Глава восьмая

Сомненее и боязнь

Я проснулся лишь наутро. Голова болела, как будто на нее рухнул целый дом. Пытаясь вспомнить, что случилось вчера я понял, что помню только то, как наутро очутился в своей будке, память восстанавливалась не сразу, а лишь мелкими неровными кусками.

Морда Августа почему-то первой всплыла у меня в голове и я легко ужаснулся.

«Что ж, хорошо, что вообще жив остался» - думал я про себя. Никто не сомневался в способностях Нортона, даже я сам, но позволить ему загрызть Августа я тоже не мог, я был не из тех, кто жаждал крови и зрелищ. Вспоминая потихоньку одно событие за другим я ненароком припомнил монолог Марины, по поводу того, что мне не стоило соваться в эту шайку и сложно-убедительные угрозы отца, что из дома он ее теперь никуда не выпустит. Память прояснялась, как вспышки молнии на небе, которые, то появлялись, издавая звуки с задержкой, то исчезали, так же бесследно, как и появились. Запахом алкоголя теперь несло от меня самого точнее от моей шерсти. Она провонялась резким и острым запахом чего-то не очень приятного, от которого мне становилось тошно.

Через время я снова уснул, но сон мой продлился не долго. Запах слез Марины я учуял недалеко от себя, когда они вновь ругались с отцом. Она умоляла его не оставлять ее дома, но отец был не покорен и твердо стоял на своем.

– Нет, я сказал и точка!

– Но, папа!

– Никаких но! Мало того что, непонятно с кем лазишь, так еще и врешь на каждом шагу!

И такое продолжалось полдня. Ее отец видел во мне одну сущую проблему, я знал почему он так считает, но доказать ему обратное, к сожаление, не мог. Может быть если б я был человеком я бы и поговорил с ним, но я им не являлся и ничего не мог с этим сделать.

– С твоим псом одни неприятности, не замечаешь?! Неделю назад на меня кинулся, вчера новый год разукрасил, так сказать, чтобы не расслаблялись!

– Пап, но он же не виноват! Мама сказала мне, что это Бультерьер начал, он ведь Мастифа защитил!

– Откуда твоя мама знает, она что следила за ним?! Она стояла со мной и пила шампанское, в то время, как твой пес кусал все вокруг!

– Не все вокруг, а только этого отморозка Нортона, ты же видел, что у него мозгов нет, бросается на всех, кого только можно… как можно вообще такого держать, не понимаю.

– Это уже нас не касается, дорогая, ты лучше подумай о своем питомце, боюсь следующего раза может не быть!

Разразилась тишина.

– А теперь пойди наверх и приберись у себя в комнате, пока мы не выехали.

– Хорошо, только когда я приберусь ты разрешишь мне пойти прогуляться?

– Нет! Это мое последнее слово!

Это было все, что я слышал. После последних слов отца у Марины опять началась истерика и кусок чего-то тяжелого с грохотом упал на землю.

– Так, и без психов, пожалуйста, иначе вообще закрою в своей комнате!

***

Я стоял и смотрел сверху вниз с огромной горы, тот страх, который был раньше при виде высоты, был уже далеко позади. Рядом со мной было множество псов, все они были сыты и злы и буквально упивались своим положением. Все было хорошо, но то, о чем я так долго мечтал не могло сбыться без одного. Я всегда мечтал быть не таким, как сейчас и очень долго шел к этой цели. Попытка улыбнуться удалась без особого труда и я начал понимать, что готов.

Картина сменилась туманом и та местность, на которой стоял ныне я, была усеяна огромными деревьями и густым слоем снега. Рядом со мной стоял еще кто-то, когда картина преобразилась, я разглядел в нем огромного пса, темно-черной окраски, но вглядевшись в его силуэт, я понял, что это был не совсем пес. Его отображение казалось мне таким знакомым, как будто мы знали друг друга тысячу лет. Во мне заиграло ребяческое чувство восторга и радости, когда наши глаза встретились.

– Отец? – спросил я у него машинально, но он ничего не ответил, а просто улыбнувшись растаял в тумане. Это произошло так же неожиданно, как и его появление. Я попытался запомнить его таким, как он предстал предо мной, его глаза, шерсть, взор. Он был очень красивым и мужественным, именно таким, как я его представлял.

– Рахман, вставай, мы уезжаем!

Я открыл глаза и тяжело потянулся. В темной пелене я увидел маму и папу Марины, она склонилась над моей будкой, а он уже выходил из калитки. Я мгновенно подорвался и дал ей одеть на себя ошейник. Мы вышли из калитки на улицу и меня погрузили в машину. Давно я не ездил на ней, можно сказать, даже как-то соскучился. Когда мы стронулись с места я немного вздрогнул. Запах родителей как-то настораживал меня и всю последующую дорогу не давал мне покоя.

«Неужели они хотят избавиться от меня?» - всю дорогу думал я. От этих мыслей мое собачье сердце на миг замирало, ведь я не представлял, что буду делать без них, они были для меня моей единственной семьей и единственными людьми, которых я любил. Всю дорогу они разговаривали о вчерашней передряге между нами, собаками и только на время их прерывало глубокое молчание.

Когда мы приехали, то я увидел знакомое белое здание, которое было все одного тона, но даже это место все равно не успокоило меня. Когда мы вышли из машины и направились по направлению к входу я уже знал, что меня ждало этажом выше и был к этому готов. Когда мы поднимались по ступенькам, я, чтобы хоть как-то отвлечься от назревавшей ситуации, старался думать о чем-то совершенно другом. Интересный сон приснился мне сегодня днем, я никогда не видел своего отца и это было моей своеобразной собачьей мечтой. Во сне он показался мне таким красивым и гордым, как никогда раньше. Его олицетворение было явно олицетворением добра и благородства, такого же, как и у Мадлен, что я так сильно ценил в подобных себе. Он еще ни разу не приходил ко мне во сне и мне было очень приятно, что сегодня мы встретились.

Мы поднялись по ступенькам и свернули направо, миновав коридор. Этот коридор я помнил несколько раз, когда меня приводили сюда по разным надобностям родителей. Он так же пах своеобразной прелостью и несвежестью, которые сопровождались у меня легким головокружением.

Мы остановились возле кабинета и отец Марины легко постучал по двери, переглядываясь с мамой. Но никто не открыл. Тогда отец постучал еще сильнее и лишь на второй раз послышался знакомый и хриплый голос:

– Входите-входите!

Дверная ручка провернулась, как кость в моей собачьей миске: легко и со скрипом. Мы все двинулись вперед и лицо знакомого доктора заблистало передо мной во всей своей красе. Странно, но белого халата на нем уже не было, да и выглядел он слегка по-другому.

– О, - начал он, как всегда протягивая каждое слово, - какие люди в Голливуде, давно вас не было видно.

– Здравствуйте, - сглотнул отец, и прошел вперед пожать ему руку, это было своеобразным людским приветствием, если у собак было принято сначала сближаться и обнюхивать друг друга, то у людей сначала жать руку. Странно, но это так. – вот мы снова к вам.

– Я, конечно, бы вас принял, – ответил он, – но у меня рабочий день уже кончился, - он потер нос и поправил свою одежду. – приходите лучше завтра, берите собаку, тогда и поговорим.

– Понимаете, – смущенно начала мама, – нам бы решить одну незначительную проблемку да по-быстрому, – она протянула, – много времени мы не займем, серьезно. Помогите, пожалуйста, если можете.

Доктор встал, обошел свой стол и сел слева от нас.

– Ладно, садитесь, только по-быстрому, говорите, что опять у вас случилось?

Родители поспешно сели а я лег к ним в ноги. Ручка от поводка так осталась в руке у мамы Марины.

– Видите ли, доктор, - начал отец, - у нас появились некоторые проблемы с нашим питомцем

Доктор легко засмеялся.

– Мне кажется, что вы говорите всегда по шаблону, так как каждый раз, когда приходите сюда, говорите именно это.

Отец вздохнул.

– Простите, но я серьезно… даже не знаю как вам это объяснить, но он ведет себя очень странно.

– В последний раз, когда вы на него жаловались, если мне не изменяет память, то он у вас, по-моему, не хотел есть.

– Есть то он начал, с этим все хорошо… тут проблема в другом…

Отец прервался и на минуту замер.

– Попробуйте рассказать, что на этот раз вас тревожит в этой собаке.

Папа Марины откашлялся и, видимо, собравшись с мыслями, начал:

– Что ж, началось все с того, что Рахман меня укусил, - он запнулся, - просто ни с того ни с сего…

Глаза доктора расширились.

– Укусил, говорите?

– Да, именно укусил, – подтвердил отец, – и причина не только в этом.

Он развел руками.

– А в чем же тогда еще?

– Дело в том, что три два дня назад в новогоднюю ночь, он беспричинно накинулся на собаку, да еще и на Бультерьера, представляете на минуточку… – он откашлялся, – да и не просто накинулся, а прокусил ему морду.

Как же я хотел объясним им, как все было на самом деле, рассказать, что Нортон сам виноват, так как чуть не загрыз Августа, а я лишь только пытался его спасти. В таких случаях отсутствия человеческой речи просто убивало меня. Я был бессилен и абсолютно ничего не мог доказать, поэтому мне пришлось молчать и закрывать на все глаза.

Врач долго молчал, но жест отца немного встряхнул его.

– Вы хотите сказать… - протянул он, но отец сразу же его перебил.

– Думаю, сами понимаете, я хочу сказать: не угрожает ли моей семье и, непосредственно, мне такое поведение?

Врач отвернулся и начал расхаживаться туда-сюда, полностью забыв о своем времени и своих делах.

– Опишите мне характер того Бультерьера, пожалуйста.

Родители, видимо, снова переглянулись.

– Зачем вам нужен его характер, это имеет какое-то отношение к делу?

– Да! – врач впервые повысил голос, от которого я слегка вздрогнул, думаю, как и родители. – это имеет самое прямое отношение к делу.

– Ну если вы так настаиваете, – ответил папа Марины, – то, пожалуйста, характер у него, – он запнулся, чтобы подобрать слова, – будем говорить, как оно есть, полностью отбитый и абсолютно неуравновешенный, – он кашлянул, – мы с его хозяином близко никогда не общались.

– Вот! – снова резко вскрикнул Доктор, – а думаете ли вы, что этот Бультерьер держит в страхе этого хозяина, ну я имею ввиду, постоянно бросается на него и отрывается на нем.

– Я не знаю, - замялся отец, - но думаю, нет. Есть ли смысл хозяину держать питомца, который наводит на него страх, либо не дает ему спокойно жить.

– А теперь подумайте, если бы этот Бультерьер бросался на него, то, судя по всему, его бы давно усыпили, я прав?

– К чему вы клоните, доктор?

– К тому, что собака предана своему хозяину, на которого она просто психологически не может броситься, какой бы характер она не имела.

– Мы, кажется, поняли вас. – Вмешалась Мама.

– Кого он считает хозяином из вашей семьи, вас? – он указал взглядом на маму Марины.

Родители, кажется, оба встряхнулись, это было заметно по их ногам, которые молниеносно затряслись.

– Если бы, - судорожно начала мама, – его хозяйка – моя дочь. Остальных он тоже, конечно, слушается, но ей он подчиняется беспрекословно.

– Хм, удивительно, значит вы хотите сказать, что с ней у него казусов вообще не случалось?

– Абсолютно ни разу.

Наступила пауза.

– Хорошо, Николай, а теперь расскажите, каким образом получилось так, что он вас укусил, мне просто любопытно это услышать.

– Да ради Бога, я приехал с работы поздно вечером, зашел в дом, слышу на кухне какие-то неясные звуки, я сначала подумал, что это телевизор работает, но зашедши туда, я обнаружил, что на кухне никого нет, кроме одного Рахмана, который жутко выл и брыкался во сне… – он глубоко вздохнул, после чего снова, но уже неохотно продолжил, – вы бы видели эту картину доктор… он как будто бы куда-то бежал, это было так странно, вот я и решил его разбудить, дабы он не побудил остальных.

Я опять вспомнил про сон и Мадлен. Лучше бы они вообще не вспоминали это. Подробности этого сна я старался забыть как только мог, но благодаря ним, они опять всплыли у меня перед глазами и меня опять перетрусило.

– Для собак, это абсолютно нормально, так же как и для людей. Некоторые из них очень эмоционально переживают глубокий сон, в котором они просто не контролируют свое тело. – Доктор улыбнулся и поправил волосы. – ну а как вы будили-то его?

– Да ну особо никак, – запинаясь ответил папа Марины, будто уходя от ответа.

– Вы не били его?

– Нет, доктор, не бил. И вообще, – удивился отец, – разве это имеет какое-то отношение?

– Имеет, поверьте, просто так я бы не спрашивал.

Отец снова тяжело вздохнул, после чего с еще большей не охотой ответил:

– Я долго не мог разбудить его и мне пришлось слегка пнуть его ногой, чтобы хоть как-то привести его в себя.

Врач расхохотался.

– Все с вами понятно, – заявил он, – вы бы его еще ведром холодной воды окатили.

Отец был явно в недоумении от его резких слов.

– Что вы имеете ввиду? – спросил он холодным тоном, будто принимая его слова за издевку.

– Представьте себя на его месте: вы крепко-накрепко спите, и тут вдруг вас будят пиная ногами чтобы вы сделали, а? Думаю ваша реакция во сне была бы не из лучших.

Отец не ответил, он, наверное, понял, что получил ответ на свой вопрос, хоть он и был не в лучшей форме.

– А что с тем Бультерьером, живой хоть остался? – спросил врач вглядываясь в окно. – В чем-то причина драки была, не просто же, я думаю, они сцепились. Он провоцировал вашего Рахмана?

– Нам сегодня звонил хозяин Мастифа, – ответила мама, – которому, якобы, Рахман откусил щеку, и полчаса вымаливал прощения, видите ли, когда его повезли в больницу, то увидели там следы от зубов совершенно другого пса, и что теперь нам думать.

Врач поставил руки в боки и тяжело отдышался. Его глаза блеснули и отразились в свете захода солнца.

– А где же тогда были вы, когда все это происходило? – спросил он и нахмурил брови.

Родители не сразу ответили, вероятно, оба смущались оправдываться.

– Новый год, сами понимаете. – Чуть ли не синхронно ответили они оба.

– Новый год, не новый год, собаки вам не игрушки и если вы несете за него ответственность, то обязаны были следить за ним.

– Вы думаете, они были без привязи? – грубо и сухо спросил отец. – Жена говорит, что привязывала его поводок к ограде, но когда мы увидели происходящее, ограда была уже в щепки провалена.

Доктор хмыкнул.

– Цирк уехал, клоуны остались. Интересно, что же это за ограда такая, которая в щепки превратилась?

Никто из родителей не пожелал ответить.

– Если предполагать, что этот Бультерьер первый бросился на Мастифа, сорвавшись с поводка и прокусив ему щеку, соответственно, потом, оставив Мастифа в покое он вполне мог броситься и на вашего Рахмана. Вывод простой.

– Мы тоже думали об этом, доктор, но все же хотели услышать профессиональный совет.

Врач снова легко рассмеялся.

– Это не профессиональный совет, это обычная людская смекалка, которую, иногда нужно включать, не в обиду вам, конечно.

Родители в который раз промолчали и лишь погладили меня, от чего я про себя улыбнулся.

– ч

– Знаете, – начал отец, вставая, – я, конечно, собак ненавижу, но этого полюбил, как родного, даже сам не знаю, как так произошло. Вы наша последняя надежда доктор.

– Опять я, - съязвил тот, – вы сами можете разобраться нужен он вам или не нет?!

– Конечно, нужен, это же наш член семьи, как-никак. – Сказала мама и согрела меня изнутри.

– Вот и хорошо

– Просто мы боимся, чтобы таких казусов больше не повторилось.

Наступила звенящая

– Помните, – начал доктор, обращаясь к отцу, – когда вы впервые привезли мне его, я разглядел в нем сплошную опасность и предложил вам усыпить его, дабы уберечь вас от угрозы.

–

– Мне кажется я был не прав, что на редкость удивительно. Я более пятнадцати лет увлекаюсь медициной и еще с раннего детства обожаю собак. Я знаю каждую зацепку и практически каждую их слабость, также я могу легко рассказать о собаке зная ее породу и характер. В первый раз вы ввели меня в заблуждение, я не мог определить его породу и не мог сказать вам ничего о нем. Сейчас, почти два года спустя, я могу утверждать смело, что этот пес очень сильная и целеустремленная личность. Взять только его голодовку ради того, чтобы добиться своей цели, не каждая собака на такое способна, не говоря уж о людях. Вывод отсюда один: если бы он хотел причинить вам вред, он уже давно бы это сделал. Сами понимаете, если по вашим словам, он задавил Бультерьера, то задавить человека, думаю, не составит большого ему труда. Думайте как хотите.

– Спасибо вам, доктор. – Ответила Мама и дернула мой поводок, давая понять, что мы уходим.

– Да не за что, берегите собаку и себя в том числе. – ответил тот и впервые дружно и тепло улыбнулся.

Когда родители попрощались и мы вышли из кабинета, я подумал, что этот доктор не такой уж и плохой, как я думал раньше. Он был очень замкнутым в себе человеком, но я не мог его судить. Каждый человек был разным и это их отличало, впрочем, как и нас. Знать конечно всю правду обо мне он не мог, но очень хорошо подметил про характер. Псам выросшим на улице, думаю, уже все нипочем.

– Рахман, залезай. – скомандовал отец, и я послушно полез назад в машину. Она была такой просторной, что в ней бы, наверное, поместились трое меня. Когда мы сдвинулись с места, я впервые захотел поглядеть в заднее стекло, там было так любопытно за ним. Уже темнело и солнце пряталось куда-то за облака, но людей на улицах, казалось, стало еще больше.

«Интересно как это, быть человеком? – подумал я, – Наверное, лучше чем обычной собакой? Возможность говорить и быть услышанным уже многое значила».

Мы свернули в поворот и выехали на длинную улицу. Эта улица очень отличалась от нашей, в ней не было таких высоких и красивых домов, как у нас, свет там постоянно мерцал на столбах и светил как-то особенно тускло. Когда мы проехали еще дальше, я увидел старый и обваленный дом, примерно такой, в каком я жил до знакомства с моей семьей. Вокруг него ходили люди в оборванной и рваной одежде, практически все их лица были одинакового темного цвета в грязи и пыли. Я очень хорошо видел в темноте, практически, как любой пес, поэтому мог спокойно рассмотреть, что было внутри этого дома. Множество глаз горели внутри него и в этих глазах читалось лишь одно:

«Помоги нам» – это был голос у меня в голове.

Это длилось всего мгновенье, но запомнилось мне очень надолго.

«Неужели люди, как и мы, тоже могут быть жить на улице и добывать себе еду? Неужели они могут быть такими беспомощными, как и собаки?» – этот вопрос я задал себе, наверное, много раз, прежде чем, как мы уже свернули в другой переулок и разваленный особняк скрылся из виду.

Если бы я еще раз увидел бездомную собаку, то, скорее всего, задал вопрос:

«Почему именно я? Почему Бог выбрал меня, ведь я ничем не отличаюсь от всех иных псов, разве, что некой схожестью с волком, что, наоборот, всегда усложняет мне жизнь. Люди опасаются меня, собаки считают не чистокровным хищником, в общем, весело». Я был одним из тех, кому повезло, так считал я сам и так считали бы все на моем месте.

– Поехали по лесной тропе, там дорога чище. – Предложила мама и отец свернул в бок.

Когда мы поднимались на легкую горку, я увидел лес и вдруг вспомнил отца. Он не снился мне с самого детства и вдруг снова приснился мне в новом обличии, еще более гордый и значимый чем был раньше. Я хотел бы вернуться в лес и найти его, но я не знал жив ли он на самом деле, а если и жив, то не ушел ли он в другие места, которые я не знал. Встреча с отцом была лишь плодом моего воображения, но мечта и желание все же имели свои места.

Дата добавления: 2015-12-01