Читайте также:
|
14 ноября
Вы едва ли можете себе представить, мистер Лэндор, с каким нетерпением ждал я воскресенья, чтобы отправиться на чай в дом Маркисов. Последний разговор с Артему сом еще больше убедил меня в необходимости увидеть этого кадета в домашней обстановке – там, где над ним не довлеют уставы и правила академии. Наблюдение за человеком в его родном доме может сказать гораздо больше о его виновности или невиновности, чем самые пристрастные расспросы. Если же Артему с ничем себя не выдаст, я надеялся на косвенные свидетельства. Какое-нибудь слово, необдуманно брошенное родными… любой пустяк способен оказаться ценным ключом.
Дом Маркисов стоит в ряду других таких же домов на западной оконечности Равнины. Место это называют Профессорской улицей. От соседних домов он отличается дощечкой на входной двери, а на дощечке написано… нет, не имя доктора Маркиса. «Добро пожаловать, сыны Колумбии!» – вот какая надпись красуется на ней. Как ни странно, меня встретила не служанка, а сам доктор Маркис. Не знаю, дошли ли до него рассказы о второй моей «болезни» и весьма легковесном обхождении с его именем, но на румяном лице доктора отражалась неподдельная озабоченность. Он осведомился о моем здоровье. Я поспешил заверить Маркиса, что от головокружения не осталось и следа и теперь я совсем здоров. Он радостно улыбнулся и провозгласил:
– Вот видите, кадет По, сколько неприятностей может доставить даже пустячное нарушение здоровья?
Восхитительную миссис Маркис я никогда прежде не видел, однако до меня доходили слухи о ее вздорном, легковозбудимом характере. Поскольку чужое мнение нередко бывает клеветническим, я хотел составить свое представление о жене доктора Маркиса. Ничего от «жуткой невротички» в ее поведении я не нашел, зато она очаровала меня своим радушием. С первых минут нашего знакомства она не переставала улыбаться. Просто непостижимо, что какой-то кадет-первогодок столь быстро снискал благосклонность миссис Маркис. Еще более меня удивил восторженный рассказ Артемуса обо мне. Если его мать в точности передавала слова сына… такое говорят лишь о настоящем гении.
Кроме меня на чай явились еще двое кадетов – сверстников Артемуса. Один из них – кадетский капитан Джордж Вашингтон Аптон, уроженец Вирджинии. Второй… у меня даже сердце упало, едва я его увидел… вторым был воинственный Боллинджер. Памятуя, однако, свой долг перед Богом и страной, я заставил себя не думать ни о его словесных издевательствах надо мной, ни о странном нападении в темном вестибюле и поздоровался с ним так, словно между нами ничего не было. Вы не поверите, мистер Лэндор: Боллинджера словно подменили! Либо он проникся ко мне искренней симпатией, либо (это больше похоже на правду) Артемус имел с ним разговор и велел вести себя поучтивее. Боллинджер вежливо поздоровался со мной и держался как истый джентльмен.
Однообразная пища, которой стараниями мистера Козенса нас кормят в кадетской столовой, всегда заставляет мечтать о чем-нибудь вкусненьком. Не стану скрывать:
я шел к Маркисам в том числе и чтобы полакомиться домашней едой. И ожидания меня не обманули. Кукурузные лепешки и вафли были выше всяких похвал. А печеные груши! Помимо естественного сока они были щедро пропитаны бренди. Доктор Маркис оказался в высшей степени радушным хозяином, умеющим не только угощать, но и занимать своих гостей. Кивнув на бюст Галена, доктор назвал себя скромным последователем великого медика. Но Маркис-старший напрасно скромничал. Он показал нам несколько написанных им книг по хирургии.
Дальнейшим развлечением гостей занималась дочь Маркисов – мисс Лея Маркис. Сев за фортепиано, она прелестно сыграла и спела пару сентиментальных песенок, которые, будто сорняки, нынче заполонили нашу культуру. Правда, исполнение мисс Маркис облагородило даже эти образцы посредственной музыки и такой же посредственной поэзии. (У нее прекрасное контральто, и, как мне показалось, ей бы не стоило особо увлекаться взятием верхних нот. Например, «С гренландских ледников»[104]ей было бы лучше исполнять на кварту или квинту ниже.) Во время пения Артемус усадил меня рядом с собой и поминутно оборачивался ко мне, желая удостовериться, что я продолжаю слушать с неослабевающим восхищением. Честно сказать, его пояснения и восклицания только мешали наслаждаться пением мисс Маркис. «Правда, замечательно?.. Знаешь, у нее абсолютный слух. Играть начала с трех лет… А как тебе этот пассаж? Чудо, не так ли?»
Думаю, что даже менее внимательный и наблюдательный человек заметил бы необычайную привязанность Артемуса к своей старшей сестре. По некоторым знакам, получаемым им во время музыкальных пауз, по улыбкам, предназначенным лишь для его глаз, я заключил, что эта привязанность имеет взаимный характер. Судьба лишила меня возможности испытать то же самое (мои брат и сестра воспитывались у других людей, и мы никогда не виделись).
Вы, мистер Лэндор, достаточно бывали в таких домах и знаете неписаные правила: когда кто-то устает развлекать гостей, его место занимает другой. Иными словами, после мисс Маркис роль увеселителя перешла ко мне. Артемус вместе с матерью настоятельно просили меня почитать что-либо из моего скромного творчества. Признаюсь вам: я и сам предвидел такой поворот событий и решил, если попросят, прочесть отрывок из поэмы «К Елене», которую начал писать прошлым летом. Не волнуйтесь, мистер Лэндор, я не стану добавлять поэтические строки к своему отчету (да вряд ли они вам будут интересны, зная ваше отношение к поэзии). Замечу только, что мне самому эта поэма нравится больше, нежели остальные мои лирические стихи; она посвящена Женщине, уподобляемой то никейским баркам, то Греции и Риму, то наядам и так далее. Когда я дошел до заключительных слов: «В стране священной ты живешь, Психея», – усилия мои были вознаграждены. Я услышал громкий вздох мисс Маркис.
– Умри – лучше не напишешь! – воскликнул Артемус. – Разве я не говорил вам, что этот парень – просто чудо?
Мисс Маркис воздержалась от словесных похвал. Она лишь вежливо улыбнулась. Но ее вздох насторожил меня, и я, выбрав момент, когда остальные гости увлеклись разговором, подошел к ней и спросил, не обидел ли я ее ненароком, прочитав стихи такого содержания. Она вновь улыбнулась и решительно качнула головой.
– Ни в коем случае, мистер По. Мне лишь немного взгрустнулось при мысли о бедной Елене.
– Почему вы называете ее бедной?
– Ну как же, она дни и ночи проводит, стоя у окна. Вы же сами уподобили ее статуе. Знаете, мне ее даже стало жалко… Боже мой, как легкомысленно я сужу о стихах! Думаю, это мне нужно спрашивать, не обидела ли я вас. Простите меня великодушно. Я всего лишь подумала, что молодой, здоровой девушке было тяжело все время так стоять. Ей хотелось погулять по лесам, поболтать с подругами, потанцевать.
Я ответил, что Елена, какой она мне виделась, не нуждалась ни в прогулках, ни в танцах, ибо у нее был несравненно более драгоценный дар – бессмертие, полученное ею от Эроса.
– Не представляю женщину, которая мечтала бы о бессмертии, – тихо рассмеявшись, сказала мисс Маркис. – Женщине куда дороже остроумная шутка. Или немного ласки…
Мраморные щеки мисс Маркис слегка покраснели. Она тут же перевела разговор на менее рискованную тему и постепенно добралась до меня. Да, мистер Лэндор, ее заинтересовала моя скромная персона. Ей хотелось узнать, чем навеяны мои аллюзии вроде «душистого моря» или «путника, измученного дорогой дальней». Мисс Маркис спросила, не пришлось ли мне самому провести достаточно времени в странствиях. Я ответил, что изумлен безупречной логикой ее рассуждений. Не утомляя ее подробностями, я рассказал о своем плавании в Европу и о путешествии по разным странам, окончившемся в Санкт-Петербурге[105]. Там я попал в водоворот таких невероятных событий, что мне пришлось обратиться за помощью к американскому консулу и спешно покинуть российскую столицу, (Как назло, эти слова слышал Боллинджер, который тут же спросил, уж не сама ли императрица Екатерина служила моим адвокатом. Тон его вновь стал язвительным. Увы, мысленно вздохнул я, исправление манер Боллинджера было весьма кратковременным.) Мисс Маркис не обратила на эту колкость никакого внимания. Она слушала меня с крайним интересом, решаясь перебивать только в тех случаях, когда хотела что-то уточнить или получить дополнительные разъяснения. Ее открытость и искреннее внимание к моим пустячным делам заставили меня на время утратить бдительность и вообще забыть, ради чего я здесь. Мистер Лэндор, может, вы знаете, почему женщине мы охотно рассказываем то, что держим в тайне даже от близких друзей?
Перечитал написанное и обнаружил, что до сих пор не дал словесного портрета мисс Маркис… Кажется, Бэкону, лорду Веруламскому[106], принадлежит меткое наблюдение: «Не бывает исключительной красоты без некоторого изъяна в пропорциях». Глядя на мисс Маркис, я лишний раз убедился в проницательности великого философа… Взять, к примеру, ее рот. Верхняя губа у нее тонкая и короткая, нижняя длиннее и отличается чувственной полнотой. Но вместе эти диспропорции смотрятся очаровательным ротиком. То же самое и с ее носом. Его можно было бы назвать орлиным (и даже крючковатым), если бы не удивительная мягкость кожи и гармонично изогнутые ноздри. Древние евреи, чьи изображения дошли до нас, позавидовали бы такому прекрасному носу. Назвав щеки мисс Маркис мраморными, я допустил неточность. На самом деле ее щеки отличаются заметным румянцем, но его уравновешивают высокий бледный лоб и роскошные каштановые волосы, которые вьются от природы, не нуждаясь в щипцах.
Поскольку вы велели мне быть скрупулезным и честным во всех наблюдениях, добавлю: многие сказали бы, что красота мисс Маркис уже прошла точку зенита (я не говорю, отцвела, однако очарование юности начало ее покидать). От ее личности веет ощутимым tristesse[107], которое говорит (надеюсь, я не захожу в своих суждениях слишком далеко) о крушении ее надежд и упований. И вместе с тем, знали бы вы, мистер Лэндор, с каким достоинством она переживает свое состояние! Общество этой печальной леди мне в тысячу раз милее шумной веселости так называемых девиц на выданье. У меня в голове не укладывается: почему жемчужина, подобная мисс Маркис, должна оставаться в стенах родительского дома, когда великое множество пустых, глупых, бесцветных девиц с потрясающей легкостью выпархивают замуж? Видно, прав был поэт, сказав:
Как часто лилия цветет уединенно,
В пустынном воздухе теряя запах свой[108].
Вряд ли мой разговор с мисс Маркис длился больше четверти часа, но сколько тем мы с нею успели затронуть! У меня просто не хватит времени их перечислить (всех и не упомнишь!). Ее негромкая музыкальная речь просто завораживает. Мисс Маркис не сильна в математике, естественных науках и философии (впрочем, эти сферы редко притягивают женщин), зато она столь же бегло, как и я, говорит по-французски и имеет некоторые познания в классических языках. Оказывается, она тоже любит смотреть на звезды и однажды в телескоп Артемуса сумела разглядеть звезду шестой величины рядом с другой большой звездой в созвездии Лиры[109].
Однако меня поразили не столько познания мисс Маркис, сколько ее природный ум и способность сразу добираться до сути любого предмета и явления, какой бы туманной эта суть ни была. Разговаривая с ней, я случайно упомянул о космологии. Мисс Маркис заинтересовали мои представления о Вселенной. Я сказал, что мне Вселенная видится вечным «призраком», восстающим из небытия. Он обретает плоть, достигает высшей точки своего развития и вновь уходит в небытие. Такие циклы повторяются до бесконечности. Душа, говорил я, сродни Вселенной. Будучи осколком Бога, она проходит свой вечный круговорот уничтожения и возрождения.
У любой другой женщины мои рассуждения вызвали бы либо откровенную скуку, либо раздражение. У мисс Маркис я не заметил ни малейшей капли того или другого. Ее слова намекали на то, что я на ее глазах совершил невероятно сложный и опасный гимнастический трюк, и все потому, что отважился.
– Будьте осторожны, мистер По, – сказала мне мисс Маркис. – Это распыление, о котором вы только что говорили, в конечном итоге распылит и вас. И потом, если вы хотите заигрывать с… материальной нереальностью… я правильно поняла ваши рассуждения?.. в таком случае вы неминуемо должны заигрывать и с духовной нереальностью.
Рядовому По несвойственны заигрывания!
Мы так увлеклись разговором, что совершенно не заметили присутствия Артемуса. Он возвестил о себе весьма необычным и даже, я бы сказал, грубым образом. Более того, он сделал это намеренно! Чтобы осуществить свою шутку, Артемус по-кошачьи подкрался к нам, затем выпрыгнул, заломил Лее руки за спину, будто хотел взять ее в плен. Его подбородок уперся ей в плечо.
– А ну, сестра, говори правду! Что ты думаешь о моем протеже?
Мисс Маркис нахмурилась и вырвалась из его рук.
– Я думаю, что мистеру По незачем быть чьим-либо протеже.
Артемус поморщился, но мисс Маркис обладала необычайной способностью умиротворять. Она засмеялась и сказала, что прощает брату его выходку.
– Мистера По не купишь на твое расположение, – добавила она.
Эти слова вызвали у них взрыв смеха. Веселье брата и сестры было всепоглощающим и заразительным. На мгновение мне показалось, что они смеются надо мной, однако я тут же отругал себя за подозрительность и присоединился к их смеху. Только не думайте, мистер Лэндор, что проделки Талии[110]меня полностью обезоружили и я напрочь утратил бдительность. Я заметил, что Лея перестала смеяться раньше брата и бросила на него пронзительный взгляд. Но Артемус еще находился во власти смеха и оставил ее взгляд без внимания. А ведь в этот момент мисс Маркис заглядывала в глубины его души. Что она искала там, что надеялась найти – утешение или отстраненность? Я не метафизик, чтобы отвечать на подобные вопросы. Вскоре мисс Маркис засмеялась снова, но прежнего веселья в ее глазах уже не было.
Увы, судьба не даровала мне в тот день возможности продолжить беседу с мисс Маркис. Артемус предложил сразиться в шахматы (игру, запрещенную в стенах академии). Боллинджер и Аптон пожелали спеть. Мисс Маркис взялась им аккомпанировать, но этот «концерт» быстро и бесславно окончился, ибо оба кадета не отличались ни голосом, ни музыкальным слухом. Доктор Маркис, взяв трубку, устроился в кресле-качалке, откуда благосклонно взирал на нас. Миссис Маркис принялась за вышивку, но буквально после нескольких стежков порывисто отбросила пяльцы и сказала, что у нее начался «ужасный приступ мигрени» и она просит позволения удалиться к себе. Когда же муж осторожно попытался отговорить ее («Потерпи, дорогая, это сейчас пройдет»), она закричала: «Не понимаю, почему ты, Дэниел, или вообще кто-то должны обращать на меня внимание!» – и покинула гостиную.
Неудивительно, что после такого демарша мы, гости, встали и, произнеся требуемые слова сожаления, приготовились покинуть жилище Маркисов. Артемус и здесь повел себя весьма странно. Он властным жестом толкнул меня обратно на стул и нарочито громким голосом сказал Боллинджеру и Аптону, что пойдет в казарму вместе с ними. Таким образом, мне была предоставлена возможность уйти одному (доктор Маркис, пробормотав извинения, отправился вслед за женой наверх). Стоя в передней и ожидая, пока служанка принесет мне шинель и шляпу, я поймал прощальный взгляд Боллинджера. Уходя, этот кадет посмотрел на меня с такой нескрываемой злобой, что я буквально оторопел. К счастью, я не утратил способности рассуждать и вскоре понял, в чем тут дело. Взгляд Боллинджера был лишь частично адресован мне. Обернувшись назад, я увидел, что дверь в гостиную открыта. Мисс Маркис сидела за фортепиано, рассеянно наигрывая на клавишах верхней октавы какую-то простенькую мелодию.
Боллинджер к этому времени уже ушел, но ощущение его присутствия еще долго сохранялось в передней. Этот парень просто ревновал меня (ревновал яростно, о чем свидетельствовало его побагровевшее лицо). Ему была ненавистна сама мысль, что я остаюсь наедине с мисс Маркис. Mirabile dictu[111], но он посчитал меня своим соперником!
Самое забавное, мистер Лэндор, что злоба сыграла с Боллинджером дурную шутку. Словно ободренный им, я действительно повел себя как его соперник! Если бы не этот взгляд, у меня ни за что бы не хватило мужества обратиться к мисс Маркис. Я бы скорее предпочел оказаться лицом к лицу с ордой наступающих семинолов или прыгнуть в бездну Ниагарского водопада. Но, отождествив себя с опасным для Боллинджера соперником (пусть эта мысль существовала только в его воспаленном ревностью мозгу), я нашел в себе смелость заговорить:
– Мисс Маркис, возможно, вы сочтете мои слова неслыханной дерзостью… быть может, вам покажется, что я вероломно нарушаю пределы вашего благорасположения ко мне… но я прошу вас о завтрашнем свидании. Никакие сокровища мира не затмят величайшего удовольствия вновь увидеться с вами.
Едва эти слова слетели с моих губ, меня стали мучить пароксизмы совести. Как я осмелился такое сказать? Я, жалкий плебей (хотя отнюдь не мальчишка), возомнил, будто смею докучать своими идиотскими просьбами этой безгранично совершенной Женщине! Может ли она отнестись к моим словам иначе чем с холодным равнодушием или обжигающей иронией? И в то же время я чувствовал, что вы, мистер Лэндор (прежде всего – вы), побуждаете меня двигаться дальше. Ведь если мы намерены разгадать загадку Артемуса, кто, как не его любимая сестра, поможет нам в этом? Ее одобрение или порицание очень много значат для него. Одно ее слово может низринуть его в глубины или поднять к небесам. И вместе с тем какое ей дело до нашего расследования? Обуреваемый противоречивыми чувствами, я приготовился выслушать ее ответ. Не стану скрывать: я ожидал упреков. Однако чувства мисс Маркис были совсем иными. Улыбнувшись своей странной улыбкой (признаться, я уже свыкся с этой полуулыбкой-полугримасой), она спросила, где бы я хотел с нею встретиться. На Тропе свиданий, на Лошадином мысу или в каком-нибудь другом излюбленном кадетами месте?
– Ни в одном из этих мест, – заикаясь, ответил я.
– Тогда где же, мистер По?
– Я предлагаю вам встретиться на кладбище. Мое предложение изрядно удивило мисс Маркис, но она быстро оправилась. Взгляд ее стал настолько суровым, что я невольно сжался (вот оно, возмездие за дерзость!).
– Завтра я занята, – сказала мисс Маркис. – Но я готова встретиться с вами во вторник, в половине пятого. Обещаю вам четверть часа своего времени. Большего пока обещать не могу.
Четверть часа! Это было больше того, на что я смел надеяться. Иных обещаний с ее стороны мне и не требовалось. Пройдет всего сорок восемь часов, и я вновь окажусь рядом с нею.
Читая эти строки, вы, мистер Лэндор, можете подумать, будто чары мисс Маркис бесповоротно пленили меня. Ни в коем случае. Восхищаясь ее дарованиями, я ни на минуту не забываю о настоятельной необходимости довести наше расследование до успешного конца. Мое стремление познакомиться с мисс Маркис поближе продиктовано единственной целью: узнать с ее помощью о потаенных сторонах характера Артемуса, о его склонностях и пристрастиях. Поверьте, мистер Лэндор, мною движет не столько сердечное влечение, сколько желание докопаться до истины.
Ну вот, чуть не забыл весьма существенную подробность, касающуюся мисс Леи Маркис. Я до сих пор ни одним словом не обмолвился о цвете ее глаз. Видели бы вы ее глаза, мистер Лэндор! Это два изумительных голубых озера.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав