4 страница

Люк снова закурил. — Мы не можем… не можем больше рисковать, блуждая по этому лесу, Хатч.

— Дай закурить, дружище, — сказал Хатч. Люк сунул в рот Хатчу сигарету. Себе вытащил новую из пачки. Хатч, прищурившись, посмотрел на Люка сквозь дым. — Тропа должна куда-то вести. Она была проложена в этом лесу давным-давно. Мы не знаем, откуда она идет. Просто вчера мы случайно набрели на нее, и пошли по ней на восток. Первоначально мы вошли с дальней западной стороны узкой лесополосы. Я повел вас на восток, чтобы скорректировать наш маршрут. На западе снова начинается чаща. Километров на тридцать в глубину, я бы сказал. Но если мы будем держаться тропы, которой пришли, столько, сколько сможем, мы пойдем быстрее и избежим бурелома, из-за которого Домжа вчера хныкал как ребенок. Если нам потом удастся где-то свернуть на юг, то к вечеру мы уже выберемся из леса.

— Но тогда… — Люк закусил кончик пальца.

Хатч посмотрел на него, удивленный, что Люк снова воспротивится его идее. — Что? — Он почувствовал в его голосе раздражение.

— Что если леса к югу от тропы расчищены. А пойдя по тропе на запад, мы попадем в новые, неизвестные нам земли. Если пойдем в этом лесу в каком-то другом направлении, не значит, что мы найдем выход. Наш вчерашний крах тому подтверждение.

— Зачем прокладывать тропу, которая будет бесконечно петлять по лесу? — спросил Хатч. Должна быть точка входа и выхода. Разумной альтернативы нет, шеф.

— Думаю, есть. Это крайне неприятно, но мы вернемся в том направлении, откуда пришли, и попробуем снова начать оттуда, где вчера ошиблись. Либо пойдем по той тропе на север, вдруг она выведет нас к верхнему краю леса.

— Да иди ты на хрен! — крикнул Дом. — Мы уже сыты по горло! Чтобы еще день тащиться через эти гребаные валуны, да еще туда, откуда мы пришли. Или еще день ходьбы в противоположном направлении и мы в Порьюсе.

— Но мы знаем, что тропа, по которой мы пришли, выведет нас из лесу по-любому. А эта может просто закончится тупиком через две мили. Либо она идет прямиком в Норвегию. Стоит нам встать на нее одной ногой, как она уже поведет нас в совершенно неверном направлении.

Хатч выпустил изо рта новый гейзер серого дыма, и поморщился. — Мы так здесь заплутали, дружище. Честно не могу сказать, сможем ли снова найти свои следы. И эти двое не потащатся назад через это дерьмо. Мы должны оставаться на должном уровне столько, сколько можно. Фил, как твои ноги?

— Не важно, — сказал он, не поворачивая головы, и натянул капюшон.

— Хреново, как и мое колено, — огрызнулся Дом.

Люк повернулся лицом к Дому. — Вот если б ты ходил в тренажерку, как мы договаривались…

— О, послушайте этого джентльмена без определенных занятий. У меня трое детей, дружище. Попробуй, походи в тренажерку, когда работаешь шестьдесят часов в неделю, а еще тянешь семью.

Хатч поднял обе руки. — Парни. Парни. Мы впустую тратим здесь время и бесимся. По крайней мере, когда выйдем на тропу, у нас появится хоть какая-то цель. Если она приведет в никуда, мы сделаем выводы. И либо снова рванем на юг через это дерьмо, либо попробуем вернуться той тропой, которой пришли вчера, как говорит Люк. Но это будет последним средством, учитывая состояние, в котором находятся некоторые из нас и те трудности, с которыми сопряжено передвижение по этой местности.

Фил, наконец, подал голос, не поворачиваясь к ним лицом. — Последнее, что нам нужно, это снова остаться здесь на ночь.

Медленно удаляясь от лачуги и ведя под руки Дома, Хатч мучился вопросом, почему не может прогнать от себя эти неестественно яркие образы из сна. Раньше он никогда не страдал лунатизмом.

Он все еще мог представить себе весь сон до мелочей, словно это был фильм, увиденный им накануне вечером в кинотеатре. Его разум пытался нащупать в тусклых и грязных воспоминаниях какой-то знак. Какой-то смысл, объясняющий, почему он вылез из спального мешка и поднялся по лестнице на чердак, где его нашли стоящим на коленях перед отвратительным гнилым чучелом.

Рядом с ним, в темноте нижнего этажа дома, стояли две фигуры. Вот с чего начался сон. Старые лица с грязными зубами приказали ему подняться наверх. Сказали, что кое-то его ждет. Не заставляй его ждать, — сказали они. Твоя одежда в костре.

И он стал подниматься. Все выше и выше по черной деревянной лестнице. Он отчаянно не хотел идти наверх, но чья-то воля не давала ему развернуться и спуститься вниз. Он вспомнил, что при попытке прекратить восхождение, он онемел и потерял способность дышать. Поэтому он пошел наверх. И оказывается, в то же время он действительно поднимался по лестнице.

— Не так быстро, Хатч! — попросил идущий рядом Дом.

— Ммм? Извини, — Хатч сбавил шаг.

Подошвы его босых ног были черными от грязных старых ступеней. Вытянув руки, он пытался удержать равновесие на скользком дереве. Он был совершенно голый. Его тощее бледное тело бил озноб. Он ощущал себя маленьким мальчиком, ковыляющим в ванну. Да, во сне он был меньше и моложе, и отчаянно нуждался в покровительстве и защите.

В доме не было окон, только слабый красноватый свет исходил оттуда сверху. Свернув с лестницы, он проковылял на чердак, и открыл рот, чтобы позвать на помощь. Но не смог издать ни звука. В легких не было воздуха, словно он запыхался от бега.

Он стоял в этом красном месте, не поднимая головы и не отрывая глаз от своих грязных ног. Щекочущая струя теплой мочи стекала по его бедрам и икрам.

Он старался не смотреть вверх, потому что с ним на чердаке было еще нечто. Оно сопело от возбуждения, чувствуя исходящий от него запах мочи и страха.

Кости. На полу лежали кости. Они только усугубляли ситуацию. Особенно те, что с приставшими к ним серыми кусочками. А некоторые из маленьких скелетов настолько почернели, что не было понятно, чьи они. Он шел по грязным доскам, стараясь не наступать на кости, но некоторые все же хрустели под его грязными ногами. По мере его приближения к источнику сопения кости становились крупнее.

А потом он почувствовал его запах. От смрада навоза, бычьего пота и серы заслезились глаза. Козлиное дыхание, исходящее откуда-то сверху, вызвало у него приступ кашля. Этот привкус все еще стоял у него во рту, когда его разбудил Люк.

Когда он почувствовал его запах, где-то прямо перед ним раздался стук. Словно стучали деревом о дерево. И он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на источник этого глухого стука.

Черные копыта. Они снова возникли в его памяти. Большие и острые, с желтоватой костью на конце. Широкие, как у лошади, они щелкали по деревянному ящику, в котором сидело оно. Оно стучало ими от возбуждения. Черный край деревянного ящика весь был сколот и покрыт царапинами.

С приближением его мягкого белого тела радость твари росла. Она была уже близко. Он услышал исходящие из большой головы влажное сопение и глухое ржание. Горячая пасть щелкала желтыми зубами, как капкан.

Прямо перед ним, в передней части коробки было вырезано небольшое полукруглое углубление под горло. Так чтобы его голова легла под источавшее невыносимый мускусный смрад, черное, с розовыми сосками, брюхо. И чтобы потом эти копыта раскололи ее как молоток обеденную тарелку.

Кусочки черепа валялись на грязной соломе между черных тощих ног твари. Длинные передние конечности все снова и снова издавали этот безумный деревянный стук.

Огромное туловище с трудом вмещалось в маленькой колыбели. Рога на страшной голове царапали балку под потолком.

И он пошел против своей воли в этот слепящий смрад. Его крики потонули в стуке копыт. Стук ускорился. Лишенный ритма стук по покрытому рубцами черному дереву. Ему все еще казалось, что он слышит его отголоски, отчего не может унять дрожь в руках.

Он поместил свое горло в истертое полукруглое углубление в передней стенке маленького ящика. Все выше и выше поднимались тощие передние ноги. К самому потолку. И замерли на полсекунды, прежде чем ринуться вниз.

И тут рядом с ним возник Люк. Он тряс и будил его.

— Посмотрите туда. И туда! — голос Люка вывел его из задумчивости. Хатч прищурился и посмотрел туда, куда показывал присевший чуть дальше по тропе Люк.

Желудок Хатча сжался.

Они уже два часа шли на запад по сильно заросшей тропе, когда Люк заметил в подлеске два здания.

Когда ему никто не ответил, он повернул голову и посмотрел на отставшую троицу. Они шли, расталкивая локтями жесткие мокрые ветки, свисающие с близлежащих деревьев и заполоняющие почти все свободное пространство. И Дом и Фил прихрамывали. Хатч приотстал, чтобы помогать Дому перелазить через лежачие стволы, в последнее время все чаще попадающиеся им на пути.

Все утро Люк шел впереди. Идти первым было лучше. Ты первым увидишь выход. Все время ждешь, что деревья вот-вот расступятся и лес кончится. Ты лучше мотивирован продолжать движение.

— Смотрите, — на этот раз сказал Люк громче, чтобы его услышали сквозь шум дождя, стучавшего о полог листы у них над головами. Он указал в сторону двух зданий, неясными силуэтами темнеющих среди деревьев.

Деревянные доски на стенах вспучились от влаги и почернели от земли до самых окон. Сложно было сказать, закрыты окна ставнями или нет. Из крыши одного из зданий предположительно торчала каменная труба, но потом она скрылась за сеткой листвы.

— Что там, шеф? — ответил Хатч. — Какая-нибудь приличная кафешка?

— Или большая сраная росомаха, — добавил Дом.

Люк подождал, пока остальные его догонят. — Еще два дома.

Хатч тяжело дышал, после того как помог Дому перебраться через последний лежачий ствол. Он посмотрел туда, куда показывал Люк.

Пространство между ними и домами было заполнено снизу густыми зарослями крапивы с черными колючими стеблями. Сверху голые ветви карликовых берез и ив сформировали двадцатиметровую непролазную решетку из пересекающихся прутьев.

— Просто продолжаем идти, — сказал Дом. — Мы не знаем, что в тех домах.

Люк кивнул. — Если честно, я даже не хочу думать, зачем они здесь.

Хатч опустил руку Люку на плечо. — Угостишь сигареткой?

— Конечно, — Люк полез в боковой карман своих непромокаемых брюк.

Хатч взял сигарету в рот. — Наверное, какое-нибудь заброшенное поселение.

— Где жили другие чокнутые ублюдки, — сказал Дом.

— Здесь давно уже никого не было, — Хатч посмотрел себе под ноги. — Эта тропа соединяла эти дома с другим местом. Видите? — Он приподнял ногой покрывало папоротника. — Тут остались колеи от колес повозки. Их все еще видно по краям тропы.

Люк снова встал в полный рост, хрустнув суставами в коленях. Представил себе неприветливый интерьер этих зданий. Сырой, темный, пораженный спорами плесени. Представил себе отчаяние, пропитавшее это неуютное, давно заброшенное место.

— Как там впереди? — спросил Хатч, нарушив задумчивость Люка.

— Все так же, — сказал он.

Хатч застонал и потер ладонями лицо. — Не большой у нас прогресс, парни.

— Иди на хрен, — сказал Дом. Согнувшись пополам, он надавил обеими грязными руками на поврежденное колено. Оторвав ногу от земли как хромая лошадь, он сморщился от боли. Фил ничего не сказал. Лишь стоял и смотрел в сторону заброшенных зданий.

Люк сделал глубокий вдох и выдох. — Почему бы вам, парни, не передохнуть? А я пойду вперед и проверю, что там дальше. Вдруг там выход.

— И пока я отдыхаю, постарайся еще расчистить дорогу от этого дерьма, А то мы все равно что ползем, — сказал Дом.

Люк улыбнулся. — Чем, туристской ложкой?

Хатч хихикнул. — И убедись, что края ровные.

Люк двинулся вперед, заметно ускорившись. Он медленного темпа, заданного Домом, боль в спине вернулась, а раздражение быстро сменилось злостью и полным упадком духа. Порой казалось, что тропа вот-вот кончится. Если он встретит какую-нибудь преграду, которых здесь было не мало, то сможет, по крайней мере, повернуть назад, прикрывая лицо от хлестких ветвей, царапающих щеки и лоб. Идти было тяжело, одно ухо кровоточило, но ему не нужно было постоянно останавливаться и ждать, пока Хатч, придерживая ветки, помогает пройти под ними Дому и Филу. И он больше не слышал бесконечные стоны Дома.

Фил по-прежнему был немногословен. Либо он онемел от боли в покрытых волдырями пятках, либо настолько устал, что не мог связно излагать мысли, либо не мог оправиться от ночного потрясения. А может, все вместе.

Через двадцать минут тропа начала петлять вокруг древних стволов, то поднимаясь, то спускаясь.

Утомительные подъемы и спуски по извилистым склонам, увешанным скользкими корнями деревьев, превратились в серьезное испытание для его суставов. Поваленные деревья встречались, похоже, уже каждые двадцать футов.

Люк не мог поверить, что грудь может так сильно болеть, хотя думал, что здоров. Несмотря на курение, он тренировался три раза в неделю и бегал по выходным, но к подобной нагрузке готов не был. Он старался даже не думать о том, что чувствовали Дом с Филом.

Они заблудились как кучка жалких любителей. Вроде тех идиотов, которые пытались лезть на гору без надлежащей тренировки и правильного снаряжения. Или тех онанистов, пытавшихся пересечь океан и за которыми потом снаряжали поисково-спасательную экспедицию. После спасения, этих людей еще чествовали как героев. Но почему, если они доставили другим столько проблем? Он поверить не мог, что они превратились в таких же..

Он наклонил голову и ринулся сквозь папоротник. Стиснув зубы, прорвался через барьер боли в груди и ногах. Он не собирался сдаваться. Хватит! Он хотел увидеть небо. Кусочек неба и немного открытого пространства, где можно было передвигаться без труда.

Зацепившись за какую-то ветку, он отлетел назад, приземлившись на задницу. Он схватил ее и попробовал сломать, но его руки оказались бессильными перед гибкостью дерева.

Он остался сидеть, чтобы перевести дыхание. Хатч настаивал, чтобы они старались придерживаться «примерно» юго-западного направления. Но Люк интуитивно чувствовал, что тропа ведет его назад, на северо-запад. Он не стал ближе к краю леса, чем они были вчера вечером.

Он не мог больше оставаться в этом удушающем сыром лесу, давящем, сбивающем с ног, разрывающем кожу. Горло горело. Высыхающий пот выделял соль, кожу между ног и на поясе под ремнем натерло. Он хотел уже сорвать с себя одежду.

Измученные мышцы в ногах начала сводить судорога. Нужно выбираться из этой чащи. Если подлесок не поредеет, он пойдет назад и найдет остальных. Потом они вернутся по своим следам туда, откуда вышли на эту тропу днем раньше. Или, если нужно, вернется он один. И пойдет за помощью. Не зависимо от того, согласится Хатч или нет, его инстинкты говорили ему, что это время пришло. Время принимать решительные меры. Один из них пойдет за помощью.

Он снова проклинал решения Хатча, его нелепый необоснованный оптимизм. «Боже, Хатч! О чем ты думал?» Стиснув зубы, он пробежался по всему сказанному Хатчем, ввергшему их в эту бездну неприятностей. Его губы зашевелились, и он принялся костерить своего друга, зная, что в последствии будет стыдиться своих слов.

Люк закрыл глаза. Попытался успокоиться и привести мысли в порядок. Вспышка ярости медленно угасла, оставив лишь дрожь в теле.

В мокрой зелени, где он сидел, было темно. До поверхности лесной почвы света доходило мало, но дождь находил дорогу. Лес буквально промок насквозь. Голова кружилась. Люк достал из кармана куртки энергетический батончик. В желудке ныло от голода. У них вообще осталась нормальная еда?

Он стал представлять себе, что случится, если они не выберутся из этого места. Найдут ли его тело, скрытое под этими кустами, сорняками и крапивой? Или его кости будут дочиста обглоданы кишащими здесь насекомыми и рыщущими в поисках пищи грызунами? Он отчетливо увидел останки своей грязной туристской одежды, выцветший рюкзак и потемневший череп, ухмыляющиеся сквозь темную листву, и присел на корточки. Нижняя часть спины ныла от сырости. Черная почва буквально высасывала из тела все тепло.

Он поспешил встать, движимый отчаянной надеждой, что каким-то чудом лес вот-вот кончится. Но удалившись от остальных за пределы слышимости, он начал беспокоится, что сошел с тропы и ломится сейчас сквозь подлесок в совершенно другом направлении. Словно лес уводит его туда, где заросли были реже. Иногда он останавливался и успокаивал себя, что идет по еле проглядывающей тропе. Ведь в противном случае он никогда уже не найдет остальных. Здесь не было ориентиров, всюду было бесконечное однообразие.

В желудке горело от жажды, во рту пересохло. Остатки воды кончились еще час назад. Если бы не дождевая вода, собирающаяся на листьях деревьев, им пришлось бы до конца дня найти проточную воду. Он сомневался, что у остальных что-то осталось во фляжках.

Через полчаса он наткнулся на гранитный постамент. Стоячий камень, увитый плющом.

Хатч постепенно осознал, что вокруг него стоит тишина, хотя он и отказался от совместного осмотра зданий с Филом и Домом, ковылявшими сейчас следом за ним по быстро сужающейся тропе. Лес будто замер в ожидании.

Стоило им отойти от заброшенных домов, как птицы прекратили свое щебетание. Ветер стих. Лес вокруг них погрузился в полную тишину. Было слышно лишь шарканье ног, слабый шум дождя и шорох листьев о непромокаемую ткань.

Эта тишина вызвала реакцию, ответное действие. Неожиданно для себя он с тревогой уставился на заросли по обе стороны от сужающейся тропы. А вдруг они только что снова изменили направление? Он не был уверен. Местами тропа словно распадалась на обманчиво выглядевшие темные впадины. Манящие просветы подталкивали их то в одну, то в другую сторону от еле просматривающейся тропы. Чтобы разглядеть ее среди зарослей шиповника и бледно-зеленого папоротника, ему часто приходилось напрягать зрение.

Свет почти не проникал сюда сквозь плотный полог листвы. Хатч забеспокоился, что Люк может заблудиться. Он остановился и вытер пот с глаз. Неожиданно обозлился на себя за то, что отпустил Люка одного. — Стоп.

— Что? — спросил Дом, задыхаясь от ходьбы.

Фил остановился, хрипло дыша. Хатч услышал, как тот с силой вдохнул в себя содержимое ингалятора.

— Что такое? — прошептал Дом.

Хатч поднял руку с компасом и отвел ее в сторону от сырого красного лица Дома. Северо-запад. Ему захотелось закричать. Они снова сбились с курса. Они бродили по лесу зигзагами, заходя в него все глубже. Постепенно и поэтому незаметно для себя сворачивали с нужного курса. Но когда и как такое случилось? Он заметил бы. Не тащи он на себе неповоротливую тушу Дома, он был бы более внимательным.

— Ничего хорошего. — Он покачал головой.

— Что не так?

— Направление. — Он выпустил Дома и хлопнул руками по бедрам. — Черт!

Сперва Люк подумал, что это природное обнажение горной породы. В первый день похода они видели много валунов, и даже скал, торчащих из зеленой земли. Но стоило ему обойти вокруг камня и сорвать мокрый плющ с наклонной стороны, как он увидел полустертые руны. Они покрывали всю поверхность камня и были окружены овальной рамкой, густо заросшей окаменелым лишайником.

Он стал поворачиваться кругом, приседая, приподымаясь и вглядываясь в окружающие заросли. Сквозь сетку заросшего сорняком валежника он увидел в двадцати футах от себя еще один стоячий камень, а за ним еще один.

Отодвинувшись от камня и присев еще ниже, он снова заметил вьющуюся между камней тропу. Только вот идти по ней, выпрямившись, было нельзя.

Он попробовал двинуться вперед, но тут же зацепился рюкзаком за ветку и застрял. Ругаясь сквозь зубы, дал задний ход. Потом с кряхтением сбросил ношу с плеч в лиственный перегной и грязь.

Опустившись на землю, он пополз вперед по природному туннелю, сформировавшемуся над поверхностью тропы. Вот только тропа ли это? Да. Он протянул руку и провел кончиками пальцев по борозде, оставленной колесом телеги. Похоже, этот туннель проложили мелкие животные. Он полз лицом вниз, ощущая под собой холодную влажную почву.

Он будет двигаться как можно дальше, и посмотрит, не станет ли тропа впереди свободнее от зарослей. Но это будет самое последнее усилие, которое он сделает в том направлении. После восхода солнца они прошли уже четыре часа, но ближе к выходу не стали. Как только он убедится, что тропа кончается у этих стоячих камней, он вернется и расскажет остальным, что пришло время обратиться к последнему средству. Они могли уже четыре часа следовать его плану. Если бы они нашли дорогу, которой пришли накануне, то выбрались бы из леса еще засветло.

Преодолев двадцать футов ползком, Люк заметил, что серый свет вдруг стал ярче и предел видимости расширился. Он достиг конца природного туннеля и мог даже смотреть выше уровня земли.

Он поднялся на ноги и бросился сквозь поредевшие деревца к просвету. Пробравшись через колючки и крапиву, он оказался в свободном пространстве, заполненном в основном невысоким подлеском и карликовыми березами.

Дождь ронял серебристые шипы капель. Сквозь верхушки мокрых елей, нависающих над поляной, виднелись рваные куски открытого неба, безрадостного и потемневшего от дождя. Белым оно бывало лишь часов в пять утра, а потом серело. Тропа терялась в подлеске. Должна была там быть, потому что вела к какому-то зданию.

Люк остановился как вкопанный. Перед ним на другой стороне поляны стояла старая церковь. А там, где он только что полз, находилось кладбище. Тоже очень старое, судя по тому, что могилы были отмечены стоячими камнями.

Никто не проронил ни слова, когда Люк вернулся без рюкзака. Он несся назад сломя голову. На левой щеке горела глубокая царапина, кровь из нее натекла на подбородок и уже запеклась. Он даже не заметил, что хлестнувшая его по лицу ветка рассекла верхнюю губу, отчего зубы покрылись алой пленкой. Дом и Хатч просто смотрели на его дикие глаза, на мокрое, израненное лицо, на его бесплодные попытки что-то сказать.

На обратном пути с кладбища Люк испытал вспышку необузданной ярости. Он начал колотить кулаками ветки, преграждавшие ему путь назад. Даже остановился, чтобы раздавить какие-то маленькие поганки. Потому что возвращаться к остальным было тяжелее, чем покидать их, словно лес препятствовал этому. Он вспомнил свой сон, и эти воспоминания не были приятными. Раз десять он останавливался, чтобы отцепить острые обломки веток от своей куртки. Теперь она была порвана подмышкой. Он не помнил, что этот подлесок раньше был таким труднопроходимым. Препятствия из растительности, о которые он постоянно спотыкался, вызывали у него вспышки головокружительной ярости, знакомой ему, и всегда болезненной. Он проклял лес, проклял Хатча, проклял Дома, проклял этот мир и свое унизительное положение в нем. Он буквально кипел от ярости. И с каждым шагом его мысли все сильнее омрачались образом старой разрушенной церкви посреди зловещего сырого леса.

Когда он снова нашел остальных, то не мог поверить, как медленно двигались эти трое, какое ничтожное расстояние они проделали с момента его ухода. У него было такое чувство, будто он вернулся в то же самое место, где их оставил.

Люк выпрямился, отдышавшись, — Я уже думал, что потерял вас.

— Что случилось? — спросил Хатч.

— А?

— Твое снаряжение. Где оно?

— Я сбросил его. Оно мешало мне идти.

Дом посмотрел на Хатча и нахмурился, как будто этот безумный поступок подтвердил его давнюю уверенность насчет Люка. — А спать ты тогда в чем будешь?

— Это временно. Просто так я смог вернуться к вам быстрее, парни.

— Зачем? — сказал Хатч с беспечностью, рассердившей Люка. — Нашел что-нибудь?

— Затем…

— Затем зачем? — спросил Дом.

Да что с ними такое? Неторопливо прогуливаются по тропе, а Дом с Хатчем вообще улыбались чему-то, когда он появился. Ему даже показалось, что он слышал издали их смех.

— Вы вообще воспринимаете это всерьез? — спросил он и тут же пожалел об этом, увидев удивленные лица Дома и Хатча. Фил стоял позади их. Лицо у него было уже не такое бледное, но он смотрел на Люка со смесью недовольства и осторожности. Капюшон куртки наполовину спал у него с головы, отчего он выглядел нелепо.

— Конечно, глупый засранец, — рявкнул Дом. — Думаешь, я получаю от этого удовольствие?

Хатч тихо сказал. — Дом.

Но в этом упреке, в плоском, тупом, хмуром лице Дома, и в поддерживающей усмешке Хатча было нечто, отчего у Люка в глазах вдруг потемнело от ярости. Он почувствовал себя невесомым и не слышал ничего кроме жаркого шипения в ушах. Его голос, казалось, исходил откуда-то из-за пределов его головы. К своему смущению, он не узнавал его. Как будто слышал его в записи. — Если еще раз назовешь меня так, я тебе глаз на жопу натяну.

Он словно наблюдал за собой со стороны. Как сделал три шага к Дому и лицо у того побелело и напряглось, будто его заставили смотреть на нечто неприятное.

Отчасти Люк осознавал, что действует сейчас инстинктивно. Эту ярость он принес им из леса, бесконечного, сырого леса, который никогда их уже не выпустит. И она требовала от него выхода.

— Слышал, меня, сука? — закричал он в лицо Дому, увидев, как капля слюны брызнула тому на щеку.

— Люк! — крикнул Хатч у него из-за спины. — Ты чего?

Но Люку было необходимо выпустить пар. Он обеими руками со всей силы толкнул Дома назад. Тот потерял равновесие и, перенеся весь вес на больное колено, боком свалился в подлесок. Сзади Люка раздалось шуршание, и чьи-то крепкие пальцы сжали его бицепсы. Он отлетел от Дома, в какой-то момент даже оторвавшись ногами от земли. Силы словно оставили его на мгновение. Он барахтался, пытаясь встать на ноги, в нескольких футах от тропы, где отпустил его Хатч.

— Пиздец тебе! — Дом с трудом поднялся на ноги. Толстозадый, рубашка из штанов вылезла, движения неуклюжие и скованные. Потом Дом двинулся на него, его хромота куда-то исчезла. Хатч отлетел в сторону. Глаза Дома налились кровью. Его веснушчатый кулак медленно протянулся и соприкоснулся с губами Люка. Раздался шлепок. Это больше было похоже на толчок, чем на удар, но верхняя губа тут же онемела. «Это что, такой удар?» — подумал Люк.

Казалось, они долгое время смотрели друг на друга, пока Люка не осенило, что этим ударом ему дали понять, что он должен и впредь принимать насмешки Дома, критику, быковатую напыщенную речь, и пренебрежение ко всему, что бы не говорил Люк с момента их встречи перед походом. Но он больше не будет принимать эту роль, назначенную ему в иерархии их компании.

Он размахнулся левой рукой, отведя ее назад, насколько позволяло плечо, задержал на время, а потом отпустил как пружину. Дом не успел заслониться, и кулак Люка с громким шлепком ударил ему под правый глаз.

Голова Дома дернулась назад, с выражением недоумения и отвращения на лице. Второй кулак Люка зашел с другой стороны. Он посмотрел на свою руку, быстро размахнулся, чтобы снова врезать Дому. На этот раз он метил в челюсть.

Дом тут же свалился на землю, даже не дав своим рукам помешать падению. Потому что все еще прижимал их к лицу.

Хатч с Филом отшатнулись от Люка, уставившись на него как на опасного незнакомца. Они были шокированы и напуганы им. Но он хотел продолжить взбучку. Ему не нужна была быстрая победа. Он упивался экзекуцией, снова и снова нанося Дому удары в лицо.

Рукам совсем не было больно, и внезапный выход энергии, удвоенный с падением Дома, вызвал у него бурный прилив эйфории. Его тело словно перестроилось в тугую, крепкую и четкую структуру. Зрение вернулось к нему в полном цвете. Слух прояснился, словно из ушей вытекла теплая вода после ванной. Он понял, что его учащенное дыхание уже перешло на хрип.

Дом сидел, раскинув ноги и уронив голову на грудь, и зажимал обеими руками рот.

Лица его никто не видел.

Дом плакал. Плакал от злости. — Я больше ни минуты не проведу рядом с этим ублюдком! — Сидя на поваленном дереве, Люк слышал доносившийся из-за деревьев высокий и пронзительный голос Дома.

— Пусть валит в другую сторону… Не, я пас… Это же не на вас ведь напал этот ублюдок… Этот неудачник чокнутый. Он всегда был таким. Вот почему не может и пяти минут удержаться на одной работе. Вот почему он всегда один. Логично? Мудак он. Не собираюсь его больше терпеть. Кому он нужен? Пора бы ему уже повзрослеть. У меня лично нет времени на этого тупого ублюдка.

Тут на Люка снова нахлынул тот страшный жар, и он бросился, спотыкаясь, за деревья, где Хатч и Фил сдерживали Дома. Он до боли стиснул зубы, но, опасаясь, что вот-вот их сломает, вернул самообладание и разжал челюсть.

— Продолжай, жирный говнюк! — проревел он. Фил и Хатч шарахнулись в сторону. Дом поднял обе руки вверх и закричал, — Отвали!

На этот раз он так быстро ударил между поднятыми ладонями Дома, что тут же почувствовал, как в основании шеи что-то хрустнуло и налилось огнем. Три удара пришлись в лицо Дома, и Люк почувствовал, как под его кулаком нос уходит в сторону и ломается, словно дужка в воскресном жарком. Четвертый и пятый попали в макушку и затылок Дома, когда тот рухнул в подлесок. Он свернулся в клубок и обхватил голову руками. При последнем ударе Люк повредил себе мизинец и костяшку. Он сунул руку подмышку и отошел от Дома.

— Еще одно слово. Еще одно слово… — Он пытался говорить, но у него перехватило дыхание и голос дрожал от волнения.

— Господи Иисусе. Господи Иисусе. Успокойся же. Черт. — говорил скороговоркой Хатч, железными пальцами вцепившись в плечи Люка и уводя его прочь.

Дата добавления: 2015-12-01