Холодное купание в Сене

Во время работы у графа произошло одно знаменательное для меня событие. Было 6-е января 1956 года, когда на купленном в Лондоне велосипеде я ехал утром в университет. На Девятом мосту собралась целая толпа народа, смотревшего на Сену. Внизу на набережной - пожарники и полицейский автобус. Теперь я увидел и голову в воде. Бросили канат в этом направлении, но тонущий или тонущая его не хватала. Мгновенно я сообразил, что сейчас за теоретической частью курса спасения на водах при торонтском университете последует практика. Я спрыгнул с велосипеда, бросился вниз на набережную, сорвал с себя одежду, смущаясь, однако, девушек, стоявших около меня. В 1956 году ещё не было царящего сейчас великодушия по отношению к раздеванию в общественных местах. Я спросил у стоявшего рядом пожарника: "Mais puis-je enlever tout?"¹¹ Тот возносит руки к небу и кричит: "Mаis oui, Monsieur, allez-y! Allez-y!"¹² Прыжок - и я в воде. Вытаскиваю на берег женщину, она уже без сознания, но пожарные приводят её в себя. Я никогда не забуду, как молодой полицейский после спасательной акции укрыл меня своим красивым тёмносиним плащём. "Сa va vous chauffer un peu"¹³, - сказал он мне с заботливой улыбкой. В этот же день я принёс в больницу молодой женщине, 23-летней еврейке, цветы и апельсины. "Она больше не хочет жить", - сказал врач, отведя меня в сторону. А когда я выразил намерение посетить её снова, чтобы ободрить её, он возразил, сказав, что девушка постоянно говорит обо мне, но лучше бы мне её больше не посещать, т.к. она и в дальнейшем будет видеть во мне спасителя. "Но ты же должен учиться", - добавил врач. Я понял - и больше я её никогда не видел. На следующее утро, прежде чем начать лекцию, один из профессоров рассказал студентам, что накануне какая-то девушка бросилась с Девятого моста в Сену, но один молодой человек её спас. И затем продолжил: "Monsieur Neukirch, levez-vous et venez a l'estrade, nous voulons vous feliciter tous, c'etait un acte de courage. "¹⁴ Дру-

11 "Можно снять всё?"

12 "Конечно, давай! Вперёд!"

13 "Это вас немного согреет"

14 "Господин Нойкирх, встаньте, пожалуйста, и поднимитесь на подиум, мы все хотим Вас поздравить,

это был мужественный поступок."

гой профессор также поздравил меня небольшим обращением. Мой опыт с французами был отличным, несмотря на их горький опыт с немцами во время прошедшей войны.

После этого я был награждён Францией медалью за спасение, и, кроме того, по этому поводу был помилован приговорённый к смертной казни немецкий военнопленный. Я был приглашён на обед в посольство Германии и время от времени получал от него концертные и театральные билеты, чему бывал особенно рад. Мсье Барро, оперный певец Национальной оперы Парижа, пригласил меня на свою великолепную загороднюю виллу. Его жена в молодости была выдающейся пловчихой и захотела со мной познакомиться. Дом стоял посреди гигантского парка. Я мог бы остаться на пару дней, но вынужден был на третий день распрощаться из-за посещения лекций. Прощаясь, господин Барро сказал, что дом его всегда для меня открыт. Несколько позже моя мать написала мне, что господн Барро посетил её во Фрайбурге и преподнёс большой букет роз. Большой сюрприз преподнесла мне и некая мадам Леридан, которая, прочтя в вечерней газете Пари Суар о моей спасательной операции, пригласила меня жить у неё на бульваре Монпарнас, так что теперь я, не отвлекаясь на побочные работы, мог полностью сконцентрироваться на учёбе. Мадам Леридан была пожилой женщиной, ей я мог показывать свои рефераты перед тем, как их сдавать или докладывать. Потом она исправляла мои выражения, грамматические и стилистические ошибки. Для меня это было на вес золота. И, должен с полной откровенностью признать: это был истинный праздник живота. Среди недели еда была скорее проста, но очень вкусна. По воскресеньям же, когда собиралась вся семья, обед состоял из множества блюд и продолжался часа три. Я же зачастую не мог себе позволить пиршествовать более часа: у меня просто не было столько времени.

После завершения весеннего семестра я в мае поехал поездом в Мадрид, первые дни жил в пансионе, пока не нашёл комнату в одной испанской семье. Отец семейства был коммерсантом, но из-за болезни работать больше не мог, и они вынуждены были сдавать комнату для компенсации расходов. Это была очень образованная семья, дом был аристократичен и красив. Дочь Мерседес только что пережила большое разочарование. Она была обручена, и уже начали шить свадебное платье, как вдруг её жених перед самой свадьбой решил стать священником. Это было большим горем для семьи Альмедина, жившей на улице Лагаска 80. Теперь Мерседес терпеливо помогала мне в испанском. Она писала стихи и обладала чудесным произношением. Господин Альмедина читал мне Дон Кихота и, благодаря своим связям, обеспечил отличный рабочее место в Национальной библиотеке, где я мог спокойно заниматься, имея вблизи всю необходимую литературу. Мне повезло попасть в семью, в которой условия для изучения испанского были просто великолепны. Однажды Мерседес пошла со мной и на бой быков. Отец её сопровождать меня не мог, ему было тяжело ходить. Пошёл я только потому что, как тогда говорили да и сегодня, наверное, говорят тоже: "Кто приедет в Испанию, должен посмотреть бой быков", - но я больше этого никогда не сделаю. Когда я увидел пикадоров, которые с безопасной высоты своих лошадей прокалывают копьями быка - и это было только вступление - я уже почти не мог больше смотреть. Только чтобы не выглядеть "слабаком" в глазах своей спутницы, остался я до конца. Мерседес была точно не мужского типа, наоборот, была очень чувствительна, но когда дело идёт о бое быков, то нет в Испании разницы между полами. А то, что в качестве победного трофея и в виде особой чести для матадора, отрезают уши убитого животного, было для меня просто смертельным. До этого бык счастливо пасся на зелёном лугу, но на потеху публике пригнали и убили его на арене. Это был мой первый и последний бой быков.

Наряду с испанским языком познакомился я в семье Альмедина ещё и с одним "рецептом", оказавшимся для меня позднее, во время южноамериканского велосипедного тура, очень полезным. Из-за болезни господина Альмедина семья обеднела, еда была скромной, но с любовью приготовленной. Не было ни масла, ни мармелада на хлеб, а только несколько капель растительного масла, посыпанных сверху сахаром. Ещё и сегодня я вспоминаю, как часто во время путешествия по Южной Америке приходилось мне этот "рецепт" применять для утоления голода при отсутствии денег. Тогда не было ничего вкуснее куска белого хлеба с растительным маслом и сахаром.

В сентябре 1956 года я сел на греческий пароход в Гибралтаре, после того, как на два дня поехал в Тетуан - столицу одной из марокканских провинций вблизи средиземноморского побережья, южнее Сеуты. В порту, на сходнях парома, меня встретила полдюжина подростков, которые хотели нести мой багаж и взялись показать гостиницу. Уже стемнело, несколько прибывших вместе со мной пассажиров как сквозь землю провалились, когда я вознамерился у кого-нибудь спросить дорогу. Я остался один как перст, окружённый этими мальчишками, которые, впрочем, плохого впечатления на меня не производили. Но всё же багаж я из рук не выпустил и последовал за ними. Шли мы около получаса, пока не достигли одного дома и позвонили. С хозяйкой я быстро договорился о плате за комнату, вошёл в дом и уже оттуда увидел, как она каждому из мальчишек сунула в руку монетку. Они были довольны и, смеясь, растворились в ночи. На следующий день я фотографировал при любой возможности, особенно жителей и узенькие улочки, а хозяйка показала мне ещё и рынок, очень интересный, как в большинстве арабских стран, своим отличием от наших рынков.

На второй день я должен был попрощаться, чтобы успеть на пароход. Шесть дней занял переход на греческом пароходе до Нью-Йорка, откуда поездом я отправился в Торонто. Самым большим подарком для меня было то, что госпожа Ахтерлони при прощании перед моим отъездом в Европу заверила, что по возвращении я могу к ним вернуться, и что дочь Джейн всё это время будет ей помогать. Без этого великодушного предложения я потерял бы целый год, потому что занятия начинались вскоре после моего приезда, а денег, естественно, после Европы у меня не было ни копейки.

После возвращения в Торонто мне нужно было сдать экзамены по результатам учёбы во Франции и Испании. Мне повезло. Благодаря двум стипендиям, одной от государства Канада и второй - от университета, я смог оплатить учебный взнос за следующий год - 340 долларов. Это было самым главным. Остальные расходы - на книги, одежду - я мог оплатить за счёт различных побочных заработков, тем более, что тотчас же приступил к работе в книжном магазине. Во время затишья в торговле я имел возможность бросать взгляд на экзаменационные листы, лежавшие несколько прикрытыми у кассы. Мне предоставлялась также возможность делать для сдачи экзаменов на пару часов перерывы в работе. Последний год прошёл хорошо и я завершил образование по специальности "Modern Languages and Literatures" со степенью Bachelor of Arts (BA). Теперь я уже мог ехать к доктору Швейцеру. Перед этим мне хотелось бы, насколько это возможно, ещё повидать северные и южные оконечности Америки. Они притягивали меня ещё со школьных лет в Германии. При планировании путешествия на Аляску мне очень пригодился опыт работы официантом в поезде во время учёбы.

"Замок на озере Луизы"

Канадские Тихоокеанские железные дороги (CPR) предложили мне место в отеле-люкс в Скалистых горах, в 753-х километрах от Ванкувера. Не так уж далеко была и Аляска от Ванкувера. Поездка от Торонто до него поездом была для меня бесплатной, около 4000 километров, три с половиной дня среди великолепных озёрных и предгорных ландшафтов Канады. Кроме широкой железнодорожной сети CPR владела множеством отличных больших отелей. Сразу же после заключения договора и получения билета я отправился в путь. Мой отель, в переводе "Замок на озере Луизы", был самым лучшим не только в Скалистых горах, но и вообще во всей Канаде. Он расположен на берегу озера с магическим видом на глетчер. Персонал состоял в основном из студентов и студенток. Среди официантов было и несколько профессионалов, ответственность же за комнаты лежала на студентках. Мы жили в двух раздельных домах. Что касается работы, то здесь действовали строгие правила. Все ресторанные счета, распечатанные на карточках с именами гостей и ими подписанные - наличными не расплачивались - мы должны были к десяти вечера сдавать в ценральную кассу; забыл сдать эту карточку и позже обнаружилось её отсутствие - тебя будили среди ночи, чтобы взять штраф в 10 долларов. Такой случай произошёл однажды и со мной. Но таким способом очень быстро приучают быть внимательным, так что заплатил я за этот урок лишь один раз.

Почти уволен

Ещё одно грубое нарушение правил я допустил из чистого неведения. Один из профессиональных официантов съязвил однажды в присутствии студентов, что я не отважусь поплавать в ледниковой воде. Я не позволил над собой подтрунивать и проделал эту процедуру. Сорвал аплодисменты, но едва не лишился работы в отеле. В тот же вечер меня вызвал директор и сухо растолковал, что купание в ледниковой воде строго запрещено, так как это питьевой резервуар, и я за нарушение правил уволен. Конечно, я понятия не имел о существовании этого запрета. Я дожен был ещё сервировать стол в номере администратора гостинницы, и когда она меня, как всегда спросила, как дела, я рассказал ей о своих неприятностях, выложил всё, что было у меня на душе, ведь я был так счастлив на своей работе. Она успокоила меня и попросила утром принести ей завтрак в номер. Каждый может себе легко представить, как спалось мне той ночью. Наутро я попытался прочесть ответ на её лице. Когда я накрывал стол, она с тёплой улыбкой в глазах. сказала: "Siegfried, you can stay".¹⁵ Какое избавление! Я бы с радостью её обнял. Мне было совершенно ясно, что ей очень непросто было добиться от директора этого "помилования", но всё же после директора она была вторым лицом. Она не только принимала знаменитостей - апартамент ведь стоил до двух тысяч долларов за ночь - но и вела балы и торжества. Много лет позже,
посещая своих друзей в Торонто, я снова увиделся с мисс Картер.

Дата добавления: 2015-12-01