|
Читайте также: |
— Это справедливо, ты получила то, что заслужила. — строго сказал парень.
Я невесело рассмеялась.
— Жизнь такая непредсказуемая, сегодня ты на вершине, а завтра пойдёшь ко дну?
— Вроде бы слышал что-то подобное, — сухо проговорил Эдик.
— Вот и вся история, — подвела итог я, недоумевая, почему он не отводит взгляд.
Глаза с берёзой смотрели оценивающе.
— Ты, здорово, держишься, — похвалил он, — но, готов поспорить, что страдаешь больше, чем хочешь показать.
— Нет, я теперь не самоубийца и я живу сейчас на полную катушку. Я хочу, чтобы отец гордился мной.
В ответ я скорчила гримасу и высунула язык, отвернулась.
— Ты наверно после того случая очень сильно изменилась?
— Да.
— К стати, прикольные цветочки на машинке, — самодовольно продолжал Рубак.
— Спасибо, сама рисовала, и это вообще-то розы. Тебе тоже нарисовать? — раздраженно спросила я, наблюдая, как Сергей Сергеевич ходит по классу.
— Нет, спасибо, они не будут смотреться на моей машине. — в шутливом тоне сказал он.
— Ты интересуешься моей жизнью? — спросила я крайне не дружелюбно.
— Ну и что с этого, нельзя? — спросил парень все тем же тоном.
— Мою жизнь нельзя назвать интересной она скучная и банальная. — ответила я. — Твоя жизнь наверно интересней?
— Нет.
— Ну а тебе да что? — я возмущена его поведением, быть спокойным как удав, это непростительно с его стороны.
— Хороший вопрос, — пробормотал Эдуард тихо, будто обращаясь к самому себе.
Я вздохнула, хмуро разглядывая доску.
— Не хочешь со мной разговаривать? — удивленно спросил он.
Словно в трансе я заглянула в его глаза… и снова сказала правду:
— Нет, дело не в тебе. Просто я мало с кем разговариваю о своих проблемах, я привыкла держать их при себе. Даже папа не знает о моих поступках, я боюсь, что он будет другого мнения обо мне. Я слишком замкнута, и слишком все запутана. — сделала я вывод.
— Возможно, тебя действительно трудно понять. Я не психолог, но думаю, что тебе надо обратиться к специалисту, он тебе может помочь. — Почему-то мне показалось, что Эдик говорит искренне.
— По-твоему я — псих, — процедила я сквозь зубы.
— Я этого не говорил, — парень нежно улыбнулся, обнажив ровные, ослепительно белые зубы.
Тут Сергей Сергеевич попросил внимания, и я с огорчением вздохнула. Невероятно, я рассказала историю своей отчаянно жизни странному красавцу, который неизвестно как ко мне относится! Эдуард вроде бы расспрашивал меня с интересом, но сейчас я заметила, что он отодвинулся, а тонкие пальцы судорожно вцепились в край стола. Что с ним происходит?
Я старалась внимательно слушать учителя; тот с помощью проекционного аппарата показывал фазы митоза, которые мы только что видели в микроскопе. Однако мои мысли витали — далеко от деления клеток.
Едва прозвенел звонок, Эдуард, как и в прошлый понедельник, сорвался с места и изящным галопом унесся из класса. Как и в прошлый понедельник, я завороженно смотрела ему вслед.
Ко мне тут же подскочил Максим и стал собирать мои учебники. Да уж!
— Ну и лабораторная! Эти препараты ничем не отличаются! И не везет тем, кого посадили с Рубаком.
— Я сама не справилась, — возразила я, немало уязвленная словами Максима, и тут же пожалела о своем выпаде.
— Похоже, Рубак сегодня в отличном настроении, — отметил Максим, когда мы надевали куртки.
— Не понимаю, что с ним было в прошлый раз? — с деланным равнодушием спросила я.
На физкультуре мне стало легче. Сегодня я играла в одной команде с Максимом, какая досада, он вел себя просто ужасно, не давал не одного меча. Вот хорошо, что подавала я одна. Когда я вышла во двор, моросил холодный дождь. Я побежала к машине, не обращая внимания на окружающих, которые до сих пор, проходя возле машины, разглядывали её, тут же включила печку и распустила волосы, чтобы по дороге домой они подсохли, как обычно я ждала Александра Викторовича.
Он подошел к машине и сел в неё. Приготовившись выезжать, он внимательно посмотрел по сторонам, а я заметила темную фигуру Эдуарда, склонившуюся над «Ламборджини». Парень пристально смотрел на меня. Думая, что он не может разглядеть меня, я смотрела на него.
Какой он все-таки даже, когда мокрый. И почему он стоит под дождем и не садиться в машину? Я нахмурилась… может он… нет, этого быть не может. Если он был бы вампиром, я давно была бы мертва. А может он не пьет человеческую кровь? Нет, нет, вампиров не существует.
Мы выехали из школьного двора.
Глава третья
«Авария»
На следующее утро, едва открыв глаза, я поняла: что-то не так? Изменился свет. Он по-прежнему был серо-зеленым, как пасмурным утром в лесу, темнея. Значит, тумана есть.
Вскочив, я выглянула в окно и застонала. Красота, конечно, но эта красота слишком опасна. Тонкий слой снега покрыл двор и выбелил дорогу. Но это еще не самое страшное. Вчерашний дождь застыл на еловых лапах, а подъездная дорожка превратилась в каток.
Папа уехал на работу раньше, чем я спустилась к завтраку. Отец не докучал мне своим присутствием, но одиночеством меня тяготило, но иногда я наслаждалась простором.
Есть плотно не хотелось, и я залила хлопья апельсиновым соком. Странно, я с нетерпением ждала начала занятий. Причем вовсе не потому, что жаждала получить знания или завести новых друзей. Если быть до конца честной, я понимала, что рвусь в школу только ради встречи с Эдуардом. Глупо, очень глупо, инстинкт, прежде всего.
После вчерашнего разговора мне с ним лучше встречаться почаще. Полностью я Рубаку не доверяла; зачем, например, он расспрашивал, почему я приехала? Еще пугала интерес, который он излучал холодными волнами, и ступор, охватывавший меня, когда я видела его прекрасное лицо. Я отлично понимала, что у нас нет ничего общего. Значит, нечего о нем и думать!
Никто не знает, сколько сил я потратила, чтобы пройти по подъездной дорожке к машине, но всё равно пару раз упала и чуть не поломала каблук. Я поскользнулась и разбила бы лицо, если бы не каблук. Ну и денек!
По дороге в школу я думала о Максиме, Дэне и своей популярности. Наверное, все дело в том, что в Ялте я слишком быстро привыкла и уже считаюсь своей. Этакая дева красавица, всем она очень нравится! Так или иначе, мне было не по себе от щенячьей преданности Максима и его соперничества с Денисом. Возможно, удобнее, когда тебя вообще не замечают?
Как ни странно, по льду машина двигался без особых проблем. Ехала я быстро, наверно старый инстинкт самоубийства проснулся. И к тому же сегодня у меня день рожденья. Сегодня на полочке я нашла права, круто!
Лишь подъехав к школе, я поняла, почему все прошло так гладко. На шинах мелькнуло что-то серебристое, и, держась за багажник, чтобы не упасть, я нагнулась над ними. Тонкие защитные цепи пересекали шины крест-накрест. Чтобы установить их, папа вызвал, наверно, мастера, какая забота. Губы расплылись в улыбке.
Я так и стояла, сдерживая непрошеные слезы, когда услышала странный звук, виз тормозов.
Визгливый скрип тормозов становился громче с каждой секундой. Я подняла голову, и увидела, на меня несётся чья-то машина.
События разворачивались быстро, совсем как в кино. Тем не менее, испытав прилив адреналина.
«Вот она, долгожданная смерть» — подумала я.
Эдуард Рубак, стоявший за четыре машины от моей, смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Его лицо выделялось из целого моря лиц, искаженных страхом и отчаянием. Но гораздо важнее в тот момент был темно-синий фургон, потерявший управление и беспорядочными зигзагами скользивший по парковке. С угрожающей скоростью он приближался ко мне, я встала, как бы защищая машину. Я даже глаза закрыла.
Я почувствовала, что кто-то обнял меня за плечи раньше, чем я услышала скрежет с которым приближалась машина. Ударившись головой об машину, я открыла глаза и увидела, как Эдуарда сильно прижимает меня к ней. Я была в объятьях Рубака, он прикрыл меня своей спиной. Я положила свой подбородок ему на плечо, и внимательно смотрела на приближающийся фургон. Он сделал огромную петлю и теперь двигался в нашу сторону.
Услышав сдавленное ругательство. Из-за широкой спины, которая защищая меня от фургона, которая, сильно придавила меня, а потом, расслабился. Руки уперлись об машину по бокам моего лица, а потом был взгляд, такой взгляд, которого я никогда не видела. Был слышен звон битого стекла, и я увидела из-за плеча, что фургон застыл не далеко от нас, всего несколько сантиметров, а потом упал на бок.
Целую минуту, стояла гробовая тишина, а потом донеслись истерические крики и плач. Несколько человек звали меня по имени, но среди всеобщей паники я расслышала тихий испуганный голос Эдуарда.
— Ириша, ты в порядке?
— Да, — только пролепетала и хотела вырваться из объятий. Не тут-то было — Рубак вцепился в меня железной хваткой.
— Осторожно! — предупредил парень, когда я начала вырываться. — Кажется, ты ударилась.
Только тут я почувствовала пульсирующую боль в затылке
— Та ничего, до свадьбы заживёт! — шутя, сказала я.
— Так я и думал! — Как ни странно, в его голосе слышался сдавленный смех.
— Черт возьми… — начала я, пытаясь собраться с мыслями. — Каким образом ты так быстро оказался возле меня?
— Я стоял рядом, Ира.
— Ну да, ну да всего десять метров от меня. — скептически отметила я.
Я снова попыталась вырваться, и на этот раз он разжал свои объятия, отодвигаясь подальше. Заглянув в его лицо, такое испуганное и невинное, я снова была поражена его красотой. Зачем я задаю все эти вопросы?
Тут подоспела помощь — студенты и учителя с перепуганными заплаканными лицами кричали что-то друг другу и нам с Эдуардом.
— Не шевелитесь! — велел какой-то мужчина.
— Вытащите парня из машины, — командовал второй.
Заразившись царившей вокруг суматохой, я попыталась быть спокойной, и холодная рука Эдика сжала мое плечо.
— Ты наверно испугалась? — мягко спросил он.
— Нет, с чего ты взял? — фыркнула я. Рубак захихикал, и мне стало легче. — Ты стоял там, возле своей машины, — неожиданно вспомнила я, и смех резко оборвался.
— Это так! — твердо сказал он.
— И как ты объяснишь своё появление здесь?
Вокруг нас царил хаос. Мужчины пытались освободить парня, как я потом узнала парня, звали Толя. Я продолжала спорить — откуда только взялась настойчивость? Уверенная в своей правоте, я хотела узнать, как Рубак очутился возле меня. Я так мечтала о смерти, а он меня спас. Я была возмущена.
— Ириш, я просто хороший бегун, — медленно и серьезно проговорил Эдик. Странные глаза так и буравили меня, будто стараясь внушить что-то важное.
— Бегун, точно, ты меня не обманываешь? — я бы поверила, но пятое чувство мне подсказывало, что тут пахнет какой-то тайной.
— Ира, пожалуйста, я попытаюсь тебе объяснить, но не сейчас.
— Хорошо, но ты должен поклясться, что ты мне всё-всё расскажешь, — упёрто стребовала я.
— Ладно, — согласился Эдуард.
— Обещаешь потом все объяснить?
— Конечно! — неожиданно резко и раздраженно сказал он.
— Конечно, — с бессильной злобой повторила я.
Шесть санитаров трудом отодвинули фургон и принесли носилки. Эдуард заявил, что в состоянии идти сам, и я пыталась последовать его примеру. И у меня всё получилась. Меня и Эдуарда просто посадили на переднее сиденье, а вот Толе не повезло. Мы приехали в больницу, и там я увидела папу.
— Ириша! — испуганно закричал папа, увидев меня.
— Все в порядке, папа, — вздохнула я. — Ничего страшного. Меня сейчас осмотрят и отпустят домой.
Папа стал расспрашивать санитаров и врачей, а я, воспользовалась случаем, попробовала найти объяснение смутным образам, которые кружились в голове, словно цветные стекла калейдоскопа. Я заглянула в свою память и вспомнила всё что произошло.
Вот санитары проводят меня в машину, я посмотрела в окно, и с боку фургона я вижу отпечаток спины Эдуарда, а рядом с этой огромной вмятиной, маленькая совсем не заметная вмятина, а в ней пять маленьких дырок. Разве человеку под силу такое?
А вот его семья… Они наблюдают за происходящим издалека. Лица перекосились от ярости и осуждения, в них нет ни капли тревоги за брата! Ну, кроме конечно Ани. Девушка явно была удивлена поступку брата и боялась за него.
Наверняка всему этому есть логическое объяснение. Естественно, за исключением того, что я сошла с ума! Я — псих, нет сомнений.
Доктор-красавчик позвал меня, но я была занята своими мыслями. Наверно он посчитал меня за идиотку. Тем временем Эдуард исчез из моего поля зрения.
Меня привели в палату — длинную комнату с несколькими койками, окруженными полупрозрачными занавесками-ширмами. Медсестра измерила мне давление и поставила градусник. Задернуть пластиковый занавес никто не потрудился, тем лучше я буду наблюдать за происходящим.
Медсестры засуетились, и через минуту к соседней койке принесли носилки. На них лежал Толя, с окровавленной повязкой на голове. Выглядел он ужасно, но с беспокойством смотрел на меня.
— Я, конечно, хотел с тобой познакомится, но только не при таких обстоятельствах.
— Я тебя знать не знаю и знать не хочу? — я задёрнула шторку.
Я не знала, что происходит за ней.
— Я думал, что убью тебя! — причитал парень. — Ехал слишком быстро, а фургон занесло…
— Не беспокойся, меня ты не задел! — сказа я, и отвернулась к стенки
— Как ты смогла так быстро уйти с дороги? Ты стояла у ««BMW»», а через секунду исчезла.
Я решила его игнорировать. Идиот, хотел познакомиться? Надутый индюк. Веселое у меня День Рожденьею!
— За дорогой надо смотреть. — это была последняя фраза которую я ему сказала.
Я ведь не сумасшедшая, галлюцинациями не страдаю. Как же все произошло? Похоже, ответа не найти. Эдуард стоял далеко и не как не мог так быстро. По его словам, он — отличны бегун, но я ему не верю.
Мне сделали ренген головного мозга. Говорила же я медсестрам, что со мной все в порядке, так оно и оказалось. Никакого сотрясения. Однако без осмотра доктора уйти мне не разрешали. Итак, я застряла в процедурной. Если бы еще Толя перестал трендеть, я была бы счастлива! Извинения ему потребовались, извиняется, какой он идиот, если виноват молчи!
— Заткнись, пожалуйста! — сказала я и отвернулась от него, закрылась покрывалом.
Наконец, я перестала его слушать и закрыла глаза. Я услышала, что кто-то зашёл в комнату и сразу подумала, что это медсестра, но я круто ошиблась.
— Она спит? — произнес низкий бархатный голос, и я тут же открыла глаза и повернула на другой бок.
У моей койки, самодовольно улыбаясь, стоял Эдуард. Хотелось показать, как сильно я злюсь, но ничего не вышло, сердиться на него было невозможно.
— Послушай, Эдуард, мне очень жаль… — начал Толя.
Рубак жестом попросил его замолчать.
— А где же кровь? — с притворным сожалением спросил он и рассмеялся, обнажив белоснежные зубы.
Эдуард присел на мою койку и повернулся ко мне.
— Каков диагноз? — спросил он.
— Со мной все в порядке, но уйти не разрешают! — пожаловалась я. — Слушай, а почему у тебя не берут анализы?
— Все дело в связях и личном обаянии! — засмеялся парень.
Тут в процедурную вошел доктор. Он был молод, светловолос и красивее любого манекенщика из всех, кого я видела. И это несмотря на мертвенную бледность и темные круги под глазами. Я этому не удивилась.
«— Почему они так похожи друг на друга?» — промелькнуло у меня в голове.
— Итак, Ирина Белых, как вы себя чувствуете? — спросил доктор.
Боже, его голос даже красивее, чем у Эдуарда.
— Все в порядке, — кажется, в сто первый раз ответила я.
Он включил световой щит у изголовья моей койки.
— Рентген показывает, что все в норме, — одобрительно проговорил доктор. — А голова не болит? Эдуард сказал, что вы сильно ударились.
— Все в порядке, — вздохнула я, бросив свирепый взгляд на его сына.
Холодные пальцы доктора осторожно ощупывали мою голову. Вот он коснулся затылка, и я даже не поморщилась.
— Больно?
— Да нет, — ответила я. Разве это боль, простая царапина.
Я подняла глаза и, увидев покровительственную улыбку Эдуарда, разозлилась.
— Ваш отец ждет в приемном покое. Пусть забирает вас домой. Но если закружится голова или внезапно ухудшится зрение, сразу приезжайте ко мне.
— Могу я вернуться на занятия? — спросила я. Я не хотела казать беспомощной.
— Сегодня лучше отдохнуть, — посоветовал доктор.
— А он вернется в школу? — поинтересовалась я, имея в виду Эдуарда.
— Должен же кто-то сообщить добрую весть! — самодовольно изрек парень.
— Вообще-то, — вмешался доктор, — почти вся школа собралась в приемном покое. И поэтому Эдик ты тоже вернёшься домой — строго сказал его отец.
— О, какой ужасный день! — застонала я, закрывая лицо руками.
— Может, останетесь здесь? — с сомнением предложил доктор.
— Нет-нет! — испуганно вскрикнула я и тут же вскочила на ноги. — Ничего страшного, переживём, — пролепетала я.
— Вам очень повезло, — улыбнулся доктор, ставя подпись на моей выписке.
— Повезло, что Эдуард стоял рядом со мной, — поправила я, многозначительно глядя на своего спасителя.
— Ах, да, конечно! — согласился доктор, делая вид, что разбирает какие-то бумаги. Затем он подошел к «виновнику аварии». Интуиция не подвела, доктор был польщен. — А вам, молодой человек, придется здесь задержаться, — объявил он парню, осматривая его ссадины.
Как только доктор отвернулся, я подошла к Эдуарду.
— Можно тебя на минутку? — чуть слышно прошептала я.
Парень отступил, упрямо стиснув зубы.
— Тебя ждет отец, — процедил он.
— Ничего, я задержусь всего на пару сек. Хочу поговорить с тобой наедине, если не возражаешь? Как-никак сегодня мой День рожденье. — прошептала я, надеюсь он понял намек на то, что сегодня мне отказывать нельзя.
Эдуард поморщился, а затем вышел из процедурной и быстро зашагал по длинному коридору. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать. Завернув за угол, мы оказались в небольшом тупичке, и Рубак резко повернулся ко мне.
— Чего ты хочешь? — раздраженно спросил он.
— Ты обещал объяснить, как все случилось, — напомнила я, но не так уверенно, как собиралась. Его внезапная враждебность пугала.
— Я спас тебе жизнь, а ты еще претензии предъявляешь!
Я едва сдерживала негодование.
— Ты же обещал — это во-первых, а во-вторых, я об этом тебя не просила и в-третьих.. — я улыбнулась и смотрела ему прямо в глаза, сегодня они были не такими яркими. — мне отказывать нельзя.
— Ты до сих пор об этом мечтаешь? — съязвил парень.
— Да, представь себе!
— Всего чего ты хочешь — это смерти? — В голосе Эдуарда появилась злоба.
— Да! — решительно сказала я. — Я знаю, что у тебя есть свои тайны, о которых ты мне не рассказываешь, я не хочу о них знать.
— Не могу поверить, ты не оставила смерть в покое. — он смотрел мне в глаза. — Ты подумала об отце, который должен гордиться тобой
— Только не надо сюда втягивать папу. Это мои личные проблемы. — я минуту помолчала. — А теперь вернёмся к тому, что не случилось. Как это ты так быстро очутился возле меня? Почему на тебе нет ни одной царапины, хотя та огромный отпечаток твоей спины и к тому же отпечаток руки с дырочками? И почему ты меня спас? Это как-то связано с той тайной, которую ты хранишь?
Я замолчала, понимая, что вопросы кажутся бредом сумасшедшей. Парень недоверчиво смотрел на меня.
— Думаешь, я остановил фургон? — спросил он таким тоном, будто сомневался в моем душевном здравии.
Разве ему можно верить? Похоже, парень — прекрасный актер.
Стиснув зубы, я кивнула.
— Твоей истории никто не поверит, — насмешливо проговорил он.
— О, я как раз думаю, о том чтобы, об этом знал не только в гимназии, а и во всём мире, — очень четко произнесла я, сдерживая гнев.
— Прикольно, я буду героем? — сказал он. — А какая разница для тебя, какую чушь молоть?
— Для меня есть разница, — твердо сказала я. — Если это связано с тайно, то я могу тебя не трогать?
— Да, да это связано с тайной? — устало спросил он.
— Спасибо! Теперь я не буду к тебе лесть, доволен? — зло кинула я.
— Но ты ведь не успокоишься?
— Все я упокоилась. — я улыбнулась, но горький осадок остался.
— С Днем Рожденья! — произнес Эдик и улыбнулся.
— Спасибо. — я развернулась и пошагала обратно по коридору.
Я чувствовала его взгляд. Когда я завернула за угол, гнев вспыхнул новой силой, но не на Эдуарда, а на саму себя, за свое легкомыслее.
Судя по всему, за меня переживала вся школа. В приемном покое я увидела сотни взволнованных лиц. Папа бросился было ко мне, но буквально в двух шагах остановился, испуганный выражением моего лица.
— Со мной все в порядке, — мрачно объявила я. Меня до сих пор трясло от гнева, разговаривать не хотелось.
— Что сказал доктор?
— Что все в порядке, и я могу идти домой, — вздохнула я и увидела, как, расталкивая толпу, к нам приближаются Максим, Оля и Денис. — Поедем скорее!
Папа обнял меня за плечи и повел к выходу. Я робко помахала друзьям, показывая, что волноваться больше не стоит. Мне стало легче, лишь тогда, когда я была дома.
Ехали молча — это явление очень редкое. Я была настолько поглощена своими мыслями, что едва замечала многоэтажки. Что ж, странное, явно оборонительное поведение Эдуарда лишь подтверждает мои подозрения.
Папа заговорил, только когда мы приехали домой.
— Э-э… тебе нужно позвонить Томе, — виновато проговорил он.
— Ты звонил маме! — в ужасе закричала я.
— Прости.
Выходя из машины, я громко хлопнула дверцей.
Естественно, мама была в истерике, она погрозилась забрать меня обратно. Я раз тридцать повторила ей эту историю, что не я виновата в том, что произошло, прежде чем она поверила. Мама приказывала вернуться в Санкт-Петербург, я напрочь отказывалась слушать её, и начала ей грозить, что я могу от скуки вернуться к прежнему делу. Как ни странно, ее причитания меня почти не трогали. Все мысли занимал Эдуард и его тайна.
«— Дура, какая же я дура, он наверно вампир или прочие нечисть» — мелькнула у меня в мыслях.
В час ночи я легла спать.
Глава четвертая
«Скоро танцы»
После аварий мне начали сниться сны, а точнее сон и один и тот же. Мне снились: Эдуард, туман, лес и я сама. Я стояла посредине поляны, рядом со мной стоял он, вся поляна была окутана туманом. Я смотрела на парня, а он на меня с надеждой и ожиданием. Иногда на поляной поднималось солнце, и туман рассеивался — это явление бывало очень редко.
Месяц после катастрофы был очень непростым, напряженным и полным переживаний. Новый год я провела в кругу папы, который седел на против меня, и просматривал документы иногда отрывал глаза от бумаг и рассеянно мне улыбался. С момента аварии он не пытался поговорить со мной просто, беззаботно, как раньше.
К моему счастью и ужасу, на целую неделю я стала самым популярным человеком в школе. Толя ходил за мной по пятам, вымаливая прощение и предлагая помощь. Я пыталась отшить его, что больше всего мне хочется забыть тот день, тем более что ничего страшного со мной не случилось. Но от «преследователя» так просто не отделаешься! Он преследовал меня на переменах, а во время обеда сидел за нашим столом. Можно не объяснять, что Максим с Деном приняли его в штыки, а на мою голову свалился еще один ненужный поклонник.
Почему-то про Эдуарда никому говорить не хотелось, хотя я и рассказывала, что он вел себя как герой, заслонив от приближающегося фургона. Оля, Максим и Ден в один голос твердили, что увидели Рубака, лишь, когда отодвинули фургон.
За ним не ходили толпами и не просили рассказать, как все случилось; как обычно, студенты старательно его избегали. Рубаки сидели за тем же столиком, ели и разговаривали только между собой. В мою сторону Эдуард больше не смотрел.
На биологии он сидел за самым краем стола, его поведение я пыталась игнорировать. Лишь когда его руки вдруг сжимались в кулаки, причем так, что белели костяшки пальцев, у меня возникали сомнения в его невозмутимости и равнодушии.
Наверное, он жалеет, что вытащил меня из-под колес фургона, другого объяснения происходящему я подобрать не могла. Я вспоминала наш последний разговор в больнице. Ему не нравилось, что я хочу смерти.
Очень хотелось с ним поговорить, но я держала себя в руках, ни за что, первый шаг я не сделаю. Я хотела высказать ему все, но не хотела подходить к нему первой. Он бы прав, что вы тащил меня из-под колес фургона.
Когда я пришла на биологию, Эдуард сидел за партой, рассеянно глядя перед собой. Я присела, ожидая, что он ко мне повернется. Однако парень притворился, что не заметил моего появления.
— Привет! — вежливо поздоровалась я, показывая, что настроена дружелюбно.
Он кивнул и стал с повышенным интересом разглядывать доску.
Вот и весь разговор, а с тех пор — ни слова, хотя мы каждый день сидели за одной партой. Не в силах бороться со своими чувствами, я продолжала смотреть на него, пусть издалека. В столовой и на автостоянке мне никто помешать не мог, и я ухитрилась разглядеть, что его глаза с каждым днем разного цвета, а иногда становиться такими белыми. На биологии же я старалась уделять ему не больше внимания, чем он мне, хотя от этого чувствовала себя совсем несчастной и одинокой. А тут еще сны…
Несмотря на редкие сообщения, мама не почувствовала, что со мной что-то не так, и несколько раз звонила, явно не обеспокоенная.
Зато Максим радовался. Он очень боялся, что после аварии я начну восторгаться Эдуардом, и вздохнул с облегчением, поняв, что все совсем не так. Теперь перед биологией парень запросто подсаживался ко мне, и мы подолгу болтали, совершенно игнорируя Эдика.
Со дня аварии снега больше не выпало, и Максим убивался, что поиграть в снежки так и не удалось. Лишь предстоящая поездка на пляж грела его душу. Немного посветлело, и солнечные лучи несколько недель заливали Ялту.
В первый понедельник марта мне позвонила Олька. Оказывается, весной восьмого марта девушки приглашают парней на танцы, и подруга интересовалась, может ли она пойти с Максимом.
— Ты не возражаешь? Неужели ты сама не собиралась его пригласить? — недоумевала она, когда я заверила, что с моей стороны никаких проблем не будет.
— Нет, Олька! Он мне не по вкусу, он, конечно, хороший, но… — успокаивала я. Танцы по моей части.
— Ай, брось ты! — довольно весело объявила Оля. Похоже, моя популярность нравится ей гораздо больше, чем я сама!
— Желаю отлично провести время с Максимом! — бодро сказала я и повесила трубку.
На следующий день, понедельник, на геометрии и украинском Оля во всех красках рассказывая о том, как она предложила Максиму пойти на балл. На переменах она прилипла ко мне как пиявка, ходила за мной по пятам и смотрела вокруг меня, нет ли Макса, где-нибудь.
На обеде она сидела возле меня, а бедному Максиму пришлось сесть аж за другой столик.
Максим молча проводил меня на биологию, и его несчастный вид показался мне плохим знаком. Заговорил он, только когда присел на краешек моей парты. Как обычно, мне было не комфортно от присутствия Эдуарда.
— Представляешь, — начал Максим, разглядывая носки ботинок, — Оля пригласила меня на танцы.
— Замечательно! — радостно воскликнула я. — Вы отлично проведете время.
— Ну, — протянул Макс, обескураженный моей улыбкой, — я сказал ей, что подумаю.
— Почему? — строго спросила я, — Вы отлично пара и подходите друг к другу.
Не поднимая глаз, Макс побледнел, и мне стало его жалко.
— Вообще-то я надеялся, что меня пригласишь ты, — чуть слышно сказал он.
Я выдержала долгую паузу, любя себя за то что не чувствую себя виноватой, и этим не могли пользоваться другие. И тут почувствовала, как голова Эдуарда на какой-то миллиметр повернулась в мою сторону.
— Максим, ты должен сказать Ольке: «да», — жестко сказала я.
— Ты уже кого-то пригласила? — грустно спросил парень.
«— Интересно, заметил ли Эдуард, как Максим стрельнул глазами в его сторону?»
— Нет, пока, нет. — поспешно заверила я. — Просто, пока никто не приглянулся, это во-первых… — я не говорила.
— Но почему? — потребовал объяснений Максим.
«— Надо придумать что-то?» — сказала я себе.
— Папа хочет в этот день приготовить мне сюрприз и его планы прерывать, нельзя. — шутливым тоном сказала я.
Мгновенная блестящая ложь.
— Жалко, я бы…— он не договорил.
Но я сама могу договорить: «Я бы сделал, чтобы этот вечер стал не забываемым.» Знаем таких, видели.
— Прости, нет, — решительно сказала я, лишая его последней надежды. — И, пожалуйста, не заставляй Ольгу ждать слишком долго, это невежливо.
— Пожалуй, ты права, — отозвался Максим и понуро побрел на свое место.
Закрыв глаза, я нажала на виски, пытаясь выдавить из себя чувство вины и жалость. Сергей Сергеевич начал урок, и глаза пришлось открыть.
Эдуард смотрел на меня, как раньше, с любопытством и каким-то непонятным разочарованием. Я подняла на него глаза, уверенная, что он тут же отвернется. Ничего подобного, он продолжал испытывающее на меня смотреть. Боже, как он красив! У меня затряслись руки.
— Эдуард? — спросил учитель, очевидно, ожидая ответа на вопрос, которого я не слышала.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав