Читайте также:
|
Это были бессонные ночи, проведенные в громадном полукруглом зале. Сотни богато одетых фигур, кружащихся в медленном танце. Легкие интриги по углам, в тенях и за занавесями. Немного одиночества для тех, кто оказался неудачлив или попросту менее знатен, чем другие. И водоворот новых ощущений для хозяина бала.
Её глаза блестели рядом. Ярче чем самые драгоценные самоцветы. Глубокий, завораживающий взгляд – не серое блеклое свечение, но пламя.
В те минуты не существовало ничего, кроме этих глаз.
– Милорд, – пропела девушка с черными, как беззвездная ночь, волосами. Столь очаровательно, что Долиафу захотелось, чтобы улыбка никогда не покидала её губ. Обнять, прижать к груди и оберегать до последнего вздоха – такого были его желания. Уже не мальчишки, не юноши, а мужа.
– Пусть эта музыка не заканчивается никогда! – вырвалось у короля. – Вы восхитительно танцуете, Лиана!
На щеках девушки заиграл румянец.
– Благодарю! Впрочем, моим навыкам далеко до королевских.
– Я не танцевал так давно, что позабыл, когда это было и как делается, – рассмеялся Долиаф.
– Вы только что танцевали со мной, милорд. Неужели успели забыть? – прищурившись, улыбнулась Лиана. В серых глазах загорелся озорной огонёк.
– Я помню: вашу улыбку, струящийся смех, теплый блеск в глазах.
Несколько минут – вечность и едва уловимый миг для тех, кто влюблен, они провели молча. Прикосновения заменили им слова. Но вот музыка затихла – они замерли в центре зала под роскошной хрустальной люстрой. Вокруг заметались пестрые фигуры – волшебство развеялось.
– Жаль, что танец закончился, – прошептал Долиаф и улыбнулся. Как ему показалось несколько глуповато, по-мальчишески.
– Танец, но не ночь. Ей далеко до финала.
– Тогда прошу подарить мне ещё один танец! – в горле пересохло, король проглотил окончания фразы. И осознав это, смутился.
– Мне думалось, короли требуют – не просят. Берут, что должно и чего желают.
– Так и есть.
– Вы король, – на губах играла улыбка. – И вы просите.
– Да. Но вы..., – голос предательски дрогнул, но потом наполнился глубоким спокойствием, – вы не то, что следует брать силой. Требовать же от вас чего-либо всё равно, что приказать дождю перестать идти, а горе – сдвинуться с места. Столь же невыполнимо и бесправно.
– Вы король..., – улыбка обезоруживала, путала мысли.
– Правитель королевства, но не вашего сердца!
Смущение. Учащенное дыхание. Легкая дрожь. Румянец.
И зрачки, превратившиеся в две бездонные темные ямы.
– Вы всем дамам говорите подобное?
– Лишь тем, кто улыбкой способен заставить мой язык заплетаться, а мысли – бежать друг за другом вприпрыжку.
Долиаф поднёс руку Лианы к губам и, слегка наклонившись, поцеловал: легкое быстрое касание, будто бы боясь обжечься.
– Таких немного, – он заглянул спутнице в глаза. – Я знаю лишь одну.
Долиаф почувствовал дрожь, охватившую девушку. Он видел её смущение, чувствовал, как сбилось дыхание. Взгляд Лианы метнулся в сторону, но тут же возвратился обратно. Каждый жест, каждое мимолетное движение меняло всё вокруг. И поэтому не могло остаться незамеченным.
– Пожалуй, на сегодня хватит танцев, – прошептала девушка и добавила, заметив тень, упавшую на лицо Долиафа. – Завтра снова бал. И быть может, мы увидимся.
– Последний день, – произнёс Долиаф чуть более холодно, чем хотелось бы. Юноша судорожно пытался понять, что происходит, что ему делать, как себя повести. И как обычно, от размышлений было больше вреда, чем толку.
– Последний, но он будет самым запоминающимся. Ведь это ваш бал, а вы, как я поняла, способны преподносить сюрпризы.
– Вы точно придёте?
За вопросом последовала тишина, растянувшаяся, казалось, на целую вечность.
– Да... Найдите меня там же, где и обычно.
Девушка поклонилась и покинула Долиафа, оставив его наедине с невеселыми мыслями. Юноша чувствовал, будто упустил что-то, не завершил нечто очень важное и, быть может, пропустил намек.
Он простоял в одиночестве до тех пор, пока не заиграла музыка. Бал продолжился, но для Долиафа он завершился с уходом Лианы. Никто не подошёл к нему, ни одна из дам не попросила пригласить её на танец. Это было даже несколько непривычно. Неужели в этот момент он так ужасно выглядит со стороны?
Нужно было подумать в одиночестве. Король двинулся к своему любимому месту, но балкон оказался занят. У перил замер Бальмур и не сводил глаз с приближающегося Долиафа. Тот улыбнулся другу. На сердце стало намного легче: чтобы не ответила завтра Лиана, Бальмур всегда будет с ним.
– Долиаф..., – правитель Варенора вздрогнул: столь непривычно было слышать в голосе друга грусть. – Зачем ты встаешь у меня на пути?
– Я... – Долиаф замер напротив Бальмура, растерявшись и не в силах подобрать нужные слова. Фразы, крутящиеся в голове, казались слишком глупыми.
– Ты же знаешь, я люблю её! Она покорила меня с первой минуты, как я заметил её! Она богиня! Ты видел, как я смотрел на неё! Знал о моих чувствах к ней! Но всё же решил вмешаться! – в голосе зазвенела ярость.
Бальмур рассмеялся. Надрывно и грустно.
– Кто бы мог подумать, что между нами встанет девушка? Друзья навеки – помнишь? Шесть дней назад, ты ответил «да». А в последующие – принялся флиртовать с Лианой...
– Я помню нашу клятву. И всегда буду помнить. Но Лиана и меня покорила с первого взгляда. Бальмур... Прошу... вы оба мне дороги. Я готов отдать за вас обоих жизнь! И я не хочу выбирать между вами.
– Если я тебе дорог, отступись! Прошу тебя как друга! Завтра последний день. Бал закончится, и я уеду. И хочу увезти Лиану с собой. Она станет моей королевой.
– Я люблю её.
– Я тоже!! Ты предлагаешь нам скрестить клинки из-за этого? – глаза Бальмура блеснули. На миг Долиафу показалось, что друг обнажит клинок, но, к счастью, этого не произошло. – Впрочем, помнится, ты всегда был посредственным фехтовальщиком.
– Не нам решать, с кем она будет. Лиана сам должна выбрать. Ей лучше знать, кто сделает её счастливой.
– А если она выберет меня?
– Я... – запнулся Долиаф, будто тысячи игл впились под кожу, – соглашусь с её решением. Ты мне как брат, Бальмур. Но что если она выберет не тебя?
Правитель Кера покачал головой.
– Тогда реки потекут вспять. Ты ведь и сам понимаешь, соперничать со мной глупо. Я лучше тебя понимаю женщин. Знаю, чего именно они жаждут.
– Тогда почему ты просишь меня отойти в сторону? Ты ведь боишься, не так ли?
– Мне нечего бояться. Просто не хочу, чтобы ты ещё сильнее привязался к ней.
– Посмотрим. Это не война, чтобы мериться силой и выдумывать стратегии.
– Нет, друг мой. Это война. В этом мире: либо ты, либо тебя. Ты или сам диктуешь правила, либо тебе их навязывают. Середине нет: победа или поражение. Меня всегда удивляла твоя наивность и неспособность понять это.
***
Пальцы пробежались по отполированному столу из черного дерева. Будто барабанная дробь, зовущая к схватке с противником. Гнетущая и полная безысходности. Нет в ней ни пафоса, ни восторга, ни позыва к действию – всё это ложь, сказки для простолюдинов, которые они потом рассказывают сыновья. А те в свою очередь, заразившись мечтами о подвигах и славе, становятся солдатами.
Где-то на севере, быть может, прямо сейчас гремят барабаны и гудят, не переставая, медные трубы. Но армия – пока ещё на юге. И юноши, набранные наспех в ополчение, идут в проржавевших доспехах навстречу многократно превосходящему как по численности, так и по вооружению врагу. Исход предопределен и неминуем. Но ради чего все эти смерти? Ведь в них нет смысла! Зачем сражаться ради кого-то, ради какого-то королевства? Биться стоит только ради себя и тех, кто тебе дорог.
Ополченцы знают, что идут в бой, из которого не выйти живым. Но идут. Многие убегают, их ловят и казнят как дезертиров. Это необходимо, чтобы большинство всё-таки двигалось вперёд. Дрожа от страха, роняя оружие, спотыкаясь – но двигалось!
А их король сидит в замке вдалеке от сражений и не может сдвинуться с места. Потому что боится заглянуть в прошлое, страшится встретиться с ним, зная, что в смертях тысяч повинен лишь он один... Это война... Она началась не тогда, когда войска Кера перешли границу. Нет, намного раньше... В последний день того рокового бала...
***
Легкие как дуновение ветерка прикосновения. Тихая музыка. Танец подобный полёту в небесах. Танец, после которого более не останется сомнений!
«Наивен? Не соперник? Не знаю женщин?!»
Его последний шанс. Довольно игр – их время прошло. Довольно неопределенности, которая выматывает и отравляет душу. Ему нужен ответ – он здесь, чтобы получить его. Быть королем – значит, брать что хочется.
Подумать только, он столь давно не был собой, не жил ради себя, что это «быть» стало для него слишком непривычно. Всё равно, что зайти в ледяную воду, когда нещадно палит солнце: жутко и приятно одновременно.
– Твой друг рассказывал, у тебя всегда были проблемы с девушками, – прошептала Лиана, заглянув в глаза Долиафу.
– А что ещё он рассказывал?
– Много чего: как спасал тебя, помогал и о том, какой ты есть на самом деле.
– И какой же я есть?
Лучезарная улыбка.
– Не важно. Ты такой, каким я тебя вижу. У меня ведь есть собственные глаза.
– Я рад.
– Ещё больше он говорил о себе, – продолжила Лиана, не отводя взгляд. Юноше показалось, что она чего-то ждёт: какого-то только ей одной известного жеста, знака или фразы. – Он так любит себя?
– Да... Нет... То есть не хочу об этом. Уверен, ты сама решишь это для себя. Мои глаза могут видеть иначе, нежели твои.
Долиаф с трудом сдерживал гнев: Бальмур вывернул его душу наизнанку, обнажил самые дальние её уголки. И сделал он это, зная, что Лиана ему не безразлична! Зная, что она для него стала целым миром! В груди зарычала, заклокотала ярость: «Я сам должен был рассказать ей о себе. Он не имел права! Как он мог? Зачем?»
– Что-то не так? – в голосе девушки послышались нотки беспокойства.
«Волнуется за меня?»
– Мне неловко из-за Бальмура, – признался Долиаф. – Его слова... Его поведение...
– Ты не виноват.
– Нет. Я подтолкнул его. Был невнимателен. Он помогал мне, когда мы были младше. И всегда казался таким недосягаемым: примером для подражания, идеалом. А теперь я не узнаю его, но знаю: внутри он всё тот же. Он хороший.
– Знаю. Но не сравнивай себя с ним. Просто он другой. Человек творит себя сам.
В этот миг музыка затихла: будто молот тишина обрушилась на зал.
Лиана улыбнулся – и мир вокруг Долиафа перестал существовать. Только он и она.
«Бальмур боится меня. Напуган происходящим. А значит...»
Последнее сомнение было отброшено.
Движение вперёд – губы обожгло чужое тепло. Непривычно. Мокро. Вовсе не так, как он себе это представлял. Куда лучше. И необычайно приятно.
Конец? Нет, только начало!
***
Кабинет в лучах угасающего солнца выглядел ещё более дряхлым, чем был на самом деле. Чистый письменный стол: лишь стопка бумаги и старое перо на дальнем конце. Покрытые пылью книжные шкафы, полупустые и разваливающиеся. На стене укутанная иглами карта Эстера, громадная и подробная до мельчайших деталей – специально заказанная когда-то отцом из Осдара. Последние десятилетия выдались на удивление мирные, и границы королевств остались там же, где и были на момент её создания.
Кресло скрипело от каждого резкого движения. Можно было бы заменить его новым, но Долиаф не спешил это делать. Этот кабинет напоминал об отце и о тех временах, когда всё было просто, решения делились на хорошие и плохие, а люди – добрых и злых. То было время, когда перед ним лежала открытой целая жизнь, удивительная и манящая своей безграничностью и свободой.
В укутавшей комнату тишине скрипнула половица. На стене между шкафами мелькнула тень. Долиаф вскочил на ноги, рука метнулась к ножнам стоящим рядом, и правитель отпрыгнул в сторону.
В кресло вонзился кинжал.
Из теней выскочил воин, облаченный в черное, и кинулся на короля. Заскрежетала сталь, посыпались проклятье: Долиаф никогда не был хорошим бойцом, но руки ещё помнили, как правильно отражать удар. Убийца, потеряв своё главное преимущество, был вынужден менять тактику, приспосабливаясь к бою в узком пространстве.
Шансы были равны. На пол полетели бумаги, перья, чернила.
Долиафу удалось ускользнуть от очередного удара. Но правитель вынужден был отступить и оказался в ловушке. Спина уперлась в стену: слева было окно, справа – шкаф. А спереди замер убийца.
– Я был иного мнения о вашем Братстве! Или у Бальмура не хватило денег, чтобы нанять лучшего из вас? – усмехнулся король и опустил меч.
Убийца не ответил на выпад и неотвратимо приближался.
Долиаф зарычал и кинулся ему навстречу.
Это был его последний шанс.
***
Он ждал его на прежнем месте. Очевидно, вкладывая в него гораздо больше смысла, чем хотелось бы им обоим. Одного взгляда на лицо друга хватило, чтобы убедиться в правоте мыслей: Бальмур уже всё знал.
Что же тем проще для всех.
– Я уезжаю, – голос прозвучал отстраненно.
– Может, подождешь до утра? – сколь же сухо и равнодушно предложил Долиаф.
– Нет. Сейчас!
Молчание. Вновь, как и семь дней назад. Первая их встреча после долгой разлуки, и вот теперь... В глубине души Долиаф догадывался, чем всё закончится. Как знал и то, что пути назад нет. Ничего нельзя изменить. Но ничего и не хочется менять.
– Выбирай: я или она. Это последний шанс, – предложил король Кера.
– Я не хочу выбирать.
– Ты должен! Мне! Нам! Нашей дружбе! – закричал Бальмур. – Помнишь вепря? В тот день я спас тебя! Ты обещал вернуть долг!
– Я поклялся другу. Но друг не станет клеветать.
Губы Бальмура скривились в усмешке.
– Никакой лжи. Только правда. Я рассказал, каков ты на самом деле. И удивлен, что она оттолкнула меня. Дура! Такая же, как и все остальные!
– Лиана сделала свой выбор. Решила, кто её достоин.
– Замолчи! – Бальмур шагнул вперёд. Рука сжалась в кулак. В глазах заплясал огонёк безумия. – Не смей так говорить! Ты... ты! Всегда был слаб! Сколько раз я вытаскивал тебя из передряг, в которые ты попадал по собственной глупости? Ты должен мне!
– Нет. Больше не должен. Клятвы остались в прошлом – там им и место, – прошептал Долиаф. – Ты изменился, Бальмур. Я не узнаю тебя.
– Ничто не вечно, мой друг. Неужели ты не видишь? Оглянись! Мир меняется! Он сдвинулся с места, и его уже не остановить. Я понял, чего хочу: быть на гребне перемен, стать тем, кто несёт эти самые изменения!
– Твоя мечта полна самолюбия. Ты одержим ею!
– Она сказала мне то же самое, – правитель Кера затрясся в безудержном смехе. – Подумать только, как вы слепы. И ты, и она... Я ведь знаю тебя куда лучше, чем ты сам себя. Вижу тебя насквозь. Ты не удержишь её и полгода. Она уйдет, и ты останешься один. Сломленный. Раздавленный. Униженный.
– Ты ничего не знаешь!
– Знаю! Не она, так ты сам оттолкнешь её! Предашь, как предал меня! Это у тебя в душе! Черный вязкий комок предательства – он всегда будет с тобой!
Взгляд глаза в глаза.
– Убирайся! Прочь из моего города! – выдавил из себя Долиаф.
– Я уеду, как и собирался. Ты сделал выбор, Долиаф. Но знай, – Бальмур изменился в лице. Сплошная маска. Ни единой эмоции, – я вернусь.
Правитель Кера двинулся к выходу, прошёл мимо Долиафа, будто бы юноши не существовало. Не дойдя до арки несколько шагов, Бальмур обернулся.
– И вернусь не один. За моей спиной будут развеваться знамена Кера. И в тот миг ты пожалеешь, что выбрал смазливую девицу! Клянусь Кером, пожалеешь!
***
Убийца без усилий парировал удар и, поймав клинок Долиафа своим, направил его в сторону. Кисть пронзила острая боль, рука онемела – меч, жалобно дребезжа, полетел на пол. Отскочил под стол и остался лежать вне досягаемости.
– Мой заказчик просил передать, если будет возможность, – голос через повязку звучал глухо, походил на шепот, доносящийся из темноты. – Пришло время отдавать долги. Меняется всё, но месть всегда остается столь же сладкой.
– Кто тебя заказал? Я хочу знать!
Убийца проигнорировал вопрос и двинулся на короля. Будто тень, убегающая от света. Блеснула сталь – клинок нашёл цель. Вошёл в плоть мягко, без усилий. На полу тут расцвел алый цветок.
Заглянув в широко раскрытые глаза убийцы, Долиаф задрожал.
С губ сорвался шепот:
– У королей всегда есть козыря в рукаве.
Убийца судорожно глотнул воздух, захрипел и повалился на пол. Из груди мужчины торчал длинный кинжал с изящной рукоятью, отделанной позолотой.
Долиаф наклонился, вытащил клинок, как ни в чем не бывало, вытер его прямо об одежду убийцы и спрятал под камзол. Затем король стянул капюшон и заглянул в лицо члену Братства. На полу лежал юноша лет двадцати пяти: гладко выбритый подбородок, изогнутый нос и светлые волосы.
– Милорд! – дверь с грохотом распахнулись, и в комнату ворвались гвардейцы. Что же лучше поздно, чем никогда. – Мы услышали шум. Что...
Они запнулись, впившись взглядом в тело убийцы.
– Унесите его! И пусть кабинет приведут в порядок. Мне он будет нужен этой ночью, – распорядился Долиаф.
Гвардейцы отдали честь и принялись выполнять приказание.
В коридорах было темно, но мрака Долиаф никогда не боялся. А после нападения тем более. Оказалось, ему необходима была встряска. Она всё расставила по местам. Теперь он точно знал, что ему следует делать.
И это был единственный выход. Кошмар закончится, а вместе с ним и война.
***
Всё было готово.
Эта ночь станет последней в череде кошмаров наяву.
Пузырек устроился на столе, ловя отблески огня в затухающем камине и поблескивая алым. Последние языки погибающего пламени настойчиво тянулись вверх, пытаясь выкарабкаться из-под черных, как смола поленьев. Но дерево было мертво и не могло утолить голод огня. Оно лишь обладало иллюзией целостности. Достаточно прикоснуться, и поленья рассыпались бы в прах.
За этот крошечный пузырек пришлось отдать целое состояние. Аптекари трудились над ним весь вечер и полночи. Чудо, что им удалось уложиться в установленный срок.
«Впрочем, приобретение того стоит», – решил Долиаф и с осторожностью взял склянку в руку. Пузырёк оказался очень легким, почти невесомым и холодил кожу. Держать его было приятно, но ещё приятнее осознавать, что перед ним лекарство от всех бед, навалившихся на Варенор.
Вот он! Последний довод королей.
Долиаф спохватился, опустил пузырек на край стола и, взяв бумагу, принялся писать. Быстро, бегло и не задумываясь о том, какие мысли оседают на бумагу аккуратными черными строчками
«Мой бывший друг...»
Эти мысли, эти слова давно крутились в голове, не давая покоя и толкая к безумию. Их обязательно нужно оставить на бумаге, чтобы хоть как-то очистить разум. Поставить точку с подлинным осознанием того, что наступает конец.
«Ты получишь то, чего столь безумно жаждешь. Но прошу – остановись!»
Мысли текли, ложились на бумагу и оттого становились чуточку менее пугающими.
«Когда ты будешь читать это послание, я...»
Точка... Вот и всё. Теперь точно всё.
Долиаф запечатал послание и отложил в сторону на видное место. Завтра его найдут, и Верис сообразит, что с ним делать. Можно было бы предупредить его, но он может помешать. Лорд Файн чересчур верен. Хороший советник, великолепный политик и замечательный друг. Куда лучше, чем он сам.
Предатель и убийца... Пламя в камине зашипело, в последний раз всколыхнулось и погасло, впустив в комнату темноту.
Вокруг бушевало пламя. Огонь пожирал крыши домов, срывал черепицу и яростно метал на землю. Рыцари с золотым грифоном на латах теснили толпы обезумевших горожан. Один за другим простолюдины бросались на закованных в броню рыцарей – и тот час падали на землю. Мертвецов становилось всё больше. Весь Ферин уже был завален ими.
Он убивал вместе со своими рыцарями своих же подданных. Его меч и доспехи заляпаны кровью. Неудивительно – она повсюду. Тогда, двадцать три года назад, ему казалось, что иного выхода нет. Смерть выглядела единственной преградой разгорающемуся хаосу. Думал ли он в те дни о подданных? Все, даже чуткий Верис, были уверены, что король стремится защитить их. Но никто не знал всей правды...
– Милорд! – раздалось из-за дверей.
Туман перед глазами частично развеялся. Картинка задрожала, поплыла.
Верис... Проклятье! Как он узнал?!
Он прошёлся огнём и мечом по землям Варенора, утопил столицу в крови. На кладбищах не осталось места после этого похода. Его боялись! Уважали! Прозвали алым тираном и пугали детей рассказами о нём.
А он... всего-навсего пытался защитить сына – единственное, что осталось у него от Лианы. Её плоть и кровь. Он спас его. И тут же потерял.
Теперь... уже навсегда...
– Ваше Величество! Откройте! Это важно! – не унимался советник.
Рука потянулась к пузырьку.
Пусть Верис, кричит, сколько хочет, может ломать двери. Ему всё равно.
Тук! Тук! Тук!!!
Нет. Не всё равно! Он хотел, чтобы все произошло в тишине и покое! Долиаф зарычал, поднялся с кресла, подскочил к дверям и рывком распахнул их.
– Что происходит?! Объяснитесь, лорд Файн!
– Прошу прощения, – Первый советник поклонился настолько низко, насколько позволило ему телосложение. – Прибыл отряд с восточного побережья.
– С вашего позволения, – оказывается, Верис явился не один. Из-за его спины вышел голубоглазый блондин. А в тени у колонн стоял ещё кто-то. – Капитан Родерик Геон из первого восточного легиона, милорд.
– Чего ради стоило беспокоить меня ночью?! – поинтересовался Долиаф. – Неужели это не могло подождать до утра?
– Капитан принёс дурные вести, но, думаю, они действительно могут подождать до рассвета. Однако он прибыл не один. И я счёл, что вам следует её увидеть, – лицо Вериса расплылось в хитрой улыбке.
– Её?
– Да. У нас гостья, милорд. Капитан!
– Тали, – позвал Родерик, и темная фигура у колонн вышла на свет.
Горло тут же пересохло. Долиаф отшатнулся – рука вцепилась в стол. И ощущение его гладкой теплой поверхности было единственным, что не позволило усомниться в реальности происходящего. Это были ни сон, ни воспоминания.
Те же длинные черные как хвост ворона волосы. Те же серые глаза. Тот же острый нос. Тот же изгиб бровей, те же скулы. Те самые, манящие его когда-то, губы. Только кожа... чуть более смуглая и грубая. И яростный, дикий огонь в глазах. А в остальном...
Долиаф прошептал чужим голосом: низким и дрожащим, чувствуя, как пол уходит из-под ног:
– Лиана...
Пузырек соскочил со стола и с жалобным звоном разлетелся на мелкие осколки.
LXII
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав