Рассказ Гэса Лэндора

27 октября

У этого дерева есть несколько названий. Кто называет его робинией[24], кто – ложной акацией. Оно росло в сотне футов от Южного спуска. Обыкновенная черная робиния с тонкими изогнутыми ветвями и длинными красноватыми стручками. Таких деревьев полно на Нагорьях. Пожалуй, я не обратил бы на него внимания, если бы не плющ, свисавший с ветвей.

Этот якобы плющ как раз меня и подвел. Могу сказать в свое оправдание: с момента гибели Фрая прошло более тридцати двух часов. За это время веревка стала не такой уж заметной. Я рассуждал следующим образом: те, кто вынимал кадета из петли, наверняка отвязали и забрали веревку. Но я ошибся. Эти люди, не задумываясь о важности каждой улики, избрали линию наименьшего сопротивления. Они просто перерезали веревку над головой Фрая, оставив ее конец болтаться между ветвей и листьев… Сейчас веревка была намотана на ладони капитана Хичкока. Он осторожно дернул за нее, потом потянул с большей силой, словно другим концом она была привязана к языку церковного колокола. Хичкок повис на веревке всей своей массой. Колени капитана чуть дрогнули, и я только сейчас заметил, насколько он утомлен.

Ничего удивительного. Хичкок провел на ногах всю прошлую ночь и весь день, а в половине седьмого уже сидел за завтраком в жилище полковника Тайера. Я и сам не мог похвастаться, что хорошо отдохнул, проведя ночь в гостинице Козенса.

Гостиница, как и многое другое в Вест-Пойнте, своим появлением была обязана Тайеру. Если визитеры, прибывающие с дневным пароходом, желали увидеть академию во всем ее величии, им обязательно требовалось место для отдыха и ночлега. Правительство Соединенных Штатов, проявив государственную мудрость, построило в пределах академии прекрасную гостиницу. В разгар сезона сюда ехали визитеры со всех концов света, находя приют в ее номерах, где их ждали заново набитые пуховые матрасы и тишина «горного королевства» полковника Тайера.

Я не был визитером, однако мой дом находился достаточно далеко, чтобы постоянно ездить туда и обратно. Поэтому мне на неопределенное время отвели номер с видом на остров Конституции[25]. Ставни на окнах были достаточно плотные и не пропускали в комнату свет луны и мерцание звезд. Укладываясь спать, я как будто нырял в черную яму. Сигнал побудки казался пришедшим из необъятной дали – почти с другой планеты. Единственными местами, все же пропускавшими утренний свет в мою келью, были нижние кромки ставен. Я лежал, наслаждаясь сумраком, и спрашивал себя: может, мне стоило пойти в армию, а не в полицию?

Впрочем, какой из меня солдат? Я безбожно нарушал дисциплину, продолжая валяться в кровати. Минут через десять я неторопливо встал и так же неторопливо оделся. Представляя себе кадетов, стремглав несущихся на утреннюю поверку, я накинул на плечи одеяло и вышел из гостиницы. Когда я добрался до жилища Тайера, полковник успел вымыться, одеться и просмотреть четыре утренние газеты. Сейчас он сидел перед тарелкой с бифштексом, ожидая меня и Хичкока.

Завтракали мы молча, запивая бифштекс великолепным кофе, который сварила Молли. Насытившись, мы отставили тарелки и чашки и откинулись на спинки виндзоровских стульев. Тогда-то я и объявил о своих условиях.

– Прежде всего, джентльмены, мне понадобится моя лошадь. Похоже, я буду вынужден некоторое время провести под крышей вашей гостиницы.

– Мы надеемся, что не слишком продолжительное, – сказал Хичкок.

– Я тоже на это надеюсь, но мне предпочтительнее, чтобы мой Конь находился в пределах досягаемости.

– Мои хозяева пообещали, что жеребца приведут и определят ему место в конюшне. Когда же я сказал Тайеру и Хичкоку о своем намерении проводить воскресные дни у себя дома, они ответили, что, будучи лицом штатским, я имею право покидать расположение академии в любое время. Нужно лишь ставить их в известность, куда я отправляюсь. И последнее, – сказал я. – Отпустите вожжи.

– Как понимать ваши слова, мистер Лэндор? – спросил Хичкок.

Очень просто, капитан: избавьте меня от вооруженных сопровождающих. Для лейтенанта Мидоуза наверняка найдутся другие занятия, чем таскаться за мной по пятам. Иными словами, я обойдусь без того, чтобы меня каждые три часа провожали в сортир и желали спокойной ночи. Это лишь помешает успеху дела, джентльмены. Я привык действовать в одиночку и не хочу повсюду натыкаться на чьи-то локти.

Это требование, по словам полковника и капитана, было невыполнимым. Вест-Пойнт, сказали они, как любое военное устроение, должен тщательно охраняться. Конгресс возложил на них обязанность обеспечивать безопасность всякого, кто ступил в расположение академии, а потому… Не стану утомлять тебя, читатель, повторением суконных фраз из циркуляров и распоряжений, от которых у меня самого началась изжога.

И все же нам удалось найти золотую середину. Я получил право свободно разгуливать по внешнему периметру, включая берег Гудзона. Мне пообещали дать все необходимые пароли и отзывы, чтобы часовые нигде меня не останавливали, однако внутри академии я должен буду ходить с сопровождающим. И еще: беседовать с кадетами мне позволялось только в присутствии представителя академии.

Я считал, что мы неплохо поговорили… пока Тайер и Хичкок не начали выдвигать свои условия. Что ж, этого следовало ожидать, и все-таки, должен признаться, я был несколько ошеломлен.

«Мистер Лэндор, ваше расследование должно совершаться в обстановке максимальной секретности. Ни слова о нем кому-либо, будь то в расположении академии или за ее пределами».

Ладно, согласен.

«Мистер Лэндор, вы должны ежедневно докладывать капитану Хичкоку о результатах».

Хорошо, могу и это.

«Мистер Лэндор, вы еженедельно должны составлять подробный отчет о проделанной работе с добавлением своих выводов. В случае если наше вышестоящее начальство командирует сюда своего человека, вы должны будете детально ознакомить его с ходом расследования».

Я согласился и с этим.

Затем Этан Ал лен Хичкок состроил свирепое лицо, откашлялся и взглянул на меня.

– И еще одно, последнее условие, мистер Лэндор.

Чувствовалось, капитану не по себе. Мне даже стало его жалко, пока я не услышал, какое это условие. От жалости моей тут же не осталось и следа.

– Мы просили бы вас воздержаться от возлияний…

– В неподобающих местах, – сказал Тайер, стараясь несколько подсластить пилюлю.

– На все время вашего расследования, – докончил Хичкок.

Вот оно что, джентльмены! А вы, оказывается, времени даром не теряли. Если они пронюхали об этой моей особенности, значит, они наводили справки обо мне! Теребили моих соседей, возможно – даже кое-кого из бывших сослуживцев и уж наверняка ребят, собирающихся в заведении Бенни Хейвенса. Таких сведений за одно утро не соберешь, на это нужны дни. Выходит, Сильвейнус Тайер уже давно положил на меня глаз. Не зная, понадоблюсь ли я ему или нет, он направил своих ищеек, приказав им разузнать обо мне и моем образе жизни. Что ж, полковнику в предусмотрительности не откажешь. Как бы там ни было, но сейчас я сидел за его столом, ел его пищу и переваривал его условия. Иными словами, находился в его власти (в какой мере – это уже другой вопрос).

Будь я в бойцовском настроении, я бы стал все отрицать. Я бы сказал им, что вот уже три дня подряд у меня во рту не было ни капли спиртного (не погрешив против истины). Но потом я вспомнил, как эти же слова часто слышал от ирландских забулдыг, валявшихся возле Гарнет-салуна.

– Вот уже три дня, – едва ворочая языком, клялся мне какой-нибудь выпивоха, – три дня подряд у меня в горле – ни капли виски.

И при этом от него за милю разило перегаром. Я не стал повторять затертых слов.

– Джентльмены, пока длится расследование, я буду трезв, как методистский проповедник.

Вот что я сказал Тайеру и Хичкоку. Они тут же оставили эту тему. Думаю, их волновала не столько моя трезвость, сколько возможный дурной пример, который я мог подать кадетам. Ох, если бы кадетам запрещалась только выпивка! В списке запретных удовольствий числились карты, табак и даже шахматы. Ни музыки, ни книг (за исключением учебников и уставов). Более того, у кадетов не было даже плохоньких кроватей, но об этом позже. Грустная картина, читатель. Честно говоря, я сомневаюсь, что все эти строгости способствовали превращению кадетов в солдат и джентльменов.

– Мы еще не затрагивали вопроса о вашем вознаграждении, – сказал капитан Хичкок.

– Это излишне, – возразил я.

– В качестве… некоторой компенсации…

– Мы же не можем нанять вас на службу и платить вам жалованье, – добавил Тайер.

Если вы служите констеблем, вам платят либо городские власти, либо частные лица, которые вас наняли к себе. Все остальное считается подкупом. Но люди есть люди. Я тоже не без греха. Раза два и я принял взятку, о чем потом вспоминал со стыдом.

Однако попадать в денежную зависимость от академии все же совсем не хотелось. Я снял повязанную салфетку и сказал:

– Джентльмены, поймите меня правильно. Я действительно не нуждаюсь в деньгах. Я ценю вашу щедрость, но судьба свела нас лишь на время. Когда расследование закончится, я очень надеюсь, что вы оставите меня в покое. Разве что будете время от времени присылать весточки.

Я искренне и благожелательно улыбнулся им. В ответ Тайер и Хичкок тоже улыбнулись, по-видимому обрадованные, что сэкономили казенные деньги. Они назвали меня «замечательным американцем», добавив еще какие-то эпитеты. Всех я не помню, но там точно присутствовали прилагательное «принципиальный» и существительное «образец». После этого обмена любезностями мы встали из-за стола. Тайер пошел по своим делам, а мы с Хичкоком отправились к злополучной робинии, где я временно и оставил утомленного капитана, чтобы рассказать тебе, читатель, обо всем этом.

Итак, Хичкок усталыми глазами взирал на кусок веревки. В десяти футах от нас стоял кадет. Его звали Эпафрастом Хантоном. Кадет третьего года обучения, в прошлом – ученик портного в штате Джорджия. Рослый, с широкими плечами и бычьей шеей, он, как мне показалось, стеснялся своего вида, пытаясь восполнить телесную неуклюжесть мечтательным взглядом и мягким, льстивым голосом. Хантон был первым, кто обнаружил Фрая мертвым.

– Кадет Хантон, я понимаю ваше состояние и сочувствую вам, – сказал я парню. – Должно быть, вы испытали изрядное потрясение.

Кадет задергал головой, будто я отзывал его для разговора наедине. Потом растерянно улыбнулся, попробовал что-то сказать, но не смог.

– Конечно, о подобных вещах бывает тяжело рассказывать, – подбодрил я парня. – Наверное, вам легче просто отвечать на мои вопросы. Скажите, позавчерашней ночью вы были в карауле?

Я решил начать с самых простых вопросов, только бы не спугнуть этого «телка» и добиться от него более или менее внятного рассказа.

– Да, сэр, – ответил Хантон. – Я заступил на пост в половине десятого. В полночь меня сменил кадет Юри.

– Что было потом?

– Я пошел в караульное помещение.

– Где оно находится?

– В Северной казарме.

– Скажите, а где находится ваш пост?

– Возле форта Клинтон. Пост номер четыре, сэр.

– Так, – улыбнулся я, оглядываясь по сторонам. – Должен признаться, я не слишком знаком с расположением академии, однако мне кажется, что место, где мы сейчас стоим, находится вовсе не на пути от форта Клинтон к Северной казарме.

– Вы правы, сэр.

– Тогда что заставило вас сделать крюк?

Верзила бросил вопрошающий взгляд на капитана Хичкока. Тот скользнул по нему глазами и бесцветным тоном произнес:

– Вам нечего бояться, кадет Хантон. Вас ведь ни в чем не обвиняют.

Кадет облегченно вздохнул, расправил плечи и одарил меня полуулыбкой.

– Видите ли, сэр… иногда… когда я сменяюсь с вечернего караула… я люблю почувствовать реку.

– Это как?

– Опустить туда ладонь или всего один палец. Не могу вам объяснить, но это помогает мне уснуть.

– Я вас вполне понимаю, кадет Хантон. Плеск речной воды действует умиротворяюще. Скажите, а каким путем вы спускались к реке?

– По лестнице Южного спуска, сэр. Пять минут вниз, десять минут вверх.

– И что произошло, когда вы оказались на речном берегу?

– Я туда не дошел, сэр.

– Почему?

– Я услышал… какой-то звук.

Здесь капитан Хичкок встрепенулся и усталым голосом спросил:

– Что вы услышали, кадет?

«Звук». Это единственное слово, которое повторял Хантон. Возможно, хруст ветки. Или дуновение ветра. Каждый раз, когда кадет пытался охарактеризовать услышанное, он вдруг замолкал. Проклятый звук снова представлялся ему чем-то другим, а не тем, о чем он хотел сказать.

– Молодой человек, – сказал я, кладя ему руку на плечо. – Прошу вас, не надо таких неимоверных усилий. Меня ничуть не удивляет, что вы не в состоянии дать мне точное описание этого звука. Давайте попробуем подойти с другого конца. Скажите, что вас заставило пойти на звук?

Похоже, мои слова успокоили Хантона. Он задумался.

– Мне показалось, сэр, что там какое-то животное.

– Какое?

– Не знаю. Я подумал… вдруг оно запуталось в ветвях… или попало в ловушку. Я очень люблю животных, сэр. В особенности собак.

– И потому вы поступили, как и следовало поступить любому христианину, – решили помочь божьей твари.

– Наверное, вы правы, сэр. Я хотел немного подняться вверх по склону. Склон довольно крутой, и я уже собирался повернуть назад.

Кадет Хантон снова умолк.

– И тогда вы увидели… – попробовал подсказать я.

– Нет, сэр, – передернул плечами Хантон. – Я ничего не увидел.

– Значит, просто продолжали идти на звук?

– Мне почудилось, что рядом кто-то есть. Или что-то. Я крикнул: «Кто идет?» Так положено по уставу. Мне никто не ответил. Тогда я взял мушкет на изготовку и сказал: «Приказываю приблизиться и назвать пароль».

– И опять вам никто не ответил.

– Так точно, сэр.

– И что тогда вы сделали?

– Я прошел еще несколько шагов, однако так его и не увидел.

– Кого?

– Кадета Фрая, сэр.

– В таком случае как же вы его обнаружили? Несколько секунд Хантон боролся с волнением в голосе.

– Я задел за его тело, сэр.

– Понятно. – Я негромко откашлялся. – Представляю, как вас это поразило, кадет Хантон.

– Вначале нет, сэр. Я не знал, кто это. Но когда пригляделся… да, меня это поразило, сэр.

Потом я часто думал: пройди в ту ночь Эпафраст Хантон на ярд южнее или севернее, он бы не нашел Лероя Фрая. Небо было затянуто облаками. Луна если и появлялась, то на короткие мгновения. Единственным источником света был тусклый фонарь в руках Хантона. Да, всего ярд влево или вправо, и тело Фрая, возможно, осталось бы висеть до самого утра.

– Что было дальше? – спросил я взволнованного Хантона.

– Я отскочил.

– Вполне вас понимаю.

– У меня упал фонарь.

– Упал? Или вы его уронили?

– М-м-м… возможно, и уронил. Не знаю, сэр.

– А потом?

Кадет Хантон не отвечал. Правильнее сказать, молчали его голосовые связки. Зато говорило все остальное тело, торопясь поведать мне о той страшной ночи. У кадета стучали зубы, шевелились пальцы. Одна рука теребила мундир, другая крутила пуговицы на форменных брюках.

– Кадет Хантон, успокойтесь! Вы же военный человек.

– Сэр… я и вправду не знал, как мне поступить. Я находился далеко от своего поста и не был уверен, что меня услышат. И тогда я побежал.

Он опустил глаза, а перед моим мысленным взором встала картина: Эпафраст Хантон мчится напролом через лес. Вокруг кромешная темень, ветки хлещут его по лицу, гремят пуговицы на шинели, а патронная сумка бьет его по боку.

– Я побежал прямо к Северной казарме, – тихо добавил Хантон.

– И кому вы там доложили о своей находке?

– Дежурному кадетскому офицеру, сэр. Он отправился за лейтенантом Кинсли, который в тот день был дежурным армейским офицером. Мне приказали оповестить капитана Хичкока. Потом мы все вернулись и…

Глаза кадета Хантона с немой мольбой устремились на Хичкока: «Ну скажите ему, что так оно и было». Капитан молчал.

– Если не возражаете, давайте вернемся немного назад, – сказал я Хантону. – К тому моменту, когда вы впервые обнаружили тело. Вы можете вспомнить, как это было?

– Да, сэр, – произнес сквозь стиснутые зубы кадет.

– Вот и прекрасно. А теперь скажите: вы слышали еще какие-нибудь звуки?

– Слышал… но это обычные звуки, сэр. Вы услышите их любой ночью. Сова крикнула. Другая ей ответила… Вроде жабы квакали.

– А люди? Поблизости был еще кто-нибудь?

– Нет, сэр. Но тогда мне было не до людей.

– Надо полагать, после вашего… столкновения с телом вы больше до него не дотрагивались?

Голова Хантона резко повернулась к дереву.

– Я… нет, я его больше не касался. Когда я увидел, что это мертвец…

– Вполне вас понимаю, – подбодрил я Хантона, всматриваясь в его лицо. – Теперь скажите: как выглядел Лерой Фрай?

– Неважно он выглядел, сэр.

Здесь я впервые услышал смех капитана Хичкока. Утробный смех. Наверное, он сам удивился своему неожиданному выплеску. Рассмеявшись, капитан оказал мне услугу: у меня появилась пауза, чтобы набрать воздуха и удержать собственный смех.

– Не сомневаюсь, – ответил я кадету, стараясь говорить как можно тише и серьезнее. – Да и можно ли хорошо выглядеть, болтаясь на веревке? Я имел в виду другое: не выражение лица, а положение тела. Можете что-нибудь вспомнить по этому поводу?

Кадет Хантон опять посмотрел на робинию, словно видел дерево впервые. Потом он прикрыл глаза. Вероятно, так ему было легче вспоминать.

– Голова, – медленно выговорил он. – Голова кадета Фрая была наклонена вбок.

– Так.

– А тело… тело было… запрокинуто назад.

– Вы не ошибаетесь? – не выдержал я.

Хантон захлопал глазами, потом начал кусать губы.

– Сэр, он висел не прямо. Его зад, сэр… находился в таком положении, будто он собирался усесться на стул или в гамак. В общем, куда-то сесть.

– А может, тело изменило свое положение, потому что вы его задели?

– Нет, сэр, – с неожиданной твердостью возразил Хантон. – Честное слово, я лишь слегка задел тело. Оно даже не шевельнулось.

– Хорошо, кадет. Продолжайте. Что еще вам запомнилось?

– Ноги, – ответил Хантон, вытягивая одну из своих. – Они были широко разведены. И еще: ноги Фрая находились впереди туловища.

– Я не совсем вас понимаю. Как у висящего мертвого тела ноги могут находиться впереди туловища?

– Его ноги находились на земле, сэр.

Тогда я сам подошел к дереву и встал под обрывок веревки. Она качнулась, задев мне шею.

– Скажите, капитан, – обратился я к Хичкоку, – какого роста был Лерой Фрай?

– Немного выше среднего, мистер Лэндор. Думаю, на пару дюймов ниже вас.

Я вернулся к Эпафрасту Хантону, стоявшему с закрытыми глазами.

Спасибо вам за интересные наблюдения, кадет. Позвольте уточнить один момент. Вы сказали о ногах. Вероятно, вы имели в виду то, что его пятки касались земли.

– Да, сэр.

– То есть они прочно покоились на земле?

– Да, сэр.

– Я могу подтвердить сказанное кадетом Хантоном, – вмешался капитан Хичкок. – Когда я увидел тело, оно находилось именно в таком положении.

– Итак, кадет, вы обнаружили тело Фрая, побежали в казарму, доложили, вернулись и вновь увидели мертвеца. Как, по-вашему, сколько времени это у вас заняло?

– Минут двадцать, сэр. Самое большее – полчаса.

– Вы заметили какие-нибудь изменения в положении тела, когда увидели его вторично?

– Нет, сэр. И потом, было слишком темно.

– Еще пара вопросов, кадет Хантон, и я больше не буду вас мучить. Увидев повешенного, вы узнали в нем Лероя Фрая?

– Да, сэр.

– Вы что, были хорошо с ним знакомы?

У кадета Хантона густо покраснели щеки и скривился рот.

– Сэр, фонарь был у меня в правой руке. При столкновении с телом Фрая рука дернулась, и фонарь осветил его лицо.

Он махнул рукой, показав мне, как это было.

– Так вы были знакомы с кадетом Фраем? – повторил я вопрос.

– Нет… то есть да, сэр, – кисло улыбнулся Хантон. – Однажды, когда я был еще плебеем, кадет Фрай решил подшутить надо мной и выбрил мне половину волос на голове. Это случилось перед самым построением на обед… Такое не забывается, сэр.

Дата добавления: 2015-12-01