19 страница

Вспомнив алые пятна на белой коже, Димон завёлся и, схватив полотенце из шкафа пошёл рассматривать соблазнительное тело. Всё же хорошо, что в ванной душевая кабина с прозрачными стёклами, а пар всё равно не скроет желанное тело от жадных, жаждущих чужого тела глаз.

Весь план Димона шёл отлично, просто великолепно. Он тихо проник в ванную комнату, и его не заметил Паша из-за шума воды, а вездесущий, заполнивший местами кабину пар послужил отличным прикрытием, до тех пор пока одуван не смыл с головы большую шапку пены, с которой он был почти стопроцентно похожим на одуванчика, и не смыл случайно направленным дождиком со стеклянных стенок конденсат.

Димон, как подросток, с дебильной маньячной улыбкой мявший свой член, даже вида не подал, когда на него из-за стекла уставились два испуганных огромных глаза. Он просто прикрыл свою эрекцию полотенцем и, сделав вид лёгкого смущения (на сколько ему это удалось, а это не удалось под хищным развратным оскалом!), радостно и стараясь, чтобы не слишком похабно, пробасил:

- А я тебе полотенце принёс!

Тонкая белая ладошка, стремительно прикрыла срамное место за стеклом, а потом лицо одуванчика скривилось, он заморгал и убрав руки с паха, быстро стал под струи душа, чтобы начать нещадно тереть глаза. Он не смыл до конца пену с волос, заметив размытую фигуру, и теперь за это поплатился – мыльная, едкая химическая пена стекла по лбу, по мокрым ресницам и «забралась» в широко распахнутый глаз, намереваясь в лучшем случае выжечь, в худшем ослепить парня.

Димон не стал стоять в стороне. Повинуясь странным инстинктам он кинулся к душевой кабинке, открыл её и схватил парня, выволакивая его под яркий свет и пытаясь понять что с ним случилось. Ошалевший, ослеплённый едкой дрянью одуван стал отбиваться, скользя, как по плиткам, так и в руках мужчины, до тех пор пока губы Димона не накрыли глаз, в который как раз и попала пена, чтобы начать высасывать, в прямом смысле этого слова, химическую дрянь. Паша обмяк от шока, а когда Димон сплюнул в последний раз на пол гадкую на вкус едкую дрянь, Паша смог открыть красный, воспалённый глаз. Видел парень плохо. Это было видно сразу: зрачок расширился на всю радужку, по белку виднелись полопавшиеся мелкие капилляры, и то и дело он моргал и смотрел по разным сторонам фокусируясь, будто прогоняя что-то. Зрение Пашу подводило, и всё казалось размытым пятном, но вырвав свою ладонь из большой грубой, сжимающей лапы, парень закрыл ею страдающий глаз, чтобы не тревожить его, и посмотрел вторым, нормальным глазом на Димона, который сейчас с кривой ухмылкой рассматривал его, сидя прямо на полу и поддерживая второй рукой за талию.

- Мне мама так в детстве делала, - проговорил довольно, как кот, мужчина, разглядывая лицо одуванчика, на что Паша моргнул и сжал губы.

- Убери. Руки. – Произнесено это было Пашей так, что Димон от растерянности даже бровь приподнял, не то что убрал руки. Он-то помочь хотел.

- Выйди. – Скомандовал спокойно, но властно одуван.

Димон, посмотрев на нахмуренную, влажную светлую бровь, светлую с голубыми прожилками вен ладошку и поджатые губы, полностью убрал руки от костлявого, мокрого, возбуждающего тела, разводя их в стороны.

Одуван, поняв что лежит на коленях заёрзал и, отлепив наконец ладонь от пострадавшего глаза, кое-как встал на ноги и, не смотря на мужчину, залез обратно в кабинку, попытавшись хлопнуть дверцей, но не вышло.

Димон ошарашенно встал с колен и хотел уйти, как сказали, но затормозил и поняв что не так, развернувшись, приблизился к кабинке и распахнул её, получив в лицо тёплую, бьющую струю из дождика.

- Вот блядь! – зашипел Димон, закрывая лицо и, не дожидаясь пока уберут струю, прорычал, тыкая пальцем куда-то вверх: - Шампунь стоит там!

Дверью Димон хлопнул от всей души, вытирая с подбородка и носа капли. Захотел помочь называется! Его спортивки полностью намокли, что сзади, что спереди, и теперь мерзко липли к коже. Тёплая вода быстро остывала на одежде и холодила, особенно гадко было в районе паха, где нежного, возбуждённого члена касалась эта мокрая холодная ткань. Как только спортивки Димона с ненавистью улетели в сторону, раздался настойчивый звонок домофона. Плюнув на всё, Димон пошёл к домофону в чём мать родила. Он был злой, и поэтому даже если бы сейчас и вышел из ванной одуван, ему было бы плевать. Он даже хотел, чтобы он вышел. Пусть увидит, ведь не просто так у Димы случился приступ эксгибиционизма вкупе с приступом нудизма?! В конце концов, это квартира Димона, и он как хочет, так в ней и ходит!

Звонившим оказался курьер, и как бы ни был зол Дима, ему пришлось идти и напяливать на себя первую попавшуюся одежду, а именно широкие гавайские ярко голубые с белыми пальмами шорты.

Курьер если и удивился одежде хозяина – виду не подал (у них и не такое встречается), взял деньги, пересчитал, дал расписаться, отдал объёмные контейнеры и отбыл, дежурно улыбнувшись. От пластмассовой улыбочки курьера Димона перекосило, и он вспомнил про странного и уже пугающего одувана. Но ведь тем интереснее, не правда ли?

Когда вся еда была разложена и всё приготовлено в гостиной на низком столике, из ванной вышел Паша. Парень смущался произошедшего инциндента, но был настроен решительно. У него было время подумать над случившимся, и он сделал свои выводы. Правильные. Он понял, к чему клонит рослый викинг и к чему это приглашение поужинать. Явно не будет ни одного вопроса про Роевского. Подтверждение всем выводам парня явно упиралось ему в спину, когда он лежал на полу ещё в ванной, поэтому вопрос был решённым.

Грязная пыльная одежда, надетая на чистое, пахнущее гель-душем тело парня просто убивала. У Паши не было уверенности в том, что не придётся мыться опять. Вещи надо стирать от пыли, и чем чаще, тем лучше, а уж после сегодняшней уборки в мастерской тем более нужно было бы одеть чистую одежду, но её увы с собой нет.

Поведя чуть нервно плечами в своей одёжке, одуван решил сходить сегодня ещё раз по возможности в душ и уверенной поступью пошёл на поиски хозяина, чтобы вежливо-доходчиво отказать и намекнуть, что продолжения не будет. Отказать не получилось. Ни в вежливой форме, ни в какой. Даже властный тон, которого Паша всегда сам в себе побаивался, как тёмной части своей души, и старался скрывать, и как он заметил, викинг тоже, не прокатил, и всё потому, что этот огромный лысый мужик ему просто не дал и рта раскрыть! Димон оглушил Соловейчика с порога своей открытой улыбкой, своим безудержным обаянием и приглашением поужинать. Пашин план: вежливо и с нажимом смыться, как обычно он и делал в подобных случаях, - провалился, даже не начав осуществляться. И дело было даже не в долге уже, который он всегда уважал и усвоил, благодаря отцу, потомственному военному, и матери поддерживающей его. Вот они-то и вдолбили ему это с самого детства кожаным армейским ремнём и жёсткими наказаниями, в самую подкорку головного мозга. Дело было в другом. Пашина тёмная сторона, свой личный демон, живущий с ним уже не один год, и которого он прятал, пытаясь задушить и укрыть даже от себя, после смерти отца нашёптывал как заведённый: «Попробуй ещё раз! Он сам предлагает! Давай! Это твой шанс!». В оленьих, больших медовых глазах промелькнуло что-то странное, похожее на желание и надежду, но тут же погасло.

Паша молчаливо кивнул на настойчивое, без вариантов, приглашение поужинать дома, скинул у ковра носки, под удивлённый взгляд викинга, и подойдя босиком к низкому, цвета венге, столику, уставленному квадратными тарелками с суши, роллами, салатами и соусницами, с маленькими стаканчиками, уселся на коленки, положив руки на колени и держа спину ровно, словно был на какой-то церемонии, минимум в Японии.

Странным поведением парня Дима был немного шокирован. Он наблюдал за парнем, за его плавными, грациозными, уверенными движениями, чуть ли не приоткрыв рот. Особенно бросались в глаза узкие, не женские, жёсткие, с выделяющимися костяшками молочные ступни и ладони, которые выглядывали из-под запыленных штанов и рукавов и выглядели очень сексуально. Впервые Димон смотрел на руки и ступни со странным диким вожделением, желая наброситься и поцеловать их. Ему на миг даже показалось, что белая тонкая кожа, сквозь которую выделялись вены, должна быть прохладной, нежной и чуть солоноватой.

Уж не на такой эффект рассчитывал хозяин, приглашая парня, но сделать уже ничего не мог. Сглотнув набежавшую слюну и улыбнувшись, Димон приглашающе показал на стаканчик и промурлыкал:

- Попробуй. После душа самое то!

Паша посмотрел на указанную глиняную расписанную чашку с таким же кувшинчиком, и чуть покрывшись розовыми пятнами, не стесняясь своего властного тона, спросил:

- Что это?

Предосторожность Соловейчика была понятна: он в чужой квартире, рядом огромный накачанный мужик, который не прочь пройтись и по мальчикам и который может заломать его как тростинку, в случае чего, поэтому перестраховаться не помешает.

- Токутэй мэйсёсю - рисовое вино, - довольно, и как ни в чём не бывало проговорил Димон и, взяв свою чашку, чуть отпил. – Попробуй.

Паша задумался и, переведя взгляд с чашки на викинга, утвердительно произнёс:

- Саке. Я не пью.

Дима от догадливости парня прищурился. Что он догадался, было несомненно, вряд ли он пробовал такие напитки. Отхлебнув из чашки некрепкий, тёплый, но обжигающий градусом специфический напиток, Димон взял с подставки свою пару палочек и ловко подхватил с керамической квадратной тарелки ролл с копчёным угрём, макнул его в соус и, не проронив ни капли, поднёс ко рту. Паша же спокойно, стараясь не показать своих эмоций, проследил за исчезнувшим роллом и, так же не реагируя, посмотрел, как Дима ловко подцепил с небольшой тарелочки зелёную кашицу, довольно и аппетитно сощуриваясь. Соловейчик не был дураком и понимал для чего викинг заказал еду на дом, да ещё и суши, поэтому с чистой совестью решил действовать.

- Принеси вилку, - приказал, именно приказал, викингу Паша, чуть повернув голову в его сторону, но не меняя положения ни рук, ни спины. Поза была его хоть и расслаблена, но кончики пальцев от какого-то возбуждённого ожидания пронзило сотней иголочек.

Дима, услышав приказ, подавился бы, если бы жевал, но он на счастье уже всё проглотил, поэтому смотрел на ожидающего чего-то одувана с удивлением. И Диме уже не казалось, что парень заметно изменился, он явно это видел по его расслабленно-собранной позе, по его приподнятому подбородку, по его чуть потемневшим медовым глаза, и слышал, что в его спокойном тихом голосе звенела сталь и власть. Единственное, что осталось от одуванчика, так это румянец на светлой коже. От такой разительной перемены: от хрупкого, пушистого, застенчивого, благородного мальчика из бедной семьи (в этом Димон и не сомневался!) к грациозному, властному, уверенному в себе, с твёрдой рукой и далеко не оленьими глазами парню Димона просто прибило, а в груди перехватило дыхание. Улыбнувшись и хмыкнув, Димон встал с ковра и, ещё раз посмотрев на так и сидящего и ждущего одувана, пошёл на кухню за вилкой.

После ухода викинга Паша выдохнул и сам улыбнулся. На миг парню показалось, что огромный викинг всё же увильнёт от похода за вилкой и начнёт неразумного, необразованного парня из деревни учить пользоваться экзотическими палочками, ведь это был бы хороший повод подсесть поближе, например. И не только поближе, но и повод трогать Пашу, заигрывая.

В отсутствие хозяина парень уже не скрываясь осмотрел стол, уставленный деликатесами японской кухни, которые он никогда не пробовал, и от досады прикусил повреждённую губу, непроизвольно покраснев. Есть сырую рыбу он не хотел и не стал бы, если бы не желудок, который требовал пищи. Пообедать в столовой Паша не успел из-за драки с Завьяловым. Осмотрев ещё раз незнакомую, но вкусно пахнущую еду, Паша с тоской и вздохом повернул голову, чтобы посмотреть на спасительную дверь, в проёме которой стоял огромный викинг с вилкой в руках, излучая ехидство, будто поняв, что Паша захотел сбежать.

- Твоя вилка, - Димон протянул требуемый предмет одувану, вновь усаживаясь на пол и широко расплываясь в улыбке.

Улыбка Пашу взбесила. Он мучается тут, а этот гад счастлив!

- Что из этого без сырой рыбы? – недовольно, со сталью в голосе, вновь спросил Паша, беря вилку, даже не собираясь благодарить.

Димон, заставший одувана с тоскливым взглядом и по-детски прикушенной губой, решил было, что парнишка сейчас всё же засмущается, но не тут-то было. В милого одувана словно бес вселился, и Димон почувствовал себя официантом в ресторане, не меньше, потому что услужливо, без пререканий и подколок, как сделал бы с кем-нибудь другим, стал перечислять суши и роллы без сырой рыбы, а таких была половина. Сам Димон не любил сырую рыбу, ему по душе были все виды роллов и суши с копчёным угрём, поэтому-то он и баловал себя японской кухней, указывая в заказе исключительно всё с угрём, это в этот раз он выбрал разные варианты специально для одуванчика.

Паша, выслушав мужчину, кивнул и теперь без боязни потянулся к выбранным им же самим, но без сырой рыбы, роллам. На вилку ролл накололся без проблем, и Паша, не макая никуда, поднёс свою добычу ко рту, но вовремя заметил боковым зрением, с каким хищным видом за ним следит викинг. Остановив наткнутый ролл прямо у губ, Паша, поддавшись своей тёмной стороне, облизал нижнюю разбитую губу, прикрыл глаза и только после этого положил комок риса, обмотанный чёрно-бурыми водорослями и, видимо, куском угря, в рот.

Димон, проследив за одуваном и тем, как тот поедает ролл, понял что если пацан будет есть так дальше, то он не выдержит и внаглую попросит заменить этот грёбаный ролл своим членом. И где паршивец научился только так эротично и сексуально есть? У Димона даже шевельнулась мысль, что этот парень вполне может быть и не гетеросексуалом. Мысль Димону понравилась, особенно после тёплого саке, ударившего, как ни странно, по мозгам, поэтому и потребовала проверки.

- Попробуй с ореховым или соевым соусом, - порекомендовал Дима одувану и сам, ловко зажав в палочках такой же ролл, окунул его в ближайшую соусницу, закинул в рот и потянулся к небольшой тарелочке с розовыми тонкими лепестками. – Или с имбирём и васаби.

Паша, прожевав безвкусную, как ему показалось, рисовую кашу с резиновой водорослью и не почувствовав вкус копченого угря, чуть нахмурившись, посмотрел как мужчина уминает с аппетитом и довольным лицом розовые лепестки и закусывает их зелёной кашицей, и тоже решился попробовать. В коричневый соевый соус одуван не стал макать второй наколотый рол, боясь закапать стол, опустив его в светло-коричневую, густую, пахнущую чем-то знакомым густоватую жидкость, и подержав сверху, чтобы соус перестал капать, поднял и, опять зажмурившись, уже неосознанно, поднёс ролл ко рту.

Димон опять завис, перестав жевать, наблюдая, как одуван поедает суши. Светло-коричневые капли орехового соуса всё же упали, и назло Димону на губы парню, а тот, начав жевать, ещё и облизнул их, подняв при этом глаза на мужчину.

Мысленно выругавшись, Димон снова заработал челюстями и, проглотив, широко улыбнувшись, поинтересовался:

- Вкусно?

Одуван задумавшись, кивнул. Вкус ролла с соусом ему понравился, поэтому-то он и потянулся к кучке с розовыми, привлекательными, тонкими лепестками имбиря. На вилку наткнулось больше, чем ему хотелось, даже много, но скидывать их обратно парень посчитал неприличным и под предвкушающий прищур глаз викинга положил всё в рот.

Димон видел, сколько одуван наткнул себе имбиря, но останавливать не стал. Подлив себе быстро из кувшинчика саке, он, не сводя глаз с одувана, вежливо промурлыкал:

- Давно ты в больнице подрабатываешь уборщиком?

Вопрос был так себе, но это первое, что пришло в голову Димону, требующее ответа. Одуван, уже закинув в рот весь имбирь, повернул голову к Димону и, желая ответить, стал пережёвывать быстрее.

Дима даже чуть вперёд наклонился, как бы ожидая ответа, но в то же время пристально следя, как меняется лицо одувана, а из его резко ставших огромных глаз начинают катиться слёзы.

Да, Димон однозначно мог предупредить одувана о том, что имбирь жгучий и острый в большом количестве, но зачем? Тогда бы одуванчик не стал хватать из рук приблизившегося и положившего нагло руку на талию Димона чашку с тёплым саке и пить его как воду, не различая вкуса от сошедших с ума рецепторов, да и Димон, с переживающей мордой как бы, не смог бы подсунуть и вторую, свою чашку саке, наполненную до краёв, которую парнишка, так же как и предыдущую, выпил до дна. Вот на второй чашке задыхающийся и плачущий Паша понял, что там был алкоголь и тёплый при том, который вставит ему по башке довольно быстро.

- Извини, я думал, ты любишь имбирь, - далеко не виноватым и наигранно сочувствующим тоном то ли извинился, то ли подколол, усмехаясь, Димон, отчего Паша замер с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег, и глядя на викинга огромными, блестящими, заплаканными глазами, не придумал ничего лучшего, как воспользоваться ситуацией. Сделав ещё два глубоких вдоха, которые не помогли прогнать ему и охладить острое и пряное жжение от имбиря и саке, но сделав её терпимой, Паша цепко ухватил рукой колючий большой подбородок, оказавшийся неспроста так близко около его лица, и впился, в прямом смысле слова, в твёрдые, упругие губы викинга.

Димон не ожидал такой сильной хватки и не рассчитывал на такой напор и даже сначала немного растерялся, но потом приоткрыл рот и попытался запустить в чужой рот язык, но ему не дали – всю инициативу взял на себя одуван. Ещё пара попыток перехватить ведущую роль у Димона провалилась с треском – мелкий с виду одуван пальцами нащупал челюстное соединение и надавил на них, заставляя открыть рот ещё шире и обездвиживая. Язык Димона, как и губы, так же пострадал – его с намёком прикусили, чтобы не дёргался. В итоге Дима решил расслабиться и заняться другими делами, например: наслаждаться неожиданно странным, диким, остервенелым, подавляющим поцелуем со вкусом жгучего, пряного имбиря и ароматом саке, параллельно поглаживая костлявую спину одуванчика, чтобы потом опустить свои руки пониже, дабы помять за жилистую задницу, а затем и вовсе подхватив в свои широкие ладони такие небольшие, удобные половинки ягодиц, попытаться перетащить к себе на колени всего парня, но как только приподнял его и усадил себе на колени, его перестали целовать, возвращая в жестокую реальность.

- Убрал руки от моей задницы, животное – это раз, - хрипло, хватая воздух, чётко проговорил-приказал раскрасневшийся одуван, сидя на коленях у Димона, всё ещё сжимая с силой пальцами челюсть, и дождавшись, когда викинг уберёт руки, властно продолжил: - Если хочешь меня трахнуть, тебе придётся это заслужить – это два.

Димон смотрел на поменявшегося, со ставшими вдруг резкими чертами лица, сосредоточенного одувана, и мягко говоря, охреневал. Подсохшие сверху светлые пшеничные волосы встали дыбом и зловеще разлохматились, большие блестящие глаза стали узкими, хищными, цепко следящими за каждым движением, крылья носа расширились и трепетали от глубоких вздохов, губы побелели, а румянец, казавшийся раньше милым, вкупе с почти фиолетово-красным синяком под глазом придавал одувану вид какого-то бойца-бандита.

- Ты же хочешь? – задал медленно вопрос Паша, рассматривая в упор лысого викинга и ожидая напряжённо ответа.

- Даже так... Решил поиграть во взрослые игры, - протянул, оскалившись, Димон сквозь боль. Одуван пальцы с челюсти так и не убрал. – А с чего ты решил, что я хочу тебя трахнуть?

Одуван буквально на миг растерялся от едкого, с двойным дном, провокационного вопроса, но быстро взял себя в руки, скрывая горькое, обидное, разочарование, поджал губы, решительно убирая побелевшие пальцы с челюсти викинга и надавливая специально своей коленкой на выпирающий пах викинга, чтобы потом слезть вовсе с чужих колен, вежливо процедил сквозь зубы:

- Спасибо за ужин.

Димон, ойкнув от болезненного нажима на возбуждённый член, схватил за руку одувана. У него было время подумать. Несколько секунд, но было, и Дима, следуя своему разгоревшемуся странному дикому желанию, решил попробовать. Что он теряет в конце концов? Ему всегда нравился жёсткий секс. Ваниль долго терпеть он не мог. БДСМ он попробовал пару раз, давно, в роли верхнего, конечно же, но его не впечатлило. Глупая игра и поддающийся наигранный нижний. В роли нижнего он был только раз, с Туром, а тут ему предлагают быть нижним, боттомом, но не принимающей стороной, да и кто? Хрупкий мелкий мальчик-одуванчик, который уже показал на наглядном примере, как он умеет брать железной, тонкой ручкой за «яйца». И ведь и приказывать умеет. С огоньком, страстью, желанием, со всей строгостью и непререкаемой властью, да так, что Димон, с его-то характером управленца, не вставая на дыбы, делал всё, что просили, чуть не виляя задом и умиляясь. А каков этот мальчик будет в постели?

- Стой! – рыкнул Димон, дёргая одувана назад к себе на колени, что теперь ойкнул парнишка. – Хочу. Ты прав. Только справишься?

На обиженно-растерянном лице одувана промелькнуло сначала неверие, а потом и такая предвкушающая, плотоядная улыбка, что Димон, на радостях воспользовавшись удобным случаем, водрузил нагло свою лапу на задницу парня.

- И как мне тебя называть: господин, хозяин, мастер или наставник? – промурлыкал Дима, вновь вкладывая в вопрос подтекст на знания темы.

Если Паша и хотел рассказать о своих требованиях и табу, то после вопроса викинга передумал. Чтобы владеть этим самцом, даже недолго, даже на одну сессию, ему надо доказать что он имеет право на это. И неважен тут рост, вес, его внешность или размер члена, важно другое: его умение удержать под контролем своего партнёра, не только физическими наказаниями, бондажом, унижениями, ошейником, кандалами, но и своей внутренней силой. Своей тёмной, бархатной, развратно-властной стороной.

Ожидающий ответа довольный Димон не ожидал, что одуван, воспользовавшись второй рукой и собственным весом, с силой повалит его на мягкий ковёр, сместившись при этом своим задом прямо на пах, а заодно и пригвоздив руку, которой он и удерживал парня, к полу.

- Справлюсь, - уверенно, просто железобетонно заявил одуван, наклонившись к лицу Димы, щекоча его при этом светлыми прядями и своим дыханием по носу, умудряясь при это сильно ёрзать своей задницей по члену. Викинг застонал, напрягая свой пресс, и своей свободной лапой обхватил зад парня, пытаясь помять его и сдвинуть чуть дальше, вперёд, чтобы его зад не давил на нежный возбуждённый орган, только зря.

Паша про себя обрадовался успеху и очередному стону блаженства-муки, и сам чуть не застонал, впервые чувствуя такое острое возбуждение, которое не хотелось заканчивать, но хорошего понемногу.

- Наставник не в твоём случае, но ты должен будешь выбрать сам, как ты меня будешь называть в конце вечера. – Отчеканил на одном дыхании, без запинки Паша и, посмотрев на немного не понимающего викинга чуть улыбнувшись, зловеще добавил. – Что ты выберешь, на то и рассчитывай. Ты же отлично, как я понял, разбираешься в тонкостях темы.

- А если не выберу? – ещё усмехаясь, будто не веря до конца в силу парня, хитро спросил Димон и сжал слегка ягодицу.

- На нет и суда нет, - процедил в ответ одуван, зеркально прищуриваясь и наклонившись ближе к лицу Димы, вцепился безжалостно ему в нижнюю губу, сжимая медленно зубы до тех пор, пока мужчина не отпустил его задницу, а во рту у Паши не почувствовался вкус чужой крови.

Дима вытерпел боль, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не зарычать и не навредить парню. Силы были неравны, а у Димона рука была тяжелой, поэтому без травм не обошлось бы. Это он Туру мог въехать со всей дури, не переживая за сохранность его толстой шкуры, а вот одувану вряд ли понравится исход его же игры.

Пока Димон размышлял, отвлекаясь, над его ухом раздался тихий, хрипловатый, вкрадчивый голос:

- Ты молодец. Умница.

А когда до его повреждённой, прокушенной, пульсирующей губы дотронулся горячий, влажный, юркий язычок, а прохладные тонкие пальцы с силой прошлись по предплечьям, Димона всего аж тряхануло, от ласки, от похвалы, и от такой вот эротической, сладкой медпомощи, окончательно заставляя ещё и выбросить из головы мысль, что одуван его только что проверял. Банально проверил укусом на болевой порог и выдержку. Хитрый маленький одуван.

Загребущие руки Димона не остались без дела, пока ему давали «пряник», он их применил по назначению, поглаживая, сжимая бока, а потом и ягодицы парня с двух сторон, пока одуван не отодвинулся, не сощурился как хищник, сверкая своими тёмными, медовыми глазами и не озвучил жёсткий приказ:

- Сними с меня майку.

Мужчина с радостью начал выполнять приказ, улыбаясь как кот, дорвавшийся до сметаны. Такой приказ ему был по душе.

Одуван, съехав на пресс своего викинга и сжав ногами сильно, как коня, бока мужчины, поднял руки вверх, чуть откидываясь назад и ожидая, и Дима не подвёл. Две огромные, чуть шершавые ладони, подрагивая от нетерпения, скользнули под одежду, поднимая её, и по дороге с силой лаская тонкое, угловатое, жилистое, молодое, с тёмными, соблазнительными, разбросанными где-нигде родинками, светлокожее тело с выделяющимися коричневыми сосками.

- Достаточно, - хрипло произнёс раскрасневшийся паренёк, переставая выгибаться и поддаваться под ласку чужих ладоней, когда майка уже валялась на полу.

Дима и не подумал подчиняться. Ему было недостаточно, да и как остановиться, если в паху всё хозяйство пульсирует, а тут сидит такое чудо чудное.

Оскалившись, Димон обхватил одувана и с силой прижал к своей мощной груди, чтобы потом перевернуться, уложить парня на лопатки и нависнуть над ним, прижимая к ковру. Ведь он спрашивал справится ли с ним одуван.

Одуван зашипел, часто задышал и чуть ли молнии из глаз не пускал, в то время как Димон нагло лыбился и вопросительно смотрел на парня.

Для Паши это был вызов. Вызов ему как доминанту. В светлых, голубых глазах викинга так и застыл вопрос: «Ну и кто здесь доминант, а, малыш?».

Паша лежал на полу и даже не думал вырываться. Ему хватило пары секунд, чтобы расслабиться и вернуть самообладание. Здесь он топ!

На губах у парня появилась робкая сначала улыбка, а затем сменилась торжествующей и уверенно, в то время как тонкая рука с недюжинной силой вцепилась в толстую шею викинга, перекрывая дыхание, сдавливая трахею и кадык. Паша умел за себя постоять в очень экстренных ситуациях, отдаваясь диким инстинктам и не гнушаясь грязных приёмов. Но они ведь не на ринге?

Димон не успел перехватить руку одувана и теперь, задрав голову назад, чтобы уменьшить давление и попытаться уйти от удушья, хрипел. Одуван оказался шустрее, и это было обидно для мужчины. Да ещё нежная, беззащитная улыбка парня сбила с толку. Димон и смог бы вырваться, всё же масса и подготовка была на уровне, только вот нежный одуванчик второй тонкой ручкой, отведённой за свою спину, с силой сжимал ещё и его яйца.

Выскользнув из-под массивного тела, Паша легко заставил встать на колени викинга. Сам он так же встал на колени, не выпуская горло хрипящего, рычащего мужчины, периодически давая ему вздохнуть. Тонкие, цепкие пальцы, с короткими ногтями крепко сжимали шею, оставляя к его сожалению следы, в то время как вторая рука с силой оттягивала крупную мошонку. Паше было неудобно из-за роста так держать руки, но благодаря тому, что викинг стоял на коленях, эта разница сглаживалась.

Дальше происходящее у Димы ещё долго в голове не укладывалось. Он хотел и мог запросто остановить «игру» (даже без стоп слова), которая оказалась жестокой реальностью, выходящей за рамки, но почему-то не смог из-за любопытства и именно из-за того, что это всё было не игровое или наигранное с прописанным сценарием, а настоящее. Одуван с силой поставил его на колени, отпустил горло, и не убирая второй руки с мошонки прошипел, что его ждёт заслуженное первое наказание, при этом начав умело зализывать и нежно, аккуратно сцеловывать следы, оставленные им же на шее, в то время как его вторая ручка скользнула в шорты и обхватила обмякший сжавшийся член.

Димон просто задохнулся от накативших эмоций, а слова очередной подколки так и остались невысказанными. Одуван был открытым, знал чего хочет, умел отдавать приказы и умел подчинять даже силой. В этом Дима убедился на своей шкуре. Парень откровенно наслаждался подчинённым телом, при этом с радостью и вожделением, без всяких надуманных и придуманных правил, и атрибутики, без стеснений, где-то даже с неопытностью и лёгкой дрожью, брал что хотел, заранее считая это своим, давая при этом наслаждаться партнёру. Не было игры в его действиях. Была похоть, желание владеть и отдаваться самому. Ему хотелось целовать и ласкать – он это делал, не отказывая себе ни в чём. Он хотел, чтобы ласкали его – и он без зазрения совести подставлял своё тело под жёсткую ласку, с коротким, чётким приказом. И не было в его приказах пафосности, как в дешёвой американской порнухе. Было желание брать и получать, а приказы - это направление действий, которые он корректировал под себя. И нельзя было сказать, что одуван был мягким и нежным – нет. Далеко нет. Если Дима пытался своеволить или проявлять инициативу, он тут же молча получал тычки по болевым точкам (и откуда только паршивец их знал?), несильные, но болезненные укусы в самые неожиданные места, и даже за особое рвение склонить одувана к минету получил без смазки (зато с милой кровожадной улыбкой), на сухую, неожиданно палец в задницу и рычание. Что-что, а вот рык, приправленный властным подчиняющим приказом, у одувана получался на славу: пробирал до желудка, заставляя поджиматься яйца и пристыженно опускать глаза, чтобы потом этот стервец, позволил дальше продолжать получать сладкую пытку. Одуван вообще оказался очень умелым топом, затянув в свою игру по уши, хотя кое-где и немного наивным, на что Димон не обращал внимания (просто запоминая), сделав вывод, что у него просто нет должного опыта.
Малоопытность парня, тоже заводила и подогревала Димона, в то время как одуванчик с хваткой Спайка и железной рукой в бархатной перчатке меньше чем за час сделал из него восковую, податливую куклу, вертя им как желая, но не переходя куда-то в более интимный процесс, отчего Дима уже чуть ли не скулил. И как он докатился до такого?

Дата добавления: 2015-12-01