|
Читайте также: |
Зря я решил использовать свой козырь потом. Сейчас. Я отомщу своему папаше, а его шлюху пущу по миру с их типа наследником. Чтобы они вдвоём загнулись!
Погрузившись в свои мысли и планы, я не понял, когда ко мне подошёл ротвейлер и лизнул в щёку, горячо дыша и обдавая запахом псины. Я шарахнулся от него в сторону, а сердце от испуга и неожиданности забилось. Рот, виляя задом, облизнулся и сел. Отодвинувшись от него, я достал телефон и снова набрал последний вызов слегка подрагивающей рукой. Наконец сука-папаша снял грёбаный телефон.
- Я думал, мы всё решили, - спокойно и мягко раздалось в трубке, настолько, что человек, незнающий моего папашу, не заметил бы ноток недовольства.
- Мы? Ты что-то перепутал, папочка! – проговорил деланно спокойно я, выделяя слово «Папочка», хотя в душе всё кипело и бурлило. – Ты, может, и решил, а я вот с тобой нет. Решил отмазаться ключами, и думаешь, мне хватит? Я знаю, что ты сдавал квартиру и позволил своей шлюхе продать мамины картины и мебель, поэтому ты вернёшь мне за это все деньги.
В трубке раздался мерзкий, издевательский смешок.
- Ты ничего не получишь сопляк, - уже не скрывая злости, ответил папаша. – Так что прикрой рот, щенок, и не смей называть мою жену шлюхой!
- Шлюха - она и в Африке шлюха! Перед таким старым кобелём только такая и раздвинет ноги! – меня понесло, и останавливаться я не собирался. – Хотя и ненадолго, ведь старость не радость, а мужиков богатых в твоём окружении полным-полно!
- Закрой рот, выблядок! – рявкнули мне в трубку, срывая маску и оголяя настоящую уродливую сущность.
- Выблядок родился у тебя совсем недавно, папочка! – довольно пропел я, просто упиваясь своим ядом. – Думаешь, мама не знала, что ты ей изменял с этой потаскухой? Знала, именно поэтому оставила мне завещание на эту квартиру и свои работы, которые ты продал без моего согласия! Удивлён?! Да у меня есть копия завещания...
Очередной смешок и вновь мягкий, приторно сладкий, ядовитый голос:
- Выблядок как раз-таки ты. Моя покойная супруга нагуляла тебя и призналась мне только перед смертью, в бреду. Я не верил, но анализ ДНК подтвердился. Если интересно приезжай - покажу.
Меня словно обухом по голове ударили. Это не может быть правдой.
- …Я пообещал ей и твоей бабке не говорить тебе это до твоего поступления в институт, но ты ведь уже взрослый мальчик, всё решил сам, даже поступил. – Прозвучало с сарказмом, но я не обратил внимания.
- Ты врёшь! – прошипел я, не выдержав этот бред. – Это неправда!
- Правда–правда! Видишь, я даже как благородный человек обеспечивал тебя все эти годы, поэтому пришлось продать картины и сдавать студию. Твои, знаешь ли, поездки за границу, репетиторы, гулянки, и отмазы в ментовках стоили мне немалых денег. – Голос папаши становился всё жестче. - Так что можешь забыть про какие-либо деньги, также, как и про звонки мне, иначе я сделаю так, что ты и эту квартиру не увидишь, неблагодарный нагуляный сученыш!
- Только попробуй! Я тебя вместе с твоей блядью…
Договорить мне не дали: мобильный с силой вырвал из рук подошедший сзади имбецил и, нажав на отбой, спрятал его себе в карман.
- Какого хрена творишь, урод?! – подорвался я, сжимая кулаки и пытаясь кинуться на имбецила, но он пресёк мои прыжки, толкнув меня с силой в грудь.
Псина, сидевшая до этого смирно, подорвалась и стала лаять на Тура.
Я даже не понял, что произошло, и почему ротвейлер рычит и лает на имбецила.
- Место! – хрипло, жёстко осадил пса Тур, но тот даже не думал останавливаться, скалясь ещё больше, рыча и приподнимаясь с задних лап, словно пытаясь броситься.
Тур зыркнул на меня, а затем медленно повернулся к псу.
- Спайк, к ноге, - спокойно, но добавив в голос стали, приказал Тур, глядя на пса.
У Спайка уши только прижались к голове, но рычать и скалиться он не перестал, зато стал двигаться ко мне, причём так, чтобы держать в поле зрения и нападения Тура.
Я бы, наверное, так и стоял, пока не понял, что псина пришла ко мне, прислонила свой черный бок к моей ноге, и она в неадеквате!
Все мысли из головы выветрились вмиг. Даже разговор с папашей ушёл куда-то на задний план, перекрываясь сложившейся ситуацией.
- Спайк, я сказал к ноге… – проговорил медленно имбецил, и я наконец увидел, что он с голым торсом, без бинтов и в капельках воды.
Раны, оставленные клыками рота - уродливые, глубокие, словно от ножа маньяка, кривые, воспалённые, ярко-бордовые с чуть желтоватым гноем кое-где, стянутые тёмными швами, украшали руки и предплечья Быкова. Я чувствовал, как по ноге от чёрного бока проходит вибрация от рыка пса. Неадекватного ротвейлера, который стал бросаться на хозяина уже второй раз. И не факт, что Спайк сейчас не развернётся и не набросится на меня. Моё воображение плюс рычание - и вот мой привычный страх лёгкой волной поднялся и прокатился по всему организму, начиная скручиваться в тугой узел внизу живота, и острыми иголками на кончиках пальцев, сбивая дыхание, заставляя увеличить скорость работы сердца. И пока меня не приковало к полу, я сделал самый дебильный поступок – шагнул сначала в сторону, а затем к нахмурившемуся Туру. Рот смотрел на всё это, недоумевая. Я тоже недоумевал, какого хера я делаю. С псиной мы в этом сошлись.
- Встань и не дёргайся, - прохрипел мне Быков и одной рукой почти задвинул меня себе за широкую спину, в то время, как рот снова залаял.
Лаял, но не бросался, перебирая лапами по полу, будто танцуя или решая, когда стоит напасть.
- Хозяин хренов, - тихо, чуть запинаясь, быстро проговорил я в спину этого имбецила, скорее для отвлечения самого себя, пока не получил тычок локтём в живот.
- Закройся, а ты к ноге! – почти так же, как и его пёс, рыкнул Тур нам с псом, и как ни странно, я закрылся, а псина заткнулась и наклонила морду к земле, всё ещё огрызаясь и демонстрируя свои огромные клыки.
Пару минут ничего не происходило, все замерли, пока пёс не успокоился и нехотя не улёгся на живот, начиная тихо скулить.
- И что это было? – спросил я вслух, сглотнув.
- Ко мне, мальчик, - уже мягче, но всё ещё властным тоном позвал пса Тур, и псина, покочевряжившись, послушалась и поползла к нему на пузе, виновато ворча.
Одеревеневшие мышцы стало отпускать, а колотящее где-то в ушах сердце начало стучать ровнее.
- Он оспаривал моё право вожака и моё право на тебя, - погладив пса по голове, произнёс зло Тур,
выпрямившись и неуклюже обернувшись ко мне.
- Чего? – лениво, всё ещё пребывая от всего в лёгком шоке, возмутился я, отходя от этого имбецила.
- Право на тебя как сучки, - добавил с ехидцей имбецил на полном серьёзе, и я заметил, как на его лбу выступили капли пота, а сам он весь слегка побледнел.
- Верни телефон, – потребовал я, всё ещё успокаивая дыхание, проигнорировав его «сучку».
Под острым как лезвие, тяжёлым, хмурым и потемневшим взглядом хотелось поёжиться, но я не нервная барышня, поэтому скрипнув зубами, приподнял подбородок, смотря прямо в темнеющие своей пустой безэмоциональностью провалы.
- Перебинтуешь руки и обработаешь мне раны, - прохрипел мне имбецил и, ссутулившись больше, чем обычно, направился тяжёлым шагом вон из комнаты.
- Сам себе обрабатывай! – прошипел я, следуя за ним. – Также, как можешь и валить из моей квартиры, пока я не вызвал ментов.
Хватит. Заебал.
Резко остановившись, что я чуть не врезался в спину этого урода, Тур схватил меня за горло своей лапой, чуть сдавливая, и прижал к стене. На его лбу выступило ещё больше испарины, а синие вены на шее вздулись, как у быка.
- Если ты забыл, благодаря кому я весь заштопанный, то я напомню, - тихо и жутко проговорил Быков мне в лицо, а затем врезал свободной рукой совсем слабо под дых, чтобы я не рыпался, хотя я уже сам пожалел, что сразу не согласился на перебинтовку. За всё время нашего милого знакомства я видел его таким только на живодёрне, и как-то верю, что он сможет что-то сделать. Особенно сейчас.
- Я понял, - выдавил я, хватая ртом воздух.
Отпустил он меня сразу же, смерив своими черными глазищами.
Огрызаться и что-то говорить я перехотел. Наверное, устал, будто из меня враз вытянули все силы. И да, стало страшно, как ни стыдно это признавать. Только теперь я понял, почему эта парочка: угрюмый имбецил и ротвейлер с нарушенной психикой - существуют вместе – они одинаковые, хоть один из них человек, а другой пёс.
- Сумка в багажнике, - совсем тихо, делая глубокие вздохи, пересохшими губами проговорил Тур и, достав из кармана ключи, всунул их мне в дрожащую, потную руку.
К машине я спускался, как зомби апокалипсиса. Ноги чуть отрывались от земли. В голове сейчас была каша.
Имбецил, псина, договор, папаша с мега-новостью, что я не его сын…
Опять жутко захотелось курить. Пошарив по карманам косухи и нащупав деньги, я пошёл за сигаретами, иначе сейчас сдохну от этого всего дурдома.
Глубокая затяжка мягко обволокла лёгкие, опаляя изнутри, принося нереальное удовольствие, успокоение и горечь во рту. Дым, выпущенный тонкой струйкой, рассеивался и истаивал в воздухе. Руки стали не так заметно трястись, но каша из мыслей и всего произошедшего в голове оставалась. Если папаша и не шутил, что я не его сын, то я всё равно использую на него компромат. Теперь легально. На правах НЕ СЫНА. Его слова усилили мою ненависть к нему и убедили, что я правильно поступаю, только и всего. Да и если раньше я хотел просто выцыганить у него побольше бабла, то теперь кроме бабла я хочу посадить эту мразь.
- Только и всего… - проговорил я, криво растянув губы наподобие улыбки.
Ещё пара сигарет, так что горло стало драть, а во рту всё пропиталось горечью, и я сплюнул в песочницу с лавочки, стоящей на детской площадке и, кое-как встав, поплёлся к BMW.
Я принесу сумку этому имбецилу. С ним ссориться пока не с руки. Почему? Потому что я хочу узнать, с какого хера Григорьев подписал чёртов договор. Моя жопа чует, что с договором что-то не так. И деньги с инфой, что я не его сын, слабо подходят на отмазку. Здесь что-то другое и что - я хочу узнать. Ещё не мешало бы связаться с Генкой, бывшим другом. Его батяня работает какой-то шишкой в прокуратуре, и моего никогда особо не жаловал. Вот и воспользуюсь. Осталось забрать мобильный и решить вопрос по поводу денег...
Тур встретил меня у двери, с плотно сжатыми губами и шумным сопением. Вырвав сумку из рук, он прошёл на кухню. На стол вывалился из сумки пакет с лекарствами. Достав из кучи таблеток упаковку каких-то ампул, Тур разорвал упаковку шприца. Мерзко хрустнула ампула. Одна. Вторая.
- Я сегодня уезжаю, - громко и резко сказал я, сверля Тура, который набирал в шприц лекарство. На мои слова он даже ухом не повёл.
- Вколи. – Приказ - и мне протягивают подрагивающий шприц.
Выглядит имбецил хреново. Испарина не только на лбу, но и над губами. На небритых щеках синева, а в глазах муть.
- Вали в больницу, пока не сдох от заражения, - презрительно выдаю я, прежде чем подумал. Реакция не замедлила себя ждать: меня хватают за грудки.
- Я сказал: коли!
Сил в его руках намного меньше, и я понимаю почему: раны воспалились, гноятся, и у него температура.
Отодрав от себя его лапы, я от злости цежу слова:
- Я не медсестра и ставить уколы не умею. Тебе нужно в больничку.
Грудная клетка Тура высоко вздымается. Взгляд бешеный и расфокусированный. Он облизывает пересохшие губы и щурится.
- Я. Тебе. Сказал. Коли.
Шприц, зажатый в его кулаке, наполовину пуст, поэтому приходится брать новый и заново набирать лекарство. Естественно, у меня это всё с психами и неумением, поэтому я скинул со стола пару упаковок с таблетками и чуть не расквасил оставшиеся ампулы. На кухню притопал пёс с виновато опущенной башкой. Его здесь и не хватало для полного счастья. Но пёс не стал мешаться под ногами, устроившись в углу у холодильника, печально глядя на нас.
Стряхнув шприц, как профессиональные медсёстры, и постучав по нему, я повернулся к Туру, который стоял, облокотившись о широкий подоконник, заменяющий барную стойку.
- Не думал, что скажу тебе, но сними штаны.
Быков не отреагировал.
- Блядь! – ругнулся я и сам, одной рукой чуть стянул штаны вниз оголяя зад Тура, иначе этот процесс растянется неизвестно насколько, и не факт, что закончится хорошо для меня.
Смазав спиртом участок кожи, я прицелился и дрогнувшей рукой вколол иглу, надавливая на поршень.
Проще простого, как оказалось.
Да, я не ставил уколы, зато один раз вводил герыч одному корешу, у которого началась ломка. Он не мог попасть в вену. Я тоже не попал с первого раза – был бухой в хлам. Через пару дней того кореша не стало, а с этим на одного нарика стало меньше. Всё-таки кто придумал наркоту, был гением. Он придумал искусственный отбор, в котором выживают сильнейшие, а слабые зависимые сдыхают. Я бы даже ему Нобелевскую дал.
После укола Тур зашевелился и обернулся к столу. Найдя там пачку таблеток в синей коробке, он открыл их и закинул себе в рот, сразу штуки три, не запивая.
- Возьми всё, что нужно для перевязки, и намочи полотенце, - дал мне тихо указания этот тупой дегенерат, а сам направился комнату-студию. В прихожей, правда, он остановился и позвал Спайка. Рот сразу потрусил к хозяину, зацепив боком угол.
Я бы в жизнь не поверил, если бы сам не видел, что этот пёс, который теперь безропотно выполняет все его команды, совсем недавно бросался на него. Неужели он реально говорил тот бред про сучку?
Сграбастав со стола бинты и остальное, я пошёл в комнату, где на кровати, стоящей на подиуме, сидел Тур, уперев руки в колени и глядя в одну точку.
- Может, за подорожниками сгонять? К гниющей руке самое то! – желчно сказал я, сваливая всё на кровать.
- Закрой рот, - хмуро произнёс Тур, повернув медленно голову и подняв на меня мутный взгляд.
Стиснув зубы, чтобы не сказать громко всё, что думаю, я пошёл за полотенцем.
- Придурок…
Руки Быкова выглядели ещё хуже, чем мне показалось сразу. И гноя на воспалённых ранах стало больше.
Брезгливо скривившись, я вновь осмотрел рваные красные вспухшие раны.
- Отправляйся в больницу, а мне нужно собираться, - вынес я вердикт, вставая предусмотрительно с кровати и отходя подальше. Я не доктор Айболит, а тут только он и поможет.
Взгляд Тура стал ощутимым настолько, что казалось, что меня уже раздели, а теперь примеряются ледяной, чернёной пилой, как получше разделать. По коже пробежали мурашки.
Он ничего не сделает. Не в том состоянии.
Время тянулось медленно, как резина, а он молчал. Взгляд, сжатые, явно причиняющие дискомфорт и боль кулаки, бьющаяся венка на лбу сказали больше, чем слова, но всё же Тур открыл рот и, почти не шевеля губами, произнёс:
- Сядь и обработай раны.
Прокляв всё на свете, я, закусив удила, пошёл к этому тупому имбецилу.
Смысла в том, что я опять упираюсь? Блядь! Хочет – пожалуйста. Нет мозгов - я не помогу.
Не знаю, может мне и показалось, но как только я сел на кровать, имбецил рвано, с облегчением выдохнул, но потом, как собака, сделал глубокий вдох, втянув воздух носом, словно принюхиваясь. Фыркнув, я принялся обрабатывать раны, обходя и оставляя на потом самые мерзкие воспалённые и гнойные.
- Сдави края ран, - так просто и обыденно дал мне команду Тур, как только я добрался до тех самых оставленных на потом ран.
Посмотрев на него снисходительно, я нажал. Не мне же больно будет.
Обычно мало что выражающее лицо изменилось: искривилось и исказилось от боли так, что все шрамы на лице и морщинки стали глубже, а незаметные ранее - видны невооружённым глазом. Откуда у него их столько?
- Сильнее, - на выдохе произнёс Тур и, сжав челюсть, прикрыл глаза.
Я надавил сильнее на края самой кривой, заштопанной раны, наблюдая за лицом Тура, если не с наслаждением, то с брезгливостью точно.
- Теперь понюхай гной.
Нахмурившись и убрав руки от потёкших ран, я отодвинулся. Он дебил. Я это нюхать не буду точно!
Из раны текла кровь вперемешку с сукровицей и гноем.
- Если есть инфекция, будет запах, - недовольно объяснил Тур, вновь разделывая меня своим взглядом.
Теперь глаза пришлось прикрыть мне, чтобы не стошнило, но промолчать я не смог:
- Очень надеюсь, что ты загнёшься от заражения.
Ожидаемо ответа не последовало. Запаха я тоже никакого почти не почувствовал: мазь, кровь, лекарства. Видимо, поняв, что я ничего не унюхал, Тур милостиво прохрипел, чтобы я дальше обрабатывал, так что всё остальные действа прошли в тишине.
Тупой имбецил! Я его ненавижу!
Когда я уже заканчивал накладывать бинт, прямо над ухом раздался приглушённый, спокойный, но в то же время с подковыркой голос Тура:
- Что с папашиным наследством?
Я сразу понял, про что говорил этот неандерталец, только это не его наследство, а моя квартира!
- Он не мой папаша! И это вообще не твоё дело! – завязывая хвостики бинта в узел сильнее чем надо и отодвигаясь, прошипел я.
- Ты мне должен денег, - мрачно проговорил Тур, сверля меня расфокусированным, неадекватным взглядом.
- Не так уж и много! – фыркнул я. – Или думаешь, можешь трахать меня, как вздумается и задаром?
Ноздри Быкова раздулись, а в глазах чуть ли не смерч появился с кровавыми отблесками.
Криво ухмыльнувшись, и пока этот тупой имбецил не ляпнул или не сделал чего-нибудь, я добавил:
- Через два дня отдам с процентами.
Быстро развернувшись, я ушёл в ванную мыть руки. Мало ли чем я могу заболеть или заразиться от этого имбецила.
Глава 19
Тур выдохнул, как только ушёл патлатый, вытер мокрый лоб, закрыл глаза и откинулся на кровать. Из-за ран поднялась температура, да ещё этот мелкий засранец вымотал так, что внутри клокотало, а руки чесались и явно не от заживления ран. Врач, что накладывал швы, предупреждал, что может температура подняться, и начаться загноение, и поэтому хотел Тура оставить в больнице. Только вот больницы Тур не любил. Даже не не любил, а на дух не переносил, после того как пять лет тому назад провалялся почти четыре месяца на больничной койке после аварии. Дела прошедших лет, оставившие Артуру кучу шрамов по всему телу и стойкую ненависть и непереносимость к больницам. Если бы не уговоры и частые посещения тогда Димона, Тур бы сбежал оттуда на костылях и в гипсе сразу, как только пришёл себя после той аварии, но друг не дал.
Лай Спайка из коридора вырвал из воспоминаний. Когда Тур шёл в комнату, то оставил рота у двери сторожить, и лай мог означать только одно - что звенящая сучка решила свалить куда-то.
Из-за плохого самочувствия и из-за выходок некоторых псов и патлатых, Туру хотелось побиться о стену головой, но сил не было даже на это.
Лай с предупреждающим рычанием ввинчивался в уши, от чего голова начала трещать. Вколотое лекарство уже начало своё действие, но слабость в теле была такая, что впору лечь и поспать пару часов, а не таскаться, но нужно встать и идти разбираться. Спайк и так ведёт себя странно, и что он может отчебучить неизвестно. Давно рот не оспаривал право Тура, а тут на тебе!
А всё из-за звенящей заразы…
- Место, Спайк! – вышел из комнаты Быков. – Куда собрался? – уже обратился он к застывшему Тохе, когда рот сел.
По лицу звеняшки было видно, что он хотел выдать тираду явно матерного содержания, как в дверь тихо переливчато зазвонили.
Теперь понятно, почему Спайк лаял, а Тур не услышал звонок. Поджав недовольно губы и бросив на пацана раздражённый взгляд, Тур, задев пацана, направился открывать дверь.
Он надеялся, что это не папашу патлатого принесла нелёгкая. Не хотелось с ним пересекаться. Быков не боялся его, флешка-то у него, но проблем не хотелось, а они будут однозначно. Патлатому рот не закроешь, пока в морду не съездишь, да и Тур не дипломат. Не умеет скакать с бубном вокруг да около, словесно завуалировать и посылания, и угрозы, и предложения. Всё в лоб, как есть. Вот Димон – тот да, дипломат, но не Артур. Не тот склад ума, да и характер, как говорит друг, под стать фамилии и имени. Поэтому-то у Димы уже своя частная охранная фирма, а у Артура за плечами машина, квартиры в старом доме, да ротвейлер с нарушенной психикой.
В дверь вновь настойчиво позвонили.
Тур сделал глубокий вдох и потянулся к ручке. Если это Григорьев пожаловал - Быков сам виноват, не подумал про телефон, не забрал вовремя, вот и успела дрянь красноволосая ляпнуть папаше то, что не нужно, а уж тот ушлый лучше уж перестрахуется.
Дверь полностью Тур не стал открывать, так же как и выходить из квартиры. Пускать звонившего он не собирался, а патлатого к двери Спайк не подпустит.
Визитёр если и удивил Быкова, то виду он не подал, только нахмурился, напрягая память. Он знает этого усатого мужика лет пятидесяти с военной выправкой и представительской внешностью, в дорогом костюме.
- Это моя квартира, вообще-то! – раздалася за спиной Тура очередная язвительная фразочка патлатого, но, как он понял, чисто из-за своей язвительности и природной сучности, поэтому внимания не обратил, пытаясь вспомнить, откуда знает визитёра.
- Это вы якобы новые квартиросъёмщики? – вальяжно, с пренебрежением, даже брезгливо спросил мужик, закончив осмотр Тура, уделив особое внимание голому торсу и перебинтованным рукам.
- Нет, - ответил спокойно Тур, окончательно убедившись, что мужик не от Григорьева.
- Ваши документы, - потребовал мужик, не терпящим возражений тоном.
- Ваше удостоверение и основание, на котором я должен вам что-то предъявлять, - уже чуть резче и не так спокойно спросил Тур. Свои права он знает.
- Хм,- даже хмык у визитёра получился мерзкий, что усы встопорщились. – Григорьев, квартировладелец, сообщил МНЕ, что не сдавал в аренду эту квартиру.
- Потому что сменился квартировладелец, - ответил Быков, прислоняясь к косяку.
- Тогда ваши документы на квартиру, пока я не вызвал сюда ОМОН, - явно выходя из себя, громко потребовал мужик.
- Сначала ваши, - спокойно пофигистически ответил Быков и толкнул ногой в бок Спайка, который, громко сопя, попытался так же поприсутствовать при беседе.
Мужик хотел что-то ответить, но на этаж поднялась встреченная ранее дамочка с собакой на руках.
- Ты быстро, Костик, - довольно прощебетала дамочка и, уже скривив губы, потому как увидела Тура, проговорила. - Правда, не понимаю, зачем ты с ними разговариваешь? Ты прокурор или нет?
Мужик побагровел от слов дамочки, а Тур вспомнил, откуда знает, и где видел его: ещё когда работал в ментовке, мужик этот уже тогда занимал какой-то пост. А теперь дослужился до прокурора. Как тесен мир! Странно, что мужик живёт здесь, а не в элитке какой-нибудь, как Григорьев, да и дамочка оказалась с зубами как у акулы – не зря пугала своим мужем. Есть кем.
- Неси документы на эту квартиру, - обернувшись, приказал Тур всё ещё стоящему и слушающему в прихожей Антону.
То ли нешуточный тон Тура, то ли его мерзкое состояние или подслушанный разговор повлияли на патлатого, но в итоге, сморщив нос, он недовольно пошёл за документами.
Мужик терпеливо ждал так же, как и Тур, пока не вмешалась дамочка.
- Не забудь про собаку, - менторски, будто дурачку напомнила она прокурору, от чего тот покрылся пятнами, сжал губы, но сдержанно ответил:
- Эмма, ты собиралась домой. Здесь я сам разберусь.
Звеняшка с документами появился вовремя. Пришлось придержать Спайка, чтобы взять папку, поэтому то, что начала говорить едко дамочка мужу-прокурору, Тур пропустил.
- Роевский Антон Антонович - это вы? – читая документы, спросил мужик, продолжая их перебирать.
- Нет, - ответил Тур. Ему надоело стоять тут. Хотелось прилечь.
- А кто? – въедливо спросил мужик и посмотрел на Тура, как на маньяка. - Мне кажется, я видел где-то вас...
Пришлось Туру предъявлять своё водительское удостоверение, на которое прокурор всего лишь мельком бросил взгляд и теперь ждал владельца квартиры - патлатого засранца, который явно уже не хотел участвовать в этой сверке. Быкову было не до уговоров пацана, поэтому оставив парочку за закрытой дверью, он вздохнул, подошёл к не успевшему свалить Антону (вовремя Спайк загородил ему путь)и, не церемонясь, схватил за руку, заломав её, и почти потащил к приоткрытой двери. Патлатый неформал сам в который раз заварил эту кашу. И ведь что больше всего бесило Быкова, так то, что эта ядовитая звенящая зараза понимал это, но добровольно идти не хотел. Не нахами он дамочке – не было бы этого представления.
Мужик профессионально, из-под густых с проседью бровей, просканировал Тоху, что тому стало не по себе, и он чуть поёжился.
Ну да, пост прокурора обязывает к такому взгляду. Быков это знал.
- Роевский Антон? – вдруг встрепенулась дамочка, оторвавшись от сюсюканья со своей собакой. – Твоя мать Роевская Елизавета?
- Да, - недовольно буркнул патлатый.
- Ни за что бы не поверила, что у Лизочки такой сын! – запричитала дамочка. - Мы с Лизочкой хорошо общались...
Зная звеняшку, Тур, всё ещё удерживая за дверью руку патлатого, не сильно надавил на неё. Звеняшка зашипел, но понял, что надо заткнуться.
- Всё в порядке теперь? – спросил Тур, глядя на мужика, который всё ещё держал папку с документами открытой. Дамочку Туру слушать не хотелось.
- Да, - как-то быстро ответил прокурор. Видимо, ему тоже надоело, в то время как дамочка нахмурилась.
- Тогда сейчас Антон принесёт извинения вашей супруге, и мы пойдём, - проговорил жёстко Тур, заламывая за дверью вновь руку патлатому. Сказал он это специально, не для расцветшей дамочки и довольного прокурора. Сказал, чтобы патлатый понял, и чтобы наказать. За всё надо платить.
- Лизочка была талантливым искусствоведом... – запричитала довольно тётка, а у Быкова разболелась голова, и закончилось терпение окончательно. Антон не собирался извиняться, покраснев и явно терпя боль. Пришлось надавить сильнее, чтобы терпеть стало невмоготу, а заодно помочь засранцу запихнуть свой гонор в задницу. Главное руку не сломать бы, от злости.
Антон от боли задохнулся, поэтому под непонимающий и ставший хищным взгляд прокурора заскулил и на одном выдохе, с кривой (от боли) улыбкой, не без капли яда проговорил:
- Извините за произошедший казус.
Отпустив тут же руку засранца, Тур посмотрел на ставшую ещё больше довольной дамочку.
- Извиняю. Понимаю. Всё же воспитанием твоим занимался отец, - наигранно–печальным тоном произнесла дамочка и царственным жестом погладила между ушей свою псинку. – Жаль Лизочку, мы с ней общались. Она была очень утонченной. А уж какие работы писала!
- Что с ротвейлером? – вдруг перебив супругу, спросил прокурор, разглядывая подозрительно недовольное лицо Роевского.
- Служебный, списан из-за ранения, - хрипло буркнул Тур. Ему было уже не то что плохо, а херово. – Но можете не беспокоиться, мы скоро уезжаем. Надолго и в другой город. Квартира сдаваться не будет.
Прокурор явно заинтересовался тем, что пёс служебный, хотя и звеняшка так же. Тур это почувствовал – парень напрягся и с любопытным прищуром посмотрел на Быкова, но объяснять ему он не собирался ничего. Обойдётся, главное чтобы прокурор документы на Спайка не попросил. Хватило и того, что он засветился.
- Хорошо, - удовлетворённо произнесла дамочка, не давая возможности мужу что-то спросить, и уже обратилась к прокурору, громко и театрально вздохнув. – Пошли, Костик, Лёлик устал.
Тур тоже не стал задерживаться. Под всё ещё любопытным взглядом прокурора он попрощался и, оттеснив звеняшку в квартиру, с облегчением закрыл дверь.
- Только вякни что-нибудь – урою! – угрожающе прохрипел Артур красному, злобному, униженному патлатому и, пошатываясь, пошёл в комнату собираться. Нужно уезжать, пока и правда не пожаловал Григорьев. Мало ли, Костик с ним дружит. Сомнительно, потому как, видимо, дамочка не очень жаловала Григорьева, но одно дело она, а другое прокурор. Уж с Григорьевым они явно часто пересекаются по рабочим моментам. Одно змеиное гнездо.
Собрав все лекарства и бинты в сумку, а заодно и выпив ещё пару обезболивающих, Тур вышел в прихожую. Тоха был на кухне, шумя какими-то кастрюлями.
- Поехали, - зайдя на кухню, произнёс Артур звеняшке, который с усердием лазил по шкафам, ища что-то.
- Едь! А я хочу кофе, - засунувшись почти на половину в нижний кухонный шкаф, глухо ответил патлатый.
Кто бы сомневался.
- По дороге остановимся где-нибудь, - недовольно прохрипел Тур, посмотрев плотоядно на округлую, не женскую, но соблазнительную, крепкую, жилистую задницу, обтянутую джинсами патлатого, и вышел из кухни, представляя, как скоро будет эту самую задницу драть. Ещё Спайку надо надеть ошейник и намордник.
Пёс, словно почувствовав, зарычал и попытался скрыться в комнате-студии.
Блядь! От патлатого набрался, не иначе!
Приструнив быстро и жёстко пса, не до нежностей, рот и сам это понял, Тур быстро надел все атрибуты и собирался идти приструнивать другого засранца, хотя уже перед глазами мухи еблись. К своему счастью засранец вышел сам, сверкая недовольно глазами.
Свою спортивную сумку Тур взял сам, а вот поводок отдал (замотал насильно на руку с предупреждающим взглядом) заартачившемуся патлатому. Нет, не из-за придури, просто состояние его ухудшилось, и перед глазами всё плавало, а на лбу выступили капельки пота, которые он быстро стёр ладонью.
Пока Тоха, обвешанный своими сумками и с рвущейся то и дело собакой, спускался на первый этаж, матеря (не громко и почти про себя) тупого имбецила, Быков достал из сумки лекарства и сам вколол себе в бок тройчатку, чуть не сломав при этом иглу из-за дрогнувшей руки. Доехать хватит. Должно хватить.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав