26 страница

– Поздравляю, можешь засунуть этот анализ себе в задницу! – ядовито произнёс я, глядя с вызовом на этого козла и опять начиная заводиться.

– Антон, выслушай меня. Пожалуйста, – строго и явно уже тоже выбешиваясь, попросил меня Григорьев. На его лбу выступили венки, а сам он подошёл к столу. – Я не знал, что она подстроила это! И не знал, что Лиза просто бредила! Даже её мать поверила, что ты не от меня!

На его пламенную речь я только хмыкнул, выпуская дым ему в лицо:

– Ты разве не знаешь, что незнание не освобождает от ответственности, ПАПА?

Григорьев сжал губы и, отмахнувшись от дыма, опять заговорил:

– Антон, я знаю, что очень виноват перед тобой, поэтому я здесь и хочу извиниться! Ты хотел поступать в Институт Культуры – я помогу. Я видел тебя вчера и знаю, что ты работаешь, и я дам денег…

– Иди, помоги сирым и убогим или твоему сыночку, глядишь, он пойдёт по твоим стопам, а мне не надо помогать! – не дав договорить Григорьеву, вызверился я, вскочив со стула. – Себе, ПАПОЧКА, я сам помогу, так что свои бабки прибереги для кого-нибудь другого, а лучше заведи себе новую шлюху, которая ещё родит тебе наследника!

– Он не мой сын! – рявкнул вдруг Григорьев, стукнув кулаками по столу, и уже тише безэмоционально проговорил: – Я бесплоден. Неделю назад я был на обследовании, которое показало, что я болен и уже как пару лет не могу иметь детей, так что он не может быть моим… Она уже призналась, что ребёнок не от меня и что документы она подложила, чтобы я женился на ней…

Я слушал Григорьева и думал, что я где-то за гранью реальности или где-то стоит камера с чуваками из программы «Розыгрыш», а ещё я думал послать его и засмеяться этой новой шутке-небылице из его уст. Уж кто-кто, но я знал, на что может быть способен этот человек и на что может пойти ради своей выгоды, только вот присмотревшись к его осунувшемуся лицу, залёгшим теням под глазами и проседи в тёмных волосах, которых раньше не видел, понял, что он не шутит и не врёт.

– Антош, я буду рад, если ты вернёшься домой, – ещё тише заговорил Григорьев, смотря на меня, как побитая собака. – Я понимаю, что не могу просить тебя об этом, и ты не вернёшься, но я хочу помочь и хотя бы постараться исправить то, что совершил, надеясь, что ты меня простишь…

– Уйди из моей квартиры, – глядя на Григорьева, ждущего от меня чего-то, хрипло сказал я и, развернувшись, пошёл к выходу, чтобы у него не осталось сомнений в моих намерениях.

Уже выйдя на площадку, Григорьев посмотрел на меня больным взглядом побитой собаки, и я не удержался:

– Что имеем, не храним, потерявши, плачем, да, папа?

– Да, Антош… Да… – просто согласился со мной Григорьев, и я тут же закрыл дверь, чтобы не видеть его никогда, но этому не суждено было сбыться.

День я дожил кое-как, мысли не укладывались уже в мою опухшую больную голову: сначала Тур, потом Костик, сейчас Григорьев. А я-то наивный предполагал, что наконец-то вот, всё нормально у меня стало в жизни, Тур не явился по мою задницу, работу нашёл, с Эммой более-менее контакт наладил, за квартиру долги выплатил, но нет, бля, опять какое-то дерьмо посыпалось на меня как из рога изобилия, так что на работу я шёл как к своему спасению, и неважно, что с мешками под глазами из-за недосыпа и с трещащей черепушкой, зато там я могу отвлечься и от Тура, и от Григорьева.

Костика, перед которым я всё ещё чувствовал себя виноватым и хотел извиниться, на работе не оказалось, у него был выходной, и я ещё больше расслабился, вливаясь в рутинную беготню по залу и прикрываясь натянутой улыбочкой. Как обычно, сделал это я зря, потому как появился Григорьев и, уточнив что-то у Риты, направился прямо за один из столиков, который обслуживал я. Попытка отдать столик кому-нибудь другому увенчалась крахом, все были заняты, а Рита заметив что я торможу, цыкнула и подтолкнула меня к столику. Лицо покерфейс с Григорьевым не прокатило – он вцепился в меня как ротвейлер и завёл свою пластинку про извинения.

– Если вы не будете ничего у нас заказывать, то я попрошу вас освободить столик,– как можно вежливей и слащавей пропел я ему и собрался уйти, но он меня схватил за запястье.

– Антон, подожди! – властно остановил он меня, но увидев мой взгляд, отпустил руку и совсем другим тоном быстро заговорил. – Я договорился с институтом, тебя зачислят на любой выбранный тобою факультет. Тебе надо прийти до первого сентября и заполнить бумаги. А ещё вот держи.

На стол Григорьев положил толстый белый конверт.

– Зря потратился, и это забери! – зашипел я тихо на Григорьева, но тот и бровью не повёл.

– Возьми их. Пожалуйста. – Сказав это, Григорьев встал и ушёл, и мне пришлось взять эти деньги. Не оставлять же их!

День был испорчен, и до вечера я работал из рук вон плохо, роняя то приборы, то меню, то разливая напитки, то разбивая тарелки, пока взбешённая Рита не нарычала на меня, высчитав из чаевых за бой посуды, и не отправила домой часа на два раньше положенного срока. Вздохнув, а заодно и выдав под нос тираду, состоящую только из мата, я пошёл гулять по городу. Домой решительно идти не хотелось, там одиноко, скучно и мысли в голову всякие лезут, да и сейчас я понял, что и не дом это мне, так, квартира, в которой мне тягостно находиться, словно я эту квартиру снимаю, а не владею. Определённое количество квадратных метров, оставшихся мне от мамы, только вот именно квадратные метры, а не место, где я счастлив.

Ноги от долгой ходьбы начали гудеть, а разные мысли в голове текли вяло и по кругу, будто водоворот воды, только в сотни раз медленнее. Решение, яркое, простое, искромётное, как гром и молния среди ясного неба, само собой появилось в моём водовороте других мыслей. Я даже встал посреди тротуара, отчего какой-то парень врезался мне в спину. Извинившись, я быстрым шагом направился к дому.

Эмма открыла дверь сразу и выглядела она как обычно шикарно, высокомерно и строго, пребывая при этом в обычном домашнем халате и тапках. И как она умудряется? Разговор не занял с ней много времени. Она не сразу, но согласилась на моё предложение о помощи в сдаче моей квартиры, но я её быстро убедил, что в её случае это лучший выход: она сама выберет квартиросъёмщиков и будет следить за своевременной оплатой и порядком, ну и естественно возьмёт себе небольшой бонусный процент за то, что будет ещё отсылать мне деньги. Оставшийся долг за коммунальные услуги я ей отдам чуть позже после расчёта. Должно хватить.

После моего такого спонтанного решения - вернуться назад в хабзу, я впервые за эти дни заснул как младенец, а проснувшись с утра без будильника, я в приподнятом настроении позавтракал, привёл себя в порядок и пошёл на работу. Управляющий уже знал о моём увольнении, Эмма сообщила ему, так что вопросов не было, отпустили меня без проблем, правда с одним условием: отработать время, затраченное на замену нового человека и обучение. Я без раздумий согласился, ведь это максимум две недели, и я успею к началу учебного года.

Да, жизнь оказалась странной штукой: я хотел сбежать от Тура и его пса-людоеда, отомстить Григорьеву и поиметь с него денег, поступить в кулёк и жить припеваючи, но сейчас я понял, что деньги Григорьева как камень оттягивают мой карман, мстить и видеть его противно и даже жалко (жалко, как плешивого пса, которому нужно сделать эвтаназию, чтобы не муиться), поступление в кулёк подождёт год или два, а Тур и Спайк… не знаю, они стали мне близки за время, что я жил с ними, ведь не зря же я после Костикового ухода сидел всю ночь и думал над его словами, а потом и про Быкова, который тоже одинокий, угрюмый, и тоже отмалчивается про семью и друзей, и к нему так же и тянет и отталкивает. А Спайк – мне не хватает прогулок с этим тираном клыкастым и того, как он гонял меня своим жутким лаем, или того, что эта псина откормленная вечно забиралась ко мне ночью на диван, укладывалась на ноги и дрыхла до утра, чтобы потом перед самым будильником слезть с дивана, усесться на пол у моего лица и сопеть. Наверное, я очень сильно изменился, что смог взглянуть и на себя, и на других и увидеть, что я тоже не ценил многого, а теперь, когда я сам от этого сбежал, жалею. Здесь в столице, как оказалось, у меня нет никого близкого или родного, их просто не осталось, зато они остались там, в провинциальном небольшом задрипинске. Видимо, прав был Тур про стаю, и я стал её частью, хоть и в роли сучки. А как сказал Костик: какая разница, как получать удовольствие, если ты с человеком, который тебе не безразличен, так же как и я ему. По крайней мере, я уверен, что Туру не плевать на меня, иначе же какой смысл ему был возиться со мной и терпеть все мои выходки?

Нового стажёра на моё место искали долго. Как сказала расстроенная моим уходом Анечка, лето закончилось и даже на подработку студенты не идут – готовятся к первому сентября. Как ни странно, помог мне в поиске человека Костик – он привёл какого-то рыжего парня, представив его своим знакомым. Посмотрев на парнишку, я понял, что меня немного в нём насторожило – он был чем-то неуловимо похож на меня. Правда, мои крашеные волосы давно не рыжие, а каштановые (после приезда в столицу я не красился, а наоборот состриг их, оставив свои отросшие), но черты лица и ершистый дерзкий характер были определённо схожи. Анечка, увидев хмурого, но едкого рыжего парня, тоже отнеслась к нему настороженно. Первые дни даже не подходила ко мне, если я был с ним в компании или на перекуре. Она держалась особняком, разглядывая его, зато потом улучила момент и подошла ко мне, чтобы как бы внезначай поинтересоваться, как он. Я бы, может, и не придал этому значения, если бы она потом не стала интересоваться его семейным положением и стала крутиться вместе с нами. Костик, у которого я сразу, как он вышел на работу, попросил прощения ещё раз, на что тот махнул рукой, тоже стрелял глазами на парня, но как я понял, знакомы они были мало и даже шапочно, так что к нашей милой компании стал присоединяться и Костик, если в баре не было гостей. Понаблюдав за троицей ещё пару дней, я пришёл к выводу, что Костик тогда говорил мне правду: ему нравится Анечка, но ему понравился и рыжий этот тоже. Анечка, полностью переключившись с меня на свежее мясцо, тоже не терялась и напропалую стала заигрывать с рыжим, умудряясь ревновать Костика (кого к кому, не скажу – одновременно, видимо)! Я когда этот грёбанный треугольник в мозгу сложил, то дымом поперхнулся и чуть лёгкие не выплюнул на перекуре, но всё обошлось, и своё мнение и наблюдение я оставил при себе, рано или поздно Костик и Анечка разберутся сами, а лезть туда нет никакой нужды. А судя по тому, как Анечка активировалась и поставила цель затянуть в свои сети рыжего, то совсем скоро всё и решится, хотя Костику я намекну кое о чём.

Кроме Санта-Барбары на работе, в моей жизни периодически (ещё три раза, но каких!) появлялся Григорьев, устраивая треш моим и так истрёпанным нервам. Он явно поставил себе цель "помириться со мной" и теперь как лис, с видом умирающего лебедя, ненавязчиво окучивал меня, вылавливая то на работе, то дома, извиняясь, прося меня поговорить с ним, предлагая деньги (я больше не взял!) и намекая на переезд к нему. Последнее, что меня выбесило, так это его намёк, что ему осталось, наверное, недолго и у него рак последней стадии. Я ему ничего не ответил, хотя хотелось, и я просто промолчал, выставив его за дверь.

Расчёт мне дали, когда рыжий выучил и сдал меню Рите и условия сервиса. Я прямо вздохнул с облегчением, потому как эти две недели прошли в каком-то странном напряжении и ожидании, но теперь я свободен.

Свой отъезд мне, к сожалению, пришлось отложить ещё на два дня из-за разных дел, типа сборов, проставы на работе, оплаты долгов и так далее, поэтому я выехал не первого сентября, как планировал, а третьего, но это ерунда, главное, что выехал.

Дом, потерявшийся в зелени на краю города, встретил меня бабульками у подъезда и пустой стоянкой. Это хорошо – сюрприз будет. Поднявшись на последний этаж, я скинул наконец свои сумки и пакеты на пол и прислушался, покосившись на соседнюю дверь Тура. Ожидаемого лая Спайка я не услышал. Размышлять об этом я не стал – устал с дороги. Достав ключи из кармана, я попытался вставить их в замок и понял, что замок не тот. Он сменил замок! Ломанувшись к двери Тура, я стал с остервенением жать на звонок, но ни через минуту, ни через пять мне никто не открыл и даже не залаял! Ну да, машины-то на стоянке и не было. Делать ничего не осталось, и я устроился на своих пакетах, подкурив сигарету и достав свой телефон на котором была куча пропущенных звонков от неформалки, Григорьева и ещё каких то неизвестных номеров, и стал искать какую–нибудь игру. Время за игрой пойдёт быстрее, а неформалке я перезванивать не собираюсь – завтра увидимся.

Время и правда пошло быстрее, и я пропустил момент, когда кто-то вошёл в подъезд, а по ступеням раздался цокот, так что очухался я, когда на меня по ступенькам понеслась чёрная рычащая туша. Секундный, старый страх, возникший в груди, почти сразу сменился радостью.

– Спайк, иди сюда!

Спайк, поднявшись (доскакав в пару прыжков) на площадку, всё ещё порыкивая, напрыгнул на меня, поставив свои лапищи мне на плечи, и ворча стал вылизывать меня своим шершавым языком.

– Спайк, хватит и слезь с меня, раздавишь!

– Спайк, фу! Рядом! – раздался зычный голос с хрипотцой Тура, разнесшийся эхом по подъезду, и Спайк, лизнув (обслюнявив) меня напоследок, слез, всё ещё крутя своим толстым черным задом с обрубком, и кинулся к хозяину. – Что ты здесь забыл?

Отряхнув джинсы от грязи с лап Спайка, я стоял и смотрел, как хмурый и явно недовольный Тур поднимается по ступенькам, и не мог унять сердцебиения. Как–то по-другому я представлял нашу встречу. В принципе, я её никак не представлял, но морду лица он мог сделать не такую агрессивную.

– Я здесь живу, – криво улыбнувшись, произнёс я, с вызовом разглядывая Быкова, одетого в строгий костюм, который ему шёл, как Спайку юбка. – Только кто-то замок сменил, а ключи мне не дал.

– Ты съехал, – просто и незатейливо ответил Тур и, подозвав Спайка, обошёл меня и направился к своей двери, доставая из кармана ключи.

– Я уехал на каникулы, – соврал я, не моргнув глазом, повернувшись к Туру. – И у нас договор.

Тур, вставив ключи в замок и повернув их, даже обернулся после моих слов и засопел.

– Я тебя выгнал.

– Из своей квартиры, но не из той, так что давай ключи! – настойчиво проговорил я, протягивая руку и замечая, как у Тура дёрнулся кадык, а скулы заходили. Он сдерживался, как мог, даже глаза потемнели.

– О! Пока вспомнил, – пропел я, решив окончательно добить Тура. – Я задолжал тебе денег за квартиру, держи.

Покопавшись в рюкзаке, я достал конверт, который мне дал Григорьев.

Тур мельком посмотрел на мятый пухлый конверт в моих руках, как на бомбу замедленного действия с сибирской язвой внутри.

– У кого подрезал?

От его вопроса у меня чуть челюсть на пол не упала, но я вовремя её подхватил мысленно.

– Григорьев поделился! – выплюнул я ему, всё ещё протягивая конверт.

Лицо Тура не поменялось ни на йоту, словно он знал что-то, но он отмер, открыл чёртову дверь в квартиру и запустил туда Спайка, а потом повернулся ко мне и, смерив меня взглядом, угрожающе прохрипел:

– Убери свои бычки за собой, собери своё барахло и вали отсюда. Здесь ты больше не живёшь. – Я попытался открыть рот, но Тур его мне тут же «прикрыл». – Договора тоже никакого нет.

Пока я хлопал глазами, Тур вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь, отсекая и скулящего Спайка от моих глаз.

Ляпнув со всей дури ногой по двери и вымазав её, я, хорошенько выругавшись, глянул на свои вещи и пошёл вниз на улицу. Хер ему, а не выгнать меня!

Через полчаса я опять сидел у квартиры на вещах и с бутылкой пива в руках. Рядом стояло ещё три бутылки пива, а на весь подъезд ревела музыка из ноутбука. Акомпанировал мне Спайк из-за двери своим лаем и воем. Не нравился ему рок. Надеюсь, что и Туру не нравится постоянный лай.

Ну а что он хотел? Не пустил, так пусть радуется теперь «тишине и спокойствию».

Гора бычков у моих ног прилично выросла, так же, как и пивных бутылок – я приканчивал последнюю, когда нервы Тура сдали. Дверь резко открылась, явив Тура в одних штанах и с перекошенным лицом.

– Наконец-то! – расплылся я в пьяной улыбке. – Что-то ты долго. Валерьянку пил, что ли?

Тур, не говоря ни слова, подлетел ко мне и, схватив меня за грудки, поднял с сумки, на которой я чудно сидел.

– Что непонятного я тебе сказал? – прорычал он мне в лицо, но я не шелохнулся.

– Договор где? – бесшабашно спросил я, улыбаясь Туру и обдавая его запахом пива.

Тур засопел, как бык на корриде, и, не выдержав, сорвался:

– Порвал, так что вали на хрен, пока я тебя с лестницы не спустил!

У меня была буквально секунда до того момента как он меня швырнёт или вниз или об стену, и я воспользовался ей и протараторил с дебильной улыбкой:

– Я скучал без вас.

Меня всё-таки шмякнули об стену, а потом Тур развернулся и ушёл, громко хлопнув дверью. Козёл!

А я баран. По крайней мере, упёртости мне не занимать. Допив бутылку с пивом, я укутался потеплее и пристроился спать. Пусть бесится, ему полезно.

Утро началось весело – меня обнюхал и облизал Спайк, а потом Тур сбил ногой пустые бутылки, которые, весело грохоча, поскакали по лестнице.

– Доброе утро и тебе, – проворчал я, высовывая нос из-под куртки которой укрылся. В подъезде было холодно.

– Убери срач, – рыкнул Тур вместо здрасте и стал спускаться по ступеням, зовя Спайка, который всё ещё крутился около меня.

Пожав плечами, я кое-как встал на затёкшие ноги и потянулся. Хрустнули, кажется, все суставы. Если бы на площадке проживали другие соседи, то услышали бы точно. Попрыгав на месте для сугрева, я осмотрел срач, который развёл, и принялся убираться. Прогуляюсь до мусорок, а заодно и отолью.

Спайк с набыченным Туром явился через час. Тур прошёл мимо, не удостоив взглядом, а Спайк задержался, пытаясь обнюхать мои вещи.

– Может, кофе угостишь и дашь наконец-то ключи, а то так помыться охота, что завтра переночевать негде? – закинул я удочку Туру, скалясь во все зубы. Провокация чистой воды, но чем чёрт не шутит.

Тур не отреагировал и, позвав пару раз безрезультатно Спайка, пошёл к себе, оставив нас вдвоём.

– Ну что, собака, рассказывай, как тут твой альфа вожак поживал, – тихо произнёс я, усаживаясь на сумку и гладя по ушам рота. Тот, что-то поворчав и убрав из–под руки голову, тоже решил усесться. И решил, конечно, на мои сумки. Попытка сбросить его успехом не увенчалась – он зарычал, огрызаясь, и всё равно уселся (улёгся). Ну и ладно.

Хозяин рота появился нескоро: весь в костюмчике, напомаженый и, наверное, с чисто выбритыми и блестящими яйцами, судя по его виду. Фу–ты, ну-ты!

– Спайк, домой, – прохрипел он, не закрывая дверь, но рот и с места не сдвинулся – наоборот, отвернулся. Тур, сжав зубы, посмотрел на нас ещё раз, а потом вернулся в квартиру и вышел. В лоб мне полетели ключи.

– Будешь платить, как и раньше…

– Понял-понял! Всё как раньше! – поднимаясь с сумки и блестя как начищенный самовар, не дал договорить я Туру, интенсивно закивав головой. – Даже будет чисто там, как в казарме, и блестеть, как твои яйца!

Тур на мою речь, как мне показалось, хмыкнул и, закрыв дверь, указал на Спайка:

– Если он вымажется – убью.

Спросить или что-то уточнить я не успел, так как Тур, обойдя нас, стал спускаться вниз.

Зайдя в квартиру, я понял, что имел в виду этот… этот… даже слов нет! В квартире царил хаос! Даже не так – там царил ремонт, ибо это одно и тоже! Кругом пыль, грязь, пол взорван, в коридоре мешки с мусором и цементом. Но самое интересное меня ожидало дальше: кухни не было, там одиноко торчал кран без мойки, замотанный изолентой, в ванной тоже торчали краны и пара труб в полу, в туалете сохранился унитаз, но с отбитым куском. В комнату было страшно идти, но пришлось. Ничего удивительно не было в том, что там тоже почти ничего не было. Уцелела только стена, что я расписывал, да кровать. И всё!

Жесть!

Вот сука!

Как я зашёл в квартиру, так и вышел. Мы со Спайком почти и не испачкались!

Вещи я пристроил, как они и стояли до этого, – на площадке. Упросив Спайка посмотреть за вещами и пообещав ему вкусняшек, я потопал в магазин. В хабзу идти нет смысла, пока не пристроюсь, а вот за едой самое время. Затарился я продуктами конкретно, чтобы хватило надолго, так что поднимался я гружёный. Лай Спайка я услышал ещё с первого этажа. За доли секунд преодолев все этажи, я офигел от картины, представшей передо мной: какие-то мужики в робах гурьбой стояли на пролёте, подняв руки вверх, и что-то сюсюкали оскалившемуся ротвейлеру. Как оказалось, мужики были строителями, делавшими ремонт в мой квартире. Это ли не удача? Успокоив Спайка, я объяснил мужикам, что надо делать и куда идти, а ещё что сваливать я не собираюсь, и пусть звонят кому хотят.

Тур прискакал злой как черт. Ещё бы! Стройбаны не подвели и сразу отзвонились заказчику!

– Думал, я увижу тут грязь и пыль и свалю? – спросил я у Тура, но тот промолчал в своей манере и, поднявшись, открыл дверь в свою квартиру, затолкав меня туда под взгляды строителей. Я и не сопротивлялся – пусть тащит. Спайк остался на площадке охранять вещи.

В квартире Тур отпустил меня и прошёл на кухню. Следом потопал и я. Приглашения же от него не дождёшься.

– Какого хера тебе не сиделось в столице? – выпалил Тур, выпив стакан воды, с грохотом его поставив на стол и обернувшись.

– Скучно, я уже говорил, – пожал я плечами на его вопрос, улыбнувшись и пристраивая свой зад на диванчике за столом. – Кофе угостишь?

Тур сверлил меня тёмным взглядом долго, а потом произнёс:

– Григорьев выкупил договор, так что собирай свои манатки и вали отсюда.

– Чего? – переспросил я на всякий случай. Вдруг галлюцинация или я ослышался.

Тур молчал и повторять не стал.

– Когда он выкупил договор? И за что? – от моего приторного тона и яда мне самому стало противно, но мне сейчас не до брезгливости.

– Не твоё дело, – хрипло обрубил меня Тур и отвернулся.

– Ах, не моё дело… Хорошо. Не хочешь ты говорить, скажет Григорьев, – протянул я, закипая как чайник, доставая из кармана телефон и набирая номер. Тур повернулся ко мне и сощурился. В его взгляде читалось неверие.

– Здравствуй, папочка! – пропел я. – Где я? – я притворно скорчил мину ужаса. – Сказали, что я уволился? Так я учусь! – Веселился я, не сводя взгляда с Быкова. – Ты же этого и хотел! Поэтому и деньги сунул! Ладно, я не по этому поводу звоню: а скажи-ка мне, сколько нынче стоит твой сын– пидорок, которого ты сначала багрил господину Быкову, а потом выкупил? А? Что?

Тур сорвался с места вмиг и, вырвав телефон из рук, швырнул его об стену, разбивая. Следом, естественно, и меня за шкварки взяли, припирая к дивану.

– Дрянь патлатая! Какого хера ты припёрся сюда?! Мало в тот раз было?! Плохо доходит?! – разобрал я сквозь злое хрипение Тура и улыбнулся, потёршись ногой о его пах. У меня крышу сносит от его гневного хрипа и силы, а ещё пьянит от его блядских пухлых губ. Ужас! Я просто садо-мазо какой-то!

Тур, почувствовав мою ногу на своём достоинстве, прошипел что-то себе под нос и чуть отстранился.

– Последний раз говорю: вали отсюда, пока…

– Пока что? Трахнешь? – перебил я Тура и посмотрел ему в глаза, делая удивлённый и испуганный вид.

Несильный удар по печени прилетел неожиданно, так что я рот открыл.

– Сука! – прохрипел Тур и воспользовался удобным моментом, а именно моим открытым ртом. Целовал он с напором, царапая щетиной и кусая за губу. Я тоже не отставал и прикусывал его. Какие у него всё же губы!

Сосались мы остервенело и долго. За это время я успел расстегнуть (вырвать) пуговицы на его рубашке, а он перетянуть мою нелёгкую, отожравшуюся в кафе тушу с диванчика на стеклянный стол, который начал под нами хрустеть.

– Бля, он сейчас хрус… – договорить я не успел. Стол хрустнул, и я полетел спиной на металлические ножки, а сверху на меня приземлился Тур, весивший сотку кг, а то и больше. Шум и звон был такой, что уши заложило, а потом от боли и тяжести я взвыл. Тур подорвался с меня как ошпаренный.

– Ты двигаться можешь?! Где болит? – рычал он, пытаясь поднять меня, в то время как я начал ржать сквозь слёзы.

За дверями лаял и скрёбся Спайк, а я всё ржал и не мог остановиться, пока Тур не поднял меня и, задевая все возможные углы и косяки, потянул к себе в комнату, что-то говоря и ругаясь под нос.

– Тур! – позвал я его, но это чудовище даже не отреагировало.

– Артур! – рявкнул я во всю мочь, что отдалось в спине. Тур обратил на меня внимание уже в комнате, когда уложил на свою кровать.

– Только попробуй вызвать скорую! – предупредил я его и, схватив за остатки рубашки, притянул к себе.

На этот раз поцелуй был мокрым, горьким, солёным и неторопливым. И я забыл о разодранной коже, ушибленной спине, и о Спайке.

– Трахни меня наконец-то по нормальному, а? – попросил я Тура, когда лёгкие уже горели от нехватки воздуха, а губы приятно ныли от укусов.

– Ты самый ебанутый патлатый в моей жизни, – проговорил Тур, тяжело дыша и смотря на меня своим мутным, тёмным, неадеватным, животным взглядом.

– О тебе и Спайке я могу сказать то же самое, – съехидничал я, расстёгивая свою ширинку, и пытаясь стянуть штаны. Тур не удержался и, скинув мою руку, сам помог мне. Бесцеремонно вытряхнув меня из них.

Животное.

Правда, потом это животное аккуратно и бережно перевернуло меня на живот, снимая верхнюю одежду, и нежно выцеловало и вылизало мне все ссадины на спине, которые щипали и ныли. На подготовку меня у него сил и терпения не хватило, как и у меня. Хорошо, что хоть я запасливый, с презиками. А так, конечно, поболело немного, когда он входить начал, что я чуть не передумал и не вырвался, но потом притерпелся (меня с силой прижали к кровати) и сам подмахивать начал. Не до нежностей уже сопливых, хотя довольно грубо имея меня, Тур умудрялся так гладить меня по бокам и ягодицам, что я кожей чувствовал, как подрагивали его пальцы перед тем, как впиться в кожу, и от этого мои все рецепторы и все нервные окончания сходили с ума. Захрипев в унисон с Туром и вдохнув полную грудь воздуха, который пропах Туром, я не выдержал такого количества безумия, кайфа и адреналина и кончил, чувствуя себя на седьмом небе. Тур и сам был на пределе: он громко втягивал воздух сквозь зубы и ускорял темп, так что продержался он недолго и последовал за мной почти сразу, хрипя, какая я сука. Кто бы говорил, кобель!

Мы лежали на кровати, переводя дыхание. Оба были потные, как бобики и уставшие, словно пробежали километров двадцать. Повернув голову к Туру, я уткнулся взглядом в его плечо с красными, свежими, затянувшимися тонкой молодой кожей, уродливыми, кривыми рубцами, тянущимися до кисти. Не отдавая себе отчёта в действиях, я протянул руку и коснулся пальцами самого уродливого рубца, появившегося благодаря мне. Тур дёрнулся от моего прикосновения и резко повернулся ко мне. Его лицо излучало недовольство и даже ярость, и пока он не выгнал меня уже в десятый раз, или не сказал ещё какую-нибудь дрянь, я тихо сказал:

– Я не звонил Григорьеву. Я взял тебя на понт, и ты мне должен телефон.

Тур скривился и, засопев, отдёрнул руку от меня, сев на кровать.

– Он хочет со мной помириться, – глядя на широкую, сутулую спину с выступающими мускулами, признался я, ожидая от Тура хоть какого-нибудь ответа. Тур не собирался отвечать или говорить что-то, он варился там в своём мирке, молча подбирая свои вещи, разбросанные по кровати и по полу. Молчал и я с дебильной кривой улыбкой, которая непроизвольно вылезла на моих губах. Молчал и ждал...

Быков накинул рубашку с вырванными пуговицами, натянул бельё, а затем брюки и, уже застёгивая их, прохрипел:

– Если ты хочешь здесь жить – живи, но свою сучность засунь в задницу.

Когда Тур вышел из комнаты, я понял, что хрен отсюда уйду когда-нибудь. А сучность? Если бы не она, он не впустил бы меня в свой мир.

– Спайк, фу! – зашипел я, когда огромная туша черного, с коричневыми подпалинами ротвейлера-людоеда подкралась к кровати и заскочила на неё, чтобы который раз за день обслюнявить меня.

А ведь он сегодня своё хозяйство вылизывал… Буэ!

Эпилог

Эпилог.

– Вай! Дыма, Артурчык! Какие госты! Вы савсэм забыли старого Рустика! Пачэму так рэдко прыезжаэте?! – возмущался обиженно Рустик, добродушно встречая Тура и Димона в своём новом отстроенном кафе. – Я для вас, мальчыки, держу самый лучшый столик! Проходыте, дарагие! Видыте, как я отстроился? А начал с шашлычнай! И всё благодара вам я достыг этых высот, так что проходыте, дарагыя!

Дима пошутил, как обычно, и, похлопав Рустика по плечу, пошёл с Туром за молодой девушкой– официанткой. Рустик не изменил себе в привычках и дорогих гостей пригласил в отдельно построенную беседку за зданием. Беседка обрела другие черты, чем ранее, она стала более укреплённой, закрытой со всех сторон и уютной. На славу делал беседку Рустик. Для самых дорогих гостей.

– Давно ты меня не приглашал сюда, – вздохнув хмуро, зная что будет неприятный разговор, сказал Тур, как только Рустик с официанткой скрылись.

– Давно, – так же со вздохом проговорил Димон, откидываясь на удобные топчаны с кучей подушек и рассматривая убранство беседки. – А хорошо тут Рустик развернулся.

Тур недобро посмотрел на друга, и тот сразу понял, что стоит начать с дела, а уже потом всё остальное, включая вкусный, сочный, тающий на языке шашлык и терпкое, вкусное вино.

– Мне звонил Григорьев, – начал Дима, и Тур напрягся.

Дата добавления: 2015-12-01