Читайте также:
|
Зигфинн провел еще пару дней в Вормсе, пытаясь усвоить ритм города. Он узнал, когда утром люди выходят на улицы и когда вечером все собираются по домам; он нашел лотки с лучшими товарами, выяснил, где расположены мрачные уголки города, куда не стоило ходить без телохранителей. Его уши привыкли к характерному топоту кованых башмаков ордынцев, и через некоторое время он легко мог улизнуть от патруля. С деньгами принц обращался осторожно, и люди в таверне, в которой он жил, по-прежнему считали его Рагнаром, курьером, доставляющим сообщения для властей.
Этот опыт дался Зигфинну нелегко. Вормс был более оживленным, чем все другие территории мрачного королевства, но дружелюбным этот город назвать было сложно. Люди здесь были бедными, пища скудной, а когда в зоне видимости появлялись воины Хургана, все отворачивались, даже если в этот момент по какому-то смехотворному поводу арестовывали членов их семьи. Здесь жили не потому, что стоит жить, а потому, что повсюду было еще хуже.
В этот день облака над Бургундией были настолько тонкими, что даже время от времени проглядывало солнце. Зигфинн направился к торговцу манускриптами Халиму, о котором ему много рассказывали. Приехавший из Персии антиквар продавал то, что не представляло особой ценности в этом времени — знания, образование и историю. Зигфинн обнаружил старика в крошечной комнате — тот храпел, сидя в кресле. На столе догорала свеча. Маленькая лавочка была заставлена полками и ящиками, так что тут нечем было дышать.
Книги, пергаменты, карты, фолианты… Зигфинн чувствовал себя как в библиотеке замка Изенштайн. Это и радовало его, и печалило.
— Эй! — позвал он, чтобы разбудить Халима. — Вы не могли бы мне помочь?
Редкая борода старика вздрогнула. Он открыл один глаз.
— Если уж вас угораздило попасть сюда, вам уже ничто не поможет.
Зигфинн осмотрел переписанные вручную книги и свитки.
— Мне сказали, что у Халима можно купить мудрость всех стран и эпох.
— Мудрость не купишь, — заявил Халим, поправляя потертые шелковые штаны. — Купите книги, они подарят вам мудрость.
— Я работаю над одной… летописью, — солгал Зигфинн и добавил: — Она посвящена истории этого города и его королям. Пока что мне не удалось узнать достаточно много, и я заплатил бы вам за помощь.
Халим, кряхтя, поднялся.
— Немногие сейчас хотят узнать, как было раньше. Если нет будущего, то и прошлое становится ненужным. Заварить вам хун ча?[1]
— Хун ча? Что это такое?
Улыбнувшись, старик поставил чайник на огонь.
— Восточный напиток. Нужно варить кое-какие листья в воде, пока они не отдадут свой цвет и вкус. Вам понравится.
Халим и Зигфинн провели вместе целый вечер, обсуждая то, о чем нельзя было говорить. Халим показал принцу старые карты, объяснил ему расположение новых границ и подробно рассказал о Хургане. Так Зигфинн узнал об Элее, Гадарике и о строительстве замка Драконья Скала, длившемся почти пятьдесят лет и забравшем жизни тысяч работников.
В какой-то момент Зигфинн ощутил, что в достаточной степени доверяет Халиму.
— В книгах написано, что Зигфрид проиграл схватку с драконом. Насколько я понимаю, с этого и началось падение Вормса, а в итоге и всего остального мира.
Старик устало отмахнулся.
— Все началось с римлян. Или с глупых приказов Гундомара. А может быть, и позже, когда Гунтер отправился в Исландию на верную смерть. Или когда впервые появились демоны Орды. Кто может сказать, когда начался конец?
Исландский принц решил не говорить, что он-то точно знает, что именно смерть Зигфрида привела к возникновению этого мрачного столетия.
— Но почему кузнец Зигфрид пал в битве? Была ли его рука слишком слаба, а удар неточен?
— А почему ты думаешь, что Зигфрид пал?
Сердце Зигфинна забилось сильнее.
— Ты хочешь сказать, что он не погиб от огня Фафнира?
Халим покачал головой.
— Да, он проиграл Фафниру, но нибелунги не желали его смерти. Они сломили его тело и душу.
Повернувшись, старик покопался на полке и достал потрепанную хронику в кожаном переплете.
— Я не могу продать тебе это, но готов дать почитать под твое честное слово. Это позволит получить многие ответы на твои вопросы.
Зигфинн с благодарностью принял книгу и, достав тяжелую монетку, без колебаний отдал ее Халиму. Антиквар вздохнул.
— Жаль, что я настолько беден, что вынужден принимать плату за дружескую услугу.
— Мы все должны как-то жить, — успокоил его принц.
Попрощавшись, он вышел из лавки. В животе заурчало, и Зигфинн купил у торговца полбуханки хлеба и кружку вина, которую нужно было пить стоя. У Зигфинна появилось ощущение, что он начинает ориентироваться в этом времени. История чем-то напоминала ковер, сотканный из тысяч нитей разных цветов, так что в конце концов образовывался узор. Нужно было расплести эти нити и распустить ковер до самого начала, дабы разрушить узор этого столетия и сплести новый. И первой нитью, которую нужно вплести в ткань нового столетия, будет Зигфрид.
Хотя Зигфинн глубоко задумался, он краем глаза заметил руку, отщипнувшую кусочек хлеба от его буханки. Принц повернулся. Перед ним стоял мальчик лет пяти. С виду малыш казался больным.
— Украденный хлеб на вкус лучше купленного?
Застуканный на месте мальчик испугался и уже собрался убежать, но Зигфинн успел схватить его за шиворот.
— Сверкающими пятками люди не платят.
Отломив кусок хлеба, он дал его мальчугану, и тот тут же запихнул угощение в рот. Зигфинн нагнулся, заглядывая ребенку в глаза.
— Как тебя зовут?
Мальчик не ответил. Он ткнул грязным пальцем в кружку, которую держал Зигфинн. Принц рассмеялся.
— Вряд ли пиво подойдет такому шалопаю, как ты.
У торговца он купил мальчику стакан молока, судя по запаху, вчерашнего. Ребенок, не тратя времени, накинулся на еду. В этот момент через улицу к ним бросилась женщина, еще молодая, но рано постаревшая от горя. Она схватила ребенка за руку.
— Никетас, нельзя убегать! И воровать нельзя! — Отобрав у сына кусочек хлеба, она отдала его Зигфинну.
— Прошу вас, позвольте нам просто уйти, господин. Мальчик от голода сам не знает что делает.
Окинув взглядом фигуру женщины, принц понял, что она и сама голодает, видимо отдавая все ребенку. Ее забота тронула его.
— Ребенок ест то, чем я его угостил.
Зигфинн купил еще немного хлеба, несколько яиц и отдал их женщине.
— Надеюсь, это не покажется вам…
Женщина благодарно, но немного смущенно кивнула.
— Не знаю, что предложить вам взамен, господин. Все, что вам будет угодно.
— Общество, — не раздумывая, сказал Зигфинн. — Меня зовут Рагнар. Я недавно в Вормсе, и по вечерам мне бывает скучно.
— Глисмода, — представилась женщина. — А это мой сын Никетас. Мы живем недалеко отсюда.
Женщина привела Зигфинна в комнатку, где едва можно было выпрямиться, но, по крайней мере, здесь было чисто. Из вещей тут были лишь старый сундук, на котором можно было сидеть, простыня на кучке соломы и огарок свечи. Женщина зажгла свечу, и теплые отблески упали на ее исхудалое лицо.
— Вы не против, если я сперва поем?
Зигфинн кивнул, не до конца поняв вопрос. Глисмода проглотила хлеб, с явным наслаждением запив его отстоявшейся водой.
— Ты скромно живешь, — попытался начать разговор принц.
Но Глисмоду это не сбило с толку.
— Я могу отослать мальчика к соседу, пока мы…
Она не договорила, указав на солому. Потребовалось некоторое время, прежде чем Зигфинн ее понял.
— Что? Нет. Нет! О боже, нет! Ты меня не так поняла!
Как Зигфинна удивила забота Глисмоды о ребенке, так теперь она опешила от порядочности принца.
— Ну, я подумала… за еду. Кто же будет в наше время давать хлеб бесплатно?
Зигфинн уселся на сундук.
— А что, твое общество ничего не стоит? Где твой муж… или отец ребенка?
Глисмода медленно опустилась на солому, не доверяя столь странному, на ее взгляд, поведению принца.
— Они его забрали еще до рождения мальчика. Сейчас он воин Орды, как и многие другие.
Зигфинн внимательно ее выслушал. Возможно, он был первым, кто слушал Глисмоду с тех пор, как она осталась с сыном одна. Ее история была не менее правдивой и не менее важной, чем все, что было написано в хрониках Халима. Зигфинн провел у нее ночь, но не в чаду продажной любви, а за серьезным разговором. Ему показалось, что в этом черном столетии он впервые повстречал настоящих людей.
Элея любила прикасаться к меху на своей кровати. Пушистый мех щекотал ее обнаженное тело, так что по коже бегали мурашки. С наслаждением раскинув руки, она потерлась спиной о мягкую кровать, словно кошка. В дверь постучали.
— Войдите.
Принцесса не собиралась одеваться. Наоборот, ее стройное тело было орудием, которое можно было использовать в предстоящем разговоре.
Гадарик равнодушным взглядом смерил обнаженную дочь правителя.
— Мне подождать снаружи?
— Нет, — промурлыкала она. — Зачем? Тебе не нравится мой вид? Или он слишком тебя возбуждает?
Она соблазнительно повела бедрами, забрасывая одну ногу на другую, так что Гадарик увидел белоснежную кожу ее ягодиц.
— Нет, — солгал советник Хургана. — Я просто не знаю, как король…
— Я вот спрашиваю себя, — не слушая, перебила его Элея, — кому сотню лет назад пришла в голову замечательная идея оставить в Бургундии двух правителей?
— Король лишь один, — возразил Гадарик, уже начав подозревать, что разговор не будет ни приятным, ни возбуждающим.
— Один правит, — согласилась Элея, — а второй тянет за ниточки, как будто управляет марионетками. Мой отец — твоя марионетка, Гадарик?
— Я исполняю его приказы, — заявил советник.
— И ты не устал от своей куклы? — осведомилась принцесса.
Это была опасная игра. Необдуманные намеки могли стоить как принцессе, так и нибелунгу головы.
— Правителя, скорее, мучает… усталость, если ее можно так назвать, — осторожно произнес Гадарик. — Но он будет править королевством еще долгие годы, ибо таков уговор.
Элея потянулась. От этого движения ее покрытое ароматными маслами тело стало еще привлекательнее.
— У него нет наследника.
— Мы обещали Хургану вечное правление, — продолжил Гадарик.
— Как скучно! — простонала принцесса. — И как бессмысленно! Все застыло, потускнело, опустело.
Гадарик старался казаться равнодушным и не проявлять своего голода.
— Возможно, ваше высочество хочет… разлечься?
Перекатившись на живот, Элея посмотрела на него с наигранным удивлением.
— Разлечься? Ты хочешь сказать… какое-то задание? Может быть, тайная миссия?
Гадарик подозревал, что сейчас предаст своего короля, но, возможно, Элея права: при Хургане королевство обречено на покой, а это делает победу нибелунгов над родом Бургундии менее веселой.
— Возможно, стоит… тщательно спланировать определенные… дипломатические инициативы… прежде чем предлагать их королю. — Гадарик проглотил наживку, брошенную ему Элеей.
Прошло еще несколько недель, и хотя Данаин радовался выздоровлению друга, его волновало душевное здоровье Кальдера. Повстанец, устроившийся в замке Изенштайн, истязал свое тело как никогда прежде. Он поднимал камни и шел по широким лестницам на самую вершину замка лишь для того, чтобы вновь швырнуть их вниз, целыми днями охотился на животных, которых исландцы называли дрыками, причем на охоту Кальдер выходил с голыми руками и маленьким кинжалом. Кальдер рубил деревья, пока от них не оставались одни лишь щепки, которые не годились даже для камина, и до изнеможения парился в горячих источниках. Казалось, он пытался выжечь свои раны. В неожиданное время дня Данаин слышал, как Кальдер занимается любовью с какой-нибудь дочерью Исландии, но то были звуки не похоти, а тяжелой работы, пыхтение и рычание.
Затем Кальдер вновь поднимался на стены замка и смотрел на материк, лежавший далеко за горизонтом. Создавалось впечатление, что этого человека мучает голод, а его уши слышат горн, зовущий его к войне.
— Ты изменился, — в конце концов решился сказать Данаин. — Что истязает твою душу?
Кальдер смерил своего друга невидящим взглядом.
— Нас ждут великие дела, Данаин, и нет времени, чтобы совершить их. Ожидание сводит меня с ума.
— Разве это не тот покой, который мы заслужили и который обещал нам Зигфинн?
Отмахнувшись, Кальдер отпил густого вина из бокала.
— Да что знает этот мальчишка… Воину нужна война.
— Мы не воины.
Кальдера это возражение не обрадовало. Замахнувшись, он швырнул кубок в сторону порта.
— Я силен как никогда, как будто ранение закалило меня.
— Тогда нам нужно строить планы и искать союзников, — предложил Данаин, чтобы направить мысли своего друга в более плодотворное русло.
— Так и поступим, — прошептал Кальдер. — И уже скоро. Не сказав больше ни слова, он ушел и с этой ночи начал спать в комнате короля Кристера. Как и всю эту неделю, ему снились кровь и власть, огонь и железо, а кольцо на его пальце накалилось, словно не могло выносить этого.
В этот день женщин раньше отпустили с поля, разрешив им вымыться в реке и постирать одежду.
— Ты знаешь, что это значит, — прошептала Брунии Рахель. — Сегодня прибудут повелители приграничных территорий, чтобы выбрать себе любовниц.
— Расскажи мне все, что я должна знать, — попросила Бруния, заплетая волосы в косу.
— Ты можешь завоевать их расположение на один день, а может быть, и на неделю. Ходят слухи о рабынях, которые стали возлюбленными и которым не пришлось возвращаться в лагерь. Но я в это не верю.
— Почему?
— Эти правители постоянно получают замену, найти новую женщину можно в любое время года. Нет причин привязываться к одной, если тебя ждут десять других.
Бруния кивнула.
— И что ожидает женщину, если ее выберут?
— Хорошая пища, настоящая ванна, чистая одежда. За позор хорошо платят, и не все наместники ищут наслаждения в насилии или унижении. Некоторое время ты будешь жить как нормальная женщина. За это большинство из нас готово почти на все.
То, как Рахель при этом смотрела на Брунию, заставило принцессу задуматься. С тех пор как она избила Вальду, причем настолько, что даже ордынцы освободили женщину от работы, в отношениях Брунии и Рахель что-то изменилось. Рахель по-прежнему помогала принцессе, но уже не как наставница, а как верная подруга. В лагере все искали расположения Брунии, и из пищи она получала самое лучшее.
Ордынцы посадили женщин в повозку, чтобы отвезти к границе королевства. Бруния и подумать не могла, что слово «граница» следует понимать буквально. Спутать ее ни с чем было нельзя. Границей была стена.
Стена высотой в десять метров со сторожевыми башнями на расстоянии в двести шагов, соединенными ходом. Сооружение из грубых валунов простиралось вокруг королевства Хургана с севера на юг. Зрелище было и успокаивающим, и ужасным — в зависимости от того, с какой стороны ты находился. Зачем построили эту стену? Чтобы защитить королевство Хургана от всего мира или весь мир от Бурантии? С двух сторон к стене приставили огромные деревянные лестницы, чтобы наместники провинций могли перебраться на территорию, подвластную Хургану. Бруния слышала звон оружия и доспехов, а затем увидела верховных правителей, ступивших на бургундскую землю.
Их было трое, и они отличались друг от друга, как времена года. Один, маленький, бледный, с толстым тельцем, покрытым льняной туникой, напоминал римлянина. Второй — гордый воин с рублеными чертами лица и холодными узкими глазами. Третий — юноша, слишком молодой для своего положения. Возможно, он унаследовал провинцию от своего рано умершего отца или стал правителем благодаря какому-то языческому предсказанию.
Пятьдесят женщин на троих мужчин.
Предводитель ордынцев, наделенный, в отличие от других воинов, способностью мыслить, поприветствовал наместников пограничных территорий от имени Хургана и повел их вдоль выстроившихся в ряд рабынь, говоря о преимуществах мирного сосуществования империи и провинций. Конечно же, земли, окружающие государство Хургана, могли объединиться, чтобы напасть на Бурантию, но что тут было завоевывать?
Бруния увидела, как толстый наместник похотливо потирает руки, не сводя глаз с грудей рабынь. Он искал пышные формы и широкие бедра — наслаждение в упадническом стиле. Воин выбрал быстро, взяв с собой трех худых покорных женщин. При этом он не произнес ни слова. Когда женщины направились за ним, Бруния подумала, что вряд ли им стоит ожидать от него снисхождения.
Низенький римлянин остановился перед ней и тут же начал мять ее грудь, а затем ущипнул за щеку. Рахель бросила на Брунию осторожный взгляд, словно пытаясь предупредить, что сопротивление, как в случае с Вальдой, тут ни к чему хорошему не приведет.
Пальцы наместника скользнули с плеча Брунии на бок и приблизились к животу, который еще не бросался в глаза, если не присматриваться внимательнее…
Она плюнула ему в лицо.
По рядам женщин пронесся вздох изумления. Все это видели. Ордынцы тут же подскочили к Брунии, собираясь оттащить ее в сторону и убить.
— Меня уже выбрали, — поспешно заявила принцесса, указывая на третьего наместника. — Он меня выбрал.
Толстяк, раздраженный происходящим, посмотрел на своего конкурента.
— Это правда, Лаэрт? Вы выбрали эту?
Бруния заметила, что Лаэрт чувствовал себя не в своей тарелке. Либо ему не хватало опыта, либо уверенности, но он явно колебался, выбирая спутницу на ночь, потому что, видимо, знал правила игры не лучше Брунии. Его можно было… использовать.
Подойдя, Лаэрт принял серьезный вид.
— Сейчас решим, мой дорогой Геделинг.
Он посмотрел Брунии в глаза, но та опустила взгляд. Лаэрт приподнял ее голову за подбородок.
— Не стесняйся.
— Ну так что? — поторопил Геделинг, щупая бедра Брунии. — Вы ее берете или нет? Я с удовольствием заберу ее в свой дворец, чтобы увидеть, как быстро она сломается.
Лаэрт оттолкнул руку Геделинга, явно недовольный его словами.
— Вы же слышали. Решение уже принято.
Бруния заговорщически улыбнулась ему, пытаясь вложить в улыбку обещание неземных наслаждений. Наместнику это понравилось.
— Пока что она будет моей, — заявил Лаэрт, и Геделинг, не скрывая своего раздражения, пошел дальше, чтобы найти для своего гарема другую женщину.
Бруния ободряюще посмотрела на Рахель. В конце концов, принцесса продавала себя не за одежду и еду, а ради плана, который должен привести ее к свободе.
Хурган заметил, что что-то изменилось. Все началось с мелочей. У него урчало в животе, чего раньше не было. Убийство невнимательного стражника принесло ему меньше радости, чем обычно. Аппетит короля ухудшился, а когда он ночью выходил на каменный балкон и смотрел на Вормс, его скорее раздражала вонь, чем радовало зрелище человеческих несчастий.
Но это было еще не все.
Хурган не мог успокоиться. Его мучило подозрение, что он чего-то недоглядел. Конечно же, лишь какую-то мелочь. Но эта мелочь словно червь въедалась в его сознание, не давая королю покоя. Вскоре ему стало ясно, что не стоило полагаться на слова Гадарика о трех повстанцах, которые могли оказать сопротивление дракону. Теперь эти повстанцы исчезли, но почему-то у Хургана было ощущение, что они не утонули в Эльбе.
Именно с тех пор все изменилось. В нюансах, но все же… Хурган обладал огромной властью, однако эта власть уже не казалась такой… абсолютной.
Вдохнув застоявшийся воздух, Хурган закрыл глаза и призвал Фафнира. В обществе дракона король чувствовал уверенность в том, что его правление вечно.
Но Фафнир не прилетел. Хурган ждал несколько минут, полчаса, целый час. В конце концов он развернулся на каблуках и в ярости отправился в тронный зал. Он услышал, как за троном скулит Зверь. Это тоже был непривычный звук. Хурган нетерпеливо вытащил из небольшой чаши на левом подлокотнике драконий глаз, где он всегда лежал, и вгляделся в его молочную поверхность.
Тьма, пара огоньков, переливы черных и серых тонов. Фафнир летел в ночи где-то в небе Бургундии. Он не спал, он был готов, но почему тогда он не явился в замок?
— Гадарик! — закричал Хурган, хотя хватило бы того, чтобы прошептать имя его советника. Нибелунги слышали все, хотел ты этого или нет.
Хурган списал это на свою паранойю, но у него возникло ощущение, что даже Гадарик пришел чуть позже, чем обычно.
— Ваше величество. — Гадарик поклонился.
— Что случилось с Фафниром? — рявкнул Хурган.
— А что такое? — откликнулся советник. Судя по взгляду Гадарика, его этот вопрос не интересовал.
— Я его зову, а он не прилетает, — объяснил король.
— Он же не пес. — Гадарик пожал плечами. — Хоть дракон и служит вам, он живет своей собственной жизнью.
— С каких это пор? — прошипел Хурган. — Я его хозяин, и мой зов должен быть для него приказом!
— Когда Фафнир будет вам нужен, он появится, чтобы быть рядом, — заверил Гадарик короля. — Что ж, тогда я к вечеру…
И вновь Хурган внезапно осознал, что Гадарик отступил в тень, не спросив его разрешения. Это было неслыханно.
— Стой, Гадарик! Не так быстро!
— Мой король?..
Была ли в голосе нибелунга насмешка?
— Останься.
— Почему?
— Потому что я так хочу.
Это была битва за власть, длившаяся безмолвно. Сражение происходило в сознаниях человека и нибелунга, и в конце концов разум победил.
— Как пожелаете.
Зверь за троном зарычал, будто его порадовала победа хозяина.
Хурган заставил Гадарика помучиться.
— Мне кажется, что мой замок пустеет с каждым разом, когда я отвожу взгляд, — после паузы сказал он.
— Это лишь шутка, которую играет с вами усталость, — поспешил заверить Гадарик.
— Где Элея? — осведомился король.
Гадарик слегка напрягся, но под мантией этого не было видно. Он надеялся, что ему не придется отвечать на этот вопрос так быстро.
— А что, принцесса… отсутствует?
— Я ее не видел уже три дня, — прорычал Хурган.
— Я уверен, что она где-то в Вормсе. В поисках… развлечений.
Они оба знали, какие развлечения обычно искала Элея, но на этот раз такой ответ Хургана не удовлетворил.
— Я всегда узнаю об этом от стражников, моих шпионов или от тебя.
Гадарик сложил кончики пальцев, как будто собирался помолиться, чего на самом деле никогда не делал.
— Возможно, мы с вами недооценили тот факт, что принцесса Элея уже сотню лет переживает… переходный период. Она пытается удовлетворить свою потребность в самоутверждении, найти новые горизонты. Дайте ей время, и она вас удивит.
— Это уж точно. — Хургану не нравился этот ответ, но выбора у него не было. — Может быть, завтра мы узнаем, в чем тут причина.
— Несомненно, — пообещал Гадарик.
Он вновь попытался откланяться, словно вор, которого застали на месте преступления.
— Гадарик?
— Да, мой король?
— Ты помнишь повстанцев? Тех, на которых отказался нападать Фафнир, когда ты был там?
Гадарик кивнул. Он до сих пор с болью думал об этом.
Хурган посмотрел нибелунгу в глаза, не отводя взгляда.
— Я хочу, чтобы они погибли. Мне все равно, о чем мы там говорили. Все равно, что тебе для этого нужно предпринять. Я хочу, чтобы их убили. И поскорее.
— Не знаю, возможно ли… — начал Гадарик.
— Зверь голоден, — перебил его король, и, словно в доказательство его словам, из-за трона послышалось рычание.
Гадарик решил не усугублять конфликт и, легко поклонившись, исчез.
Хурган почувствовал себя немножко лучше. Сильнее.
И вновь Кальдер проснулся утром в холодном поту, пытаясь вспомнить свой сон. Ему в последнее время часто снились жестокие сны, наделенные своеобразной красотой: тишина на поле боя, после того как все воины были убиты, спокойствие, которое приходит с великой силой, тепло орошенного кровью клинка.
Повстанец сунул голову в кадку с холодной водой и поупражнялся со своим новым мечом. Меч был длиннее и шире того, который он раньше носил с собой. Настоящий меч для героя. Победителя. Кальдер перерубил деревянную балку, проткнул настенный ковер и начал парировать удары собственной тени. Раненая рука жаждала движений, радостно отдаваясь болью на каждый выпад. Вскоре Кальдер отправится искать Зигфинна и Брунию в Вормсе, чтобы помочь им в борьбе с Хурганом.
Два дня назад Данаин пошел в Гёранд, собираясь встряхнуть там людей. Пора было подарить Исландии немного надежды, пробудить в ней новую сущность. Впрочем, Кальдер был не уверен, нужна ли этой горстке оборванцев сильная рука. Занеся меч над головой, повстанец с криком ударил по старому исландскому трону, так что лезвие застряло и не поддавалось попыткам вытащить его.
— Ну разве не скучно? Нечего терять, нечего выигрывать, — донесся голос из проема двустворчатой двери, которая вела на винтовую лестницу.
Кальдер развернулся на каблуках, готовый в любой момент атаковать противника. В предрассветных лучах он увидел очертания незнакомой девушки. Стройная, с мальчишескими узкими бедрами, длинными волосами и в прямой юбке.
— Не стоит оставлять тренировки, — запыхавшись, выговорил Кальдер, чувствуя, что у него мурашки побежали по коже.
В тронном зале стало холодно.
— Можно войти? — мягко спросила незнакомка.
Кальдер махнул рукой.
— Пожалуйста. Это не моя собственность, и я готов ею поделиться.
Девушка сделала несколько шагов вперед, и Кальдер увидел, что она красива и изящна, с тонкими чертами лица и собранными в аккуратную прическу каштановыми волосами. Платье на ней было серым, без каких-либо украшений, но они и не были нужны, ведь девушка обладала достаточной красотой.
— Меня зовут Кальдер. — Ничего другого ему в голову не пришло.
— Эльза, — ответила девушка. — Меня зовут Эльза.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав