Ложь об удовольствии от работы в саду

Уже во время обучения в Канаде моим желанием было проучиться год в Кембридже и получить там степень "Мастер". Из Ламбарене я написал в Кембридж и получил сообщение о допуске. Однако в течение африканских лет этот план был отложен, но всегда оставался на виду.

Через много лет мне представилась возможность увидеть Кембридж, хотя и не учиться в нём. Наш десятилетний сын Бенедикт хорошо знал английский, благодаря его изучению с первого класса вальдорфской школы. Нам с женой хотелось, чтобы он мог познать язык и непосредственно в стране. И я, недолго думая, решил в 1988 году поехать в Кембридж и подыскать там для него семью. Но это оказалось сложнее, чем я предполагал. После девяти дней напрасных усилий я пошёл на концерт в Королевский колледж Черч. Здесь в собор вошли четыре пожилые дамы в поисках четырёх мест. Я предложил им своё место, так что они могли сидеть рядом друг с другом. Они с удовольствием приняли предложение. Одна из дам, севшая рядом со мной, ещё раз поблагодарила меня за предупредительность и спросила, откуда я. На ответ: "Из Германии", - она отреагировала очень заинтересованно и рассказала, что её отец, священник, живёт на юге Англии и что немецкие солдаты и офицеры, которые размещаются в его общине по обмену с английскими, посещают его церковь. С некоторыми из них у него сложились дружеские отношения.

Наш разговор зашёл об Альберте Швейцере, о котором она рассказала, что присутствовала при вручении ему звания почётного доктора университета Кембридж. Когда мы прощались у портала собора, дамы пригласили меня на чашку чая на завтра после полудня. Меня привели в чудесный сад, где под плакучей ивой стоял прекрасно накрытый чайный стол с замечательным свежеиспеченным тортом. Во время беседы я заметил по левую от себя сторону высокую дикую траву и спросил: "Есть у вас кто-нибудь, кто косит траву?" "Иногда приходит один старик и немного работает в саду", - был ответ. "Если хотите, я завтра приду и подрежу немного траву. Я люблю работать в саду", - добавил я. Последние слова были неправдой. Я не садовник. Но дамы всё так чудесно устроили, специально для меня испекли торт, что небольшая ложь легко слетела с губ. На следующий день я с самого утра в теннисной униформе приступил к садовым работам. При сборах в Германии я, конечно, думал об игре в теннис, а не о работе в саду.

Дамы явно обрадовались, что наконец-то к саду будут по-настоящему приложены руки. Одна из них время от времени помогала мне и внимательно следила, чтобы при этой большой акции - а работа быстро в неё перешла - цветочные кусты не были перепутаны с сорняками и выдернуты, что при моём незнании очень даже легко могло случиться. Так и проработал я оставшиеся дни в Кембридже в качестве садовника. Естественно, каждый раз в послеполуденное время было достаточно чая с тортом, а вечером - горячая еда во французском стиле, потому что Нона, одна из дам, которая ещё преподавала в университете, 20 лет прожила в Париже и привезла с собой на родину французскую кухню. Одни только беседы на кембриджском английском могли оправдать поездку. И когда мы прощались с Ноной Гратье и Верой Габриэль, это было в мае, я увозил домой трехнедельное приглашение в Кембридж для себя и Бенедикта на конец лета или начало осени.

В сентябре мы с Бенедиктом в условленное время прибыли к Ноне и Вере. После отличного ужина они показали нам нашу квартиру: две совсем маленькие комнатки, в каждой по кровати и столику, всё очень уютно. Бенедикт сразу заявил, что папа должен спать у него в комнате. Он был ещё мечтательным ребёнком и никогда не был так далеко от дома. План пребывания в Кембридже составил, конечно, не он, а его более честолюбивый папа. Бенедикт сел на край кровати и начал плакать, потому что ни в его, ни в моей комнате места для второй кровати не было. Сели и мы с хозяйками и начали думать, что можно сделать. Вдруг Хани, кошка, просунула голову в щель приоткрытой двери, посмотрела на нас, сделала прыжок на кровать Бенедикта и начала громко мурлыкать. Бенедикт повернулся к ней, начал её гладить, прекратил плакать и заулыбался, под конец облегчённо, хотя на глазах его ещё блестели слёзы. Мы вздохнули. Хани, светлокоричневая с белыми пятнами, спасла ситуацию. Мы пожелали Бенедикту спокойной ночи, и он без сопротивления отпустил меня из своей комнаты.

С этого вечера всё пошло отлично. Бенедикт помогал мне в саду, мы совершали велопрогулки в Кембридж и окрестности, где паслись и лошади. Бенедикт получил свой велосипед у Мэри, сестры Веры и Ноны, жившей рядом, а для себя я взял его напрокат, как и в первый приезд в мае. Одна из подруг Ноны предоставила в распоряжение Бенедикта свою виолончель, так что он имел возможность упражняться. Быстро нашлась для него и учительница игры на виолончели. Ещё в мае после воскресной службы я познакомился с ученицей частной школы из Кембриджа и выяснил, есть ли возможность для Бенедикта принять участие в занятиях хотя бы на один день. И сейчас она действительно пригласила его в свою школу. Для меня было, конечно, большой радостью, что ему представилась возможность пойти в школу в Кембридже. Ему это тоже доставило удовольствие. На занятиях по немецкому языку ему позволили прочесть школьникам длинный текст на немецком, за что он получил похвалу.

В это осеннее посещение осуществилось и моё многолетнее желание поучиться в Кембридже, если даже и очень ограниченно. Нона и Вера пригласили меня в Кембридж ещё раз на четыре недели. Так я смог всё-таки прослушать лекции в этом старом, богатом традициями университете. Наших дорогих хозяек мы пригласили на неделю на пешие походы в Шварцвальд и разместили их у наших крестьян в Тоднауберге, что доставило и им много радости.

Дата добавления: 2015-12-01