Выставка изомагов

На следующий день, не успела Мила войти в класс боевой магии, как ее кто‑то окликнул.

– Мила!

Повернув голову, она увидела, как к ней направляется Сергей Капустин в сопровождении своего приятеля из белорогих – Назара Черемши.

– Привет, – подойдя, сказал Сергей.

– Привет, – поздоровалась в ответ Мила. – Ты что‑то хотел?

– Да нет, ничего особенного, – покачал головой он. – Как ты после вчерашнего?

Мила в первый момент растерялась, но как только она догадалась, что он имеет в виду, ее охватило сильное чувство неловкости.

– Э‑э‑э… Все нормально, спасибо. Хотя, вообще‑то, мне как‑то… не по себе из‑за… Вчера это было… довольно опасно для всех. – Она выдохнула и с неподдельным раскаянием закончила свой невнятный монолог: – Кажется, я немного переборщила.

Сергей кивнул.

– Да, использовать телекинез таким образом действительно очень опасно, – серьезно сказал он и добавил: – Но, по‑моему, очень хорошо, что тебе удалось поставить на место Лютова. Он слишком много о себе возомнил.

Стоящий рядом Назар Черемша вздрогнул при этих словах. Сделав большие глаза, он толкнул Сергея в плечо и многозначительно кивнул куда‑то в сторону. Сергей и Мила синхронно проследили за его взглядом – в нескольких шагах, спиной к ним, в компании златоделов стоял Лютов.

В первый момент Миле показалось, что он ничего не слышал, но уже секунду спустя она поняла, что ошиблась – плечи и шея Лютова заметно напряглись. Он медленно, словно без особой охоты, повернулся. Черные глаза скользнули по Миле и остановились на Сергее.

– И когда же это она меня на место поставила? – равнодушно поинтересовался он. – До или после того, как отключилась?

Мила едва не заскрипела зубами от раздражения.

– Не выделывайся, Лютов. Ты тоже был на пределе, – резче, чем ей хотелось бы, парировала она.

Он презрительно усмехнулся, переводя взгляд с Сергея на нее.

– Откуда тебе знать? Я же не грохнулся в обморок.

Мила почувствовала, как злость внутри нее нарастает, словно снежный ком, но не смогла ответить. Она вынуждена была промолчать, потому что он сказал правду – из них двоих только она потеряла сознание.

«Стыдно, – подумала про себя Мила. – Даже противно, до чего стыдно. Противно быть такой слабой. Хочу стать сильнее».

Наблюдая, как он отворачивается от нее с улыбкой триумфатора, она могла лишь мысленно пообещать:

«Я с тобой сравняюсь, Лютов, клянусь».

Сергей несколько секунд угрюмо смотрел Лютову в затылок, потом повернулся к Миле.

– Пусть пыжится, – сказал он. – Все видели, что ты ему не уступила.

С этими словами Капустин коротко махнул ей рукой и вместе с Назаром вернулся к белорогим. Мила не могла согласиться с Сергеем – нет, она уступила Лютову. Она это знала, и он это знал.

К ней подошел только что вошедший в класс Ромка. Они расстались десять минут назад в холле, когда Лапшин встретил Яну Ясколку и они куда‑то ушли. Оглянувшись, Мила увидела Ромкину девушку в кругу белорогих – задумавшись, она не заметила, как Яна прошла мимо нее.

– А где Белка? – спросила Мила.

– Я ее только что видел на лестнице, – ответил Лапшин. – В компании каких‑то ребят. По‑моему, они с разных курсов.

– Наверное, они все с курса изомагии, – догадалась Мила. – Белка говорила, что на занятия к профессору Шляху ходят студенты со всех курсов Старшего Дума и даже пару человек из Младшего.

Последнее время Белка много времени стала посвящать своему новому предмету. Вместе с другими учениками профессора Шляха они оставались в классе изомагии даже после уроков и практиковались в создании Порогов и Порталов Темперы. А в выходные дни Барвий Шлях пускал некоторых студентов в свою студию, чтобы они могли посмотреть, как он работает.

Пока Мила думала о Белке, та появилась в дверях класса. Заметив друзей, просияла и направилась к ним.

– У меня хорошая новость, – подойдя, сказала она.

Мила с Ромкой посмотрели на нее с интересом.

– Профессор Шлях решил организовать выставку Порталов Темперы для студентов Думгрота, – сообщила Белка.

– И что в этой новости хорошего? – скривился Лапшин, будто ему под нос сунули скунса. – Кому это интересно?

Белкино лицо на миг потемнело, потом она сделала глубокий вдох и выдохнула.

– Я тебя не слышу, Лапшин, – холодно сказала она ему. – Тебе не удастся испортить мне удовольствие.

– А ты‑то какое отношение имеешь к этой выставке? – хмыкнул Ромка.

Белка улыбнулась от уха до уха.

– Потому что выставляться будут работы студентов курса изомагии, – заявила Белка. Она неодобрительно покосилась на Лапшина. – И моя тоже, если кто не понял.

– Поздравляю, Белка, – сказала Мила. – А когда будет выставка?

– Через два месяца, – живо отозвалась подруга; отвечая, она выглядела заметно взволнованной. – За два месяца каждый из студентов профессора Шляха должен создать свой Портал Темперы. Я так нервничаю…

– Не волнуйся, – сказала ей Мила, стараясь подбодрить Белку. – У тебя все получится.

– Я буду стараться, – улыбнулась ей подруга и вдруг снова взволнованно округлила глаза. – Вы же придете на выставку? Мне бы очень хотелось, чтобы вы пришли.

– Придем обязательно, – быстро ответила Мила, не дав Лапшину даже рта раскрыть – она видела по его лицу, что он собирался вставить очередную язвительную реплику.

– Хорошо, – счастливо заулыбалась Белка.

Мила не могла не улыбнуться в ответ – ей было приятно видеть, с какой увлеченностью Белка относится к изомагии, как будто Белкина радость на время становилась и ее радостью тоже. Уже зная, какими мимолетными и хрупкими могут быть эти чувства – радость и счастье, – Мила все больше начинала их ценить.

* * *

За учебой и тренировками октябрь и ноябрь пролетели незаметно. К немалому огорчению Милы, работа с дневником Тераса Квита за это время не сдвинулась с мертвой точки. Записи Тераса, касающиеся Дуата, Мила и Вирт с Ромкой уже считали отработанными. Среди записей, следующих далее, было две странные фразы, которые, безусловно, являлись подсказками: «Козел смотрит вверх» и «Задумчивый коротышка ушел в лазурном». Ни у Милы, ни у Ромки не было ни малейших предположений, что бы это могло означать. И даже Вирт в этот раз ничем не мог помочь, признавая, что обе подсказки ни о чем ему не говорят. Казалось, что поиски зашли в тупик.

Много раз перечитывая одни и те же записи, чтобы найти ниточки, которые приведут ее к тайнам Многолика, Мила успела выучить их наизусть. Она снова и снова прокручивала в голове самые, на ее взгляд, важные строки.

«Я следил за ним. Это было рискованно, но риск оправдал себя. Мне удалось узнать, что есть некто, связанный с Лукоем общей тайной, – писал Терас. – Я должен выведать у него все, что ему известно».

Мила понимала, что Терас старался не указывать имен в своем дневнике. Она не имела понятия, кто этот «некто», о котором писал Терас, но предполагала, что человеком, за которым он следил, скорее всего, был не кто иной, как молодой Игнатий Ворант.

«Я упустил возможность, – сообщал Терас несколькими записями позже. – Он исчез из города. Разыскать его будет невероятно сложно, но зато теперь я уверен, что не ошибся в своих предположениях. Нет никаких сомнений – его исчезновение связано с Лукоем».

И снова речь, по‑видимому, шла о человеке, которого Терас называл просто «некто». Следующая запись, сделанная несколькими месяцами позже, была очень короткой:

«Я нашел его… Задумчивый коротышка ушел в лазурном».

Из записей, сделанных позже, можно было допустить, что именно в то время Терас Квит присоединился к Гильдии. В своем дневнике он не уточнял, как это произошло – вышел ли кто‑то из людей Гильдии на него или он сам искал возможность сотрудничать с ними. Однако Терас прямо писал, что содействие Гильдии – его шанс отомстить магам за свое уродство и искалеченную судьбу.

Одна из записей особенно заинтересовала Милу. Она имела отношение к Бледо и, в некоторой степени, – к ней лично.

«Люди Гильдии забрали моего новорожденного сына, – писал Терас. – Сначала я решил, что они сделали это затем, чтобы контролировать меня. Но потом мне стало известно, что похищено было еще четверо детей. Простые размышления наводят меня на мысль, что это, возможно, как‑то связано с пророчеством Софии. Есть ли вероятность, что кем‑то было сделано еще одно пророчество и в обоих речь идет об одном событии? Однако в предсказании, которое сделала София на Сардинии, говорилось о четырех столпах, предположительно – четырех детях, которые должны быть примерно одного возраста с моим сыном. Но люди Гильдии похитили пятерых…»

Здесь запись прерывалась, переходя на следующую страницу, но листы в этом месте были склеены. Скорее всего, на бумагу попали капли воска от свечи. Прочтя эту запись впервые, Мила решила, что попросит Вирта или Ромку разъединить листы с помощью магии. Сама она не знала подходящих заклинаний, а вручную расклеивать не хотела – опасалась, что испортит страницы и их уже невозможно будет прочесть.

Однако то, о чем писал Терас дальше, заставило ее забыть об этой записи.

«Только сейчас я начинаю понимать, что, решив разгадать природу таинственной силы Лукоя, я ступил на смертельно опасную тропу. Мне все еще так мало о нем известно, но каждая капля знаний приводит меня к осознанию того, что мой враг во много раз страшнее, чем я способен представить. Он отличается от всех. Он другой. Теперь я задаюсь вопросом: насколько глубок колодец, в котором Лукой хранит свои тайны? Не оборвется ли моя жизнь раньше, чем я узнаю, что спрятано на самом дне?»

Следом была короткая приписка:

«Козел смотрит вверх».

Изо дня в день Мила ломала голову над записями Тераса, но тщетно. И чем больше она билась над этой задачей, тем сильнее ей хотелось узнать то, что узнал Терас. Что же это было? Что напугало его?

Ноябрь подходил к концу. Осень уже готова была отдать бразды правления зиме – с неба несколько раз падал мокрый снег, но таял, едва касаясь земли. Наконец наступил день выставки изомагов в Думгроте, которую с огромным нетерпением ожидала Белка. Мила знала, что ее подруга два месяца работала над Порталом Темперы. К назначенному дню он был готов, но Белка наотрез отказалась показывать его Миле раньше срока.

Мероприятие было назначено на три часа дня. Для того чтобы прийти могли все желающие, в Думгроте в этот день отменили последний урок.

– Выставка изомагов, – оптимистично произнесла Мила, когда они вдвоем с Ромкой направлялись в аудиторию, где были выставлены работы студентов профессора Шляха. – Подумай только, это должно быть интересно.

– Выставка начинающих изомагов, – кисло поправил Ромка. – Подумай только: это их первый год обучения изомагии, это их первые серьезные работы… Это должно быть скучно.

– Не будь таким занудой, – отозвалась Мила. – Не придем – Белка обидится. К тому же, что бы ты там ни говорил, мне интересно.

Ромка хмыкнул.

– Да уж, что может быть интереснее любительской мазни.

Мила отвернула лицо в сторону, чтобы тайком тихо пробормотать: «Зануда». Ее взгляд невольно привлекла дальняя дверь, наверное, потому что она очень отличалась от всех остальных дверей на этаже – на ней было начертано изображение пентаграммы с мордой какого‑то животного в центре. В памяти Милы что‑то шевельнулось, будто на секунду ожило смутное воспоминание. Пытаясь понять, что ее только что так взволновало, она повернулась к Ромке. Синие глаза смотрели прямо на нее с недовольством.

– Я все слышал, – обиженно сказал Лапшин. – Зануда, да?

Мила сморщила нос и улыбнулась.

– Ну, извини, – сказала она. – Но ты же не хочешь расстраивать Белку?

Ромка изобразил на лице многозначительное «Кто сказал?». Мила со стоном выдохнула.

Когда они вошли в класс, где проводилась выставка, здесь уже было немало студентов, как из Младшего, так и из Старшего Дума. Первым, кого заметила Мила, был Яшка Берман. Она улыбнулась – можно было не сомневаться, что он обязательно придет на выставку, которая так важна для Белки.

– Вы тоже пришли? – произнес Яшка, когда Мила с Ромкой подошли к нему.

– Мы‑то ладно, – отозвался Ромка. – Я здесь вообще против своей воли. – Он досадливо покосился на Милу, потом снова посмотрел на Яшку и добавил: – Но ты‑то что здесь забыл? Тебя‑то никто силком сюда не тащил.

Яшка смутился, но, в отличие от Милы, Ромка этого не заметил.

– Меня Беляна пригласила, поэтому я… – неуверенно начал он и, набрав полную грудь воздуха, решительно закончил: – Мне интересно посмотреть на Порталы Темперы.

– Интересно? Тебе тоже? М‑м‑м, – уныло протянул Лапшин, явно не разделяя этого интереса.

Игнорируя Ромкин скептицизм, Мила посмотрела по сторонам в поисках Белки. Она увидела подругу в кругу ее соучеников с курса изомагии – некоторых из них Мила уже узнавала, потому что часто видела рядом с Белкой. Решив не беспокоить ее, Мила обратилась к Яшке с Ромкой:

– Может, походим тут? Посмотрим, что это за Порталы Темперы, не зря же пришли.

Остановившись у ближайшей к ним картины на стене, трое меченосцев какое‑то время озадаченно ее разглядывали. Странная картина была похожа на мозаику, сложенную из нескольких десятков крохотных изображений.

– Я не понимаю, что здесь намалевано, – сказал наконец Ромка, – но если это портал, то он должен куда‑то вести. Сейчас проверим.

Сделав шаг вперед, Лапшин протянул руку и, не колеблясь, дотронулся до картины.

– А… – невольно вырвалось у Милы, когда Ромка, секунду назад стоявший рядом с ней, вдруг исчез.

– Он… там? – растерянно спросил Берман, указывая на картину с непонятной мозаикой.

Мила поморгала, справляясь с удивлением, потом решительно потянулась к картине.

– Не попробуем – не узнаем.

Стоило только ее руке коснуться шершавого полотна, как Мила тотчас почувствовала, словно ее затягивает куда‑то. Ощущение было странное, но знакомое – будто бы она стремительно взлетела вверх на качелях. Однако не успела Мила ни о чем подумать, как уже стояла рядом с Ромкой в какой‑то большой, тускло освещенной зале. Буквально мгновение спустя с другой стороны от нее словно из воздуха возник Яшка.

– Где это мы оказались? – спросил Ромка и сам тотчас же ответил на свой вопрос: – Зеркальная комната какая‑то…

Мила кивнула, оглядываясь по сторонам, – лучшее определение подобрать было сложно. Стены в этой плохо освещенной комнате были сплошь увешаны зеркалами: круглыми и прямоугольными, большими и маленькими, узкими и широкими. Подойдя поближе к одному из них, Мила всмотрелась в свое отражение, и ее глаза непроизвольно округлились.

Из зеркала на нее смотрела другая Мила, похожая на нее как две капли воды, но одновременно совершенно другая. Рыжие волосы казались грязными и безжизненно свисали по обеим сторонам лица – на концах собирались большие капли воды и срывались вниз одна за другой. Лицо зазеркальной Милы было неприятного зеленоватого оттенка, а под глазами залегли темные круги.

– Ух ты! – восхитился рядом Ромка, видимо, разглядывая отражение Милы. – Да ты красавица!

– Ты что‑то имеешь против моей внешности, Лапшин? – подозрительно насупилась Мила, но ответить он не успел.

Существо в зеркале внезапно ожило и, издав пронзительный вой, бросилось прямо на них. Мила с Ромкой вскрикнули и отпрянули – потеряв равновесие, оба в ту же секунду оказались на полу.

– Ребята, вы в порядке? – взволнованно воскликнул Яшка.

Мила приподняла голову, снизу вверх глядя на зеркало, из которого так никто и не выпрыгнул.

– Что это было? – спросила вслух она.

– Это была Мила‑утопленница, – ответил, поднимаясь на четвереньки, Ромка.

Посмотрев друг на друга, они, не сговариваясь, засмеялись.

– Я слышал, что в Троллинбурге есть комната кривых зеркал, – помогая им подняться на ноги, сказал Яшка. – Это, наверное, она и есть.

В следующем зеркале отражение Милы было вампиршей: с красными глазами, ярко‑алым ртом и выглядывающими из‑под верхней губы острыми клыками.

– Сначала утопленница, теперь вампирша… – выглядывая из‑за спины Милы, присвистнул Ромка. – Слушай, а я и не знал, что ты такая жуткая.

Мила обиженно хмыкнула и мстительно приказала своему отражению:

– Укуси его!

С этими словами она резко присела, успев увидеть, как рыжеволосая вампирша в зеркале совершила резкий рывок вперед. Раздался глухой возглас. Сидя на корточках, Мила обернулась и от души захохотала – от неожиданности, когда вампирша из зеркала бросилась прямо на него, Ромка потерял равновесие и сел на пол.

Фыркнув, Лапшин поднял голову и посмотрел на Яшку, который стоял рядом и, в отличие от Милы, прикладывал отчаянные усилия, чтобы сдержать смех.

– И тебе смешно, да? – возмутился Ромка и подскочил на ноги.

Он схватил Яшку за локоть и со словами «Ну‑ка, давай на тебя посмотрим» потащил его к ближайшему зеркалу. Сам стал за спиной Бермана. Мила подошла к ним сзади и с любопытством заглянула Ромке через плечо.

Яшкино отражение в зеркале приняло странную форму: по обеим сторонам лицо заросло густой серой шерстью, черты загрубели, глаза налились кровью, а изо рта торчали огромные клыки.

– Оборотень, – потрясенно сообщил Ромка. – Берман, и ты туда же? Какие‑то вы сегодня страшные, ребята.

– Неожиданно, – недоверчиво разглядывая свое отражение, пробормотал Яшка.

Не задерживаясь, Ромка потянул его к следующему зеркалу. В большом зеркальном круге отразился как две капли воды похожий на Яшку клоун с огромным красным носом и нелепой шапочкой с помпоном.

– А вот такое происходит со мной с детства, – удрученно произнес Яшка.

– Сочувствую, – без особого сострадания в голосе произнес Ромка.

Мила схватила его за руку и потянула вперед.

– Твоя очередь, – решительно сказала она. – Интересно, как будет выглядеть Лапшин? Яшка, помоги – подтолкни его сзади.

– Не надо на меня смотреть, – заартачился Ромка. – Что вы как дети! Вам сколько лет, а?! Не стыдно?

– А сам‑то! – парировала Мила. – Твоя очередь, говорю!

Вдвоем с Яшкой они дотянули Ромку до большого зеркала в форме восьмерки и выдвинули вперед.

Из зеркала на них глянул настоящий рокер: черные волосы стоят торчком, в ушах и ноздрях – серьги‑кольца, по виску змейкой сползает причудливая татуировка, а во рту жвачка.

– А я крут, да? – довольным тоном спросил Ромка, а его зеркальный двойник‑рокер с помощью указательного и среднего пальцев изобразил латинскую букву «V».

– Вторая попытка, – упрямо сказала Мила и, схватив Ромку за руку, потянула его к следующему зеркалу.

Когда в зеркальном прямоугольнике возник очень похожий на Ромку ботаник в очках, с кроличьими передними зубами и длинной шеей, Мила злорадно захихикала.

– О‑о‑о, – не скрывая издевки, протянула она. – Да ты и правда крут, Лапшин.

Ромка бесцеремонно закрыл ей ладонью глаза и, игнорируя издевательские смешки, подтолкнул в спину – к следующему зеркалу.

Секунд десять втроем ребята разглядывали висящий на стене квадрат.

– Это не зеркало, – констатировал Ромка.

В простую деревянную рамку было заключено просторное помещение, где на стенах висели картины, а мимо них прохаживались люди.

– Кажется, это Портал Темперы, – сказал Яшка.

– И ведет он назад, на выставку, – подытожила Мила.

В итоге она оказалась права: втроем они прошли сквозь картину, словно сквозь дверь, прямо в Думгрот, в класс, где проходила выставка изомагов. На их появление никто не обратил никакого внимания, и Мила поняла почему, как только осмотрелась вокруг. Посетившие выставку студенты то там, то здесь появлялись и исчезали в висящих на стенах картинах. В этот раз Мила не увидела поблизости Белку, но не стала тратить время на поиски – ей хотелось успеть посмотреть как можно больше Порталов Темперы.

Следующая картина, перед которой они остановились, заставила их воскликнуть в три голоса:

– «Слепая курица»!

Самое популярное у студентов Думгрота кафе в Троллинбурге все трое узнали с первого взгляда. Пройдя сквозь картину‑портал, они за считанные мгновения перенеслись в «Слепую курицу». Хозяин кафе Одноногий Шинкарь пригласил их за столик и угостил каждого бесплатным коктейлем Крокодамусом и заварными пирожными. В один присест управившись с угощением, ребята отправились на поиски портала, ведущего обратно на выставку. Они очень скоро обнаружили его рядом с полотном, по которому, натыкаясь на края рамы, носилась из стороны в сторону белая курица с розовым гребешком.

Вернувшись на выставку, ребята очень долго бродили вдоль стен в поисках Белкиного Портала Темперы, пока, наконец, не нашли его. На картине, в правом нижнем углу которой стояла подпись «Беляна Векша», был нарисован розовый сад. По крайней мере, так им показалось сначала. Не долго думая, друзья воспользовались порталом и перенеслись с выставки в нарисованное Белкой место.

Они очутились в огромном ажурном павильоне. Все здесь буквально пылало алым цветом. Столбики павильона, напрочь лишенные листвы деревья, скамейки и не работающий фонтан с давно высохшим чашевидным бассейном – все было увито розами. Огромные цветы росли на тонких древесных ветвях, напоминающих виноградную лозу. Эти ветви расползались всюду, как змеи, и стелились под ноги – ребятам все время приходилось переступать через них, чтобы не споткнуться.

Здесь было очень красиво. Мила не знала, где в Троллинбурге находится это место, и решила обязательно спросить об этом у Белки.

После сада с розами они побывали еще в нескольких местах. Одним из таких мест был магазин подержанных граммофонов, где с каждой пластинки раздавались искаженные голоса. Они пели и говорили то слишком быстро, то медленно, тягуче. Некоторые голоса были неестественно низкими, другие – комично высокими. Из магазина граммофонов ребята вернулись, держась за животы от смеха. Мила могла поклясться, что в жизни не слышала таких уморительных голосов.

Путешествие по Порталам Темперы длилось не меньше двух часов, но друзья так развлекались, что время пролетело незаметно.

– Признайся, Лапшин, – с улыбкой сказала Мила, – это было весело. Зря ты говорил, что будет неинтересно.

Ромка нехотя признал:

– Ладно‑ладно, было и правда не так уж плохо. Только вот Белкин сад… Вот уж где скука смертная. – Он закатил глаза к потолку: – Розы, опять розы и снова розы… Тоска‑то какая…

Мила вдруг услышала за спиной грозное сопение. Осторожно обернувшись, она увидела перед собой разъяренную Белку.

– Лапшин… – процедила та, сверля возмущенным взглядом затылок Ромки.

Услышав свою фамилию, он повернулся и досадливо поморщился при виде Белки. Сжав кулаки, та решительно шагнула вперед с явным намерением высказать ему все, что о нем думает. Мила, вздохнув, приготовилась к ссоре.

– Какое самомнение, – произнес вдруг рядом чей‑то незнакомый, дрожащий от раздражения голос.

Белка от неожиданности забыла, что собиралась поругаться с Лапшиным, а Мила с Ромкой дружно повернули головы – в двух шагах от них стоял высокий светловолосый парень и смотрел на Ромку недружелюбным взглядом прищуренных глаз.

– Тебя не интересуют цветы, и ты заявляешь, что это скучно, – обращаясь к Ромке, с неприкрытой враждебностью сказал блондин. – А люди, которым цветы нравятся, по‑твоему, наверное, просто дураки. Ты из тех, кто ценит только свое мнение, верно? По‑настоящему интересным может быть только то, что нравится тебе?

Ромка в первый момент выглядел сбитым с толку, явно не понимая, кто этот парень и чего он от него хочет. Но в тот момент, когда Лапшин нахмурился, готовый дать отпор, светловолосый опередил его:

– Если цветы для тебя слишком скучно, то, может, тебя развеселит это?

Мила едва успела увидеть, как парень резко выбросил вперед руку, потому что уже в следующее мгновение его рука исчезла, превратившись в жужжащую струю из тысячи пчел.

Одновременно со звонким вскриком Белки Мила испуганно отпрянула, успев увидеть, как Ромка прикрыл лицо руками. Жужжащая волна поглотила его лицо и плечи, почти скрыв Ромку от глаз, но, не прошло и трех секунд, как пчелы, все до единой, словно растаяли в воздухе.

Мила даже не удивилась тому, что Ромка не успел выставить щит – атака блондина была слишком внезапной и молниеносной. Отведя руки от лица, Лапшин потрясенно уставился на незнакомого парня, по‑прежнему глядящего на него воинственным взглядом. Мила была ошарашена не меньше, и даже Белка рядом удивленно моргала. Никто из них толком не понял, что произошло.

– Беляна умеет чувствовать настоящую красоту и воспроизводить ее без изъянов, – резко сказал Ромке блондин. – Это редкий дар, не удивительно, что ты завидуешь.

С Ромки вмиг слетела растерянность. Разозлившись, он сжал руки в кулаки.

– Слушай, не знаю, кто ты такой, но… – начал было он, но звучный голос неожиданно перебил его.

– Артем! – строго воскликнул подходящий к ним молодой мужчина.

Лишь остановив на нем взгляд, Мила моментально узнала его: длинный нос, закрученные вверх желтые усы, бородка клинышком, ярко‑голубой шелковый шарф, завязанный на шее бантом, капризное выражение лица – это был художник Барвий Шлях. Мила видела его лишь однажды, но ни за что не забыла бы человека такой колоритной наружности. Два года назад он писал портреты для нее и Акулины, которые, как впоследствии узнала Мила, были Порогами Темперы – кратчайшими магическими путями.

– Артем, – подойдя к ребятам, недовольным тоном обратился к блондину Барвий Шлях, – сделай одолжение, не ввязывайся в глупые драки. Я не хочу, чтобы одного из моих лучших учеников отстранили от занятий из‑за плохого поведения.

– Простите, профессор.

– Пойдем.

Светловолосый Артем, напоследок одарив Ромку враждебным взглядом, позволил Барвию Шляху себя увести.

– Да что с этим парнем?! – возмутился Ромка, глядя им вслед. – Какого черта он на меня накинулся?!

– Кто он? – вслух спросила Мила.

– Артем тоже посещает курс изомагии, – тихим голоском растерянно ответила Белка. – Он очень талантливый – профессор Шлях всегда ставит его в пример.

– С какого он факультета? Что‑то я его не помню.

– Из Белого рога. Он на пятом курсе.

Мила задумчиво нахмурила брови, вспомнив, что блондин назвал Белку ее полным именем – Беляна. На ее памяти, кроме учителей, Белкиной мамы и Фреди, был только один человек, который называл ее по имени, – Яшка Берман.

Не удержавшись, Мила многозначительно хмыкнула. Интересно, с какой стати этому парню так яростно бросаться на защиту Белки? К тому же он относился к ней серьезно, раз называл ее Беляной, а не давно заменившим ей имя прозвищем. Вывод напрашивался только один: хоть он и был младше на год, Белка ему, похоже, нравилась.

Мила посмотрела на Яшку и с досадой поморщилась.

«Плохо, – подумала она. – Яшка понял».

По лицу Бермана можно было читать его мысли, как в раскрытой книге. Кажется, Яшка внезапно осознал, что у него появился настоящий соперник. Потому что ни Вирт, ни Бледо, к которым ревновал Белку Яшка, по‑настоящему никогда его соперниками не были.

Влюбленность Белки в Вирта не имела шансов на взаимность – для Милы это было слишком очевидно. А что касается Бледо, то он всего лишь был рад, что Белка, вызвавшаяся сидеть с ним на занятиях за одной партой, проявляет к нему дружелюбие, ведь у Бледо никогда не было друзей. Но этот парень, Артем, только что заступился за Белку. Это произвело бы впечатление на любую девушку.

Мила вдруг заметила, что Яшка повернул голову, и машинально проследила за его взглядом. Он смотрел на Белку, смущенную и порозовевшую.

«Еще хуже, – подумала Мила. – Белка тоже поняла».

От сочувствия Яшке Милу отвлекло Ромкино шипение. Повернувшись, Мила заметила, что Лапшин отчаянно трет шею.

– Одна из пчел ужалила? – догадалась она.

– Оса! – раздраженно процедил сквозь зубы Ромка. – Это были осы! И они меня, кажется, всего искусали. Кто‑нибудь объяснит мне, чего этот любимчик вашего профессора на меня взъелся?!

Мила вздохнула – кажется, Ромка был здесь единственным, кто ничего не понял.

– Странно, что осы не обломали свои жала, – скептически произнесла она, – ты ведь такой толстокожий, Лапшин.

Ромка вытаращился на нее непонимающим взглядом.

– Я? Толстокожий? Ты о чем вообще?

Вместо ответа Мила припомнила слова блондина и спросила:

– А почему он решил, что ты завидуешь?

– Откуда я знаю?! – взорвался Ромка. – Где ему там зависть померещилась?! Было бы чему завидовать!

Выставку четверо друзей покидали с самыми разными чувствами: Ромка был раздражен, Белка смущена, Яшка расстроен. От всех этих эмоций воздух вокруг казался Миле словно наэлектризованным. Она буквально кожей ощущала напряжение.

Двигаясь по коридору в сторону лестницы в хвосте своих друзей, Мила почему‑то вдруг вспомнила о двери с пентаграммой и поискала ее взглядом. Это изображение, когда они с Ромкой шли на выставку, вызвало в ее сознании неясное напоминание о чем‑то важном, и несколько раз на выставке Мила ловила себя на том, что мысленно возвращается к нему. Сейчас, обнаружив наконец дверь, которую искала, она остановилась и присмотрелась повнимательнее. Когда Мила рассмотрела, какое животное было изображено в центре пентаграммы, ее глаза невольно округлились от удивления.

– Ты чего там застряла? – послышался за спиной голос Ромки. – Привидение увидела, что ли?

– Ромка, ты не знаешь, что это за дверь и куда она ведет? – спросила Мила, когда Лапшин подошел ближе.

После секундной паузы Ромка спросил:

– Ты об этой двери с козлом?

Мила кивнула.

– Вот именно – с козлом, – с многозначительной интонацией ответила она.

Лапшин несколько секунд размышлял над ее словами, потом издал какой‑то звук.

– Эй, погоди! – воскликнул он, словно его озарило. – «Козел смотрит вверх» – думаешь, про этого козла, что ли?

– Не знаю, но если Терас в дневнике упоминал какого‑то козла, а теперь оказывается, что в Думгроте есть дверь с таким изображением… Я просто подумала… наверное, это не простое совпадение, – задумчиво произнесла Мила, не отрывая взгляда от странной двери.

Пентаграмма на двери была неправильная – перевернутая вверх ногами, в результате чего звезду в круге венчал не один луч, а два. А в самом центре пентаграммы была изображена козлиная морда.

– Но он не смотрит вверх, – заметил Ромка и скорчил мину. – Он смотрит прямо на нас и… Между прочим, он ну о‑очень нехорошим взглядом на нас смотрит. Тебя это не пугает?

– Нет, – ни на секунду не задумавшись, ответила Мила. – Интересно, что за этой дверью.

– Честно говоря, понятия не имею, куда она ведет, – признался Ромка. – В этой части замка я раньше и не был – занятий‑то у нас здесь нет.

Мила озадаченно хмыкнула.

– Вы говорите о башне Бафомета? – вдруг раздался рядом голос Белки – заметив, что друзья отстали, она решила подойти и спросить, в чем дело.

Мила с Ромкой дружно повернулись и уставились на нее во все глаза.

– Башня Бафомета? – живо переспросила Мила, поедая Белку взглядом. – Что ты о ней знаешь?

Белка, растерявшись от такого напора, часто заморгала.

– А… Ну… Ребята с курса изомагии рассказывали, что когда‑то она называлась башней Микрокосма, – оторопевшим голосом ответила она. – Говорят, в этой башне раньше был кабинет алхимии, но потом что‑то случилось… Кажется, кто‑то наложил на кабинет какую‑то ворожбу, и после этого туда никто не мог войти. Тогда же на двери появилось изображение пентаграммы. Так и не удалось выяснить, кто это сделал. Расколдовать не смогли, поэтому кабинет алхимии перенесли на первый этаж, а башню стали называть башней Бафомета.

– Что такое Бафомет? – спросила Мила.

Белка с едва заметной неприязнью глянула на дверь.

– Ну… или имя этого козла, или название символа…

Мила быстро покачала головой.

– Ладно, не важно.

Она вновь перевела взгляд на дверь с пентаграммой и решительно заявила:

– Мне нужно попасть в эту башню.

– Ты уверена, что нет никакой ошибки? – поинтересовался Ромка.

– А сам как думаешь?

– Терас ведь был алхимиком, да? – произнес после недолгих раздумий Лапшин. – Кабинет алхимии, козлиная морда… Слишком кстати для совпадения. Хочешь попробовать сейчас?

Мила не успела даже подумать над этим, потому что в разговор снова вмешалась Белка.

– Э‑э‑э… Знаете, ребята, которые мне рассказывали о башне, советовали к ней не приближаться, – сказала она. – Говорят, с теми, кто пытался туда зайти, происходило что‑то ужасное. А сейчас на двери в башню вообще лежат Отваживающие чары – туда так просто не попадешь.

– Значит, нужно сначала подумать, как лучше попасть туда, – сказала Мила. – Спланировать заранее. Но я в любом случае собираюсь узнать, что за этой дверью.

– Я с тобой, – с легкостью согласился Ромка.

Белка растерянно переводила взгляд с одного на другого и вдруг заявила:

– Тогда и я с вами!

Мила уже хотела ответить, как вдруг заметила, что Яшка, который так и остался стоять в стороне, из скромности не став подходить ближе, озадаченно смотрит в их сторону. Она не знала, слышал ли он что‑то из их разговора, но решила, что не стоит вмешивать его в дела, связанные с дневником Тераса, – так будет лучше, в первую очередь, для самого Бермана.

Тихо обронив «Потом», Мила повернулась спиной к двери с козлом в пентаграмме и подошла к ожидавшему их Яшке. Через десять минут они вчетвером вышли из Думгрота и направились в Львиный зев.

Несмотря на то что день выдался насыщенный событиями и впечатлениями, Мила с Яшкой решили не отменять очередную тренировку. Их совместные занятия уже стали для них привычным ежедневным делом.

Однако уже в самом начале Миле стало ясно, что с Берманом происходит что‑то не то. Он с таким рвением подошел к тренировке, что, не успев даже применить никаких магических действий, снес с ближайшего стеллажа около десятка книг. Миле не нужно было долго гадать, что произошло – Яшка в очередной раз утратил контроль над своей силой.

Молча вернув книги обратно, Мила посмотрела на Бермана.

– Яшка…

– Ты слышала, что сказала Беляна? – нахмурившись, произнес он. – Этот Артем настолько талантливый, что профессор Шлях все время ставит его в пример.

– Яшка…

– Я ему уступаю. Это плохо. Мне нужно заниматься еще больше.

Мила глубоко вздохнула. Яшка так зациклился на своих недостатках, что не понял главного: Белка обратила внимание на Артема вовсе не из‑за того, что тот был талантлив, а всего лишь потому, что он заступился за нее.

– Хорошо, – сказала Мила, смиряясь с Яшкиным настроением. – Мы сегодня вроде бы собирались чередовать левитацию с телекинезом, да?

Яшка твердо кивнул.

Мила огляделась по сторонам в поисках подходящего для тренировок предмета. Ее взгляд остановился на ближайшем стуле.

– Подойдет, – произнесла она. – Давай попробуем со стулом. По размеру как раз то, что надо. Тем более что ничего более подходящего я здесь все равно не вижу.

Яшка без лишних слов принес стул и поставил прямо перед собой.

«Боевой настрой, да?» – изучая решительное выражение на лице Бермана, подумала про себя Мила, но вслух ничего не сказала.

– Я начну, – заявил Яшка.

Интонация, с которой это было сказано, в зародыше отбила у Милы всякое желание возражать.

– Как хочешь, – согласилась она. – Значит, поднимаешь стул левитацией до уровня глаз и с помощью телекинеза бросаешь в меня. Готов?

Яшка кивнул и, впившись взглядом в стул, сконцентрировался. Мила приготовилась остановить стул, когда тот полетит в нее.

Применить левитацию у Яшки получилось довольно быстро. Стул под действием магии обрел удивительную легкость и плавно взмыл в воздух. Остановился напротив Яшкиных глаз. Мила была наготове, но в тот момент, когда с левитации Берман должен был перейти к телекинезу, стул вдруг накренился набок и стремительно полетел вниз.

Когда грохот упавшего стула затих, Мила, задумчиво глядя на него, предположила:

– Ты, наверное, опоздал с применением телекинеза. Левитация и перемещение должны чередоваться моментально.

– Да, – согласился Яшка, – кажется, ты права – я замешкался. Попробую еще раз.

Подняв стул и поставив его в нормальное положение, Берман снова сосредоточил на нем все свое внимание. В ожидании, когда Яшка поднимет стул левитацией, Мила скосила глаза на Шипуна. Гекатонхейр читального зала то ли делал вид, что спит, то ли действительно блуждал в царстве Морфея. Его глаза были закрыты, а мохнатые черные брови шевелились, как две огромные гусеницы, словно Шипуна во сне что‑то изрядно тревожило.

Заметив краем глаза, что стул снова в воздухе, Мила поспешила перевести взгляд на Бермана – и вовремя. На этот раз у Яшки получилось применить телекинез сразу за левитацией – стул несся прямо на Милу. Она уже приготовилась силой мысли отбросить его обратно, как вдруг…

На спинке приближающегося к ней стула возник рисунок: в круге, напоминающем гимнастический обруч, стоял человек. Его руки и ноги были разведены в стороны, словно он изображал морскую звезду.

От неожиданности Мила застыла на месте, глядя, как странный рисунок на ее глазах становится все больше и больше. В какой‑то момент человек в круге словно заслонил собой все вокруг, очертания рисунка оказались у Милы прямо перед глазами и…

Стул стремительно отлетел в сторону. Раздался грохот. Мила вздрогнула, выходя из неожиданного ступора, и повернула голову.

– Что такое?! – яростно завопил разбуженный Шипун, в метре от которого на полу ножками кверху лежал злополучный стул. – Караул! В меня бросаются мебелью! Безобразие!

Кто‑то схватил Милу за плечо. Оторвав взгляд от орущего в панике Шипуна, Мила увидела перед собой Ромку. Ее друг хмурился и испытующе заглядывал ей в лицо.

– Мила, ты что творишь? – не скрывая недовольства, грозно спросил он.

Он тут же отвернулся от нее и накинулся на Бермана.

– Яшка, ты сдурел? Убить ее решил?

– Прости, я не заметил, – раздался извиняющийся голос Яшки. – Мила должна была телекинезом толкнуть стул обратно в меня. Я не понимаю, почему она…

– Яшка, все нормально, – вмешалась Мила, окончательно придя в себя. – Это моя вина, я… отвлеклась.

Несмотря на то что Мила сказала это с заминкой, она не соврала – каждый раз, когда ее посещало очередное видение Аримаспу, она действительно на считанные секунды словно выпадала из реальности. Так случилось и в этот раз.

– Отвлеклась?! – возмущенно переспросил Ромка, снова переключая внимание с Бермана на нее. – Если бы я не вошел в самый подходящий момент, если бы не заметил, что стул летит прямо на тебя, а ты не реагируешь, если бы не швырнул его в сторону телекинезом, то твое лицо превратилось бы в отбивную. Поправь меня, если я не понял, но это у тебя называется «я отвлеклась»?

– Да, я отвлеклась, – твердо кивнула Мила и с красноречивой настойчивостью уставилась на друга.

Синие глаза удивленно расширились, словно Ромка гадал, что она сейчас пытается сказать ему взглядом. Воспользовавшись паузой, Мила виновато улыбнулась Берману.

– Яшка, прости, но сегодня, кажется, с тренировкой не получится. Что‑то я… не очень хорошо себя чувствую. Извини, ладно? Давай завтра, хорошо?

Яшка растерянно кивнул, наблюдая, как Мила схватила за руку Ромку и потянула его к выходу из читального зала. Им вслед неслись ругательства Шипуна:

– Я пожалуюсь декану! Бросаться стульями в охранника… Ишь выдумали! Хулиганье!!!

* * *

– У тебя было видение? – спросил Ромка, когда они уединились в комнате Милы и Белки. – Только что?

– Угу, – кивнула Мила. – Человек в круге. Не знаешь, что бы это могло означать?

– Человек в круге? – озадаченно повторил Ромка и нахмурился. – Понятия не имею. Но из‑за этого видения твой нос вполне мог превратиться в свиной пятачок. Расплющило бы его, короче говоря.

Мила, живо представив себе нарисованную Ромкой картину, коротко прыснула.

– Ничего смешного, – старательно удерживая строгое выражение на лице, упрекнул ее Ромка, но уголки его рта при этом непослушно приподнялись вверх. – Я раньше как‑то не думал, что эти твои видения могут быть опасны.

– Такое случилось впервые, – пожала плечами Мила. – Раньше видения всегда накладывались только на неподвижные предметы.

Ромка подошел к ближайшему стулу и сел на него, как в седло, положив руки на спинку и опустив на них подбородок.

– Ну и? Опять бежать к Вирту? – унылым тоном спросил он и, кривляясь, добавил: – «Спаси! Помоги! Подскажи! Мы без тебя никак!»

Мила рассмеялась.

– Ничего не поделаешь, – сквозь смех сказала она. – Вирт знает намного больше, чем мы.

Ромка недовольно кашлянул.

– Оно‑то верно, но…

Он посмотрел на Милу.

– А можешь поточнее – что за человек в круге и как он там стоял?

Мила на секунду задумалась, потом спрыгнула с кровати. Наплевав на смущение и на то, что выглядит по‑дурацки, она поставила ноги на ширине плеч и раскинула руки в стороны, потом посмотрела на Ромку.

– Вот так. Человек в круге стоял вот так – как морская звезда.

Вместо того чтобы посмеяться над тем, как нелепо она выглядит в такой позе, Ромка вдруг вскочил со стула.

– Погоди, это же… – Он вдруг сорвался с места и рванул к двери, на ходу крикнув: – Жди здесь!

С этими словами Лапшин вылетел из комнаты, оставив Милу удивленно таращиться ему вслед.

Вернулся он через пятнадцать минут, когда Мила уже намеревалась отправиться на его поиски. Оказалось, что все это время Ромка был в читальном зале, откуда принес книгу «Оккультные знаки и символы». Раскрыв ее почти в самом начале, он сунул Миле под нос.

– Смотри.

На странице слева озадаченная Мила увидела пентаграмму. Помимо обычной пятиконечной звезды в круге был изображен человек. Его голова, кисти рук и ступни ног в точности совпадали с острыми концами пяти лучей. В такой же позе стоял человек из ее видения.

– Угадай, как называется эта пентаграмма, – довольным тоном предложил ей Ромка и, не дожидаясь ее ответа, сообщил: – Символ микрокосма. Как тебе?

Глаза Милы невольно расширились.

– Так же называлась раньше башня Бафомета, которую мы сегодня видели, – вспомнила она. – До того как башню зачаровали, а на двери появилось изображение козлиной морды, у нее было другое название – башня Микрокосма.

Ромка в ответ оживленно покивал. Кажется, он был немало доволен тем, что сумел разгадать ее видение самостоятельно, не прибегая к помощи Вирта.

– Между прочим, могла и сама догадаться, – заметил он. – Мы учили это на алхимии.

Мила нахмурилась.

– Правда? Не помню. – Она была раздосадована тем, что ей опять не хватает каких‑то знаний или умений, правда, в этом случае у нее были личные причины. – Никогда не любила алхимию.

Мила тотчас вздрогнула. Она вдруг поняла, что произнесла сейчас те же самые слова, которые часто повторял Многолик. Это заставило ее задуматься. Нелюбовь к алхимии у Милы возникла из‑за ее неприязненных отношений с Амальгамой. Два года обучения у профессора Мендель превратились для нее в череду испытаний, среди которых плохие оценки казались лишь мелкой неприятностью. Мила впервые задалась вопросом – почему же Игнатий Ворант, который в свои студенческие годы был гораздо более одаренным студентом, чем она, так ненавидел алхимию, что сохранил эту ненависть даже став взрослым человеком?

– Ты была права, – сказал Ромка, отвлекая Милу от ее мыслей. – Если даже твои видения указывают на эту башню, то нам однозначно нужно там побывать.

Мила хмыкнула, соглашаясь.

– А вот теперь действительно нужно идти к Вирту, – заметила она. – Надеюсь, он знает, как нам попасть в башню, на входе в которую лежат Отваживающие чары, а внутри вообще творится какая‑то чертовщина.

* * *

– Что значит, ты с нами не пойдешь?

Ромка озадаченно моргал, глядя на Вирта. Только что тот заявил, что ночную вылазку в Думгрот им придется совершить без него.

Проникнуть в башню Бафомета ночью было идеей Милы. Она решила, что только так у них будет достаточно времени, чтобы все разведать, и, кроме сторожа, в это время суток им никто не сможет помешать.

– Хм‑м‑м, – с нескрываемым сарказмом протянул Лапшин, – а ведь обещал, что будешь помогать во всех поисках, связанных с дневником Тераса.

– И у меня нет намерения нарушать обещание, – как ни в чем не бывало ответил Вирт. – Но тайно посещать Думгрот в ночное время – это не то приключение, которое я могу себе позволить.

– А не ты ли говорил, что эльфы склонны к авантюрам? – с насмешкой спросил Ромка.

Вирт склонил голову набок, несколько секунд смотрел на Ромку, потом изобразил на лице вежливую улыбку и сказал:

– Тебе просто еще незнакомо понятие modus in rebus,[1]господин умник.

Ромка закатил глаза.

– И что же означает это твое «modus in rebus»?

Вирт одарил Лапшина еще одной улыбкой, которая показалась Миле опасной. Интуиция ее не обманула.

– Тебе не помешает немного подучить латынь, господин умник, – не скрывая иронии, сказал Ромке Вирт. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя переименовали в господина невежду?

Глядя, как Ромка сверлит Вирта раздраженным взглядом, Мила тяжело вздохнула.

– Может, вы оба перестанете играть в игру «Господин Язвительность»? – устало произнесла она. – Наблюдать за этим очень утомительно.

Повернув голову, Вирт несколько секунд молча глядел на нее, потом, словно соглашаясь, кашлянул.

– В общем, можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны, однако компанию я вам, увы, составить не смогу, – заявил он.

– А какая еще может быть помощь? – скептически скривился Ромка.

– Давай посмотрим, – ответил на это Вирт. – Сначала скажите, как вы собираетесь попасть в Думгрот ночью?

– Мы уже делали это однажды, – сказал Ромка и, задумчиво посмотрев на Милу, добавил: – Но сейчас воспользоваться тем же способом не получится, пожалуй.

– Да, – согласилась с ним Мила, – пожалуй, не получится.

На первом курсе они проникли в Думгрот, позаимствовав из ангара самой Амальгамы летающий челн «Навигатор». Однако было совершенно очевидно, что сейчас этот безрассудный поступок ни она, ни Ромка повторять не станут – за несколько лет в Думгроте они хорошо усвоили, что с Амальгамой лучше не связываться. К тому же тогда они воспользовались ключом, который взяли у Алюмины, когда она еще жила в Львином зеве. Сейчас такой возможности, в любом случае, не было.

– А что насчет телепортации? – поинтересовался Вирт.

– Мы начнем изучать ее только во втором полугодии, – разочарованно ответил Ромка.

– А как вы сделали это в прошлый раз? – спросил Вирт.

Опуская подробности, Мила поведала Вирту об их вылазке в ночной Думгрот пятилетней давности. С интересом выслушав ее рассказ, Вирт задумчиво хмыкнул и сказал:

– А вам не приходило в голову, что можно было просто не покидать Думгрот после занятий?

Мила и Ромка в первый момент посмотрели на него непонимающими взглядами, потом переглянулись с изменившимися выражениями на лицах. Вирт засмеялся. Он оперся локтем о стол и, придерживая голову кистью руки, одновременно прикрыл глаза ладонью. Ромка нахмурился, недовольный тем, что Вирт от души потешается над ними.

– Невероятно, – сквозь смех произнес Вирт, – вам действительно не приходило это в голову!

– Значит, у нас была причина, – словно защищаясь, хмуро и неуверенно сказал Ромка.

– Да ну? И какая? – с иронией спросил его Вирт.

Ромка сначала открыл рот, словно собирался ответить, потом растерянно поморгал, при этом не переставая недовольно хмуриться. Наконец его словно осенило:

– Точно! Если бы нас не было во время ужина, Альбина могла заподозрить неладное, – с видом триумфатора заявил он. – У нас были бы серьезные проблемы, если бы она после этого обнаружила, что нас вообще нет в Львином зеве! Вот поэтому вариант остаться в Думгроте мы даже не рассматривали.

Вирт перестал смеяться. Все еще улыбаясь, он около минуты с интересом рассматривал Ромку. Вид у него был довольный.

– Хорошо, господин умник, будем считать, что ты выкрутился, – наконец сказал Вирт, после чего, неопределенно помахав в воздухе кистью руки, добавил: – Хотя на самом деле вам просто не приходила в голову такая идея.

– Эй! – запальчиво начал было Ромка, но Вирт перебил его:

– В любом случае, сейчас вам стоит подумать над этим вариантом. Другого у вас, похоже, не будет.

– Ты предлагаешь нам остаться в Думгроте на всю ночь? – спросила Мила, до этого наблюдавшая за ними молча.

– Ничего подобного, – решительно отмел ее предположение Вирт. – Кем бы я был, если бы предложил подобное студентам? Я всего лишь рассуждаю вслух. Остальное – дело ваше.

– Не спать всю ночь? – недовольным тоном протянул Ромка. – Или переночевать на партах?

Вирт снова усмехнулся.

– Вам телепортировать туда подушки и матрасы? – с иронией поинтересовался у Ромки он. – Или все‑таки обойдетесь одну ночь без комфорта?

Ромка ответил ему раздраженным взглядом, потом, словно призывая себя к терпению, сделал глубокий вздох.

– Развлекаешься? – обиженно спросил он. – Ну и кто здесь «господин умник»?

– Но, похоже, придется именно так и сделать, – сказала Мила, игнорируя их перепалку. – За студентами Старшего Дума не следят так, как за младшими. Есть шанс, что нашего отсутствия в Львином зеве никто не заметит.

– Угу, – согласился Ромка, – последние года полтора дышать стало свободнее, это точно.

– Но попасть в Думгрот – это только одна из проблем, – заметила Мила и, обращаясь к Вирту, продолжила: – Белка сказала, что на башне Бафомета лежат Отваживающие чары. А внутри башни вроде бы происходит что‑то нехорошее, и именно поэтому ее закрыли. Насколько я поняла, тому, кто туда войдет, придется несладко.

Вирт на секунду задумался.

– Ну, насчет колдовства в самой башне я вряд ли смогу что‑то подсказать. Уж если даже Велемир и деканы Думгрота не нашли способа его снять… А вот с Отваживающими чарами помогу.

– Как? – уточнил Ромка и не преминул поддеть: – Ты же с нами не идешь.

Вместо ответа Вирт прикрыл на миг глаза и щелкнул пальцами. На столе прямо перед ним в яркой вспышке желтого света появился небольшой пергаментный свиток.

– Возьмите его, – сказал Вирт.

Мила послушалась и, приблизив свиток к себе, развернула его. Она сразу же узнала изображенную на свитке руну Чернобог, похожую на ветку дерева с тремя опущенными вниз прутьями.

– Этот пергамент был вымочен в зелье, сваренном из Перунова Цвета, – сказал Вирт. – С нанесенной на него руной Чернобог свиток разрушает практически любые Отваживающие чары.

– И как его использовать? – спросила Мила.

– Можно просто бросить под дверь, – ответил Вирт. – Но сначала вам лучше проверить, действительно ли вход в башню зачарован.

– Зачем? – удивился Ромка.

– Потому что этот свиток не только разрушает охранные чары, – пояснил Вирт. – У него есть и обратное действие. Если место свободно от ворожбы, он может, наоборот, запечатать его и вы просто перестанете видеть нужную вам дверь.

– Ничего себе, – поразился Ромка. – Это что еще за магия такая?

– Перунов Цвет, я же сказал, – улыбнулся Вирт. – Вы же наверняка знаете, что цветок папоротника очень трудно найти. Можно ходить вокруг него кругами и не увидеть – именно так действует его магия.

– То есть, – подытожила Мила, – этот свиток раскрывает то, что спрятано, и прячет то, что не скрыто.

Вирт кивнул.

– Поэтому я и предупреждаю вас – сначала проверьте, наложены ли на дверь в башню Бафомета какие‑нибудь чары.

– Хорошо, – кивнула Мила. – Спасибо, Вирт.

Она повернула голову и посмотрела на Ромку.

– Ну что, когда попробуем? – словно прочтя ее мысли, спросил тот.

Мила улыбнулась.

– Завтра.

Глава 9

Дата добавления: 2015-12-01