|
Читайте также: |
Квинн пристыженно опустил голову, но продолжает молчать. Я тоже не произношу ни слова.
Я даже прикусываю язык, чтобы сдержать желание вмешаться. Кто захочет слушать мнение Второй?
— Так, сынок, и теперь расскажи же мне, что там действительно произошло, — ухмыляясь президент, проводит рукой по редким волосам.
Квинн вздыхает и бросает на мужчину пристыженный взгляд. — Ее зовут Алина. Я… Я… мне неловко.
Президент заинтересовано наклоняется вперед, а также взгляды смотрителей, который теперь стоят в задней части комнаты, наполняются любопытством.
— Понимаете, я влюбился в нее. И когда она спросила меня о том, может ли она сопровождать нас, я… Вы уже знаете. Когда она сказала мне, что тоже хочет с нами то тогда мои шансы с ней возросли. Понимаете?
Смотрители хихикают между собой. Мне причиняют боль воспоминания о влюбленности Квинна. Он все еще чувствует это к Алине?
Это вообще возможно так просто вкинуть человека, о котором мечтал, из памяти?
— Поэтому я отдал ей паспорт Беа и сам прошел через пограничный контроль.
— Следовательно, прогулка была запланирована?
— Да, конечно. Я имею в виду, я не рассказал моим родителям об Алине, так как они вытащили бы меня на очень личный разговор. Каждый раз, если я знакомлюсь с новой девушкой, они рассказывают мне, как это опасно раздеваться.
Между тем смотрите уже совсем согнулись пополам, чтобы громко не рассмеяться.
— А почему ты пошла с ними? — совершенно неожиданно президент обратился ко мне и при этом брызнул мне в лицо несколькими каплями виски. Но прежде чем я смогла открыть рот, подскочил Квинн:
— Беа никогда не была вне купола. Это я пригласил ее на пикник, до того, как познакомился с Алиной. Ну да, я мог бы снова отказать ей в походе. — И он невыносимым снисходительным образом похлопывает меня по коленям. — И, конечно же, я ей ничего не сказал о том, что Алина пойдет с нами.
— Ну-ну, ты была как бы, запасной игрушкой, — голос президента звучит обиженно. Хотя он меня и высмеивал, но тщательно изучал. Вообще выражение его лица было дружелюбным и спокойным. Но я знаю, что под этой улыбкой таились недоверие и гнев.
И мне не хочется быть мишенью этого гнева.
Я в шаге от того, чтобы открыть свой рот, но тут дверь открывается, и в нее входит отец Квинна.
Он останавливается перед дверью, молча уставившись на сына и украдкой бросая взгляд на президента. Рядом со мной дрожит Квинн.
— А,Джад, это Вы. Мой Бог. Подходите ближе, — приветствует его президент и предлагает сесть, подтягивая ближе стул и царапая его ножками пол.
— Я не знал, что Вы тоже тут, — говорит мистер Каффри. — Я мог бы в этом разобраться сам.
Наверняка у Вас много важных дел.
— Ах, прекратите, Джад. Вы же сами прекрасно знаете, что нет ничего, о чем бы я не узнал. И когда я услышал, что Ваш бедный сын пострадал от жестокости террористов, естественно, я посчитал это своей обязанностью — поспешить сюда и самому убедиться, что с ним все в порядке. Конечно, в Ваших интересах. Ха!
Каффри садится на стул, который ему дал президент.
— Мне все это крайне неприятно. И я обещаю Вам, что он целый год не увидит света божьего.
— говорит мистер Каффри.
— Что мальчик будет наказан? Нет, я думаю, в этом нет необходимости. — Президент придвигает бутылку и щедро наливает виски в пустой стакан для отца Квинна.
— Какого черта ты вообще делал? — спрашивает Мистер Каффри после того, как опрокинул в себя полстакана.
— Папа, я… я — бормочет Квинн. Больше он ничего не произнес. Очевидно, он больше боится отца, нежели президента.
Толстая вена на шее мистера Каффри пульсирует, и прежде, чем Квинн успел выставить для защиты ладони перед лицом, отец ударил его. Тихо постанывая, Квинн хватается за свое лицо.
Я знаю, что мое присутствие в этой комнате и мои слова не ценнее пыли. Но все же я спрашиваю голосом, который звучит не громче шепота:
— Можно мне кое-что сказать?
Провокационно ухмыляясь, президент поворачивается ко мне.
— Да, почему нет? Ха! Говори, Вторая. Скажи нам, что тебе известно.
— Когда мы вышли из купола, Алина и мы отправились в непонятном направлении. В район, куда мы вообще не хотели идти. Она сказала, что видела там всего лишь пару старых мышей.
Но мы поняли, что это очень опасно. Мы просмотрели все путеводители и знали что здания могут обвалиться. Но мы все равно пошли следом. Как только мы переступили порог первого дома, на нас напали сзади. Пять или шесть из них возникли как-будто бы из неоткуда. Они использовали нас в качестве заложников. Они знали, что отец Квинна высокопоставленный член "Бриз". Понятия не имею, откуда они это знали. Во всяком случае, они думали, что он часть армии?
Президент бросает взгляд на мистера Каффри.
— И не спрашивайте меня. Даже моя жени ничего не знает об этом, — заверяет тот.
— Нам завязали глаза и велели бежать, — продолжаю я.
Квинн поднимает руку, чтобы показать им натертые следы, которые оставили наручники Петры. Оба мужчины уставились на его запястья, а потом на царапины на моем лице.
— Куда они отнесли вас? — хочет узнать мистер Каффри.
— Мы пошли в южном направлении. они не назвали место. Но оно находилось где-то в устье реки, так как они постоянно говорили о лодке.
— И ели водоросли, — соврал Квинн. Удивительная деталь, но президент согласно кивнул.
— Их укрытие в лодке? — спрашивает Каффри старший.
— Я уверена, — отвечаю я.
— Но как они тогда ее сделали? Дерев… — начинает Каффри, но президент обрывает его на слове:
— Тайные технологии! — рявкает он.
Мистер Каффри делает небольшой глоток своего виски. От него едва не ускользнуло то, что Министерство любой ценой хочет держать в тайне, что за пределами купола растут деревья.
— Что меня больше интересует, так это то, как два наших героя сумели сбежать от террористов, — продолжил допрашивать президент. На слове "герои" он делает небольшую паузу и улыбается, — Ведь все выглядит абсолютно опасным.
Квинн усвоил эту часть истории, и я снова откинулась на спинку стула и позволила ему продолжить рассказ.
— На вторую ночь, когда большинство похитителей спали, на нас напали Извергнутые, целая толпа. В темноте я не мог понять, сколько их было, но, во всяком случае, это был ад, и бандит, который должен был за нами следить, побежал к своим приятелям, чтобы помочь им. В общей суматохе мы смогли удрать и притаиться в старой станции метро. Какое-то время мы наблюдали за тем, как они искали нас, мы слышали, как они звали нас, но потом они сдались.
Президент приподнял бровь.
— Вау! Это что-то! — вскрикивает он, — Вот так история! Совершенно невероятно!
— Мой сын не обманщик, Кейн, — подключается мистер Каффри.
— Конечно же нет, Джад! Я этого не утверждаю, так ведь? Я только просто должен быть осторожен.
В этот момент в комнату входит еще один смотритель, становится рядом с президентом и шепчет ему что-то на ухо.
— Окей, впустите ее, — говорит президент.
Дверь снова открывается. В коридоре слышится стук каблуков, затем в комнату входит мать Квинна.
— О, Квинн, с тобой все в порядке! Ты невредим! — причитает она, останавливается перед своим сыном и бросается к нему, прижимая его лицо к своей груди.
Мистер Каффри отводит взгляд. Миссис Каффри опекает только своего сына, на сколько я знаю, и мне нужно владеть собой, чтобы не принять ни малейшего участия в этом театрализированном спектакле.
— Привет, мама, — это все, что произносит Квинн. С большим удовольствием я держала бы его за руку.
— Итак, Квинн, если ты сейчас поклянешься, что говоришь правду, сможешь ли ты это? — спрашивает президент.
Квинн энергично кивает, стараясь освободиться от объятий своей матери.
— Ну что ж, — с этими словами президент смотрит на миссис Каффри и облизывает губы. — И если ты должен будешь поклясться жизнью своего неродившегося брата, ты будешь и дальше утверждать, что говоришь правду?
Пока миссис Каффри медленно выпрямляется, Квинн бросает кроткий взгляд на живот матери. Я не люблю миссис Каффри. но сейчас она выглядит совсем маленькой и нежной, скорее, как беременная девочка. чем беременная женщина.
При мысли о том, что что-то может спровоцировать выкидыш, по моей спине побежали мурашки.
— Кейн! Что еще за вопросы Вы задаете? — выкрикивает она с робкой улыбкой на лице так, как будто пошутила и неуверенно ждет, как он отреагирует. — Джад, скажи ему, что он уже перешел все границы. Кейн, Вы действительно перешли черту.
Взгляд ее упал на стаканы с виски, которые президент и ее муж держат в руках, и она, очевидно, делает неверный вывод: что президент говорит совершенно не всерьез.
Но между тем его улыбка превращается в оскал.
— Должен уточнить, если ты лжешь, то… — он ворчит и многозначительно смотрит на живот миссис Каффри, которая громко вдыхает воздух
— Мягко говоря: что касается тебя и твоей маленькой подружки… что ж, это само собой разумеющееся. А теперь быстро: где основались террористы?
Я пытаюсь смотреть куда угодно, только не в глаза президента. Проходит полвечности. Все затаили дыхание.
Жизнь Квинна и моя жизнь, а также жизнь его неродившегося брата перевешивают жизни тех, кто нашел убежище в Пустоши.
— Можешь ли ты мне гарантировать, что если мы, будем прочесывать южные пути, то выйдем на след террористов? — спрашивает президент.
Сейчас он говорит только с Квинном, на котором сейчас лежит весь груз ответственности.
Если бы Квинн захотел, то мог бы одним словом предать Алину, Сайласа и всех жителей Рощи мятежников..
И ему не нужно ставить это в вину, потому что они ничего, совершенно ничего не делали, чтобы заслужить его поддержку. А Мод? С ней его тоже ничего не связывало, ее судьба его не касается.
В помещении все замирают, когда Квинн раскрывает рот:
— По крайней мере это то, что я слышал, Господин президент: террористы направились на юг.
Теперь обратного пути нет — все равно, что они сделают с нами, если они поймут, что мы соврали.
Президент хлопает в ладоши, когда Квинн совершает безумный героический поступок, и поворачивается к мистеру и миссис Каффри:
— Ха! — кричит он и ударяет рукой по столу так, что я вздрагиваю от испуга. — Ха! ха! — Одним глотком он опустошает свой стакан, встает и идет за своим нелепым меховым манто.
— Джад, смотри, ты можешь снова выйти, — командует он по пути. — И если ты найдешь их, тут же сообщи. Я хочу быть информированным об этом как можно раньше, когда мы сравняем с землей их убежище. Ха! Хорошая работа, Каффри-младший! Проклятье, хорошая работа! Ха!
С этими словами президент исчезает в коридоре, сопровождаемый двумя своими лакеями.
Мистер и миссис Каффри возвращаются в комнату и в отчаянии обнимаются.
Я еще никогда не видела, чтобы родители Квинна обнимались, и ни разу — чтобы они были взволнованы. Квинн равнодушно смотрит на них. Тем временем, он дрожит всем телом.
Я вытаскиваю руку и, вздохнув, кладу ее на его ногу, чтобы успокоить и его, и себя. Он берет мою ладонь, но мгновенно отпускает ее, как только его отец поворачивается к нам.
— Будет очень плохо, если ты сказал неправду, сын, — ворчит он. — Потому что, если нет…
Но он не говорит дальше. Почему? Что случится, если мы соврали? Очевидно, мистер Каффри — подполковник армии — не имеет представления.
— … если ты наврал, то я лично позабочусь о том, чтобы ты расплатился за это своей жизнью.
Не он, — Мистер Каффри указывает на живот своей жены.
Миссис Каффри смотрит на мужа как парализованная от страха.
— Джад, — шепчет она.
Она не осмеливается посмотреть на Квинна. Механически она хватается за живот и повторяет имя своего мужа снова. Я с удовольствием накричала бы на нее, крикнула бы: Квинн тоже твой ребёнок.
— Здорово, что вы были здесь — с этими словами Квинн встает и уходит из комнаты.
Я не спрашиваю, могу ли я идти следом за ним, так как допрос, очевидно, уже закончился и ни мистер, ни миссис Каффри не имеют вопросов ко мне.
Поэтому я бегу следом за Квинном и выкрикиваю его имя, пока он идет по коридору и вырывается на улицу.
Но я не успеваю за ним, он слишком быстр, и как только я сама достигаю выхода, кто-то хватает меня за руку. Моим первым импульсом было ударить в ответ.
— Это мы, сокровище.
Я оборачиваюсь и вижу прямо перед собой моих родителей с несказанным облегчением на лицах:
— О, боже, ты в безопасности! — кричат они и заключают меня в объятия.
— Я должна догнать Квинна, — быстро говорю я и пытаюсь освободиться от их объятий.
— Что случилось, сокровище? — спрашиват мама. Ее глаза покраснели. По-видимому, она несколько дней ничего не ела и не спала. Еще никогда она не казалось для меня такой старой.
То, как она выглядела, больше походило на мою бабушку. Должно быть, она думала, что навсегда потеряла меня. Я прижимаюсь к ее плечу и рыдаю.
— Я должна найти Квинна, прежде, чем он натворит глупостей, — произношу я в итоге.
Алина
Мы промаршировали полночи. Метель усиливалась, и чем дальше мы продвигались к центру города, тем медленнее мы шли.
Чтобы не впасть в летаргию, мы все время наклонялись и ели снег или рассасывали замерзшие кусочки фруктов. От страха. что солдаты могут найти нас по следам на снегу, мы тратили бесценное время на то, чтобы замести их.
Но потом нам стало ясно, что к утру все снежные следы будут запорошены. И одновременно мы почувствовали, что проблема совершенно в другом: наш путь обратно. Как мы сможем найти наш обратный путь к стадиону при такой погоде?
— Убежище номер один! — неожиданно кричит Мод сквозь ревущий ветер.
— Ты уверена? — ворчит Сайлас, поворачивает обратно и становится рядом с Мод. Мы смотрим прямо на фасад огромного здания, которое, кажется, состоит только из разбитого стекла и поржавевшей стали.
— Если так обстоит дело, нам нужно разделиться, — говорит Дориан.
— Ты, действительно, уверена? — спрашивает Сайлас.
— Проклятие, я же не маразматик, — Мод собирается войти, и мы следуем за ней. Идти уже легче, так как метель начинает затихать.
— Брюс! Ты здесь, Брюс? Это старая Мод Блю. Я проходила мимо…….. Брюс? — Кричит Мод вверх утонченно сконструированного стеклянного купола здания.
Но ничего не слышно кроме голоса Мод и скрипа наших сапог на керамической плитке в бывшем вестибюле.
— Брис? — постепенно в голосе Мод появляется нетерпение.
— Торговый центр? — шепчет Дориан и таращится на разграбленные витрины. — Выглядит почти как собор, — он наклоняется вперед и вытаскивает часы из витрины. — Это будет считаться кражей, если я возьму их себе? — не дожидаясь ответа, он убирает часы в карман пальто.
Земля усеяна маленькими блестящими предметами, и я тоже хотела бы что-нибудь для себя.
Но когда наклоняюсь, чтобы поднять серебряную заколку, на этаже над нами слышен шум, и мы бежим к лестнице, чтобы посмотреть, кто создаёт его.
— Брюс! Мы только хотим поговорить с тобой и все. Мы не хотим причинить тебе вред. Это же я, твоя старая подруга Мод, покажись же!
— Еще шаг и я стреляю! — кричит голос.
Мы останавливаемся на лестничном пролете, не двигаясь и замечаем бородатого мужчину, который стоит на площадке, прислонившись к перилам.
Он закутан в тряпки разных цветов и держит винтовку, направленную на нас. У него темная кожа, и она выглядит как будто покрыта грязью.
— У тебя нет пули в этой штуке, — кудахчет Мод и идет дальше.
— Не двигайся, Мод. Я клянусь, что спущу курок.
— Не дурачь меня, Брюс. Даже если там есть патроны, у тебя же нет очков. А без них ты слеп, как крот.
— Это мое последнее предупреждение! — лает он.
— Мод, лучше остановись, — я хочу схватить ее за руку, но она уже ушла дальше.
— Ну, если ты можешь так хорошо видеть, тогда скажи пожалуйста, сколько людей тут стоит, — кричит она, пытаясь спровоцировать его.
— Ок, все, — ревет тип, смотрит через оптический прицел и направляет оружие на нас. Но затем внезапно, когда его палец уже лежит на спусковом крючке, он перепрыгивает через перила и исчезает в темноте. Мод начинает громко смеяться.
— Он убежал, ему нужно снова заправиться!
Она права: тип был без дыхательной маски, видимо, он задержал дыхание, это значит, что он нашел способ, передвигаться без кислорода.
На верхнем этаже Мод ведет нас прямо к одному магазину с бесчисленным количеством деревянных ящиков и серебряных трубочек на полках.
В грязном велюровом кресле, подлокотники которого скорее похожи на мусор, сидит Брюс.
Оружие лежит на его коленях, ствол направлен в нашу сторону.
Его кислород поступает из дыхательного аппарата, похожего на тот, с которым передвигалась Мод. Но едва он прислонил маску к лицу и сделал глубокий вдох, он снимает ее снова и зажимает другой рукой длинную коричневую штуку между губами.
Он поджигает ее, затем держит маску перед дымящейся частью, мне кажется, раньше ее называли сигарой, и Брюс окружает ее кислородом, чтобы она не потухла. Кончик вспыхивает и появляется дым из рта и носа Брюса. Выглядит так, как будто что-то тлеет внутри него.
— Ты все еще зависишь от этой штуковины? — спрашивает Мод. — Одно легкое дышит кислородом, а второе синим угаром? Ты же убиваешь себя, хотя я не удивляюсь, ты же слабоумный. Что за идиотская комбинация? И что за проклятый способ бесполезной растраты кислорода?
Брюс делает следующих хрипящий глоток воздуха. — Если я умру, то, по крайней мере, я умру куря, — объявляет он. — В атмосфере нет кислорода. Но в этой штуковине его достаточно, — он стучит ногой по аппарату для дыхания. — Я не полностью сошел с ума. У меня есть мои средства и дороги.
Мы немного знаем о Брюсе. Только то, что он Извергнутый и что с того момента его изгнания из Купола он очень ненавидит Министерство.
Он живет один по той же самой причине как и все Извергнутые: он полагает, что одному надежнее, это уменьшает риск быть замеченным во время нападения министерства и меньше шансов, что тебя схватят.
Сейчас он начинает дико кашлять, после чего Мод, как жесткое эхо, тоже начинает кашлять.
— Гром тебя побери, Моди Блю, кто придумал все это? Ты выглядишь очень даже хорошо, — он бьет себя по бедру и подзывает ее жестом. — Здесь очень удобно.
— Ты бы очень этого хотел. — говорит она.
— Ты соишком утонченная для меня, теперь, когда ты снова крутишь шашни с "Бриз", правильно, Мод? — спрашивает он.
— О Господи, закрой пасть, Брюс. Эти дети, они с мятежниками.
— Мятежники? Посадят пару цветочков и поют песенки весь оставшийся день? Не смеши меня.
В этот момент Сайлас делает шаг вперед и протягивает руку Брюсу. — Такого больше нет.
Люди из "Бриз" практически добрались до нас, и мы сами собираем армию.
Нам нужны люди, которые будут бороться на нашей стороне, мужчины и женщины, так много насколько возможно. И мы хотели пригласить тебя как первого. Мы хотим, чтобы ты пошел с нами и помог нам со сборами.
Я должна сказать, что доверяла больше тактическому мастерству Сайласа. Почему, собственно, Брюс должен присоединиться к нам, если он ничего при этом не выигрывает.
— Зачем? Вы мятежники держите нас за последний сброд! — Брюс все еще чередует дыхательную маску и сигару.
— У нас достаточно оснований ненавидеть вас, это верно. Но вы нам нужны. Вот так просто, — говорит Сайлас.
Брюс улыбается и опускается еще глубже в кресло. — Ну, должно быть вы действительно разочарованы, если пришлю сюда в такую свинскую погоду.
— Не разочарованы, а решительны, — Уточняет Дориан. Он снимает рюкзак с баллонами для дыхания, который он нес. — Мы знаем, что ты умеешь драться. И знаешь, как дерутся они.
— А что я получу от этого? — он бросает многозначительный взгляд на Мод, вопросительно поднимает брови и двусмысленно вытягивает губы. Мысли об этом просто невыносимы.
Но Сайлас не обращает внимания на замечание. — Дориан, покажи ему.
Дориан снимает кислородный баллон и дыхательную маску и ставит аппарат на землю. А затем просто стоит там, свободно дыша, и смотрит на Брюса.
Только ради того, чтобы быстро идти, он взял прибор для дыхания, но все равно потребление кислорода было очень незначительным.
— Пф, я тоже так могу. Вы же видели. Ничего особенного, — говорит Брюс.
Затем Дориан достает кусок яблока из своей сумки и предлагает его Брюсу. Старый мужчина жадно хватает его грязной рукой после чего довольно долго удивляется, прежде чем тушит сигару и засовывает его в рот.
— Фрукты. Неплохо, видимо, получилось что-то построить. Прекрасно. Но что я выигрываю от этого?
Дориан просто смотрит на Брюса несколько минут. Он все еще выглядит таким же бодрым и спокойным, как и до того как снял маску. Никто не говорит ни слова.
— Теперь уже одевай эту штуку снова, малыш. Это не очень хорошо для мозга, — советует Брюс через некоторое время и поворачивается к Сайласу. — Он задержал дыхание?
— Нет, я дышу. И если я могу так, ты тоже так можешь. Мы все можем. Давай присоединяйся к нам, тогда мы научим тебя, — Дориан наклоняется и достает небольшой кислородный баллон из рюкзака. — В начале, однако, они тебе еще понадобятся.
Брюс смотрит на Мод. — Даже не поцелуешь? — спрашивает он, после чего Мод подходит к нему и целует его в щеку.
— Теперь доволен? — спрашивает она улыбаясь.
— Убедили! Что не сделаешь ради любви! — ухмыляется Брюс и встает, ущипнув Мод за задницу.
Шторм бушует, когда Мод и Брюс ведут нас к бывшей школе, в который живет целая семья Извергнутых: мать, отец, сын и дочь.
И хотя Брюс и Мод, когда мы заходим в здание, для предостережения заранее кричат, прямо позади меня в стену впивается стрела, после того как она пролетела мимо моей головы.
Родители уже стары и дорога с ними будет длинной и затруднительной, это нужно было предвидеть. Только тот факт, что у нас в Роще мятежников есть врач, убеждает детей отстегнуть родителей от приборов для дыхания на солнечных батареях и идти с нами.
Дальше мы держим курс на церковь. Мы слышим Извергнутую, которая живет там, прежде чем видим ее: она поет арию высоким голосом перед дюжиной пустых рядов.
Она нереально большая и у нее длинные, гладкие волосы. Она не замечает нас, когда мы входим, и потому мы не прерываем ее, а располагаемся на задних скамейках.
Когда она закончила, мы воодушевленно аплодируем. Увидев алпадирующую публику, женщина почти падает от шока. Она спотыкается и ударяется головой о мраморный алтарь.
Всю ночь мы бегаем вокруг и укрепляем нашу новую армию. Убежища Извергнутых совершенно разные, и каждое вторжение грозит потенциальной опасностью.
Большинство Извергнутых выжили только потому что нападали на неосмотрительных туристов или смогли защититься от них. Они настолько недоверчивы, что убедить их довольно трудно.
Снова и снова Дориану приходится демонстрировать его умение, и если это не помогает, Мод и Брюс переходят также к открытым угрозам. И тем не менее, некоторые отказываются сопровождать нас, то ли из-за страха перед нами, то ли из-за шторма.
Некоторые из них не хотят расставаться со своими приборами для дыхания на солнечных батареях, и другие, очень жалкие, просто ждут смерти и им совершенно не интересен предоставленный шанс.
И все же, когда начинает смеркаться, мы поворачиваем назад и возвращаемся со значительной толпой готовых к войне Извергнутых в Рощу мятежников.
Приблизительно двадцать мы взяли с собой, и от более чем пятидесяти мы получили согласие, что они и их друзья присоединятся к нам, как только мы вернемся за ними с баллонами с кислородом и заберем их.
Роксана и Леви соберут команды, которые соберут оставшиеся группы в местах, которые мы отметили на карте. И тогда мы должны начать тренировать их дыхание и подготовить их к нападению.
— Как ты думаешь, нам хватит этих людей? — спрашиваю я Сайласа, пока мы идем вдоль по замерзшей улице.
— Я надеюсь. они все, что мы сможем заполучить.
Квинн
Я сижу молча, пока мой отец объясняет Леннону и Кину, что я был похищен бандой кровожадных террористов и что меня практически убили.
Не знаю, верит ли он в ту историю, которую рассказывает, или нет, но близнецы полностью вовлечены, они слушают с открытыми ртами, не успев при этом еще пережевать еду после ужина, они пристально и недоверчиво смотрят то на него, то на меня.
— Тебе было страшно? — спрашивает Леннон.
— Да, — отвечаю я.
Мой отец косится на меня и практически провоцирует меня своим взглядом, возразить его красноречию.
Но я не делаю этого, а просто рассказываю историю еще раз. Я должен всех убедить в том, что это действительно произошло с нами.
— Они заткнули нам рты какими-то тряпками и связали руки. А если мы пытались говорить друг с другом, они били нас вот сюда.
Я кладу руку на грудную клетку, которая все еще болит. Леннон просто смотрит на меня, пока Кин задумчиво потирает тоже самое место на своем корпусе.
Моя мама кладет вилку и закатывает глаза, как будто я рассказываю какой-то фильм ужасов, который я видел.
— Пожалуйста, без деталей, — говорит она.
— Если бы я встретил террориста, то я просто воткнул бы ему свое копье в глаз. Тогда он не убежал бы, — подает голос Кин.
— Ты бы сам убежал. Это же тупое пластиковое копье, — возражает Леннон.
Остаток ужина оба проводят за тем, что выдумывают методы пытки и убийства для террористов. Мой отец благосклонно кивает и подталкивает нас к мести.
Собственно, я даже не планировал снова попасть домой. Когда я выбежал из здания суда, я обдумывал, где бы укрыться на некоторое время.
Но где? Я же не могу жить не улице. Они схватили бы меня, прежде чем я успел бы закрыть глаза. Пойти к Беа я тоже не мог. Там они искали бы меня в первую очередь.
Поэтому я просто потащился домой. И я не знаю, могу ли я все еще называть его домом, сейчас, когда я собственными ушами слышал, что моим родителям совершенно все равно жив ли я или мертв.
Когда я переступил порог квартиры, мои родители стояли в коридоре и вешали свои пальто.
Они едва ли могли смотреть мне в глаза.
После еды я сразу удаляюсь в свою комнату. Но мой отец идет за мной, садится на край кровати и осматривает кучу грязной одежды на полу.
— Это было бы ложью, если бы я сказал, что был расстроен, — начинает он.
— Мне очень жаль, — бормочу я, как будто я тот самый, кто должен сожалеть о чем-то. — Я не должен был доверять Алине. Я не должен был помогать ей пройти через границу. Теперь я понимаю это.
— Ну, пожалуй, это хороший повод для того, чтобы быть повнимательней.
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя недостаточно достойных доверия друзей. Тем временем ты достаточно взрослый, чтобы дружить со Второй. Это лучшее время, чтобы прекратить общаться с Беа Виткрафт.
Люди уже начинают сплетничать.
Мое сердце начинает бешено биться, мои руки мокрые от пота.
— Но она мой лучший друг.
— Теперь уже нет. Держись подальше от нее. Твоя мать и я запланировали для тебя что-то большее, чем свадьба со Второй. Дочь президента всего на год старше тебя. Красивая девушка. Очень умная.
Я знаю Ниам Кнавери. Та, кого мой отец назвал живой, в действительности полна жестокости. Кроме того число ее брошенных друзей с начала учебного году росло в геометрической прогрессии.
Даже если бы и не было Беа, я не хочу попасть в лапы к Ниам Кнавери.
— Понимаю, сэр, — отвечаю я. Если я хотел помочь мятежникам, я должен сыграть в эту маленькую игру, и если в правилах стоит кивать то там, то тут и притворяться, тогда я должен засунуть гордость подальше и делать это. По — другому не выйдет.
— Впрочем, — добавляет он и встает. — Я не знаю, что тебе рассказали террористы о моей работе.
Но все что ты слышал, должно остаться в тайне. Твоя мать очень неустойчива в данный момент, а близнецы слишком малы.
— Хм, я не понимаю этого, — говорю я и натягиваю лицо старого Квинна, сына, который здесь жил раньше. И мой отец проглатывает это.
— Ах, ничего, — махает он рукой и покидает комнату, даже не обернувшись, чтобы пожелать спокойной ночи.
Он закрыл за собой дверь, и я вытаскиваю аппарат для дыхания. Я сразу должен начинать тренировки, мне нужно научиться обходиться меньшим числом кислорода.
Я не задержусь надолго в этом доме. И даже в Куполе.
Беа
Мы вернулись в Купол две недели назад, и первый раз сегодня встречаемся за обедом.
Сейчас, когда отец Квинна высказался против нашей дружбы, нам нужно быть осторожными, чтобы не показываться слишком часто вместе на людях.
Нам больше ничего не остается, как встречаться тайно, например, в чулане завхоза между метлами и половыми тряпками, или в заднем углу технической комнаты.
Иногда Квинн приходит ко мне домой, но только по вечерам и, к сожалению, не так часто.
Сегодня у нас обед в одно время и мы используем возможность, чтобы увидеться в столовой, под защитой глупой болтовни и звона посуды младших учеников, которых мы вообще не знаем.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав