Письмо Дороти Хотч

3 июля 1952

Дорогая, доктор Хотч, я очень благодарен, что на сей раз Вы встретили мою попытку с большим дружелюбием и пониманием. Я, конечно, признаю, что личные мотивы вкрадываются всюду раздражающим способом, но я все еще думаю, что он является слишком несерьезным, чтобы подозревать объективный аргумент личного негодования без более близкого и точного знания обстоятельств. Только в конце обсуждения, когда все объективные элементы заканчиваются, может быть одна опасность - вопрос, приложили ли личные побуждения руку к этому. Но я не буду делать аннотаций к Umgang mit Menschen (Адольфа фон)Книгге[5].

Вы удивлены моей реакции на Вашу общепризнанную веру в личную встречу с Христом. Я думал, что не должен скрывать от Вас, что такое признание имеет совершенно пугающий эффект на многих людей, потому что они чувствуют (я думаю, с серьезным основанием), что это происходит только с одним из избранных, тем, кто был выбран из человеческого сообщества из несчастных, своенравных, неверующих, сомневающихся и заброшенных, и, особенно если они - религиозные люди, это заставляет их чувствовать себя низшими. Много богословов делают себя непопулярными по этой причине и, поэтому сделайте доктора, который, как ожидают, будет иметь понимание лучше обычного, непосвященного человека, и который будет проявлять более желательное суждение.

Я действительно, что и говорить, утверждаю, что Библия была написана человеком и поэтому она "мифологическая", то есть, антропоморфическая. Бог, конечно, сделан достаточно ярким в ней, но не видимым. Это было бы слишком много для нашего человеческого несоответствия, если мы могли бы видеть Бога в его истинной форме.

Настойчивость на уникальности Христианства, которая удаляет его от человеческой сферы и даже не дает ему мифологический статус, обусловленный историей, имеет столь же пагубный эффект на непрофессионала как вышеупомянутое "признание". Евангелие становится нереальным; все возможные точки контакта с человеческим пониманием ликвидированы, и оно сделано полностью неправдоподобным и не достойным веры. Эта близорукость не является ни рациональной, ни христианской и, освобождает Протестантские церкви самым эффективным способом; но это очень удобно, потому что тогда священнослужитель не должен обеспокоиться о том, понимает ли паства евангелие или нет, и может продолжать проповедовать как прежде.

Образованные люди, например, были бы намного больше убеждены в значении евангелия, если бы им показали, что миф всегда был там в большей или меньшей степени, и кроме того фактически присутствует в архетипической форме в каждом человеке. Тогда люди поняли бы, что, несмотря на то, что оно было искусственно отгорожено богословами, евангелие действительно касается их, и о чем оно говорит. Без этой связи легенда Иисуса остается простой историей чуда, и понята как сказка, которая служит для того, чтобы просто развлечь. Уникальность синонимична с неясностью. Как Вы что-либо понимаете в άπαξ λεγόμενον?[6] Если Вы не очарованы первым движением, оно абсолютно ничего не говорит Вам. Как Вы можете "встречать людей в их жизнях", если Вы говорите о вещах, и особенно об уникальных событиях, которые не имеют никакого отношения к человеческой душе?

Вы отсылаете меня к своей проповеди. Вы говорите там о возрождении, например, что человек древности был полностью знаком с чем-то важным, а современный человек? У него нет даже слабого подозрения о тайнах, которые так или иначе дискредитированы протестантским богословием, потому что для него есть только одна истина, и независимо от того, что Бог, возможно, сделал для человека плохую работу. Современный человек знает то, что показывают "вода" и "дух"? Вода ниже, тяжела и материальна; ветер выше и "духовное" тело дыхания. Человек древности понял это как столкновение противоположностей, complexio oppositorum, и чувствовал этот конфликт, что он приравнивал вопрос со злом напрямую. Христос вынуждает человека к невозможному конфликту. Он взял себя с образцовой серьезностью и жил своей жизнью до самого конца, независимо от человеческих традиций и против его собственной законной традиции, как худший еретик в глазах евреев и сумасшедшим в глазах его семейства. А мы? Мы подражаем Христу и надеемся, что он освободит нас от нашей собственной судьбы. Как маленькие ягнята мы следуем за пастухом, естественно к хорошим пастбищам. Не говорим вообще об объединении нашего Выше и Ниже!

Напротив, Христос и его крест освобождают нас от нашего конфликта, который мы просто оставляем в покое. Мы - фарисеи, преданные закону и традиции, мы бежим от ереси и внимательны только к imitatio Christi, но не к нашей собственной действительности, которая возложена на нас, не к объединению противоположностей в нас самих, предпочитая полагать, что Христос уже достиг этого для нас. Вместо того, чтобы перенести самих себя, то есть, наш собственный крест, мы загружаем Христа нашими неразрешенными конфликтами. Мы "занимаем место под его крестом," но ей-богу не под своим собственным. Любой, кто делает это, является еретиком, самоизбавителем, "психоаналитиком" и Бог знают кем еще. Крест Христа был перенесен им и был его. Подвергнуть себя испытанию крестом, который уже кто-то перенес, конечно легче чем перенести свой собственный крест среди осмеяния и презрения мира. Таким путем Вы остаетесь приятно устроенными в традиции и хвастаетесь набожными. Это - хорошо организованное Фарисейство и Не-Христианство. Кто бы ни подражал Христу и ни имел дерзость, чтобы хотеть взять крест Христа на себя, когда он не может даже перенести свой собственный, по моему мнению, еще не изучил основ христианского послания.

Поняла ли Ваша паства, что они должны пропустить мимо ушей традиционное обучение и пройти через темноту своих собственных душ и отложить все, чтобы перенести на себе свою собственную задачу, и что никто не может забрать это бремя у них? Мы непрерывно просим, чтобы "эта чаша прошла мимо нас" и не навредила нам. Даже Христос сделал так, но безуспешно. Все же мы используем Христа, чтобы защитить этот успех для нас самих. По всем этим причинам богословие не хочет ничего знать о психологии, потому что через нее мы могли бы обнаружить наш собственный крест. Но мы только хотим говорить о кресте Христа, и о том, как блестяще распятие Христа сгладило путь для нас и решило наши конфликты. Мы могли бы также обнаружить, между прочим, что в каждой части жизни Христа есть прототипа индивидуализации и, следовательно, она не может быть подражаемой: можно только жить собственной жизнью полностью, со всеми последствиями, которые она влечет за собой.

Это тяжело и поэтому должно быть предотвращено. То, как это сделано, показывает между прочим следующий пример. Набожный преподаватель богословия (то есть, ягненок Христа) когда-то публично упрекал меня за то, что я сказал "в скандальном противоречии слову Бога", что неэтично "оставаться" ребенком. "Христианин" должен остаться на колене своего родителя и оставить одиозную задачу индивидуализации дорогому маленькому Иисусу. Таким образом, наивно, но с подсознательным умыслом, значение евангелия ниспровергается, и вместо того, чтобы задать вопросы о значении жизни Христа, мы предпочитаем, в очевидном соглашении со словом Бога, оставаться инфантильными и не ответственные за самих себя. Таким образом, образцовый учитель из Израиля, который не может даже считать Новый Завет должным образом.[7] Я протестовал, потому что это подходит любой книге. Это - только один из многих примеров способа, которым мы обмануты в набожности. Никем не замеченное, Протестантство стало возродившимся Иудаизмом.

Denominationalism аналогично стал уходом от конфликта: люди не хотят быть христианами больше, потому что иначе они находились бы между двумя стульями, по середине ереси церкви. Преданность определенному кредо — хвала небесам! — однозначна, и таким образом, они могут прятаться в ереси со спокойной совестью и бороться "мужественно" за одностороннюю веру другого товарища — увы — находящегося всегда в заблуждении. Факт, что я как христианская борьба, чтобы объединить католицизм и Протестантство в пределах себя, вышедший вперед против себя истинным Фарисейским способом, как явное доказательство нехватки символа. Психология необходима для такого обязательства, и, кажется, является неприятностью первого порядка. Сопротивление и девальвация души как "только психики" стали критерием для Фарисейского лицемерия. Все же люди будут рады, что у догматических идей есть психологические основы. Если бы этих основ не было, то идеи остались бы вечно чуждыми для нас и, наконец, увяли, что они уже делают очень быстро в Протестантстве. Но именно этого подсознательно хотят люди, потому что тогда им не напомнили бы об их собственном кресте и они могли бы говорить более свободно о кресте Христа, который отдаляет их от собственной действительности, данной Богом. Поэтому, закрепляя себя за кредо, они спокойно увековечивают адский скандал, таким образом, что так называемые христиане не могут достигнуть соглашения даже между собой.

Даже если бы Вы думали, что есть что-либо в моих размышлениях, то Вы едва могли бы проповедовать об этом Вашей пастве. Этот "крест", по-видимому, был бы слишком тяжел. Но Христос принял крест, которые стоил ему жизни. Довольно легко жить достойной похвалы истиной, но трудно держать собственную индивидуальность против коллектива и быть сочтенным недостойным похвалы. Это может быть понятно Вашей пастве, что Христос, возможно, имел в виду только это?

Эти мысли пришли ко мне, когда я читал проповедь, которую Вы любезно дали в мое распоряжение. На меня особенно повлиял Ваш тезис "полной капитуляции." Вам понятно, что это означает: абсолютное воздействие? Судьба без «если» и «но», без гарантии, что это окажется безопасно, ибо тогда, нельзя было бы рисковать и ничем не рисковать ради Бога. Это были довольно мрачные оттенки, столь истинные для действительности, что я потерялся в Вашей проповеди.

С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, К. Г.Юнг.

Пер Ольги Константиновой

ОТ 8го ОКтября

Письмо Валери Рех[1]

28 июля 1952

Дорогая фрау Рех, большое спасибо за Ваше дружественное письмо и символьный диагноз[2]. Он очень хорошо соответствует, даже детали. Чувствительность к шуму сохраняется. Я всегда ищу тишину. Я - совокупность противоположностей и могу вынести только себя, когда я наблюдаю за собой, как за объективным явлением. Моя работоспособность очень уменьшилась — возможно, признак усталости, поскольку в прошлые годы я работал очень усиленно. Я боюсь новых идей, поскольку они требуют слишком больших усилий от меня. Теперь я нуждаюсь в большом отдыхе.

С большой благодарностью и наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, К.Г. Юнг.

Дата добавления: 2015-11-30