Читайте также:
|
Окрестности Диара встретили путников хаосом в небесах и смятением на земле.
Подобная гроза была для здешних земель редкостью, особенно в это время года. За годы, прожитые Дэйном в Диаре, подобное буйство он наблюдал лишь однажды, когда ему было пять лет. Тогда он жутко перепугался, спрятался под одеялом, искренне считая, что клочок ткани поможет спастись от небесной кары. В то время он ещё верил в Спасителя и его расхваленное милосердие.
Огненно-белоснежные вспышки пронзали небосвод далеко у горизонта. По темно-серому небу бежали густые черные тучи, перемешиваясь друг с другом и крутясь в бешеном водовороте. На земле творилось то же самое: потоки воды бежали с холмов, подхватывая песок, камни и вырывая клочки дерна. Они сталкивались и неслись дальше вместе, превращая землю на своем пути в вязкую жижу.
Гроза вынудила Дэйна и его спутников перебраться на главный тракт: лесные дороги за считанные минуты оказались размыты и затоплены. Можно было переждать непогоду на постоялом дворе, но близость Диара гнала вперёд. До города, если двигаться по тракту, оставался день пути, и Дэйн решил не задерживаться.
«Всего лишь вода с неба», – бросил он, облачаясь в плащ.
Никто не посмел перечить. И никто не увидел усмешку, спрятавшуюся в тени капюшона. Они ведь не понимали. Сочли решение продолжить путь очередной его прихотью. Но впрочем, почти так оно и было. Не прихоть, но желание выступить против стихии, ввязаться в очередную схватку.
Столкновение с бурей, этой черной клокочущей бездной, пронзающей небо огнём – в этот момент ты способен познать истинное величие происходящего. В тот самый миг, когда рушится старое и рождается нечто новое, когда стираются рамки и изменяются правила игры, ты осязаешь величие происходящего. Ты яростно жаждешь стать сопричастным ему, сделаться часть подлинной Силы.
«Они никогда не поймут меня».
Дорога затянулась. По ощущениям, близился вечер, а стен города до сих пор не было видно. Посчитать, сколько времени они пробыли в дороге, не представлялось возможным: небо продолжало низвергать гнев на путников. Но они скоро будут на месте.
Дэйн чувствовал это. Он ехал позади остальных, разглядывая то серо-черное небо, то затопленные окрестности и мутные ручьи, бегущие под копытами коня, то своих надоедливых спутников.
Талигор с тех пор, как они оставил за спиной таверну, пытался изображать отважного рыцаря, которому наплевать на непогоду. Капли дождя барабанной дробью стучали по латам. Юноша вздрагивал каждый раз, когда очередной порыв северного ветра подхватывал горсть ледяной воды и бросал её ему за пазуху. Дэйн видел, как он дрожит, но паладин продолжал упрямиться, хоть и знал, что у мага в сумке есть лишний плащ.
Лишь ближе к вечеру, когда ветер сделался ледяным, а дождь усилился, Талигор сдался и попросил у Белтаса плащ, сразу же закутавшись в него. В этот самый момент Дэйн испытал жгучее разочарование. Жаль, что упрямства не хватило ещё на некоторое время, и мальчишка всё-таки прислушался к голосу разума. Как восхитительно было бы, если бы он заболел, и его пришлось бросить в ближайшей таверне. А еще лучше было бы, если бы болезнь забрала бы его жизнь.
«Девчонка... Если бы не она».
Ведь он действительно собирался убить паладина. А потом стоять и смотреть на его постепенно теряющее цвет лицо, безжизненные глаза, в которых застыло удивление, и кривую ухмылку. Если до недавних событий, Дэйн считал Талигор фанатичным мальчишкой, недостойным внимания и испытывал лишь презрение, то после ссоры в сердце убийцы поселилась жаркая ненависть.
Рука сжалась в кулак. Капли обволокли её и сорвались вниз, уступая дорогу всё новым посланцам дождя. Похоже, будто он сжал в руке что-то хрупкое, полное влаги.
Сердце паладина!
В ушах вновь прозвучали слова, произнесенные в пылу ярости. Слова, пронзившее сердце насквозь, высвободившие самые тяжелые и черные воспоминания. Фразу, из-за которых он готов был убить любого, с чьих уст они не сорвались бы.
«Тебя никто никогда не полюбит!» – шептала память и в ужасе убегала прочь.
Дэйн вздрогнул.
«Да, что мальчишка, хранящий верность несуществующему богу, может знать о любви?! Кто он такой, чтобы бросаться подобными фразами?! Он слаб, никчемен!»
Но Эстель... Она спасла его.
«Паладину следовало бы целовать ей ноги. Интересно, осознал ли он, насколько близко подошёл к краю? Девчонка схватила меня за руку... Что-то остановило меня. А после... Что же. Черви тоже могут жить. Кто-то же должен копаться в земле».
Дэйн кинул взгляд в сторону Эстель. Девушка ехала, укутавшись в плащ, рядом с Талигором. По её виду нельзя было сказать, что плащ её спасал. Она дрожала, сжавшись в комок и пытаясь сохранить каждую крупицу тепла, и тоже молчала.
«Наглая, упрямая девчонка! Думал, она труслива, но, как оказалось, ошибся. Она остановила мою руку. Зачем? Почему я до сих пор терплю её выходки? И зачем она всё-таки нужна магу? О чём он недоговаривает?»
Белтас ехал поодаль, то и дело, бросая обеспокоенные взгляды вперед, а когда думал, что его не видят, то и в его сторону. Хочет поскорее оказаться в Диаре? Размышляет, что произойдет после того, как они расшифруют символы на медальоне?
Воспоминания о Ключе обожгли грудь холодом. Тёмно-золотой круг касался кожи, забирая её тепло. Так бывает всегда. Когда забываешь о чём-то, то и не чувствуешь, не замечаешь этого. Пока не вспомнишь.
«Что будет после того, когда и медальон, и перевод окажутся у меня?»
Он уже знал ответ.
Дорога пошла вниз. Поворот – из-за стены дождя выглянули очертания темных башен Диара, возвышающихся над долиной. Очередная молния прорезала небо, вырвав на мгновение клочок неба у тьмы, украсив мутным серебром купола храмов.
Спустя десять минут езды по разваливающейся дороге, путников встретили стражники Диара. Облаченные в невзрачные стальные латы с выбитым гербом города, они перегородили дорогу и замерли, ожидая, пока капитан задаст положенные вопросы.
Если бы не присутствие начальства, стражи бы и не высунулись на улицу. Подняли бы из караульной башни мост и продолжили игру в кости у печи. Принимая в расчет человеческую лень и непогоду, Дэйн рассчитывал попасть в город безо всяких проблем, но судьбе было угодно распорядиться иначе.
– Цель визита? – пробасил капитан, невысокий мужчина с густыми усами и короткой местами неровной бородкой. Его легкий плащ за несколько секунд промок насквозь, но стражника это ничуть не беспокоило.
«Я ведь его знаю. Пересекался пару раз. А что если он вспомнит меня?»
Дэйн собирался ответить, но с удивлением понял, что вопрос капитана был обращен к паладину. К счастью, тот среагировал мгновенно.
– Дела Ордена, – бросил Талигор.
Капитан кивнул, и как ни странно, вопросов более не последовало. Он отдал приказ и отправился в сторону караульной башни. Стражники, бормоча что-то себе под нос, открыли ворота и побрели вслед за командиром. Двое из них оглянулись, но Дэйн не заметил во взгляде ничего, кроме обычного любопытства.
Всё складывалось удачно, но убийца почувствовал себя неуютно. Он слишком хорошо знал Диар и местных стражников, неоднократно проезжал через ворота и помнил, что к незнакомцам здесь всегда относились с опаской и подозрением.
Быть может всё дело в погоде? Или свою роль сыграли доспехи паладина?
Как бы то ни было, думать об этом совершенно не хотелось. Лишнее напоминание о мальчишке в доспехах лишь раздражало. И Дэйн отмахнувшись от непонятного состояния, принялся за единственное, что ему оставалось – начал осматриваться.
Сколько он уже не был здесь? Два... Нет, почти три года. Тогда его прислали сюда по одному из заданий Братства. Дело было несложным, но довольно занятным. Много крови, разговоров, паники – одному влиятельному местному лорду потребовалось не только избавиться от соперника, но и создать волнения среди народа. С тех пор то и были введены усиленные ночные патрули и более тщательная проверка при въезде в город.
По губам Дэйна скользнула улыбка.
Воспоминания... Необычайно опасная, но временами безмерно приятная вещь. Они дергают за невидимые ниточки нашей души, заставляя заново переживать то, что уже прошло, воскрешать мертвое. Разве это не волшебно? Заставив человека вспоминать, можно либо придать ему сил, либо... раздавить, превратив в пыль.
За три года Диар ничуть не изменился. Разве что уровень воды из-за дождя поднялся необычайно высоко. Река Иста разделяла южную часть города на два района: Храмовый – на западе и Рыночный на востоке. Через неё было переброшено несколько изящных каменных мостов, соединяющих районы вместе и ведущих к большому островному парку посреди реки. Впрочем, если ливень не прекратится в ближайшее время, то и парк и близлежащие дома окажутся затоплены.
Дэйн хорошо помнил своё первое осознанное впечатление от Диара: широкие луга за стенами, много парков, разбросанных во всех районах города, кустарники, растущие в небольших двориках и белоснежно чистые дома, украшенные узорами из металлов и дерева. Полная идиллия.
«Всё в мире – обман. Нет ничего кроме лжи, боли и людского самолюбия. Даже города надевают роскошные маски, чтобы скрыть черноту, чего уж говорить о людях?»
Оставив лошадей в конюшне, так как ездить на коне в городе разрешалось лишь дворянам, они повернули на юг. Гроза начала затихать, вспышки молнии более не озаряли небо, оставляя темноту, окутавшую улицы, нетронутой. Вскоре Иста, мосты и парки остались за спиной, с обеих сторон путников окружили невысокие каменные дома. Знать и те из купцов и ремесленников, кто был богаче, жили в северной части города. Южная же служила пристанищем для остальных.
Взгляд Дэйна невольно метнулся в сторону ближайшего поворота. Уходящая вбок улица походила на расщелину между двумя нависающими над узкой тропой скалами. Если пройти по ней несколько ли на юго-восток, то можно упереться в стену, вдоль которой располагался район, населенный бедняками и бродягами. У него не было особого названия, хоть он и считался обособленной частью Диара. Никто из тех, у кого в карманах звенело, сюда не заглядывал. Это было опасно, да и там ничего не было, кроме пяти рядов разваливающихся лачуг и высохшего фонтана, превращенного местными в некое подобие помойки.
Дэйн прекрасно помнил, какое облегчение, смешанное с удовольствием испытал, когда выбрался оттуда. Его приемные родители остались там, и первое время он испытывал чувство вины. Но всякий раз, после воспоминаний о лжи, которой они кормили его годами, вина исчезала, и её сменяло холодное безразличие.
Временами внутренний голос, маленький Дэйн, шептал, что они вырастили его, оберегали и заботились. Пусть и не родные, пусть скрывали правду, но они любили его. Но... он отталкивал ребенка, запирая его в глубинах сердца. Туда, где никогда бы не смог его найти. Убежденность в том, что он поступал правильно, крепла с каждым днём.
– Дэйн, – осторожно позвал его Белтас.
Убийца оторвал взгляд от луж под ногами. И беззвучно выругался, поняв, что стоит посреди улицы, а его спутники наблюдают за ним, ожидая, когда он двинется с места.
Дэйн ещё раз выругался про себя и оглянулся. Большую часть улицы занимал белесо-голубой храм, вальяжно раскинувшийся слева. На другой стороне устроились едва не залезающие друг на друга, настолько тесно они были построены, дома с чугунными вывесками. А прямо перед ними в двух сотнях шагов чернели парковые деревья и кустарники. На фоне темной зелени и стоящих по соседству серых стен с провалами вместо окон белоснежный двухэтажный дом выглядел роскошно.
– Нам туда, – кивнул в сторону дома Дэйн и тронулся с места.
– Не думал, что твой друг живёт настолько открыто, – пробормотал потрясенный Белтас.
Дэйн не удостоил вопрос эла ответом, опередил остальных, но вместо того, чтобы подойти к резным воротам, свернул в аллею, идущую рядом. Маг за спиной хмыкнул.
«Хочешь спрятать вещь – оставь её у всех на виду. Нужно стать незаметным – поселись там, где тебя будут видеть, но не замечать», – учил наставник.
Убийца зашёл в первый попавшийся дворик, и через несколько секунд остановился перед деревянной дверью. Он резким движением распахнул её и зашёл внутрь. Тут было темно. Под ногами скрипнули половицы. Дэйн нашёл лампу и зажег. Свет вырвал из мрака несколько деревянных обшарпанных скамей у стен и проход, ведущий в центральную комнату.
– Гиррес! Это я! – Дэйн отстегнул мокрый плащ, бросил его на ближайшую скамью, и, не дожидаясь остальных, пошёл по коридору.
Ещё одна дверь. А за ней большое помещение, на первый взгляд похожее на библиотеку. Под потолком горели лампы, вычищенные до блеска, из-за чего в комнате было светло. Вдоль стен, образуя небольшой лабиринт, выстроились массивные шкафы, забитые грудой пожелтевших свитков и потрепанных книг. В воздухе витали запахи сушеных трав, пахло свежестью и грозой.
В дальнем углу у окна располагался широкий стол. Он был почти пустым. Лишь несколько чернильниц, парочка перьев и охапка исписанной мелким почерком бумаги в центре. Вокруг стола находились три кресла, в одном из которых сидел, наблюдая за вошедшими, пожилой мужчина.
Его волосы были белы, как молоко. Их осталось немного: на затылке и по бокам, образуя роскошные бакенбарды. Лоб, щеки и макушку покрывала густая сетка мелких морщин. Лысина походила на бумагу: слегка желтоватая и покрытая мелкими бурыми пятнами, будто письменами. Гладко выбритый подбородок выступал вперед, придавая вместе с высокими скулами лицу несколько хищный вид. Из-под нависших надбровий на Дэйна смотрели полные энергии серые глаза.
Тонкие губы сошлись в улыбке.
– Блудный ученик вернулся.
Он дома. Если у него и был дом, то им являлось это место.
– Решил навестить старого друга, – усмехнулся убийца и опустился в кресло напротив мага.
– Вижу, ты привел с собой...
– Временных компаньонов, – закончил Дэйн. – Нужно завершить одно дело – и мы расстанемся. Из-за него-то мы здесь.
Гиррес скользнул взглядом по магу, паладину и задержал его на Эстель. Едва заметное движение бровей выдало его заинтересованность.
«Он всё тот же. Как и три, и пять, и десять лет назад».
– Белтас, Талигор и Эстель, – представил спутников убийца.
– Гиррес Локк, – склонил голову маг. – Если ты нашёл себе подобную компанию, даже представить не могу, что за дело привело тебя сюда.
Холодок на груди.
Дэйн запустил руку за пазуху и, вытащив медальон, положил его на стол.
– Мне нужен перевод. Сможешь помочь?
Гиррес осторожно, будто боясь повредить ему, взял Ключ в руку и некоторое время крутил в руке, изучая символы.
В серых глазах вспыхнул огонёк азарта.
– Интересно... очень интересно. Да, я смогу помочь. Этот язык выглядит знакомым. Думаю, в течение нескольких дней я сделаю перевод.
– Великолепно, – Дэйн почувствовал, что может, наконец, расслабиться. Он надеялся, что Гиррес сумеет помочь, но не был до конца уверен в этом. И вот теперь осталось подождать пару дней, и путь к оружию древних будет открыт.
Убийца поднялся на ноги.
– Тогда я оставляю его тебе. Мне нужно связаться с Братством. А после поговорим обо всём, что произошло, пока мы не виделись. Я... рад, что вернулся.
– Добро пожаловать домой, – усмехнулся Гиррес. – Твоя комната в том же состоянии, в котором была, когда ты последний раз спал в ней.
– Дождь закончился, – вдруг подала голос Эстель.
Дэйн глянул в окно. Действительно, гроза прекратилась. Тучи начали расходиться, пропуская лучи заходящего солнца. Будто полотно, в котором иглой проделали дыры.
– Тем лучше, – бросил Дэйн и, посмотрев на мага, добавил. – Скоро вернусь.
Он вышел за дверь, оставив Гирреса наедине со своими спутниками.
Воцарившуюся на несколько мгновений тишину нарушил Талигор.
– Пожалуй, я тоже прогуляюсь. Эстель, ты со мной?
Девушка кивнула.
– Сир Локк, извините, что покидаем вас. Мы тоже скоро вернемся. Мне бы хотелось пообщаться с вами. Вы, – она обвела взглядом книжные шкафы, – наверное, очень интересный человек.
Маг улыбнулся.
– Я тоже не прочь пообщаться с вами, прелестная Эстель. Уверяю, вы также мне весьма интересны. Даже я бы сказал, безумно интересны.
Эстель улыбнулась, кивнула и поспешила к ожидавшему её в дверях паладину.
Дверь за ними захлопнулась.
***
– Вот мы и одни,– усмехнулся Гиррес и жестом пригласил Белтаса присоединиться к нему. Эл устроился в кресле напротив. Взгляд юноши метнулся к бумагам на столе, пробежался по корешкам книг и остановился на лице хозяина дома.
– Это и гостиная, и мой кабинет. Иногда ещё и лаборатория. Всё это, – Гиррес махнул рукой в сторону книг, – собиралось годами. Да, в библиотеки Гильдии книг куда больше. Но тут есть парочка таких, за которые Совет заплатил бы целое состояние.
– Что это: хвастовство или проверка? – нахмурился Белтас.
Лицо Гирреса озарила улыбка. На удивление теплая и обезоруживающая.
– И то, и другое. Хотя всё же ближе к обычному стариковскому себялюбию.
Белтас ощутил легкий укол и неожиданно почувствовал, что доверяет человеку, сидящему напротив. Верить тому, кого видишь впервые, разве это не безумие? Эл попытался разобраться в охвативших его чувствах, но быстро сдался. В Гирресе Локке было нечто такое, что рассеивало все подозрения и распутывало узел сомнений. И это не поддавалось никаким разумным объяснениям.
Белтас неожиданно понял, как бы странно это не звучало, что перед ним друг.
– Проверять того, кого выбрал совет архимагов, в высшей степени нелепо, не находишь? – закончил пожилой маг и принялся выбивать незамысловатый ритм пальцами по столу.
Эл кивнул. Новый знакомый знал многое. И это нужно было использовать.
– Раз вам известно, что Совет послал меня, то вы, возможно, знаете, почему его выбор пал именно на меня? – в другое время и с другим человеком он не был бы так откровенен. Но сейчас и здесь... Что же известно другу Дэйна?
– Пророчество о Детях Последнего Отречения. И выпавший, наконец, шанс отомстить, – сверкнул глазами Гиррес. – Конечно, знаю.
Белтас понимал, что услышит эти слова, но всё равно не смог сдержаться и вздрогнул. Здесь в мирной обстановке, среди книг и вне стен магириума они звучали иначе. Более грозно и тревожно.
– Я скрываюсь от Церкви со дня Отречения. Но все эти годы, находясь в бегах, следил за делами Гильдии. Неожиданно всплывшее пророчество встряхнуло Эстер. Дальнейшее тебе известно – смерть сотен младенцев, виновных лишь в том, что родились не в тот день. Потом наступило затишье. Считалось, что убиты все рожденные в день Отречения. Но я не верил. Как и Совет. Я знал, он будет искать и обязательно найдёт.
Воцарилось молчание.
«Я избранный. Я спасу этот мир. Или... уничтожу его».
– Так это правда? – голос прозвучал на удивление глухо. – Я тот, кто изменит судьбу Таланиса?
Белтас замер, ожидая ответа. Но Гиррес отсрочил приговор, пожав плечами.
– Не знаю. Но оглянись вокруг. Ты слышал о событиях на севере? О войне между Кером и Варенором? Об убийстве архиепископа в Вейрне? О перевороте в Кионе?
Белтас покачал головой. В дороге сложно было следить за новостями. Особенно, если учесть, что Дэйн подгонял их и было не до разговоров с посетителями постоялых дворов. Да и кто из них стал бы общаться с магом?
– В этом есть какой-то смысл. Оглянись – что-то приближается. Со дня Последнего Отречения не происходило ничего значительного. А теперь начинается буря... Я знал, что Совет найдёт оружие для мести. Единственное, что оставалось для меня тайной – когда он сделает первый ход. Прошло двадцать три года. И вот ты здесь. Дэйн знает, кто ты?
– Нет.
Гиррес прыснул.
«Как мальчишка, довольный собственной шуткой».
– Да, глупый вопрос. Дэйн в последнее время плохо ладит с людьми. Я был бы удивлен, доверься ты ему.
Заметив недоуменный взгляд эла, Гиррес добавил:
– Его родители... С ними в одночасье стало всё сложно. Вот и пришлось мне заниматься его воспитанием. Я вырастил Дэйна. Для меня он как сын.
– Это из-за родителей он такой...
– Жесткий, черствый, не знающий жалости и сострадания? Немного. Но по большей части, они ни при чём.
Разговор вновь повис в воздухе. И снова молчание нарушил Белтас:
– Тогда почему? Что же сделало его таким?
– О! Боюсь, это не моя история, – Гиррес погладил кончиками пальцев стол. – Не мне её рассказывать. Он доверился мне, самому родному человеку, лишь спустя три месяца. Я пытался помочь, но Дэйн не подпускал меня.
– Не скажу, что мы с ним хорошо ладим, – покачал головой Белтас.
– Поверь мне: хорошо. Иначе бы мы с тобой не разговаривали, – маг заговорщически подмигнул элу. – Он не подпускает вас всех? Эта девушка с вами... Эстель. Кто она? Тебе прислала Гильдия. Паладина – церковь. А её?
Теперь пришла очередь усмехнуться Белтасу.
– У нас не принято доверять друг другу тайны. Ей, как и остальным, нужен медальон. А кто её послал... я так и не смог добиться ответа. Она... признаться, удивительна. Не встречал более открытого и душевного человека. Иногда мне кажется, что она из другого мира. Но когда я касался вопросов о её прошлом, она закрывалась и меняла тему.
– Ха, девушки... Они всегда такие. Но впрочем, вопрос больше не об Эстель. Вас четверо. Как вы собираетесь разделить то, за чем охотитесь?
– Что-нибудь придумаем...
Вместе с воспоминаниями вернулись сомнения. Даже будь он Избранным, это не спасёт его от клинка убийцы. Но с другой стороны, и Дэйн тоже всего лишь человек.
– Надеешься, что сможешь одолеть Дэйна? – прочёл его мысли Гиррес. – Не тешь себя. Он тебе не по зубам. Будь ты даже архимагом, ты бы не одолел его.
Белтас помрачнел и, откинувшись на спинку кресла, скрестил руки на груди.
– Вы меня недооцениваете, – бросил он.
– Это ты недооцениваешь его, – покачал головой Гиррес. – К тому же, я чувствую в тебе нечто странное. Твоя связь с Астралом неустойчива, как у непрошедших Испытание. Полагаю, это последствия трюка, благодаря которому тебе удалось покинуть магириум. Так что будь осторожен, используя магию. Какое-то время ты будешь крайне уязвим. Дэйн убьет тебя и не вспотеет. Я сам обучал его сражаться против магов. Знаю, на что он способен. Но ведь ты и сам всё видел. Твой взгляд... он говорит за тебя.
Эл встретился с синим блеском, но выдержал и не отвел глаза.
– Но быть может, всё изменится. Эстель... Когда я увидел её, то подумал: «Неужели»?
– О чём вы? При чём тут она? – наморщил лоб Белтас.
– Кто собрал вас, жаждущих убить друг друга вместе? Ведь это был не Дэйн. Он предпочитает одиночество.
– Это сделал я. Спас ему жизнь, и он решил отплатить долг.
– Так значит, центр вашей команды – это ты? – Гиррес развалился в кресле и улыбался, а Белтас всё еще не мог понять, к чему ведет старый маг.
– Да... – начал эл, но тут же осекся.
«Этого не может быть! Да, но... нет. Но ведь я замечал...»
Гиррес привстал и нагнулся над столом.
– Кто ведет вас?
– Эстель, – прошептал Белтас. – Я взял её с собой, потому что она меня заинтриговала. Она знала... слишком многое. И показалась мне полезной. Паладин... Талигор... думаю, он влюблен в неё. Он держится за неё, идёт за ней. Дэйн... нет... Ему наплевать на неё! Он не доверяет ей, как и всем нам, недолюбливает её.
– Но она держит его, – возразил Гиррес. – Ты видишь происходящее вокруг через собственную призму. И часто это ослепляет тебя. Твоя гордыня – это сила. Но она же твоя главная слабость. Эмоции привязывают нас. Положительные, отрицательные – не имеет значения. Мы сближаемся с теми, кто дает их нам, с кем поднимаемся к небесам или погружаемся в ад. Тянемся к тем, с кем чувствуем себя живыми. Чем больше страсти – тем сильнее связь. И чем она сильнее, тем быстрее происходит сближение.
– Вы надеется, он влюбится? Дэйн... – Белтас был поражен, что эти слова слетели с его губ, – полюбит Эстель? Это... скорее наступит конец света! Скорее Падший получит свободу! Это безумие!
Эл засмеялся. Звонкий отрывистый смех разлетелся по комнате, петляя в лабиринте шкафов. Гиррес улыбнулся.
– Это ваш единственный шанс остаться в живых, когда он получит желаемое, – ответил Гиррес и вытащил из-за пазухи медальон. – Интересная вещица.
Белтас был слишком потрясен, чтобы прокомментировать слова старого мага.
«Эстель и Дэйн вместе? Это выглядело столь же вероятным, как и то, что я и Талигор станем друзьями. Да, противоположности притягиваются, так считают многие. Но убийца и столь чистая невинная девушка – безумие! Если даже предположить, что Гиррес прав и их потянет друг к другу, то... Это будет полёт мотылька к свече. Момент их близости уничтожит одного из них. Когда сталкиваются столь несовместимое, жди беды».
– Эти символы... – вырвал Белтаса из пут раздумий голос Гирреса. – Странно, что ты, эл, не смог прочесть надпись.
Сердце забилось чаще.
– Вы можете это перевести?! Так быстро?
– Да, конечно. Это древне-элийский язык, на котором говорили твои предки до Исхода, – Гиррес оторвал взгляд от медальона и посмотрел на Белтаса. – Неужели ты его не знаешь? Ведь элы, как и остальные народы, хранят верность Ушедшим.
Юноша покачал головой.
– Не все. Тех, кто помнит, мало. И живут они не среди людей, а в Вольных землях. Моя семья, как и многие другие, перебралась в земли людей столетия назад. Я прочёл тысячи книг. Я посвятил жизнь знаниями! Но в библиотеке магириума не было книг на древне-элийском. Откуда они у вас то, чего нет у Гильдии?
– Гильдия давно погрязла в нескончаемых интригах, друг мой, – скривил губы в горькой усмешке маг. – Но ты и сам об этом знаешь, став пешкой в игре Совета. А после Последнего Отречения архимаги и вовсе думают лишь о мести. А это путь в никуда. Но я нашёл тех, кому знания не безразличны. Тех, кто пытался сохранить память об Ушедших.
– Так вы были в Вольных Землях?
Гиррес кивнул.
– До того, как встретил Дэйна, я много путешествовал. За несколько лет я объездил весь Эстер. И мне помогли достать парочку книг, запрещенных Церковью. Вернувшись на север, я осел в здесь, в Диаре. Подобрал моего мальчика и начал изучать привезенные сокровища. Потратил годы, но смог расшифровать некоторые тексты. Большинство остались для меня загадкой, но боюсь... на них времени уже не хватит.
– Я хочу научиться читать на древне-элийском! Научите меня! Прошу!
Гиррес покачал головой.
– Ах да... Дэйн, – разочарованно протянул Белтас. – Вы собираетесь научить его. Что же... предсказуемо.
Старый маг улыбнулся и снова покачал головой.
– Не стоит пытаться предвидеть будущее. Это всё равно, что зайти в воду и надеяться выйти из неё сухим. Жизнь – та же река. Но только без берегов и конца. Не Дэйна. Я собираюсь научить языку Эстель.
С губ Белтаса сорвался смешок, потом ещё один и ещё.
– Вы либо безумец, либо гений. Дэйн не согласится.
– Он узнает всё в последний момент. Ему останется лишь принять тот факт, что Эстель сможет переводить надписи.
– А вы уверены, что это нам пригодится? Умение читать? – поинтересовался Белтас и тут же понял, что произнёс глупость. Маг ведь прочёл надпись на медальоне. Он знал, каков будет их дальнейший путь.
– Пригодится. И не один раз.
Комната вновь погрузилась в тишину. За окном потемнело. Лучи солнца скрылись за крышами домов, изредка подмигивая на прощание через редкие щели между зданиями.
– Тарра... Она действительно ушла и не вернется? – вдруг спросил Белтас.
Что было в этом вопросе? Стремление узнать правду? Или услышать то, что хотелось бы услышать? Кто может знать об Древних больше, чем человек, побывавших во всех уголках Эстера?
Хотелось надеяться. На что? На то, что будь с ними их богиня, всё было бы иначе? Что не было бы ни магириумов, в которых запирают одаренных детей, ни специальных кварталов[77], в которых разрешено селиться его народу. А великолепные творения древних элийских мастеров не превратились бы в пыль под белоснежными храмами Спасителя?
Стал бы этот мир хоть немного лучше, если бы Древние были рядом?
Таланис... Мир, в котором у всех народов изначально были равные права. Мир, в котором в один миг всё изменилось. Будто кто-то переписал правила игры. Будто все они: люди, элы, гарры, разины, мораны и прочие народы – лишь пешки на одной большой игральной доске.
Гиррес задумался. Белтас прочёл сомнения на его покрытом морщинами лице, разглядел сожаление в серых глаза, заметил, как дрогнули уголки губ. И понял, какой ответ услышит.
– Богини, которой поклонялись твои предки, больше нет. Она не может вернуться.
Секундная пауза.
– А ты? – Гиррес пристально посмотрел на Белтаса. – Веришь, что она жива?
– После ваших слов...
– Веришь или нет?
– Не верю. Но... надеюсь.
***
Лучи солнца пронзали тёмное небо, разрывая его в клочья. Мрачные тучи в панике сбивались в кучи и убегали к горизонту, с каждой минутой становясь всё тоньше и бледнее. Последние капли срывались с карнизов и крыш, устремляясь в прощальный полет. Они вспыхивали и через мгновение разбивались о листья, ограды и мостовую.
По улицам текли ручьи, застревая между выступающими камнями, оседая во впадинах и щелях. Поверхность Истры покрывала сетка из измятых листьев и обломков веток. Но река продолжала неторопливый бег на север, и все следы грозы медленно уносились течением. Уже утром, глядя в прозрачную воду, можно будет вновь любоваться игрой света на речном дне.
Промокший город выглядел весьма забавно. Будто кошка, упавшая в ведро с водой, тут же выскочившая обратно и принявшаяся приводить себя в порядок. На залитых светом заходящего солнца улицах пока ещё было пустынно. Но то тут, то там распахивались окна и высовывались лица самых нетерпеливых горожан. Некоторые из них выбирались из дома, замирали на ступенях и разглядывали небо, окрасившееся в алый.
Тучи над городом почти растворились в прозрачной влажной пелене. Капли дождя, задержавшиеся в небесах, встретились с лучами солнца, и над белоснежными домиками расцвела радуга, окрасив небо в голубые, зеленые, розовые и лиловые краски. Она едва заметно мерцала, будто мираж в пустыни, очаровывая мягкостью красок, неземной чистотой и неуловимостью.
– Как прекрасно, – тихо прошептала Эстель.
Талигор оторвал взгляд от неба и посмотрел на неё. Широко раскрытые глаза девушки были полны изумления и восторга. Они блестели как два чистейших сапфира, выглядя по-детски большими и невинными. Губы едва заметно дрожали, оставаясь приоткрытыми. Они манили, от них было невозможно отвести взгляд.
«Она так красива... Будто богиня, спустившаяся с небес. Вся красота, что я видел прежде, не стоит даже улыбки на её лице».
После буйства стихии, хаоса, непостоянства и неизвестности минуты покоя ценны по-особому. Они способны доставить воистину удивительные ощущения: чистое наслаждение, умиротворение и внезапный прилив сил.
Паладин пододвинулся ближе, замерев в нерешительности. Он стоял почти вплотную к девушке, но Эстель не замечала этого, либо не придавала значения.
«Или сама хочет этого...»
– Это волшебно, – вырвалось у Эстель. Голубой блеск её глаз стал ещё притягательнее. – Всё это... Эти удивительные цвета, чудесный запах свежести вокруг, это ощущение легкости. Талигор, я не могу это описать. Так здорово! Хочется подняться ввысь, прикоснуться к небу!
«Сейчас или никогда!»
Талигор обнял девушку за талию и замер. Он почувствовал себя мальчишкой, совершающим что-то неправильное, идущее против установленных правил. И перепугался, а правильно ли поступает, допустимо ли то, что его рука касается девичьей спины. Юноша чувствовал исходящее от Эстель тепло, и это ощущение было настолько же непривычным, насколько необычайно волнующим.
Эстель не противилась подобному развитию событий. Казалось, она вообще не замечает паладина. Она стояла, задрав голову, как ребёнок и на губах её замерла радостная улыбка.
«Может, я делаю что-то не так? Может, стоит поцеловать её? Или так и должно быть? Эта неопределенность... Она пугает».
Да, неизвестность пугала, юноша был близок к панике...
«Но... но... как я могу??! Вот так стоять рядом, обнимать её. Мечтать о поцелуе, жаждать прикоснуться к ней! Она ведь... может оказаться врагом всего живого. И тогда я... я... должен... буду... Нет!!! Я не верю!!! Это не она! Архиепископ ошибся!!!»
Длинные тёмно-каштановые волосы разметались на плечах, выбившись из-под повязки. Тонкие брови над голубыми глазами, короткий носик, светлая кожа – Эстель была необычайно мила.
Разве может столь прекрасное создание представлять угрозу? Нет!
«Я... хочу быть с ней».
Признание шокировало. Одно дело думать об этом, как о чём-то далеком, ненастоящем и, быть может, даже чужом. И совсем другое – понять, что это твоё желание. И осознание этой в действительности простой истины одновременно и запутывало, и требовало начать действовать. Ожидание превращалось в пытку. И каждый поступок, каждое движение было пропитано Целью.
«Она не такая, как другие. Она лучше, чище, прекраснее. Она не способна причинить кому-либо боль. Она – не Дитя. Она та, с кем я хочу быть!»
Эстель обернулась. С некоторым непониманием взглянула на обнимающего её юношу. Вздрогнула. Во взгляде промелькнуло удивление, такое, как бывает у только что проснувшихся людей, видящих перед собой нечто, чего не было, когда они засыпали. И попыталась отстраниться. Но Талигор крепко держал её.
Их взгляды встретились. Талигора пронзила молния. Всё внутри оборвалось и унеслось куда-то прочь. Память погрузилась в забвение, юноша забыл и о пророчестве, и собственном задании, да и вообще о том, кто он такой. Мир вокруг вздрогнул и поплыл.
Подчиняясь лишь желанием, не отдавая отчета в том, что он делает и правильно ли поступает, Талигор притянул Эстель к себе. Замер на мгновение, погружаясь в бездонную бездну голубых глаз. И поцеловал, вложив в поцелуй всю нежность, на которую был способен. Он желал отдать всего себя Эстель, растворившись в ней и вместе с ней.
Но всё вышло не так. Прикоснувшись к теплым слегка влажным губам девушки, юноша не почувствовал ответа. Эстель стояла неподвижно. Не сопротивляясь, но и не двигалась. Талигор отстранился, не сводя с неё глаз.
– Я... – прошептал он.
Вернулась память, пришло осознание, что только что произошло. Того, что он сделал. Он, воин Спасителя, поддался страсти.
Эстель не двинулась с места. Просто стояла и смотрела на юношу. В её взгляде смешалось так многое, что Талигор не смог разобраться в нём. Голубые глаза девушки потухли, наполнившись отрешенностью и грустью.
Пытаясь удержать рассыпающийся на кусочки мир и собственные обезумевшие эмоции, Талигор взял ладонь Эстель в свою и выдохнул:
– Извини... Я... не хотел. То есть... хотел. Но не так.
Эстель молчала.
– Я люблю тебя! – во взгляде паладина загорелось обожание. – Думаю о тебе с нашей первой встрече в Мириаме! Это безумие, но это так. Такой как ты больше нет. Я влюблен. И ничего не могу с этим сделать! Я хочу быть с тобой!
Секунды растянулись в часы. Казалось, они стоят здесь на мосту под радугой уже целую вечность. Эстель смотрела на него и молчала, а он смотрел на неё, не мог отвести взгляд и ждал ответа.
Боялся, ругал себя, страдал. Молился, надеялся... мечтал.
Наконец Эстель отстранилась, убрала его руку и улыбнулась самой чудесной улыбкой, на которую была способна. Талигору захотелось сказать её об этом, но он промолчал, боясь разрушить магию происходящего, спугнуть ответ.
Если бы он только знал....
Что её ответ превратит все его надежды и мечты в груду бесполезных осколков.
– Прости, – улыбнулась предмет его обожания. – Талигор, ты очень хороший, замечательный. Но я ещё не готова. И не знаю, буду ли когда-нибудь готова. Давай останемся друзьями.
L
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав