к большим открытиям, — заметил Цинично Пеллеас — зато много глупых идей было погребено на них! И все же, давайте обсудим, говорю я.

— Давайте соблюдать осторожность, это говорю я, — предостерег один из римлян. — Бывают хорошо одетые глупые идеи, так же как и хорощ0 одетые глупцы! Мы должны быть внимательны, чтобы не ухватиться за какую-нибудь идею прежде, чем придет ее время. — И он бросил на собравшихся подчеркнуто неодобрительный взгляд.

— По моему мнению, идеи подобны звездам, — вмешался Киан, валлиец. — Вам не удастся прикоснуться к ним руками, но, избрав их своими проводниками и внимательно им следуя, вы придете к своей судьбе.

Опять все замолчали, многие выглядели потерянными среди этого моря слов и погрузились в глубокое размышление. Но потом произошло что-то решительное! Юстиниус внезапно открыл глаза, быстро поднялся на ноги и лицо его озарилось широкой улыбкой.

— Братья, — сказал он с неожиданной уверенностью, — я верю, у нас действительно есть звезда, которой мы должны следовать, — все мы, двадцать заинтересованных человек. Ибо ваши слова напомнили мне, что существует нечто сильнее любых победоносных армий мира, и это нечто — идея, время которой пришло! В течение многих и многих столетий на этом покрытом травой острове находился величайший советник старцев —голова Благословенного Брана. И хотя теперь время Брана на Земле закончилось, его плоть каким-то образом говорит со мной из-под земли... из-под этой самой земли, на которой мы сейчас стоим! И она подсказывает мне идею... идею, которая может пригодиться для нашей совместной работы. Слушайте же все внимательно! — И он опять сел, жестом пригласив остальных придвинуться ближе к центру.

Поскольку я оставался всего лишь отдаленным наблюдателем происходящего, все, что было после этого сказано на совете, было для меня утрачено. Единственное, что я могу с уверенностью сказать, это то, что они просидели так большую часть дня. Когда наконец последние лучи заходящего солнца окрасили все вокруг в красные и черные тона, собравшиеся разбились на небольшие группы и вскоре исчезли из виду, разойдясь в разные стороны.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем я осознал, что они делали. В каждом углу Неметона были сооружены для освещения четыре огромных костра, а поближе к центру лежали камни... груды камней. Я не мог понять, как этим усталым, утомленным войной людям удалось выполнить такую работу, хотя казалось, что всеми ими руководило нечто более глубокое — возможно, идея? Какое-то время мое внимание было поглощено группой людей, которые рыли круглую яму посередине поляны, и вдруг я услышал у себя за спиной звук упавшей сухой ветки. Я быстро обернулся и увидь" молодого друида Юстиниуса, застывшего в нескольких шагах от меня. Никто из нас не проронил ни слова. В полном молчании мы обменялись долгими внимательными взглядами, после чего он быстро исчез в кустах. Но несмотря на это и на окружавшую все тайну, некоторые вещи быстро стали приобретать форму... например, сооружение из земли, которое явно было центром внимания.

Путешествуя по Британии, я много их повидал, этих гигантских пустых курганов из камня и земли, но ничего не знал об их предназначении и использовании. Диаметр купола был равен примерно четырем-пяти длинам, используемые материалы были просты — земля, камни и длинные зеленые ольховые жерди, из которых был образован каркас сооружения. Прячась в кустах, я подполз ближе, чтобы расположиться поудобнее, и тут мне в голову пришла мысль, что они строят пирамиду — могильный холм для умершего друида, которого они кремировали сегодня утром. Со своего нового места наблюдения я мог ясно видеть прямоугольный вход, поддерживаемый тремя бревнами. Юстиниус одетый теперь в длинную белую мантию, несколько раз проходил туда и обратно, неся с собой что-то, напоминающее небольшие докрасна раскаленные камни. Но никто не входил внутрь. Наконец люди опять постепенно образовали круг вокруг сооружения и появился Юстиниус с победоносно поднятыми руками.

— Братья, ДОМ ПРИЗРАКА готов. Теперь отправляйтесь все в рощу и принесите Серебряную Ветвь, с помощью которой мы перебросим мост между мирами! — И, послав им быстрый благословляющий жест, он скрылся внутри сооружения, а стоявшие в кругу люди опять разбрелись в разных направлениях.

— Бриан... Аранон, скорее сюда! — донесся голос откуда-то поблизости, потом раздался треск ломающегося подлеска. — Сюда, к Ддраиглаису! Поспешите!

Я опять притаился в своем убежище, скрытый стеной из ольхи, и тут страшная мысль промелькнула у меня в голове. Что, если все те рассказы, которые я слышал в Риме, — правда? Что, если друидам для достижения их цели нужна жертва — человеческая жертва? И что, если этот мрачный земляной холм на самом деле был приготовлен для меня?

???

О Господь, почему море не скрыло землю?

Почему Ты обрек нас на медленную смерть?

GRUFFYDD AB YR YNAD СОСН

Серебряная ветвь

Этой безлунной ночью опять поднялся ветер — ветер с привкусом мистерии, новой силы. Ветер, принесший новый настрой и новое послание.

— Входите... — донеслось из недавно сооруженного темного холма, — соберите вместе свои серебряные ветви, свои камни, воду и волю, и входите — пришло время двигаться дальше.

И они пришли! Из каждой точки Неметона, из каждого уголка сосновой рощи... они вернулись, нагруженные серебристо-голубыми ветками. Один за другим они прибывали к черному зеву холма, и один за другим исчезали внутри, приглашенные молодым друидом, который знал гораздо больше, чем говорил. Холм быстро поглотил их, всех двадцатерых, и ни один луч света не разорвал влажный покров ночи, если не считать бледного огонька единственной свечи, зажженной где-то глубоко внутри холма.

И я все еще был жив! Свободно выходя из своего древесного укрытия, я едва не рассмеялся вслух, когда вспомнил, что боялся быть принесенным в жертву руками этих людей — конечно, все мы уже устали от кровопролития и смерти. Я медленно прошел вдоль поляны. Здесь никого не было. Подойдя еще ближе, я смог разобрать звуки речитатива, песни или мелодии, доносящиеся изнутри. Собравшаяся внутри холма группа опять и опять исполняла этот тревожащий душу энглин, пока сама долина, казалось, не начала вторить ему:

Песня творца видений

Маг Земли являет мир,

Смотри, что может он!

Круглой и гладкой творит он форму,

Творец видений, пошли нам видение!

Маг Земли являет горы,

Под ними он разливает моря!

Тот, кто прорезает долины,

Творец видений, пошли нам видение!

Один средь леса ночного блуждая,

Ветви Серебряные собираю!

Святое виденье, дыханье огня,

Нисходящая сила, Несущая Свет!

Я создал Солнце!

Я создал Луну!

Стрелою летел во все стороны света, По небу свет рассыпал!

Маг Земли являет мир,

Смотри, что может он!

Мы собрались, мы все уже здесь,

Творец видений, правда видения!

Снова и снова люди повторяли, пели, произносили речитативом стих, всякий раз делая это все громче и быстрее. Откуда-то из мрака заговорил барабан... потом тыквенная трещотка, а собравшиеся руками выбивали на земле ритм последнего припева! И когда все звуки слились в единую, мощную, наводящую ужас пульсацию ночи, Юстиниус резко выкрикнул: «Двух! Танец Призрака!» И музыка сразу прекратилась — все звуки, кроме барабанного боя, смолкли. На цыпочках я подкрался к входу.

С серебряными ветвями в руках, скованные напряжением группового транса, мужчины сразу остановились. Потом, в полном согласии с ритмом, они начали движение по часовой стрелке: шаг влево, остановка... шаг вправо, остановка... медленно по кругу, вниз-вверх... опять, опять, опять и опять, чуть быстрее, чуть громче... «Творец видений, пошли нам видение!»

— Имбас Фороснаи! — громко выкрикнул Друид, когда танец достиг Предела неистовства, и поднял руки вверх. Следуя его примеру, все участники тоже подняли руки и бросили свои ветки в груду раскаленных камней, лежавших в центре круга.

И сразу зеленые ветки с треском и шипением стали выпускать фонтаны серого дыма. Помещение быстро заполнили сонмы вьющихся плененных духов.

— Имбас Фороснаи! — опять воззвал в туман Юстиниус, в то время как все присутствующие вдруг резко выпрямились, медленно и глубоко дыша в унисон. Из-за тьмы и дыма почти невозможно было рассмотреть, что происходит, но мое внимание привлек звук падающих на землю тел. Затаив дыхание, я стал подсчитывать число упавших: шестнадцать... семнадцать... наконец воздух внутри кургана очистился достаточно, чтобы я мог что-то видеть — не было никого, кто бы остался стоять... никого, кроме одного.

Юстиниус! Из всех он один не упал, только он и я оставались свидетелями происходящего. Со стеклянными неподвижными глазами, молодой жрец, не сгибаясь, развязал голубую кожаную сумку, висевшую у него на боку, чтобы извлечь из нее горсть серого порошка — возможно, пепла, — который он протянул по направлению к очагу, произнося при этом нараспев следующие слова:

«А Элвинтодд дуир синддин диу

Керриг ир Ферллуриг нуин,

Ос Сириаес эх саффаер ту

Веур эхлин мор, некромбор длин».

И бросил пепел на раскаленные камни. В одно мгновение потоки горячего воздуха подбросили к потолку серый порошок, превратившийся в каскад искр, которые собрались в воздухе, образовав... сверкающие очертания человеческой головы! Не веря своим глазам, я наблюдал, как постепенно, миллиметр за миллиметром, создается эта форма, пока наконец не стало ясно со всей очевидностью, чья это голова. Вне всяких сомнений, это был образ умершего Друида, человека, который привел меня на этот остров и чье лицо хмуро смотрело сверху вниз на все происходящее. Впервые за этот день на лице Юстиниуса, казалось, промелькнул страх, но вскоре оно опять было спокойно.

— Я вижу, что сделал мудрый выбор, — заговорила тень Нехтана, — ибо вы успешно соединили то, что нужно делать, и то, как это делать! Бран тоже мертв, хотя сумел собрать совет даже будучи мертвым, а теперь я. Да... я все же сделал хороший выбор — твои знания, Юстиниан, сослужат хорошую службу. Твои люди пойдут за тобой. — И образ старого друида начал бледнеть.

— Нет, подожди! Верховный Маг... останься, прошу тебя! — взмолился молодой жрец, делая шаг вперед. — Много осталось недоговоренного между нами, и больше никого не осталось, кто бы мог дать совет, — даже Великий Король переселился в Аннон.

— Ах, да, —с трудом произнес призрак, —и это действительно означает, что пришло твое время... время твоей собственной инициации, твоего первого настоящего испытания в длинной цепочке испытаний, которые, очевидно, займут много человеческих жизней. Что ж, очень хорошо. Продолжим в духе старой доброй традиции: три заветных вопроса. Ты можешь трижды спрашивать меня, в зависимости от того, что тебя интересует, но не больше. Берегись, новичок, потому что теперь условия оговорены!

Медленно, словно весь поглощенный какой-то мыслью, молодой друид опять отступил к стене и сложил руки.

— Даже во Времена Брана, — продолжал призрак, — ив дни великой Битвы Деревьев к любому оракулу обращались только с тремя традиционными просьбами, и так должно быть и дальше.

Юстиниус выпрямился, приняв официальную позу.

— Нехтан, знающий Мир Людей, а теперь и Потусторонний Мир, ответь мне трижды о тех невероятных разрушениях, царящих вокруг: Кто? Почему? Какой? — И он принял более расслабленную позу.

Несколько долгих мгновений образ Нехтана оставался неподвижным, призрак обдумывал ответ. Наконец глаза его закрылись и призрак побледнел еще больше.

— Юстиниус... — заговорил он почти шепотом, — здесь вас двадцать... двадцать плюс один. Согласно предсказанию вы собрались здесь, чтобы реализовать замысел надежды. Всякий раз, когда мир из-за человеческой глупости лишается одного из своих сокровищ, судьба устанавливает срок для выздоровления. Точно так же, всякий раз, когда отдельный человек или группа людей лишает человечество элемента мировой культуры, необходимого для всеобщего развития, — независимо от причины, — судьба требует восполнения и указывает место действия. Исходя из всего, что ты знаешь, у тебя не должно быть никаких сомнений в том, что все уроки Вселенной повторяются трижды, — и ваше братство не может быть исключением.

У каждого из вас есть три шанса внести поправку в судьбу, исправить три всеобщие ошибки, ведущие к уничтожению Англси, — три хода развития событий перед окончательным испытанием Второго Тысячелетия. Но сначала вы должны знать, что два из этих трех шансов, о которых мы говорим, уже утеряны и канули в Лету. После великой Битвы Деревьев и гибели Друидов остался только третий. — Призрак Нехтана открыл глаза и посмотрел вокруг. Где-то в темноте зашевелился на полу и тихо застонал кто-то из присутствующих.

— Если то, что ты говоришь, правда, — осмелился нарушить молчание Юстиниус — и две попытки уже закончились ничем, то в чем наше преимущество? Что может оградить нас от ошибки, в настоящем и в будущем? Если мы решимся, на что нам надеяться?

— Путешествие, исполненное надежды, часто лучше пункта назначения, — послышался спокойный ответ. — Хотя я согласен, что для достижения успеха вы должны старательно использовать все имеющиеся в вашем распоряжении силы, которые, к счастью, многочисленны. Раскрывать прошлые ошибки и учиться на них... исходить из них, поскольку философия одной эпохи безусловно не теряет своего смысла и для следующей!

— Но что это могут быть за силы, эти вехи, о которых ты говоришь? Как мы можем раскрыть суть прошлого?

— Прежде всего, у вас есть Катрены Брана. Или вы действительно допускаете, что Великая Голова в своем последнем деянии просто диктовала их для грядущих поколений? Не предполагая никакого практического применения? Не думаете же вы, что она не знала о вашем положении и о том бремени, которое вы вынуждены нести? Эти стихи — тайные ступени лестницы, указующие путь, которому вы должны следовать. Изучайте их... храните их... используйте их для составления замысла, для понимания.

Во-вторых, То, что хранится в Пещере. С этого острова ты должен повести своих товарищей на далекую западную вершину Сноудонии, там вы найдете вход в большую пещеру, где лежит величайшее сокровище друидов — КНИГА ФЕРИЛЛТ. Вход обозначен тремя древними тисами, растущими один из другого. Найди их, и ты увидишь знак. Возьмите с собой Пергаменты Брана, добавьте их к священной книге и изучайте все вместе втайне от других людей, пока ваши знания не приумножатся достаточно для того, чтобы ясно сформулировать свой замысел. Возведите там еще один Каир-лен, еще один Курган Видения, подобный этому, и используйте его для того, чтобы докопаться до забытого прошлого. Только осознав прошлое, можно постичь настоящее и будущее.

И наконец, третье, и последнее, — Загадка. Юстиниус это ты должен хорошо запомнить: в ближайшие дни римские армии вернутся в Англси, и на этот раз будет переброшен мост через воды к Святой Голове. Разгул разрушений будет продолжаться. Они вырубят Священные Рощи, уничтожат остатки нашего Жречества. Они уничтожат каменную Голову Брана здесь, на Неметоне. Но ты и твои люди должны начать первыми! Огромная голова должна быть перевернута... опрокинута, потому что под нею лежит очень древняя надпись, высеченная в камне. О чем она говорит, никто не может сказать, но, согласно легенде, это послание будущим поколениям на языке будущего, начертанное забытыми письменами затонувшей Атлантиды — Прошлое и Будущее, сплетенные в единой тайне. И эта Загадка тоже должна быть припасена для грядущих лет. Каким-то образом она, скорее всего, сложится в виде «замысла внутри замысла», который еще должен быть создан... план богов и людей. Тщательно скопируйте эту надпись, используя наш Старший шрифт, и храните в Книге Фериллт. Только когда все это будет сделано, вы обретете надежду. Но без сообщества хранителей ничто, о чем мы здесь говорили, никогда не станет явью. Хорошо запомни это, Юстиниус Далан, — и да будет так.

И вслед за этим, подобно задержавшейся струйке дыма, образ старого человека поблек, рассыпавшись на крошечные, быстро исчезающие искорки сероватого света. Юстиниус был потрясен.

— Подожди... пожалуйста! — закричал он, на этот раз громко. — Есть еще одна вещь, которую мне необходимо знать! — Но образ продолжал рассеиваться и бледнеть, его уже почти не было видно. — Кто еще... кто двадцать первый? Кто?.. — Но тот, кому был адресован вопрос, уже исчез.

***

Помню, мне самому очень хотелось это узнать, хотя откуда-то я знал, что время вопросов закончилось. Много было получено ответов — ответов, которые требовали изучения и осмысления.

К этому времени внутреннее пространство кургана полностью очистилось от дыма, и посреди помещения стала видна гора растрескавшихся камней, холодная и серая. Лежавшие вокруг люди как по команде один за другим зашевелились, неохотно возвращаясь к жизни, и неуверенно стали занимать свои прежние места. В течение нескольких минут вся братия опять была в сборе, отряхнувшись от чар серебряных ветвей.

— С возвращением, Участники Паутины, — с некоторой торжественностью произнес Юстиниус. — Многое успело произойти, пока вы плыли Потусторонними морями... многое, о чем следует рассказать.

— У меня тоже есть новости! — сообщил Карбонек из Гланума.

— И у меня... тоже! — И у меня...

— И у меня! — говорили все один за другим, как будто они находились в разных точках одного и того же сна. Казалось, всем было что сказать. Темное помещение наполнилось голосами, и каждый хотел быть услышанным.

— Значит, мы видели сон? — спросил один из присутствующих громче остальных, и внезапно опустилось молчание. — И в этом сне являлся и говорил Верховный Жрец Нехтан. — Все согласно кивнули головами, и многие успели обменяться одобрительными взглядами, прежде чем другой человек подытожил:

— Да, было действительно так, как он говорит! Юстиниус старый жрец приказал немедленно передать тебе сообщение. Он просил напомнить, что наше число — двадцать плюс один, и что этот «один» стоит у входа, не осмеливаясь войти. Один — это ключ, —добавил он.

— Нет, это еще не все, — чуть ли не возмущенно вмешался Бретон. — Он приказал нам всем встретиться на Холме Змея, где на серебряных ветвях зреют яблоки и где смерть не может коснуться живущих. Вот что он сказал!

Теперь лицо Юстиниуса выражало полное понимание, он улыбался. Казалось, его чело озарилось солнцем.

— Теперь я понимаю, — сказал он, сияя улыбкой. — Ключ здесь, перед

нами! Войди, Тацит, и займи место, принадлежащее тебе по праву!

ждали, обмениваясь озадаченными взглядами.

Сказать, что я был к этому совершенно не готов, — значит, ничего не сказать. Это были те самые люди, которые, как мне еще совсем недавно казалось, собирались принести меня в жертву, а теперь они, похоже, предлагают мне стать одним из них. Боги... призраки... пророки... Сбитый столку и не зная, что предпринять, я раскрыл свою волю Вселенной и услышал слова: «ЧАСТО ДУХ ВЕЛИКИХ СОБЫТИЙ ЛЕТИТ ВПЕРЕДИ СОБЫТИЙ... В ТЕНЯХ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ РОЖДАЕТСЯ ЗАВТРА». И я заставил себя сделать шаг вперед.

Много слов было сказано, многими мыслями мы обменялись без тени осуждения кого бы то ни было — и меньше всего меня. Казалось, группа инстинктивно осознала мою роль... нашу роль и то, что нас ждет впереди, во всяком случае, за высокой вершиной Сноудонии, и что отчасти будет зависеть от нашей находки под каменной головой Брана. Итак, мы неистово принялись за работу, чтобы успеть до возвращения римлян.

Когда наконец гигантская скульптура лежала, опрокинувшись на бок, мы увидели первые бледные лучи восходящего солнца. Я, как знаток шрифтов и языков, должен был переписать послание, так что следующий этап открытия был в моих руках. Медленно, с особым тщанием, я соскребал слой за слоем слежавшуюся глину с основания монумента, пока нашему взгляду наконец не открылись сложные ряды рун, выгравированных в камне. Когда факел осветил поверхность, у присутствующих перехватило дыхание — дух старого жреца говорил правду... письмена были здесь! Когда я начал трудную работу по копированию написанного на обратную сторону императорского указа — единственного листа пергамента в моем распоряжении, —на лицах присутствующих опять затеплилась надежда.

Не успел я закончить воспроизведение необычных линий Огама, которые с трудом удавалось различить рядом с основным текстом, как в дальнем конце нашего лагеря началось волнение.

— Мы должны уходить... немедленно! Плоскодонки! Только что мы заметили два римских легиона. Если они выступят сейчас, то будут здесь еще до захода солнца. У них приказ уничтожать всех, кто остался в живых, я сжечь Священные Рощи! Рощи!

Три галла, оставленные на главном острове, чтобы вести наблюдения, вернулись и дикими криками оповестили о происходящем. Их паника опять оживила в памяти воспоминания о нависшей угрозе, наполняя ужасом сердца людей, спешивших к центральной поляне.

— Друзья... братья, у насеешь время, — донесся спокойный голос Юстиниуса, взобравшегося на колодец и выглядевшего вполне уверенным. — Римляне столь же тяжелы и медлительны, как и глупы! — Его улыбка нашла мгновенный отклик, напряженное выражение покинуло лица собравшихся. — У нас есть время, по меньшей мере четверть солнца до того, как они смогут добраться до нас, а может и больше. За это время мы успеем уйти в открытое море, далеко отсюда... так что не стоит волноваться. Конечно, мы должны сделать все возможное, чтобы нас не поймали. Поэтому, прежде чем любой из нас покинет это место, мы должны удостовериться в том, что не оставили никаких подсказок — в конце концов, даже глупость римлян имеет свои пределы! Поторопитесь, люди, и в первую очередь сравняйте с землей этот Курган Видения, чтобы не осталось никаких следов. Потом соберите Ддраиглаис и все пергаменты и возвращайтесь под Большую Ольху. Пока мы ведем разговоры, две лодки уже поджидают нас на дальнем берегу. Цезарь движется с юго-запада, мы уйдем на северо-восток! А теперь за дело!

И работа закипела — люди набросились на холм с такой силой, как будто земля и камни были самими римскими центурионами. Словно одержимые, они копали и разбрасывали землю, пока от кургана не осталось и следа.

Время летело быстро, и, как и предсказывал Юстиниус когда солнце стало садиться за горизонт, нас всех уже уносили волны отлива. Многие были настолько обессилены, что сразу погрузились в сон, другие же беспокойно обсуждали, что теперь станет с нами, бежавшими от Рима.

— Теперь, когда наше Жречество разбито, не придется ли нам провести остаток жизни в постоянном страхе оказаться в плену? — гневно произнес Верготорикс, обращаясь к Юстиниусу, сидевшему в соседней лодке. — Что дальше?

Вместо того чтобы разозлиться в ответ, молодой друид минуту помолчал, и на лице его появилась странная полуулыбка.

— Быть побежденным, но не сдаваться, — уверенно ответил он, — это, мой друг, и есть настоящая победа! — и он отвернулся, чтобы дальше нести свою вахту.

Что касается меня, то я сидел на самой корме, задаваясь тысячей вопросов. Где-то в глубине души я понимал, что рано или поздно возвращение в Рим неизбежно. Но — давал я себе обет — не раньше, чем я смогу осознать свое место в этих событиях, прошлых и будущих. Пусть до того времени меня считают беглецом. А после — что ж, возможно, именно Императорский Дворец будет содействовать нашим начинаниям?

Я продолжал строить предположения, глядя на серую воду, пока мой взгляд случайно не упал на пергамент с надписью с камня, который я продолжал держать в руке. Как ответ на мои невысказанные вопросы, строка, написанная чуждым мне Огамом, приковала мое внимание, и я, затаив дыхание, молча переводил греческие слова.

Дата добавления: 2015-12-01