Широкой полосой протянулся вдоль Тихоокеанского побережья Южной Америки мощный горный массив - Центральные Анды. В наши дни здесь расположены большая часть Перу, часть Эквадора и Боливии. Уже в незапамятные времена жил в этих краях человек. Далеко в глубь веков уводят нас археологические находки. О том, насколько они древни, ученые горячо спорят. Одни называют VIII тыс. до н. э., другие - XVIII (Видный перуанский историк А. Тауро дель Пино (Таиго del Pino A. Historia de la Nacion Peruana. Lima, 1971, p. 7) высказал предположение, что первый человек появился в районе Центральных Анд примерно 20 тыс. лет назад, а его соотечественник антрополог А. Кардич на основе анализа костей человека и животных, обнаруженных им в 1958 г. в пещере у истоков реки Мараньон (Перу), - что 10 тыс. лет назад. В 1976 г. перуанские археологи нашли в Андах на высоте 4 тыс. м (департамент Уанко) развалины древнего города, возраст которого ими определен в 10 тыс. лет ("Правда", 1976, 12 марта)). Советский исследователь В. А. Башилов (См.: Вашилов В. А. Древние цивилизации Перу и Боливии. М., 1972) считает, что спор этот пока неразрешим: слишком ограничен круг источников. Однако для ученых, занимающихся историей андских стран, важно не только установить, когда на западе Южной Америки появился человек, но и выяснить, какой путь в своем развитии он прошел. По-видимому, образно выражаясь, это был путь от Сьерры к Косте. Более позднее освоение Косты не случайно. В пустынных районах побережья редкие и бурные реки в период паводка несли разрушение, а в жаркий сезон, пересыхая, - смерть. Чтобы выжить в таких местах, люди должны были иметь познания в области ирригации, агрономии. Поэтому нельзя не согласиться с теми перуанскими исследователями (См.: Barrenechea Raul Porras. Fuentes historicas peruanas. Lima, 1954, p. 13), которые утверждают, что обосновалось на побережье население, достигшее ранее относительно высокой ступени цивилизации в Сьерре или в заандских восточных долинах.
Возникновение цивилизации в Андах было связано, как и в ряде других областей нашей планеты, с переходом к земледелию, в процессе занятий которым формировались племена.
Видное место среди этих цивилизаций занимает чавин, зародившаяся в XII в. до и. э. и просуществовавшая на огромной территории северной и центральной частей Сьерры и Косты вплоть до IV в. н. э. Многое в ней загадочно, бесспорно лишь одно - высокий уровень развития. И сегодня нас поражают удивительная керамика и такие великолепные произведения искусства из камня, как "стела Раймонди" (названная в честь нашедшего ее в 1872 г. путешественника Антонио Раймонди) и столб 4,5 м высотой в городе Чавин-де-Уантар, украшенные тонким и выразительным рисунком. По мастерству его исполнения чавинские каменотесы не уступают древнеперсидским резчикам, да и не только им.
Огромно влияние культуры чавин на культуры последующих эпох. Ученые считают, что именно она - "прародительница перуанской цивилизации" (Tello J. Chavin, cultura matriz de la civilizacion peruana. Lima, 1961. Недавние находки в археологическом комплексе Сечин, в 370 км к северу от Лимы, подтверждают предположение, что культуре чавин предшествовала другая высокоразвитая культура, достигшая своего расцвета за 2 тыс. лет до н. э. ("Правда", 1976, 6 апр.)).
В середине I тыс. до н. э. на территории древнего Перу складывается целая серия индейских культур: тиауанако, паракас, наска, мочика, затем на ее основе - чиму. Разной была продолжительность их существования. Например, тиауанако, появившись почти одновременно с чавин, пережила ее на много веков.
Одним из наиболее интересных памятников культуры тиауанако является одноименное городище, расположенное на высоте 3800 м, неподалеку от озера Титикака. Когда-то в построенном по заранее составленному плану древнем городе было большое количество храмов и общественных зданий (См.: Вашилов В. А. Указ. соч., с. 72) (основное население, очевидно, жило в пригороде и ютилось в хижинах из глины, уничтоженных временем). Его главные проспекты, пересекавшиеся в центре, с поразительной точностью указывали четыре страны света. Сохранившиеся до сего времени развалины гигантских сооружений и остатки монументов поражают идеальной полировкой и оригинальным орнаментом. Техника резьбы, блестяще выполненные исполинские скульптуры, сам факт перемещения многотонных каменных глыб на значительные расстояния (поблизости нет подобного материала) - все это говорит о достаточно высоком уровне местной цивилизации. Среди развалин Тиауанако 18-метровой высоты крепость Акапана, монумент Ворота Солнца, изготовленный из цельной глыбы огромных размеров, на котором вырезаны изображения фантастических существ. Кстати, слово "развалины" в применении к Тиауанако не совсем точно. На многом из того, что видишь в этом музее под открытым небом, лежит скорее отпечаток незавершенности.
В последнее время ряд перуанских исследователей стали склоняться к тому, что строительство в Тиауанако было просто прекращено по каким-то пока неизвестным нам причинам.
Украшение из золота. 8-11 вв.
Примерно в 350 км от Лимы, если плыть вдоль побережья на юг, находится небольшой полуостров Паракас. Производя раскопки на этой узкой полоске песчаной земли, перуанские археологи обнаружили в 1925 г. захоронения людей в небольших пещерах, а позднее - в огромных подземных некрополях. Первые оказались довольно скромными, зато вторые поразили богатством: ученые нашли в них большое количество украшений и остатки дорогой одежды на хорошо сохранившихся мумиях (Хорошая сохранность самих останков, а также кожи и тканей в этом случае объясняется тем, что сухая песчаная почва полуострова Паракас содержит большое количество солей).
Часть исследователей считают, что захоронения в пещерах относятся к более раннему периоду в истории цивилизации паракас, а в некрополях - к более позднему. Скелеты и мумии в паракасских захоронениях находились в сидячем положении на дне неглубокой корзины, помещенной в многослойный мешок - фардо. Туда клались предметы обихода и продукты питания, необходимые умершему (согласно представлениям его близких) в загробной жизни.
Золотая погребальная маска. 12-14 вв.
Найденные в некрополях предметы свидетельствуют о высоком уровне развития ткацкого искусства (местные ткачи выделывали куски тканей, достигавшие 20 м в длину и 4 м в ширину, и искусно окрашивали их в различные цвета).
В 200-250 км на юг от Лимы, если ехать по Панамериканскому шоссе, находится департамент Ика. Здесь, вдоль многочисленных рек, начиная со II в. до н. э. селились земледельцы, в будущем - основатели культуры наска (В пустыне, близ современного города Наска, на огромном плато протяженностью 50 км с севера на юг и 10 км с востока на запад начертаны загадочные рисунки, изображающие гигантских размеров людей, животных, рыб, которые можно разглядеть лишь с высоты птичьего полета. Хорошо видны и странные дороги, ведущие в никуда и обрывающиеся посреди пустыни. До последнего времени ученые Перу и других стран продолжают спор о происхождении этих таинственных фигур и дорог. Одни склонны рассматривать их как навигационные ориентиры, проложенные инопланетянами (в известной степени данное предположение опровергает состоявшийся недавно полет над Наской на воздушном шаре англичанина Нотта и американца Будмэна, утверждающих, что такие полеты совершали древние перуанцы еще 2 тыс. лет назад), другие - как колоссальных размеров астрономический календарь. Что касается поразительной для того времени техники исполнения изображений, то здесь с наиболее убедительной версией выступает проживающая в Перу немецкая исследовательница Мария Paiixe, изучающая уже в течение 30 лет эту уникальную "изостудию". Она считает, что авторы создавали рисунки, в частности четко вписанные скругления различных радиусов, с помощью специально выведенной формулы и примитивного циркуля в виде кола и привязанной к нему одним концом веревки, складывавшейся в зависимости от необходимого радиуса того или иного закругления (см.: "Латинская Америка", 1975, № 4, с. 208-216). Рисунки, сделанные более тысячи лет назад, сохраняются почти в первозданной целостности благодаря особому строению почв Наски и отсутствию в этом районе осадков в течение многих лет. К сожалению, большой вред творению древних в наши дни наносит изменившийся климат (нередкие ливни) и бездумное отношение туристов) (названной так по имени одной из рек), становление которой относится ко II-III вв. н. э. Места, где жили эти люди, только начинают изучаться, однако уже обнаружено несколько храмов насканцев и их высокохудожественные гончарные изделия, наиболее ярко характеризующие данную культуру. Продолжая традиции паракасцев, насканцы достигли также немалых успехов в ткачестве, обработке золота и других ремеслах.
Золотой обрядовый нож с инструстацией из бирюзы. 14-15 вв.
Впоследствии население, создавшее великие культуры - паракас и наска, было уничтожено воинственным племенем чинча, которое установило свое господство на больших пространствах, вплоть до границ современного Чили.
Культура мочика сложилась в Северной Косте, главным образом в долине реки Чикама. Помимо отличной керамики, мочики оставили неповторимые творения зодчества, в частности Храмы Луны и Солнца. Как считает современный перуанский историк Луис Валькарсель, их государство было раннерабовладельческим (См.: Культура Перу. Отв. ред. В. А. Кузьмищев. М., 1975, с. 21). Создатели предшествующих культур, по-видимому, жили в обществах, где только зарождались классовые отношения (См. там же, с. 16, 25).
На развалинах угаснувшей в VIII в. н. э. культуры мочика после непродолжительного существования "промежуточной" культуры томавал расцвела цивилизация чиму. Государство Чиму подчинило своей власти жителей огромной прибрежной зоны от Гуаякильского залива (ныне - Эквадор) до границ сегодняшней Лимы. Крупным поселением в этой могущественной "империи" был город Чан-Чан (на языке чиму - "солнце солнц") (Имеются и другие интерпретации этого названия. Однако данная, на наш взгляд, наиболее точна). Он занимал территорию в 15-20 км2 и состоял из нескольких кварталов, разделенных прямыми улицами.
В постройках Чан-Чана заметно использование градостроительного опыта тиауанако. Правда, здесь они возводились не из каменных плит, а из своеобразного "железобетона": бревна рожкового дерева и бамбука, служившие остовом, обкладывались глиняными кирпичами, высушенными на солнце и скрепленными между собой специальным раствором. Только фундаменты зданий делались из камня.
Развалины города Чан-Чан
Автору этих строк несколько лет назад довелось побывать у стен Чан-Чана (он находится в 2-3 км от современного Трухильо). Когда смотришь на его величественные сооружения, диву даешься: как они выдержали нашествие инков, испанцев, пять землетрясений огромной силы и буйные ураганные ветры?! Причем сохранились и стены, и даже декоративная лепка.
Однако не только благодаря этому великолепному городу, крупнейшему в доиспанской Америке, вошла в историю человечества культура мочика-чиму. Прекрасные земледельцы, и мочики, и чиму виртуозно владели техникой мелиорации, применяли гуано в качестве удобрения, прокладывали водопроводы (один из них длиною 113 км действует и по сей день). Они были опытными охотниками (между прочим и на тюленей, обитавших в холодных прибрежных водах (У берегов Перу проходит холодное течение Гумбольдта)), искусными строителями и гончарами.
Жители Чиму умели постоять за себя, слава об их храбрости гремела далеко за пределами государства. Даже могущественное войско инков не раз отступало под натиском мужественных чиму. И все-таки "империя" пала. Пала от рук инков, ибо представляла собой, по мнению ряда перуанских историков, конфедерацию малосплоченных племен, которые изменили "императору" - Великому Чиму (См.: Таurо del Pino A. Op. cit).
Инки вывезли его в качестве пленника в свою столицу - Куско, а Чан-Чан подвергли опустошению. Это произошло за полстолетия до прихода испанских конкистадоров, когда и над победителями стали сгущаться тучи.
Кто же были эти люди, покорившие чиму? (Сохранилось большое количество различных мифов о происхождении инков. Видимо, в них отражены реальные события, связанные с борьбой, а позднее образованием союза кечуанских племен во главе с инками. Зачастую мифы древних кечуа дают божественное толкование происхождения инков. В одном из них рассказывается о том, как боги - отец-Солнце и мать-Луна - послали с неба на землю своих детей - сына Манко Капака и дочь Маму Окльо. Дети опустились в озеро Титикака. Выйдя из озера, они получили разрешение родителей-богов двигаться в любом направлении, но поселиться только там, где врученный им золотой жезл легко войдет в землю. Жезл без всякого труда вошел в почву лишь в долине реки Урубамба. Здесь инки и обосновались).
Вокруг высокогорного озера Титикака - огромного внутреннего моря - издавна селились индейские племена. В силу какой-то, пока мало выясненной, причины одно из этих, видимо кечуанских, племен, оставив насиженные места, двинулось на северо-запад, в долину реки Урубамба и обосновалось там. С удивлением наблюдали местные жители, как новоявленные хозяева втыкали золотой шест в землю, проверяя готовность почвы к севу, как добавляли какое-то белое вещество (поваренную соль) в корм скоту, как ловко расплачивались пригоршнями стручков перца, покупая товары.
Приблизительно через 100 лет в верхнем течении реки Урубамбы пришельцы основали город, который позднее стал столицей инкского государства. Индейцы называли его Хосхо, что на языке кечуа означало "пуп" или "центр" (в данном случае - земли). Испанские завоеватели, не утруждавшие себя изучением языков индейцев, переиначили это слово в Куско. С тех пор город так и зовется.
Известно много легенд об основании Куско. В одной из них рассказывается о том, как предводитель появившихся в этих краях новых обитателей - Манко Капак, ставший первым Инкой (верховным правителем; умер приблизительно в 1150 г. н. э.), выпустил из пращи четыре камня в четырех направлениях, чтобы построить город на такой территории, какую смогут защитить его воины.
Нужно сказать, что сначала у переселенцев были лишь отряды, охранявшие от местных племен источники пресной воды. Позднее в связи с необходимостью держать покоренные народы в повиновении на их основе возникла армия, насчитывавшая около 50 тыс. воинов.
Постепенно рос и укреплялся Куско. Неподалеку от него на отвесной скале поднялась всемирно известная крепость Мачу-Пикчу (Развалины Мачу-Пикчу и сегодня поражают туристов со всего света. Долгое время их открытие приписывалось американцу Бингэму, пока аргентинец Армандо Эльман не опроверг это в одной из своих работ в 1974 г. Он утверждает, что Бингэма в его известной экспедиции 1911 г. сопровождали три перуанских проводника - Альберто Лопес, Очоа Гевара и Аугустин Лисаррага. Последний обнаружил существование разрушенной крепости еще в 1889 г. Это подтверждает и живущий по сей день в Перу один из проводников Бингэма - Альберто Лопес). Вместе с ростом города усиливалось и социальное расслоение населения. Между прочим центр разрешалось заселять только знати. Подданные ютились на окраине.
Развалины крепости Мачу-Пикчу
Со временем Куско превратился в уникальный ансамбль храмов, посвященных божествам, которым поклонялись язычники-индейцы. Наиболее величественным сооружением был Храм Солнца, доступ в
него разрешался лишь правителю - Сапа Инке (Единственному Инке) (Видимо, Инка - это сын Инти, бога Солнца. Термин "инки" по мере становления государства инков все чаще начинает обозначать людей, принадлежащих к господствующей касте, тех, кто правит порабощенными народа-ми). С этим чудом зодчества, залы которого украшали листовое золото и драгоценные камни, мог соперничать только Храм Луны супруги Сапа Инки. Между храмами находилась внутренняя площадь - Интипампа ("солнечное поле"), на которой можно было созерцать сделанных из золота и серебра (Инки не рассматривали редкие металлы как драгоценность и ценили их только за красоту. Золото добывалось в свободное от других, более важных, дел время) зверей, птиц, насекомых, "посадки" маиса и других культур. В Храме Солнца помещался огромных размеров золотой диск, инкрустированный изумрудами, - олицетворение Инти, солнечного божества.
Здания инкские зодчие возводили из тщательно подогнанных друг к другу каменных глыб, между которыми не проходит даже лезвие бритвы. Купальни, водоемы, водостоки и пр. зачастую вырубали прямо в скалах.
Великолепие Куско призвано было олицетворять величие и могущество Сапа Инки, мощь государства, границы которого из года в год расширялись. Особого могущества "империя" достигает при девятом по счету инкском правителе - Пачакутеке (1438-1471). Она теперь называется Тауантинсуйю, что на языке кечуа означает "четыре соединенные между собой страны света". Это грандиозное государственное образование доколумбовой Америки, протянувшееся с севера на юг на 5 тыс. км и насчитывавшее около 10-15 млн. человек (По некоторым данным, даже около 40 млн. человек. В Тауантинсуйю постоянно проводилась перепись населения в целях точного учета налогов, распределения земель и т. п. Результаты подсчетов отмечались узелками на специальных разноцветных нитях, подвешенных к шнуру-основе - кипу, склад которых в Куско был сожжен испанцами), перед испанским нашествием занимало значительную часть территории нынешних Боливии, Чили, Аргентины, южные районы Колумбии, Перу и Эквадор. В его пределах проживало около 100 индейских народностей и племен, в отношении которых господствующим племенем (Таким господствующим в Тауантинсуйю племенем, видимо, было какое-то из племен кечуа. Правда, его название пока точно не установлено. Кечуа испанские монахи, вероятно, просто назвали одно из населявших Центральные Анды племен. Кстати, и сами инки именовали свой язык не кечуа, а руна-сими ("язык людей")) проводилась политика ассимиляции, прежде всего в культурно-языковом отношении.
Подчиняя другие народности, инкская "империя" формально сохраняла общины покоренных индейцев, но обрекала их на жалкое существование. Советский исследователь В. А. Кузьмищев пишет: "В Тауантинсуйю действительно не было рабства в обычном понимании этого исторического явления, т. е. индивидуального рабства: в положении коллективного раба оказалась сама родовая община" ("Латинская Америка", 1973, № 2, с. 147). Члены общины, несшие различного рода трудовые повинности в пользу завоевателей, не получали за это никакого вознаграждения. Они бесплатно возводили дворцы, оборонительные сооружения и мосты, прокладывали дороги, выполняли роль тягловой силы, перетаскивая гигантские каменные монолиты за несколько тысяч (!) километров.
Жители тех районов, которые оказывали серьезное сопротивление, попадали в полную собственность представителей знати или самого Сапа Инки. Они превращались в "янаконов". Их насчитывалось несколько десятков тысяч человек (точная цифра пока не установлена). Практиковалось одаривание "янаконами".
По-видимому, инкское общество либо находилось на ранней ступени рабовладельческого строя, либо переживало переходный период от первобытнообщинного строя к рабовладельческому.
В административном отношении Тауантинсуйю делилось на четыре провинции. Во главе каждой стоял наиболее преданный императору родственник. Время от времени все четверо собирались на высший совет (апукана). Помимо них, Сапа Инка назначал в провинции своего рода инспекторов (тукурикук, т. е. "тех, кто все видит"), которые, разъезжая по государству, не только беседовали с имперскими чиновниками, но и выслушивали просьбы и жалобы населения, о чем затем докладывали своему повелителю. Главному тукурикуку подчинялись "наблюдатели", закрепленные за группами жителей в 40 тыс., 10 тыс. и т. д. человек. Император всегда знал, чем "дышат" его подданные.
В правящую верхушку входили и местные вожди (кураки), признавшие власть Сапа Инки и служившие ему верой и правдой. Что касается остальных инков, то они подразделялись на инков "по крови" - потомков первого инкского предводителя Манко Капака и на инков "по привилегии". Последние получали такой титул за верную службу. Им разрешалось, равно как и аристократам по происхождению, носить в ушах массивные серьги-подвески из золота. Это приводило к заметной деформации ушных раковин, и испанские конкистадоры безошибочно находили впоследствии местных патрициев, которых они называли орехонес ("ушастые").
Серьги. 12-15 вв.
На вершине иерархической лестницы стоял сам Сапа Инка, в чьих руках сосредоточивалась вся законодательная, исполнительная, судебная и военная власть. Он был хозяином имущества, в том числе и земли, своих подданных. Даже жену общинник-крестьянин получал как великий дар самого "императора". В известной степени последний считался с мнением жрецов, однако жречество представляло собой касту, достаточно преданную Сапа Инке и заинтересованную в его сильной власти.
Члены семьи Сапа Инки могли вступать в брак только между собой, дабы "не осквернять род", берущий свое начало от бога. Инка имел гарем из так называемых аклакуна (избранниц, или женщин-рабынь). В знак особой милости он мог пожаловать любому жителю, помимо жены, еще одну или несколько женщин, которые, в отличие от законной жены, никакими правами не пользовались. После смерти хозяина иногда некоторые из "дополнительных" жен приносились ему в жертву для прислуживания в загробном мире.
Семье в Тауантинсуйю придавалось большое значение: считалось, что человек приобретает в семье, этом миниатюрном государстве, навыки управления. Семейные пары подбирались при участии властей, хотя и не без согласия родителей. Возрастной ценз для невесты устанавливался в 18 лет, а для жениха - 24 года, дабы супружество не превращалось из серьезного дела в баловство.
Дети инков воспитывались в спартанском духе. Чтобы не изнежить ребенка, мать не брала его на руки даже для кормления грудью: она только наклонялась над лежащим в высокой колыбели младенцем. Со дня рождения детей ежедневно обливали холодной водой в целях закаливания. В девятилетнем возрасте мальчика уже посылали на первую охоту. Укреплению семьи во многом способствовала религия, проповедовавшая почитание отца как "начала всех начал".
Содействуя усилению власти Сапа Инки и упрочению положения главы семейства, служители культа не забывали и о себе. Треть полученного урожая крестьянин-общинник должен был отдавать Сапа Инке, другую - в качестве подношения храмам. Мужчины-общинники бесплатно строили культовые здания, обрабатывали принадлежавшие жрецам поля. Из женщин-красавиц набирались аклья (служительницы, жившие в храмах и ткавшие одежды и дорогие ткани для жрецов и придворных Инки). Испанцы называли их "девами Солнца". Потерявшую невинность аклья заживо зарывали в землю, а соучастник "в грехе" приговаривался к смертной казни вместе с родственниками и даже соседями. Дом такого человека сносился, а посевы - уничтожались.
Огромная армия священнослужителей следила за своевременностью и точным жертвоприношением богам. Инки поклонялись земле (Мама Пача), воде (Мама Коча), но прежде всего Солнцу. Ему был посвящен самый важный праздник - Инти Райми. Во время этого торжества, проводившегося в самый короткий день года (в июне), представители всех провинций Тауантинсуйю просили Солнце не покидать землю.
Несмотря на общую политику ассимиляции покоренных племен и стремление к унификации религии на территории всего государства, инки зачастую разрешали другим народам поклоняться их божествам. Они даже ввели в пантеон своих богов крайне популярного среди покоренных ими племен Косты-Пачакамака ("Создателя").
Другим важным институтом, стоявшим на страже интересов правящей инкской верхушки, была армия, основными подразделениями которой командовали ближайшие родственники Сапа Инки.
Часто Сапа Инки сами водили войско в длительные походы. Большим полководческим талантом обладал, например, Инка Уайна Капак (1493-1525).
В армии царила суровая дисциплина. Во время походов солдаты не имели права не только что-либо трогать на окрестных полях, но даже ступать на них. Нарушителей жестоко наказывали, а иногда казнили. Аналогичная участь ждала изменников, трусов и дезертиров, причем приговор распространялся и на ближайших родственников осужденного.
Армия была призвана не только завоевывать новые земли и народы, но и держать в повиновении уже покоренные племена, которые неоднократно на протяжении всей истории инкского государства поднимали восстания против своих завоевателей. События одного из них, продолжавшегося несколько лет, нашли отражение в народной драме "Ольянтай" (См.: Культура Перу, с. 38).
Держать в повиновении население государства призвано было и законодательство, весьма, надо сказать, суровое. Самым большим преступлением считалось "экономическое", т. е. наносившее ущерб материальным интересам инков. Между прочим убийство человека они также причисляли к этой категории: ведь преступник посягал в лице убитого на одну из единиц, производящих материальные блага или ценности.
Видное место в жизни "сына Солнца" и государства в целом занимали амаута (на кечуа - "осмотрительный", "философ", "историк, "мыслитель", "учитель", "ученый") - подлинные ходячие энциклопедии. Как правило, ими становились инки "по крови". К ним Инка обращался и за советом, и за разъяснением особенностей древнего законодательства, истории, традиций и обычаев покоренных народов. Амаута слагали гимны, в которых воспевали деяния Сапа Инки, обучали грамоте и различным наукам членов его семьи. Они входили в ограниченный круг лиц, имевших доступ к кильке - иероглифической письменности, которой почти как тайнописью пользовались правители Тауантинсуйю.
Документы инков представляли собой небольшие холсты, вставленные в золотые рамки. Последнее обстоятельство сыграло свою роковую роль: жадные до золота испанские завоеватели переплавляли рамки в слитки, а холсты с непонятными для них знаками сжигали.
По мнению инков, дети должны были делать то же самое (и так же), что и их родители. В этом нашло свое выражение классовое неравенство и расслоение, существовавшие в инкском обществе. Детей простых общинников никто не обучал: ни мудрецы, ни обыкновенные учителя. Они учились в "школе жизни". Люди же из привилегированных сословий практически имели все возможности для физического и умственного совершенствования.
Инки прекрасно знали астрономию, арифметику и геометрию, топографию и географию, хирургию (Инки-медики, судя по данным "Истории перуанской медицины", изданной в Лиме па испанском языке в 1918 г., умели делать трепанацию черепа. Отверстие в трепанированном черепе они прикрывали тыквенной коркой, а стыки заливали расплавленным золотом. Значительная часть больных выжива-ла) и гомеопатию, ботанику и агрономию.
Поражают оригинальностью и изяществом произведения инкских ювелиров и гончаров, хотя керамика последних уступает, скажем, керамике мочиков.
Составленный инками календарь весьма точен. По нему год делился на 4 сезона и 12 лунных месяцев, каждый продолжительностью 29 дней. В конце каждого года жители Тауантинсуйю прибавляли несколько дней, которых, по подсчетам инкских ученых, не хватало до полного "солнечного года" (иначе говоря, это были 30-е и 31-е числа современного календаря).
Хорошо разбирались инки в террасированном земледелии. И сегодня в Андах немало горных вершин, опоясанных кольцами зеленых ступенек-террас. Даже в наши дни эта сохранившаяся со времен инков система позволяет использовать под посевы не только долины, но и горные склоны.
Много внимания инки уделяли коммуникациям. Специалисты считают, что дороги, построенные в Тауантинсуйю (протяженность их превышала 15 тыс. км), по качеству превосходят дороги Римской империи. На дорогах действовала система часки (гонцов), передававших друг другу на бегу эстафету новостей и срочных донесений. Часки не только держали верховного правителя в курсе важнейших событий, но и доставляли для местной знати свежую рыбу с побережья океана в Куско - Рим Нового Света, по словам перуанского писателя Гарсиласо де ла Веги (12 апреля 1539 г. в Куско у одной из дочерей Инки родился первенец, отцом которого был капитан армии испанских конкистадоров Гарсиласо де ла Вега, губернатор упомянутого города. Когда мальчик вырос, его отправили в Испанию, где он получил прекрасное по тому времени образование. Молодой метис с увлечением принялся за изучение истории Тауантинсуйю. Плодом этого увлечения явился фундаментальный труд "Подлинные комментарии инков", посвященный описанию разнообразных сторон жизни инкского общества, в том числе и в период конкисты. Труд Инки Гарсиласо де ла Веги "История государства инков" (так в русском переводе) был издан в 1974 г. издательством "Наука" в серии "Литературные памятники" в переводе В. А. Кузьмищева, автора статей о Гарсиласо де ла Веге (см.: "Латинская Америка", 1975, № 4, 5). В этом произведении, равно как и в личности самого автора, говоря словами выдающегося перуанского исследователя-марксиста X. К. Мариатеги, "встретились две эпохи, две культуры" (Мариатеги X. К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963, с. 266) Гарсиласо был подлинным перуанцем, хотя в жилах его текла испанская кровь. Он любил инков, восторгался их цивилизацией, тяжело переживал ее постепенное уничтожение испанцами. Но он не мог, по вполне очевидным причинам, выступить с открытым обличением Мадрида и посланных им завоевателей. Отсюда становится по-нятным, почему Гарсиласо всячески возвеличивал предков по материнской линии и считал цивилизацию, созданную инками, первой в этом регионе, почему все, что ей предшествовало, называл "эдад оскура" ("темные времена"). С этим, конечно, никак нельзя согласиться. "Гарсиласовский "темный век", - отмечала перуанская газета "Экспресо", - был более богатым в культурном отношении, нежели времена инкской империи... Даже по записям ее летописцев можно судить, что власть в империи не была столь великодушной, а государство не имело столь совершенную социальную ор-ганизацию, как это утверждает Гарсиласо" ("Expreso", 1974, 7 jul.). Уже после смерти писателя, в 1617 г., свет увидела его "Всеобщая история Перу". Правда, несмотря на столь многообещающее название, в ней рассматривается крайне небольшой период в жизни страны - около полустолетия. И здесь опять Гарсиласо, видимо следуя своему тезису об "эдад оскура", ничего не говорит о доинкском периоде. И все-таки выдающиеся заслуги Гарсиласо бесспорны: он до конца дней был верен своему свободолюбивому народу, о котором оставил миру уникальную информацию, поданную в высокохудожественной форме. Она и по сей день звучит как прекрасная утопия о "справедливом и гуманистическом обществе").
В 20-х годах XVI в. в истории государства инков настали черные дни. Какая-то страшная болезнь косила людей то тут, то там, в стране возникали недовольство и смута, часки-гонцы доносили о появлении на побережье "белых богов", прибывших из-за моря. Когда на севере "империи" восстали непокорные племена, на их подавление отправился сам Инка Уайна Капак. Во время похода Канак скончался от той же непонятной болезни, что и многие его подданные (вероятно, от оспы). Он не мог предполагать, что ему суждено было стать последним, реально правившим инкским "императором".
Как бы предчувствуя близкую гибель, Уайна Капак, покидая Куско, наделил своего сына Уаскара самыми высокими полномочиями. Но он упустил из виду один крайне важный момент: Капак не учел, что его незаконный сын Атауальпа, тщеславный и хитрый человек, мучимый комплексом "чистоты крови", никогда добровольно не уступит власть брату.
После смерти отца находившийся в Кито Атауальпа бросил Уаскару вызов: не явился в Куско на торжества по случаю провозглашения Уаскара Сапа Инкой. Вместо себя он послал делегацию, которой "заодно" поручил перевезти из Кито в Куско набальзамированные останки Уайна Капака.
Разгневанный Уаскар назвал брата предателем и подверг пыткам его посланцев, дабы получить у них сведения о возможном заговоре. Между братьями началась долгая и кровопролитная война, закончившаяся поражением и пленением Уаскара.
Однако победителю Атауальпе уже не суждено было насладиться плодами победы: сопровождавший в Кахамарку пленного "императора" конвой повстречался с отрядом высадившихся незадолго до этого испанских конкистадоров...
Глава 2. Именем "Святой Троицы и девы Марии"
В свое время в Мадридском архиве был обнаружен документ с длинным и многозначительным названием: "Нотариальная запись о создании компании по открытию (! - Ю. Г.) Перу (Из источников, освещающих этот факт, неясно, было ли слово "Перу" в этом документе или появилось позднее, при сдаче его в архив) Франсиско Писарро, Диего де Альмагро и святым отцом доном Эрнандо де Луке, совершенная в Панаме, 10 марта 1526 г." "Фирма" создавалась от имени "святой троицы: отца, сына и святого духа, а также пресвятой девы Марии" ("La prensa", 1975, 25 febr).
В погоне за сокровищами испанские авантюристы стремились захватить все новые и новые территории. "...Золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку, - отмечал Энгельс, - золото - вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 408). Да и сами открыватели не утаивали этого. "Золото, - писал Колумб королевской чете с Ямайки, - это совершенство. Золото создает сокровища, и тот, кто владеет им, может совершить все, что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай" (Путешествия Христофора Колумба. Дневники, письма, документы. М., 1961, с. 461).
Много богатств вывезли в Европу испанцы (Для извлечения золота из руды завоеватели использовали присылаемую из Европы ртуть, однако это резко повышало его себестоимость. Можно было заменить ртуть киноварью, но конкистадоры сначала не знали, где ее взять. Помогла им одна из родственниц Сапа Инки, поверившая в доброе располо-жение одного "белого вождя". Она рассказала ему о месторождениях киновари в районе Уанкавелики. И в бездонную мошну конкистадоров вновь посыпалось дешевое золото). Хронисты рассказывают, что из Куско был отправлен в Мадрид золотой диск 10 м в диаметре с изображенной на нем богиней Луны. Там его переплавили в слитки общим весом более 920 кг. Однако индейцам удалось все-таки спрятать в тайниках значительную часть имевшихся в "империи" драгоценностей. До наших дней дошли рассказы о том, что есть пещера с несметными сокровищами, в которой якобы находятся золотые, отлитые в полный рост фигуры правителей Тауантинсуйю...
Началом конкисты на территории нынешней Перу принято считать 16 ноября 1532 г., когда испанцы захватили Кахамарку. Дальше события развивались стремительно. Огромную инкскую державу конкистадоры покорили достаточно легко (Сначала испанцы не совершали рейдов в глубь страны. Они, как правило, оставались на побережье. Первое время индейцы с любопытством и обычно довольно дружелюбно разглядывали странных пришельцев (аборигены раньше не видели лошадей; правда, есть версия, что одна из разновидностей лошади существовала в Перу еще в период древнейших цивилизаций), нередко принимая всадника и лошадь за единое двухголовое существо. Однажды это заблуждение спасло жизнь людям Писарро. Так, когда немногочисленный отряд конкистадоров сошел на берег у местечка Такамес, его окружили воинственно настроенные местные жители, которых насчитывалось несколько тысяч человек. Размахивая пиками и целясь из луков, они все более тес-ным кольцом (в том числе и с моря на многочисленных каноэ) окружали испанцев. Неожиданно, в самый критический момент, один из всадников, лошадь которого спот-кнулась о камень, упал на землю. Увидев столь страшное и необъяснимое расчле-нение "двухголового чудовища", обезумевшие от страха индейцы пустились наутек (Prescott W. H. Historia de la conquista del Peru. Mexico, 1968, p. 81)). Учитывая то обстоятельство, что Тауантинсуйю было не только огромным, но и могущественным государством, а испанцев на первых порах насчитывалось немногим более сотни, возникает естественный вопрос: почему так случилось? Причин много. Но главная - отсутствие единства среди индейцев.
Порабощенные в свое время инками племена лишь ждали удобного случая, чтобы сбросить их господство. Наивно полагая, что с приходом испанцев настал час освобождения, они принялись сотрудничать с конкистадорами, которые только того и хотели, чтобы индейцы уничтожали индейцев (Особенно отличились в этом смысле уанка, заселявшие важную стратегическую зону между Куско и Лимой. Отмечая "заслуги" уанка в успехе конкисты, испанский король издал в 1564 г. специальный указ, запрещавший конкистадорам не только отнимать земли у этих индейцев, по и основывать там свои хозяйства).
Завоеватели натравливали одних правителей на других, одни племена на другие, обманом и коварством добиваясь своих гнусных целей. Так, Писарро, чтобы покончить с последним "императором" Атауальпой, подобно Кортесу, пошел на хитрость. Испанский предводитель пригласил Атауальпу в Кахамарку. Во время встречи монах Висенте де Вальверде, позднее ставший епископом Куско, прочитал для гостя проповедь. Он сказал между прочим, что папа римский поручил испанскому королю подчинить жителей здешних земель и что Франсиско Пнсарро выполняет эту миссию по указанию своего монарха. В заключение каноник призвал Инку обратиться в христианскую веру и объявить себя вассалом императора Карла V.
Однако Атауальпа не внял уговорам и с раздражением ответил: "Я не должен быть чьим-то вассалом. Ваш император, возможно, столь же велик, как и я, и мне приятно будет считать его своим братом. Что касается этого "папы", о котором мне только что говорили, то он, видимо, сумасшедший, так как раздаривает земли, которые ему не принадлежат. А веру мою на другую я менять не собираюсь" (Prescott W. H. Op. cit., 1968, р. 125).
Тогда Писарро подал знак солдатам, и они набросились на безоружную свиту Инки, которую тут же перебили. Атауальпа был пленен.
Пятитысячная армия индейцев, стоявшая у стен Кахамарки, не пришла на помощь своему правителю. Командовавший ею касик (Касик - вождь, предводитель племени, старейшина) Руминьяуи увел войска на север (См.: Зубрицкий Ю. А. Инки-кечуа. М., 1975, с. 95).
Испанцы тем временем пообещали освободить Атауальпу, если он внесет выкуп. Атауальпа согласился заполнить большую комнату, куда его заточили, золотом, а две соседние комнаты - серебром.
Со всех концов страны инки начали свозить драгоценные металлы. Золота и серебра они доставили столько, сколько требовали алчные конкистадоры. Но это не изменило коварного замысла Писарро - Атауальпа был казнен. Золото продолжало прибывать в Куско до тех пор, пока жители Тауантинсуйю не узнали о гибели своего правителя.
Сохранилось предание о том, как один из местных касиков, получив весть о смерти Атауальпы, приказал построить лестницу на недоступную горную вершину и перевезти туда собранный для выкупа металл. Поднявшись на гору вслед за доставленным золотом, он велел тут же разрушить лестницу и похоронил себя заживо (См.: Palma Ricardo. Tradiciones peruanas. Madrid. 1968, p. 21). Существует легенда и об индейцах, которые после смерти Атауальпы бросили на дно озера Титикака золотую цепь длиной около 200 м (диаметр ее колец достигал 4 см), сделанную по заказу Уайна Капака в честь рождения Уаскара (ее с трудом поднимали 200 человек), лишь бы она не досталась испанцам.
Расправившись с индейцами руками самих индейцев, конкистадоры повели себя как истинные завоеватели. Они перестали считаться даже с теми, кто перешел на их сторону. Недовольство местной знати вылилось в вооруженное выступление против испанцев.
Манко Инка, брат покойного Уаскара, излечившийся от своей политической слепоты после того, как побывал в плену, поднял в 1536 г. народное восстание. Повстанцы осадили Куско и в одном из боев наголову разбили многочисленный отряд врага под командованием генерал-капитана города Хуана Писарро, брата предводителя конкистадоров (сам Хуан погиб в этом сражении). Однако было уже поздно. К тому времени по просьбе Писарро из соседних испанских колоний и из самой Испании прибыли в Перу крупные подразделения.
Потерпев поражение от превосходящих сил противника, Манко Инка укрылся в труднодоступной горной местности Вилькапампа, ставшей центром своеобразного новоинкского государства и освободительной борьбы индейцев.
После убийства Манко Инки испанцами в 1544 г. его младший сын - Тупак Амару взял руководство движением в свои руки. И снова завоеватели прибегли к испытанному методу. Усыпив бдительность вождя, они захватили его в плен и в 1572 г. казнили.
В 1542 г., через год после смерти Писарро (Писарро был убит в лимском дворце сыном своего "компаньона" по конкисте Альмагро и его сторонниками (молодой Альмагро после этого провозгласил себя губернатором, но по прибытии из Испании королевского инспектора бежал из Лимы в Куско, где был схвачен). Предыстория этого убийства такова. Стремясь к установлению единоличной власти в Перу, честолюбивый Писарро выхлопотал для Альмагро разрешение на "освоение" чилийских земель. Но и на новом месте "сотоварищ" по конкисте продолжал оставаться для него опасным соперником, не желавшим мириться с второстепенными ролями. При первой же возможности Писарро заключил Альмагро в тюрьму, а затем казнил его), стремясь упрочить свою власть (а также в связи с участившимися в Перу междоусобицами среди конкистадоров), Мадрид учредил вице-королевство Перу (Впоследствии из него выделились Новая Гранада и Рио-де-ла-Плата). В него вошли почти все владения Испании в Южной Америке и некоторые центральноамериканские земли.
Со временем Перу стала одной из самых драгоценных "жемчужин" в испанской короне. Случалось, что вице-королей Мексики переводили в порядке повышения на аналогичную должность в Перу. При этом их жалованье заметно увеличивалось.
Вице-король пользовался по существу неограниченной властью. Он отчитывался лишь перед королем и Верховным советом по делам Индии в Мадриде. Не меньшей властью в колонии обладала католическая церковь. Она призвана была "освятить" завоевание, придать конкисте вид дела праведного, угодного всевышнему. Поэтому за спиной испанского воина, как тень, маячил монах с распятием в руках.
Вся духовная жизнь колонии находилась под неусыпным наблюдением церкви, которая не только имела различного рода доходы, но и являлась одним из крупнейших землевладельцев. Особенно укрепились ее позиции в связи с учреждением в Перу инквизиции, которая, по горькой иронии судьбы, начала свою деятельность в год открытия в Лиме первого в Южной Америке высшего учебного заведения - университета св. Марка (1551). Это произошло 16 лет спустя после основания самой Лимы (О происхождении названия столицы вице-королевства существует множество легенд. Согласно одной из них, город назван так по имени реки Римак, на берегу которой он заложен и которую проживавшие в тех краях индейские племена называли Лимак. Римак, или Лимак, на кечуа означает "говорливый". Река, действительно, шумная, говорливая, как и большинство рек, стекающих о Анд. Обширная низменность, по которой течет река, тоже называется Римак. Спустя несколько лет после основания города к названию Лимы прибавился громкий титул - "город королей". В декабре 1537 г. испанский король пожаловал Лиме статус города и собственный герб).
Надо сказать, что Лима была не первым построенным испанцами городом в Перу. Вскоре после высадки на перуанской земле Писарро основал высоко в горах город Хауха, который предполагал превратить в центр и оплот конкисты. Однако место он выбрал неудачно: топливо взять было негде, а климат оказался суровым. Безуспешно пытались испанцы возделывать здесь привычные для них культуры. Люди и домашние животные никак не могли акклиматизироваться. Главной же причиной, побудившей конкистадоров взяться за поиски нового места для будущей колонии, была насущная потребность в порте, столь необходимом для укрепления ее связей с метрополией.
В декабре 1534 г. специальный поисковый отряд отправился в долину Римак и остановил на ней свой выбор: удобная бухта, пресная вода, плодородные земли, жаркое, как в Испании, солнце. Словом, все необходимое минус капризы климата. Никому и в голову не пришло, что солнце ярко светило в долине в тот день, можно сказать, случайно, оно вообще появлялось там из-за свинцовых туч лишь на три летних месяца (а ведь в южном полушарии декабрь как раз и является самым разгаром лета). Люди Писарро никак не могли предположить, что яркое солнце через два месяца скроется на весь остаток года в пелене мокрого тумана, а с берега, омываемого холодным течением, начнут дуть ледяные ветры. Испанцы, сами не ведая того, выбрали место, микроклимат которого позднее один перуанский писатель назовет "тюремным". Говорят, что немало способствовали этому и проводники-индейцы, которые заведомо дезинформировали пришельцев.
Лиму, первый камень которой Писарро заложил 18 января 1535 г., стали застраивать по строгой схеме, точно соблюдая деление на квадраты (окружающая долину горная гряда, извилистая река и т. п. не всегда позволяли впоследствии выдерживать такой принцип). После образования вице-королевства Лима официально стала его столицей (Правда, было крайне сложно управлять из Лимы об-ширной территорией вице-королевства. К тому же, вопреки эгоцентристским устремлениям Лимы, установившей жесткую торговую монополию в своих интересах, начали появляться новые торговые центры как на территории собственно Перу, так и в бассейне Ла-Платы (например, Буэнос-Айрес). При этом они умело использовали свою значительную удаленность от столицы).
В целях укрепления испанского господства вице-королевство было разделено на провинции во главе с губернаторами. Городами и сельскими округами управляли подчинявшиеся губернаторам коррехидоры (исправники). Последним подчинялись касики (старейшины) индейских поселений. В городах вице-королевства функционировали муниципальные органы власти - кабильдо, состоявшие из городских советников и судей, на первых порах избиравшихся. Позднее упомянутые должности превратились в наследственные, а иногда ими даже торговали. Деятельность кабильдо также контролировали коррехидоры.
На всех уровнях и во всех звеньях испанской администрации процветали коррупция и бюрократизм. Королевские чиновники не гнушались взятками, шли на подлоги, грабили казну. Сложившиеся в Перу формы общественного устройства, экономической жизни, культуры колонизаторы или игнорировали, или стремились уничтожить (Испанцы не проявили никакого интереса к выведенным в Америке растениям. А ведь именно Перу - родина, например, картофеля, и там насчитываются сотни его сортов. Только по инициативе ряда индейских касиков в 1565 г. город Куско направил в Испанию для короля Филиппа II посылку с лучшими сортами картофеля. Монарх, в свою очередь, переслал ботаническую редкость папе римскому, а тот показал клубни известному в то время немецкому ученому Клусиусу, ставшему рьяным пропагандистом этой культуры в Германии. Многие же сорта картофеля, известные инкам, колонизаторы предали забвению, равно как и ценную сельскохозяйственную культуру киноа (разновидность злаковых). Испанцы даже не обратили внимания на то, что индейцам был известен табак, который они сами с большим трудом пытались культивировать в своих заморских колониях. Лишь в середине XVII в. им удалось наладить производство перуанского табака. Испанцы чуть ли не полностью истребили лам, на которых индейцы перевозили грузы и которые давали им не только мясо и шерсть, но и топливо - кизяк. Животные погибали и из-за низкой ветеринарной культуры "цивилизаторов". Даже обыкновенная чесотка, с которой в Тауантинсуйю справлялись вполне успешно, превратилась во времена господства испанцев в настоящий бич. Гарсиласо расска-зывает, как лисы, больные чесоткой, целыми стаями бродили по Куско). Говоря об американских индейцах, Ф. Энгельс отмечал, что "испанское завоевание оборвало всякое дальнейшее самостоятельное их развитие" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 31).
Новую общественно-экономическую формацию - феодальную, объективно более прогрессивную, чем первобытнообщинная и рабовладельческая, характерные для Перу того времени, завоеватели навязали индейцам силой. Правда, феодальный строй здесь отличался заметным своеобразием, так как "складывался в специфических условиях колониального режима и под определенным влиянием некоторых социально-экономических институтов, существовавших в Америке до начала ее завоевания" (Альперович М. С. Испанская Америка в борьбе за независимость. М., 1971, с. 16).
Как и в других захваченных областях, в Центральных Андах (Правильно понять события, происходившие в описываемый период на территории инкской державы, можно лишь из общего контекста конкисты. В 1492 г. Колумб основал на острове Гаити первую испанскую колонию. В 1511 г. отряд Диего де Веласкеса высадился на Кубе. В 1513 г. другой испанский отряд пересек Панамский перешеек с севера на юг и вышел к побережью Тихого океана. В 1519-1521 гг. испанцы во главе с Кортесом завоевали Центральную Мексику, уничтожив древнюю культуру ацтеков. После вторжения в Мексику и Центральную Америку конкистадоры приступили к по-корению народов Южной Америки) конкистадоры подвергали местное население жестокой эксплуатации. Практически на рабский труд обрекались формально свободные индейцы. В ткацких мастерских, так называемых обрахе, индейцы трудились от зари до зари. Еще до рассвета они получали от управляющего задание, а затем взаперти выполняли его. Двери мастерской открывались дважды: в полдень, когда жены приносили мужьям скудную пищу, и при наступлении темноты, когда управляющий забирал готовую продукцию и жестоко наказывал не справившихся с порученной работой. Правда, в отличие от раба, работник обрахе получал мизерный заработок, из которого половина сразу же вычиталась на уплату различных налогов, другая шла собственнику мастерской за полусгнившие продукты, которые индеец был обязан приобретать в местной лавочке.
Такой подневольный труд напоминал, по меткому замечанию испанских исследователей и моряков Хорхе и Антонио де Ульоа, "никогда не прекращающую движения каторжную галеру, когда порт с возможным отдыхом в ней удаляется все дальше, несмотря на то, что гребцы гребут к нему в ожидании этого отдыха, не щадя своих сил" (Romero E. Historia economica del Peru. Buenos Aires, 1949 p. 136).
Еще более невыносимые условия труда были на принудительных работах - мите - в рудниках, на строительстве дорог и прочих сооружений.
Гнули индейцы спину и на энкомендеро, конкистадоров - владельцев участков земли.
Любую попытку сопротивления со стороны индейского населения местные власти беспощадно подавляли.
Карл V пытался ограничить произвол конкистадоров (Подобного рода меры вызывали недовольство в колонии. В связи с принятием "Новых законов" Карла V в 1542 г. те, чьи интересы они затрагивали, подняли мятеж. Первый перуанский вице-король Бласко Нуньес де Вела был убит), однако большинство подписанных им законов осталось на бумаге.
Не стоит думать, что эти попытки королевских властей объяснялись их гуманностью. Истинные причины "отеческой" заботы испанских монархов об индейцах заключались в другом. Укрепление власти конкистадоров могло привести к известному ослаблению позиций короны в американских колониях Испании. Кроме того, вымирание индейцев в результате непосильного труда сокращало численность той части населения, которая облагалась различного рода податями в пользу короля и использовалась на самых тяжелых работах в вице-королевстве (с момента прихода европейцев индейцев стало в 8 раз меньше) (В отличие от других латино-американских стран, например Мексики, где уже во второй половине XVII в начался медленный прирост индейского населения, в Перу этот процесс наметился лишь после завоевания страной независимости в 1821 г. Причем исходной цифрой были уже не первоначальные полтора миллиона, а всего лишь 500-600 тыс. человек (см.: Roel V. Historia social у economica de la colonia. Lima, 1970, p. 81-86). Зато, опять же в отличие от других стран (например, Кубы, где аборигены почти поголовно были истреблены), Перу продолжает оставаться страной "индейской". Помимо двух основных индейских народов - кечуа и аймара, в Перу, а точнее, в джунглях Амазонии проживают около 700 племен и больших родовых групп численностью иногда 300-400 тыс. человек. Труднодоступные леса Сельвы спасли их от истребления и покорения инками, а затем испанцами. Эти, как их иногда называют, "лесные индейцы" в течение десятилетий не имели почти никаких контактов с остальной частью населения страны. Лишь в последние годы они начали постепенно приобщаться к достижениям цивилизации).
Политику испанского правительства, направленную на некоторое регламентирование эксплуатации аборигенов, поддерживала и католическая церковь, боявшаяся потерять многочисленную паству и доход от верующих индейцев.
Под видом заботы об индейцах был издан королевский указ от 22 февраля 1680 г., отмечавший "недостойное" обращение с аборигенами, занятыми в ткацких, чесальных и других мастерских, и предписывавший закрыть упомянутые предприятия на всей территории вице-королевства. Однако, по признанию самих королевских чиновников, эта решительная мера была вызвана не чем иным, как стремлением испанского правительства ликвидировать одного из конкурентов текстильной промышленности Испании, а также гарантировать принадлежавшим короне шахтам и рудникам рабочую силу.
Но индейцев по-прежнему заставляли платить подушную подать и отбывать трудовую повинность. Многие из них попадали в кабалу и были вынуждены работать на своих становившихся "извечными" хозяев.
Бесчеловечно эксплуатировались в колонии не только индейцы, но и негры, продолжавшие оставаться в рабстве. Уже с конца 30-х годов XVI в. их начали привозить в Перу для работы на плантациях сахарного тростника, постепенно получившего значительное распространение на отнятых у индейцев поливных землях Косты (правда, в отличие от таких стран, как Бразилия и Куба, в Перу доля негритянского населения невелика (В наши дни негры составляют около 10% всех жителей страны)).
Негры и индейцы находились на самых низших ступенях общественной лестницы, верхние занимали испанцы, уроженцы метрополии, и креолы (Термин "креол" весьма условен. Многие из потомков европейцев в Америке имеют примесь индейской или негритянской крови) - в основном потомки прибывших в Перу испанцев. Ряды местных испанцев пополняли разорившиеся, хотя порою и довольно знатные дворяне, стремившиеся быстро поправить свои дела за океаном, а также купцы, ростовщики и т. д.
Уроженцы Испании считали себя людьми первого сорта не только по сравнению с индейцами и неграми, но и с креолами. И хотя последние имели равные политические права с испанцами, на практике они подвергались заметной дискриминации. Очень редко креол получал высший административный чин или высокое духовное звание. Экономические права и интересы креолов также ущемлялись и короной, и иберийскими торговцами.
Вплоть до конца XVIII в. Мадрид запрещал молоть кофе в Перу (открывшееся в 1771 г. первое в Лиме кафе потчевало посетителей кофе, смолотым в Испании). Отстаивая интересы испанских коммерсантов, метрополия закрыла доступ на европейский рынок маслин из Перу. Не менее жесткие меры были приняты против перуанских виноделов. Корона лишила их возможности экспортировать продукцию не только в Европу, но и в американские страны, где она долгое время оставалась монополистом.
Впоследствии все это привело к антиколониальным выступлениям креолов.
Была в колонии и еще одна категория населения - метисы (мулаты, самбо) - потомки от смешанных браков испанцев, индейцев и негров. Они не имели почти никаких гражданских прав. Расовое неравенство в вице-королевстве тесным образом переплеталось с неравенством социальным.
В течение XVII в. колониальные порядки в Перу значительно упрочились. Казалось, местное население примирилось с ними. Однако это было лишь затишьем перед бурей. В стране вспыхивают волнения. Это заговор Велеса де Кордовы, считавшего себя потомком Сапа Инки, заговор индейцев в Лиме и движение, организованное священником Хуаном Сантосом, назвавшимся Атауальпой. Созданное им в джунглях, прилегающих к району Тармы, независимое государство продержалось около 20 лет. Причем испанцы так и не смогли проникнуть на его территорию, пока в одном из боев не погиб сам Сантос.
Успеху Сантоса способствовало то обстоятельство, что он умел правильно использовать как недовольство индейцев их положением, так и протест негров против рабства. В составленной им программе-прокламации учитывались не только различные социальные интересы участников движения, но и их этническая принадлежность, культурный уровень и вероисповедание.
Победы Сантоса объяснялись также и его большим полководческим талантом. Кроме того, он был высокообразованным по тому времени человеком (владел несколькими иностранными языками), тонким политиком и дипломатом. Сантос легко находил способ убедить людей из самых различных социальных слоев, умел понять их чаяния и заботы, вселял в них веру в скорое освобождение.
Не один испанский военачальник с позором ретировался под натиском войска Сантоса. Однако изолированное в Центральной Сельве, движение постепенно начало сходить на нет и окончательно угасло, как последний уголек костра во тьме колониальной ночи (В тот период, когда Сантос сражался с испанскими войсками, во многих частях страны имели место антиколониальные выступления).
Спустя несколько десятилетий после смерти Сантоса занялось пламя гигантского пожара - восстания под предводительством Тупак Амару II.
Кем был этот человек? Почему его чтут не только в Перу, но и в самых отдаленных уголках Латинской Америки? Мы уже говорили о последнем Сапа Инке, казненном в 1572 г. вице-королем Толедо, - Тупак Амару. У одной из его дальних родственниц и касика провинции Тинта в 1738 (или 1740) г. родился сын - Хосе Габриэль Кондорканки. Рано лишившись родителей, мальчик благодаря заботам родственников отца получил хорошее образование в колледже для детей индейской знати в Куско, а позднее, согласно некоторым источникам, учился на факультете искусств в лимском университете (См.: Valcarcel С. D. La rebelion de Tupac Amaru. Lima. 1973, p. 38). В 20 лет он женился па креолке Микаэле Бастидас, мужественной, волевой и умной женщине.
Унаследовав должность касика и значительное состояние, в том числе большое количество мулов, использовавшихся для перевозки грузов из Потоси (ныне Боливия) в Лиму и обратно, Кондорканки много ездит по стране, близко знакомится с жизнью индейцев.
Своим умом, умением дать нужный совет он располагает к себе крестьян, ремесленников, рудокопов и даже некоторых церковников. Росту авторитета касика среди индейцев способствует и его родство с Сапа Инкой (он принимает впоследствии династическое имя Тупак Амару).
Утратив веру в справедливость колониальных властей (Хосе Габриэль, как человек с высоко развитым чувством справедливости, пытался призвать колониальные власти улучшить положение индейцев. Он написал в Лиму жалобу, в которой в прекрасно аргументированной с юридической точки зрения форме содержался протест по поводу представлявшего собой явное злоупотребление использования индейцев Тинты на отработках в рудниках Потоси. Хосе Габриэль обращал внимание властей на заметное сокращение численности местного населения в результате его жестокой эксплуатации и указывал, что это противоречит интересам монархии. Упоминание мо-нархии в жалобе не было случайным. Тупак Амару в то время еще полагал, что король Испании искренне печется о своих подданных - индейцах и что зло происхо-дит от невыполнения колониальными властями законов и распоряжений Мадрида. Он даже намеревался лично вручить в Испании свои жалобы Карлу III, слухи о "просвещенном абсолютизме" которого дошли до Южной Америки. Однако по различным причинам так и не собрался в это дорогостоящее и длительное путешествие. Жалобе, однако, был дан (хотя, как оказалось позднее, видимый) ход в Лиме: прокурор постановил передать бумагу на рассмотрение королевскому инспектору (виситадору) Арече, а последний дал заявителю ответ, представляющий собой образец крючкотворства и неприкрытого издевательства над индейским защитником. Прокурор нашел доводы виситадора вполне убедительными...), видя вокруг лишь произвол и насилие с их стороны, Хосе Габриэль в большой тайне начал готовить восстание. Ускорил события эпизод, который произошел в небольшом местечке Янаона 4 ноября 1780 г.
В тот день священник Карлос Родригес собрал своих друзей, чтобы почтить св. Карла, короля-тезку, а заодно и себя. Среди приглашенных был касик Кондорканки.
Неожиданно на праздник пожаловал коррехидор Антонио де Арриага. При его появлении все встали. Арриага бесцеремонно плюхнулся в кресло, которое занимал Хосе Габриэль. Тот побагровел от обиды, но сдержался. Когда незваный гость, сославшись на занятость, стал собираться в путь, касик вызвался проводить его. По дороге в Тинту Кондорканки арестовал Арриагу.
С помощью гонцов-часки Тупак Амару оповестил о начале восстания своих сторонников по всей стране (На первых порах Тупак Амару выступал как бы от имени испанского короля (так, перед казнью Арриаги собравшемуся па площади народу была прочитана прокламация, в которой указывалось, что король повелел лишить жизни этого человека "как бунтовщика").
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав