Читайте также:
|
Предатель. И убийца...
...Он идёт с обнаженным клинком в руке. Вокруг возвышаются обугленные искореженные магией дома. Перекошенные окна и дыры в стенах наблюдают за ним черными провалами.
Тихо. Жутко тихо.
Воздух пропитан напряжением, которое постепенно передается и ему. Взгляд то и то спотыкается о разбросанные повсюду тела крестьян. Многие из них так и не успели понять, как умерли. Да, смерть страшна сама по себе. Но куда ужаснее видеть её воочию, осознавая, что в любую минуту можешь стать следующим.
Он сворачивает за угол. Видит блеск стали. До него доносятся чьи-то крики. Кто-то несется на него, и за миг до столкновения, прежде чем разум успевает сообразить, что происходит, рука устремляется вперёд и вверх. Дают о себе знать приобретенные рефлексы, доказывающие, что изнурительные тренировки не прошли даром.
Гнетущую тишину разрывает удивленный возглас. Что-то горячее касается ладони, обволакивает её, скользит и срывается вниз. Разум успевает, наконец, оценить происходящее и мечется в ужасе. Но слишком поздно.
В глазах рыцаря застыло недоумение. Он выпускает из рук клинок и падает, украшая алыми полосами пыльную землю.
«Я не хотел!!!» – слова застывают на вмиг пересохших губах.
Вырывается лишь шепот.
Талигора в очередной раз передернуло. По спине побежал холодок. Юноша ссутулился, страстно желая стать незаметным или ещё лучше просто исчезнуть.
Может, это кошмар? Сейчас он откроет глаза, как обычно просыпаются в самые страшные моменты, и увидит, что находится в своей комнате в крепости. И всё сразу станет так просто. Не будет ни этой проклятой деревни, ни неповоротливого рыцаря, выскочившего на него. Исчезнет надменный эл, возомнивший себя мудрецом. Растворится в ночи убийца, от которого веет холодом.
«Но ведь исчезнет и она...»
– Всё в порядке? – поинтересовалась, приблизившись, Эстель.
Талигор вздрогнул и отвёл взгляд.
– Всё хорошо, – пробормотал юноша. – Просто устал.
Он не смотрел в её сторону, но всем телом чувствовал обращенный на него взгляд. Интересно, загляни он ей в глаза, чтобы там увидел?
Жалость? Сочувствие? Или быть может отвращение? Или заботу?
Когда Талигор отважился и поднял взгляд, Эстель уже не было рядом. Она ехала чуть в отдалении, увлеченно болтая о чём-то с Белтасом. Паладин нашёл взглядом Дэйна: тот двигался в стороне от остальных, укутавшись в свой черный как крыло ворона плащ.
Прошло четыре дня с тех пор, как они покинули деревню. Первые два пролетели в тумане: остались лишь обрывочные образы и ощущения. Убитый рыцарь и потрясение, ужас, раскаяние и недоумение. Раненый архиепископ, лежащий на земле, и его взгляд: тяжелый, полный презрения. И крики мага: «Добей его!»
Талигор, сколь ни старался, не мог вспомнить, как они покинули деревню и совершенно позабыл целый день, проведенный в седле. Откуда-то из глубин измученной памяти всплывали смутные образы бессонной ночи и Эстель: её глаза, в свете костра сменившие цвет, улыбка и настойчивые расспросы, всё ли с ним хорошо.
На третий день он смог немного выспаться, хоть ему и снились кошмары: горящая деревня, вырвавшиеся на волю демоны, убившие всех её жителей и его товарищей. И он сам, превратившийся в усыпанное шипами чудовище, с ног до головы покрытое кровью.
Дэйн и Белтас не обращали на него внимания. Лишь Эстель была рядом и пыталась отвлечь. Но на четвертый день она оставила его, решив, видимо, что всё пришло в норму.
Похоже, никому нет до него дела... Никто из них не понимает, что творится у него на душе! И никто никогда не сможет понять этого!
Почему это произошло с ним? Зачем он вообще согласился отправиться в этот безумный поход неизвестно за чем? У него ведь было всё, о чём можно было желать: мечты, возможности воплотить их в жизнь и, самое главное, достойная цель. Он так долго шёл к ней, и она была уже совсем рядом. Но теперь...
Его спутники – убийца и отступник. А сам он отныне предатель, обративший клинок против брата по ордену. Святая Церковь не простит убийства. Его лишат титула, отберут доспехи и сошлют куда-нибудь на дальние рубежи. Или вовсе лишат жизни. Как обычного преступника.
Талигор не мог вспомнить, когда в последний раз рыцаря Чаши судили за убийство. Подобного, насколько ему было известно, не случалось много столетий. Орден всегда славился тем, что в нём служат лишь избранные, угодные Спасителю мужи.
Неужели он потеряет всё? Ведь он юность потратил на то, чтобы стать рыцарем Алой Чаши! Что с ним будет?
– Ты наш..., – раздалось за спиной.
Талигор оглянулся. Дорога выглядела пустынной: ни малейшего движения.
Послышалось? Да. Конечно. Ему нужно отдохнуть, выспаться.
Паладин посмотрел на спутников. Дэйн, погруженный в собственные мысли, по-прежнему ехал впереди. Предложить остановиться и отдохнуть? Нет! Талигор решил, что не станет унижаться перед убийцей! Он справится, вытерпит до вечера.
Кто-то засмеялся. Очень тихо и совсем рядом.
Смех шел из кустов справа. Юноша направил коня в их сторону, но, проехав мимо, не заметил среди листвы ничего необычного. Голос пропал. Лишь ветер раскачивал ветви.
Конь замедлил шаг. Очевидно, тревога всадника передалась и ему.
– Падший! – вырвалось у Талигора.
Отчаяние сменилось злостью: сначала на самого себя, потом на усталость. А уже через пару секунд в голове закрутились мысли о Дэйне, Белтасе и даже Эстель. Это ведь они во всём виноваты! Если бы он не встретил их – ничего не произошло бы!
Даже Эстель предала его! Вместо того чтобы быть рядом, она о чём-то мило беседует с магом! Почему она оставила его наедине с самим собой? Неужели она не понимает, что маг опасен? Чем он заинтересовал её? Ведь он предатель!
«Как и ты», – услужливо заметил внутренний голос.
Талигор покрепче сжал поводья и направил коня к Эстель. Но девушка была настолько увлечена разговором, что не заметила приблизившегося юношу.
– Существует десять рун, пять групп или кводов по две, – продолжил Белтас. – С их помощью можно описать всё, что угодно. Основных шесть: это «огонь» и «вода», «земля» и «воздух», «жизнь» и «смерть». Оставшиеся используются реже, поскольку требуют большей сосредоточенности и наличия у мага определенного опыта. Это «время» и «металл», а также их противоположности: «эфир» и «кровь».
– А как магам удается с помощью рун плести заклинания?
Талигор не удержался и хмыкнул, чем привлек к себе внимание спутников.
– Что-то не так? – удивилась девушка.
– Ты слушаешь отступника и веришь всему, что он говорит! Ты ведь должна понимать: магия несет в себе зло, – отрезал паладин. – Игры с Астралом опасны. Будь всё иначе, Святая Церковь не держала бы магов в магириумах.
– Я и не думала становиться магом. Я лишь хочу узнать больше. Разве это плохо?
– Это... – осекся Талигор. – Неправильно. Не стоит забивать голову подобной ерундой!
– Ограниченность Святой Церкви, несомненно, войдет в легенды, – невозмутимо заметил Белтас. – Хотя, возможно, остальные в ордене Чаши менее уперты и более дальновидны, когда дело касается знаний. Никто не собирался вызывать демонов. Да и чтобы ты знал, паладин, я успел убедиться, что у Эстель нет дара. Так что даже захоти она призвать на наши головы гнев Астрала, у неё ничего не вышло бы.
– Тогда какой смысл, слушать эту... ересь?!!
– Талигор, что с тобой? – брови Эстель поползли вверх. – Ты сейчас сам не свой.
Белтас хмыкнул и пристально посмотрел на юношу. Их взгляды встретились, и, заметив в серых глазах эла игривую насмешку, Талигор ощутил слабость во всем теле. Голова закружилась, и он сильнее сжал бока коня, чтобы удержаться в седле.
Неужели он был так неосторожен?
– Лишь стремление получать новые знания отличает нас от животных. Постоянное развитие – единственный смысл бытия. Думаю, тебе нужно хорошо отдохнуть, паладин, – посоветовал Белтас. – Ты бросаешься на всех, кто находится рядом. Так ведь можно случайно раскрыть... подлинные чувства.
Эстель перевела взгляд с Белтаса на Талигора.
Что же. Победа осталась за магом.
Паладин прикусил нижнюю губу и кивнул.
– Продолжу, – Белтас посмотрел на Эстель. – Есть старинные книги, в которых говорится, что каждая из рун – символ одного из Древних. Используя их, маги древности могли обращаться за силой непосредственно к богам. Это был своего рода призыв или просьба, когда как. И если бог отвечал, маг получал силу и мог творить заклинание.
Но эту версию чрезмерно критикуют: ведь Древних больше нет, а магия до сих пор существует. Согласно второй теории, гораздо более распространенной среди членов Гильдии, руны – своеобразные дверцы в Астральный план. Открывая нужные нам, мы получаем в свое распоряжение соответствующий поток силы из Астрала: «огонь», «воду», «землю» и так далее.
– Что значит «открыть» руну?
– Это книжный термин, – эл улыбнулся. – «Открыть» означает начертить руну, соединив тем самым две границы или, иначе говоря, сферы. Наш мир представляет собой сопряжение трёх границ. Мы находимся в сфере Равновесия. Её окружает сфера Хаоса, о которой мало что известно, помимо того, что она есть. Между ними простирается Астрал или Изнанка – граница между чистой энергией и её воплощениями в реальном мире.
Так вот, руны позволяют магам черпать из Астрала силу. Сотворение заклинаний иначе называют плетением. Суть плетения – соединение магических потоков, проходящих через Астрал, и последующее их преобразование в нечто новое.
Сплести заклинание – начертить руны в нужном порядке. Это будто расставить буквы в слове или слова в предложении. Заменив всего одну единственную руну или переместив её в иное место, мы меняем суть заклинания.
– Выходит, зная руны, любой маг можно сплести любое заклинание. Но ведь чародеи различны по силе, разве нет? – непонимающе посмотрела на Белтаса Эстель.
– Сила – сплав опыта, выдержки и воли. Всё в дело в том, что маги могут рисовать руны по-разному. Например, на пергаменте или земле. Так поступают лекари, всегда имеющие под рукой несколько готовых заклинаний, или маги, занимающиеся изучением Астрала. Им поспешность при плетении может навредить. Время, потраченное на рисование, окупается тем, что пользоваться полученной силой довольно легко.
Но, естественно, для боя подобное не годится. Поэтому некоторых новичков, особо отличившихся, обучают иначе, нежели остальных. Им показывают, как контролировать собственные мысли и расширить границы сознания, чтобы коснуться Астрала.
Пройдя обучение, эти маги могут рисовать руны, просто представляя их и силой разума посылая напрямую в Астрал. Чем больше рун вплетаешь в заклинание, тем больше силы зачерпываешь, и тем сложнее удержать магию, придать ей нужную форму. Более сильным считается маг, который умеет делать это быстрее и использовать одновременно большее число рун. Но самое интересное не это.
Белтас вытащил из-под плаща флягу с водой и смочил губы. Потом продолжил:
– Руна Эр, что означает «пламя», изображается как две ломаные линии. Она похожа на костер или свет факела. Если я составлю заклинание из одной этой руны, то получу...
Эл вытянул перед собой руку, и на ней вспыхнуло пламя.
–...чистый огонь, – закончил Белтас. – Который годится разве что для того, чтобы разжечь костер. Это первая ступень, как её называют в Гильдии. Вторая – умение плести заклинания, состоящие из нескольких рун. Например, я могу превратить огонь в пар, добавив «воду» или Ги. А добавив еще одну Ги, получу туман.
Есть и третья ступень, которой владеют преимущественно боевые маги. Умение менять начертание рун, сохраняя при этом их смысл.
Талигор обнаружил, что с интересом прислушивается к рассказу мага. Но самым странным было то, что Белтас нисколько не смущался раскрывать в присутствии извечного врага секреты плетения. Одно из двух: либо они на самом деле хорошо известны церкви, либо... эл понимал, что юноша теперь отступник, которому закрыта дорога в ряды рыцарей Храма.
Последнюю версию Талигор, впрочем, тут же отбросил, как лишенную смысла. Даже будучи предателем, он мог доложить обо всем верховным паладинам. Либо под пытками, либо в надежде искупить вину. Вряд ли ради стремления позлить его стоило так рисковать. Неужели он действительно настолько ограничен и так мало знает о мире? Горы прочитанных книг... А после них – пустота и незнание? Священные тексты по большей части освещали вопросы веры или рассказывали о давно минувших временах. И Талигор, прокрутив в голове множество прочитанных пергаментов, отметил, что в них крайне мало говорилось о настоящем: либо далекое прошлое, либо размышления и сожаления о грядущем будущем.
– Я могу мысленно начать менять Эр, делая линии более округлыми. Изменяя руну – мы подчиняем силу и получаем желаемый результат, – ворвался в размышления Талигора голос Белтаса, смешав их и вернув юношу в реальность.
Пламя на руке эла вспыхнуло, переливаясь оттенками алого, и приняло форму шара. Паладин вздрогнул, рука машинально потянулась к медальону на груди. Все чувства кричали об опасности, и Талигору с трудом удавалось сдержать себя.
Магия – чистое зло, смерть. Огненный шар – смерть. Если повезет – быстрая, если нет – жуткая, полная мук, наполненная запахами тлеющей кожи. Видеть сгусток огня на расстоянии нескольких шагов – для Талигора это было равносильно тому, как если бы он навис над глубоким обрывом, чувствуя дыхание смерти за плечом.
К сожалению, маг заметил это.
– Не бойся, паладин, я не обращаю магию против безоружных, – усмехнулся он, несомненно, довольный произведенным эффектом, и добавил, обращаясь уже к Эстель. – Сплетя руну Эр с Ар, Воздухом, можно получить простейшее боевое заклинание.
Сгусток огня сорвался с руки Белтаса и с ревом устремился к кустам. Столкнувшись с ними и ослепительно вспыхнув, шар оставил после себя дымящийся черный след. Среди пепла то тут, то там вспыхивали огненные искры. Рождались – и тут же гибли.
Внезапно Дэйн остановил коня и поднял руку, прислушиваясь к чему-то.
– Мы не одни, – прошептал убийца.
***
Паладин затеял очередной спор с магом. Девчонка тут же присоединилась к ним.
«Как глупо».
Дэйн хмыкнул и, поправив капюшон, бесцельно пробежался взглядом по придорожным кустам. У убийцы не было ни малейшего желания встревать в беседу. Всё, чего он хотел, так это чтобы его оставили в покое и не приставали с глупыми вопросами.
Он любил тишину. В особенности то чарующее и в то же время тревожное ощущение, когда она касается тебя, а через мгновение окутывает с головой. После этого чувства обостряются, особенно слух: доносятся даже далекие шорохи. Тело, непривычное к подобным изменениям, напрягается, чувствуя подвох.
Сосредоточенность, ровный стук сердца в груди, шепот собственного дыхания – чувствуешь себя хищником, начавшим охоту за ничего не подозревающей жертвой. И значит, ты жив, ведь охота и есть жизнь.
Но с того дня, как он проехал через ворота Мириама, Дэйну не удавалось побыть наедине с самим собой, не говоря уже о том, чтобы послушать тишину. Временами он испытывал разочарование, перемешанное с раздражением. Но как бы то ни было, путешествие бросило ему вызов, а это было куда интереснее покоя.
Дэйн поднес правую руку к лицу и несколько раз сжал и разжал её. Убедившись, что всё в порядке, усмехнулся. Прежняя подвижность суставов, наконец, вернулась к нему, слабость ушла. И он снова был готов испытать наслаждение.
Ру-тар едва не убил его. Настолько близко к краю пропасти Дэйн никогда ещё не оказывался. Архиепископ показал себя достойным противником, самым тяжелым из всех, с кем приходилось сражаться убийце.
Да, Джиральду пришлось сбежать с поля боя. Это можно назвать победой. Но Дэйн не привык лгать себе: если бы не маг, он был бы мертв. Архиепископ стал первым, кому удалось не только украсть у него победу, но и едва не убить.
Дэйн раз за разом вспоминал, как с трудом выбрался из-под досок и, шатаясь, вышел из полуразвалившегося дома. Тело превратилось в одну большую рану, каждое движение отдавалось болью и вызывало головокружение. Он с трудом мог шевелить пальцами и держался на ногах лишь благодаря собственному упрямству.
Бой с архиепископом стал переломным моментом.
Показал, что, даже используя ру-тар, он столь же уязвим и смертен как какой-нибудь паладин. К счастью, момента его слабости никто не заметил: спутники были слишком измотаны. И это значило, что в их глазах он по-прежнему неуязвим.
Долг магу был отдан сполна, и Дэйна ничего более не держало. Но всё же он не оставил спутников. Хотя и мог это сделать. Не сразу, конечно, поскольку был слишком слаб, чтобы справиться с Белтасом, который, несомненно, попробовал бы его остановить. Но вот после того, как силы вернулись...
Однако не смог решиться на это.
Дэйн понимал, что путь до Диара далек, и надеялся, что архиепископ нагонит их. Возможность реванша будоражила разум с той самой минуты, когда Джиральд растворился в воздухе.
Рука скользнула под полы плаща и коснулась обитой кожей рукояти клинка.
Воспоминание о напряженной схватке и о смерти, кружащейся настолько рядом, что чувствовалось её ледяное дыхание, сладостно отдавалось в сердце, заставляя его биться чаще. Что может быть желаннее для воина, чем яростная битва? Что может быть долгожданнее, чем достойный соперник? Что способно принести большее удовольствие, чем, находясь на самой грани, вырвать у противника победу?
Дэйн облизнул пересохшие губы, пальцы пробежались по эфесу, играя на нем известную лишь им одним мелодию. И замерли.
Что-то было не так.
Дэйн пробежался взглядом вдоль дороги. Пыльная неровная тропа забирала направо и петляла между деревьями. По обеим сторонам густой стеной росли высокие кусты. Дорога была достаточно широкой, чтобы на ней могли ехать рядом трое всадников, но несколько уже и более разбитой, чем главный тракт. Из-за возможной погони его пришлось оставить слева, двигаясь напрямик через леса.
Некоторые торговцы недолюбливали основную дорогу за то, что, не смотря на конные патрули, грабежи и убийства на нёй не были редкостью. Передвигаться по лесным дорогам было куда безопаснее. Конечно, рассчитывать на помощь стражников в таком случае не приходилось, но редко кто из местных бандитских шаек устраивал в лесу засады. Грабители предпочитали действовать наверняка, а не ожидать по несколько дней, надеясь, что какой-нибудь купец решит выбрать именно эту дорогу.
Не заметив ничего необычного, Дэйн прислушался к собственным ощущениям, и тут же понял, что его так насторожило: он чувствовал на себе чей-то взгляд.
Убийца повернул голову в сторону спутников. Всё внимание Белтаса было поглощено пламенем, горящим на его ладони. Эстель и Талигор - увлечены представлением, устроенным магом.
Чужое присутствие ощущалось все сильнее.
Белтас метнул огненный шар в кусты, тех вспыхнули и превратились в пепел. Убийца напряг слух и сквозь шелест ветра смог разобрать чей-то приглушенный крик, доносящийся из-за кустов, в которые попало заклинание.
Дэйн натянул поводья, окликнул спутников и поднял руку, привлекая их внимание:
– Мы не одни.
Первой, как показалось Дэйну, поняла, что происходит, Эстель. Во всяком случае, испуг в её глазах загорелся раньше, чем у остальных. И это было уже само по себе удивительно. Белтас и Талигор переглянулись и замерли. Спросить что-либо никто из них не успел. Деревья спереди и позади них рухнули одновременно, отрезая пути к бегству.
Рука скользнула вдоль пояса, лаская ножны. Ха! Дэйн почувствовал становящийся с каждой секундой всё осязаемее непередаваемый вкус грядущей битвы.
Убийца спешился первым. После секундного замешательства его примеру последовали остальные. Белтас вцепился в посох. Талигор обнажил клинок. Эстель замялась и нерешительно вытащила меч из ножен. Дэйн заметил, что она дрожит, и усмехнулся, когда девушка придвинулась поближе к паладину.
Неужели надеется, что мальчишка защитит её?
Из-за кустов вышли пятеро крупных мужчин в поношенных клепаных доспехах. Они встали полукругом и замерли, изучая, кого они поймали в ловушку. Сзади раздался шум, но нужды оборачиваться не было: Дэйн и так знал, что за спиной находятся еще шестеро, беря их в кольцо, а в кустах прячутся лучники.
Недурно для обычных головорезов.
Впрочем, загадка появления подобия тактики у грабителей недолго оставалась таковой. Из-за дерева показался главарь: высокий мужчина, одетые в темно-зеленое.
Дэйн с трудом сдержал смех.
– Приветствую, – прохрипел рыжий наемник из таверны около Мириама.
На лице Дэйна расплылась холодная улыбка. Всё настолько просто, что даже скучно. И в то же время убийца испытал сильнейшее раздражение и досаду. Их преследовали с того самого дня, как они покинули таверну. А он ничего не почувствовал! Неужели этот наемник так хорошо? Или это он теряет хватку?
– Что вам нужно? – нарушил тишину Талигор. Он сделал шаг вперёд, заслоняя Эстель, и остановился, пристально изучая предводителя шайки. – У нас нет ничего ценного. Именем Святой Церкви требую, чтобы нас отпустили.
Дэйн поморщился. Мальчишка вновь строил из себя рыцаря. Как можно держать в руках клинок и выглядеть при этом настолько жалко? Сильные не задают вопросов. Они берут то, что им принадлежит, не считаясь с теми, кто слабее. Раскрыться перед кем-то – значит, показать свою слабость. Если ты силен – тебе не нужны оправдания. Сила сама по себе оправдывает любой твой поступок.
– У вас есть лошади, а в сумках найдется что-нибудь интересное. И признаться мне приглянулась золотая безделушка на шее у красавчика в черном. Без добычи мы не останемся, – криво усмехнулся главарь, буравя полным превосходства взглядом паладина.
Красавчик в черном?
Улыбка Дэйна стала шире. О! Это будет в высшей степени забавно!
– Занятная у вас компания, – протянул наемник. – Так боялся, что вы расстанетесь прежде, чем мы сможем подготовиться к встрече. Но всё вышло как нельзя кстати. Доспехи паладина, да еще посох в придачу – за них можно получить груду звонких монет.
– Ты... – попробовал вмешаться Белтас.
– Молчать! – рявкнул главарь. – Довольно болтовни! В кустах полно моих людей с арбалетами. Одно движение, маг, хоть бы звук из твоей глотки – и превратишься в подушечку для иголок.
Дэйн улыбнулся, осознавая, что сейчас он выше других. Он единственный, кто понимал, что происходит. И сделал шаг вперёд.
Полы плаща колыхнулись в такт движению.
Главарь замолчал, наблюдая за убийцей.
Всё перевернулось. Глупый охотник смотрит на жертву, не догадываясь, что обречен. Время закончилось, шанс упущен. Теперь жертва он, и ему остается лишь наблюдать за собственной смертью.
Никогда не нападай, не изучив противника. Схватка не прощает ошибок. Каждая оплошность – ступень к смерти.
Ещё шаг.
Дэйн каждой клеточкой ощущал повисшее в воздухе напряжение. Разбойники забеспокоились, покрепче схватились за оружие, ожидая приказа предводителя. А тот стоял и изучал приближающегося незнакомца.
Ещё ближе. Во взгляде главаря мелькнуло понимание.
Пора.
Ярость в груди раскрыла оскаленную пасть, зарычав и наполняя кровь жаром.
«А как же Белтас, Талигор и Эстель?»
Если он сейчас атакует – они обречены.
Пусть. Они помеха на его пути. Он огонь. Он есть воплощение смерти, самое изящное её творение. Пламя беспощадно. Для него не существует различий. Оно берет всё, что хочет, всё до чего дотянется. Маг, паладин и девчонка через несколько мгновений станут серым воспоминанием. Пеплом, лишенным истории. Прахом, который смешает с землею вода.
Они слабы. Они никто. Всего лишь ступень, с которой он сможет подняться её выше. Всё выше и выше. Прямо к небу.
Небу...
Кровь горит. Убийца чувствовал, как жар разливается, дотягиваясь до каждого сосуда, пронзая каждую клетку тела. И сам не осознавая почему, Дэйн медленно, растягивая слова, произнёс:
– Архиепископ, маг. Повторим ещё раз.
Шаг, превратившийся для всех остальных в длинный прыжок...
Руки пробегают по поясу, с ладоней срываются серебряные искры. Два раза по две.
Дэйн убеждается, что ножи летят туда, куда он их направил. С губ срывается смешок. Значит, сноровку он ещё не потерял.
Добить оставшегося? Нет.
Ещё один прыжок. Теперь уже в сторону, к кустам.
Воздух сдавливает грудь так, что трудно дышать. На ногах и руках – всё равно, что тяжелые кандалы. Дэйн понимает, что вновь бежит по краю. Ру-тар не прощает поспешности, сжигая призвавшего его дотла.
Но на парочку движений его ещё хватит. Все взгляды прикованы к нему. Он дал спутникам шанс. Воспользуются они им или нет – Дэйна уже не волнует. Он не нянька, чтобы заботиться о ком-либо, кроме самого себя.
Выпад – клинок, успевший соскучиться по крови, находит жертву. Меч движется тяжело, встретив сопротивление доспеха. Но кожа рвется, пропуская сталь к плоти: в ру-тар удары становится сильнее.
В глазах потемнело. Уши заложило, будто в голове кто-то с размаху ударил молотом о наковальню. Дэйн пошатнулся, но тут же сориентировался. Он пригнулся, тело само бросило себя в сторону. Мимо просвистели стрелы, напевая песнь смерти.
Краем глаз Дэйн успел заметить голубое сияние там, где стоял маг и остальные. На мгновение убийца испытал непонятное чувство. Гордость смешали с сожалением, добавив порцию облегчения. Времени разбираться в том, что он испытывает, нет.
Перед Дэйном возникли две фигуры в серых плащах. Прежде чем первый из соперников успел отбросить лук и выхватить клинок, меч убийцы впился ему в шею. Второй из головорезов оказался опытнее. Ему удалось отбить первый выпад убийцы, самому броситься в атаку и тут же... оказаться насаженным на клинок.
«Зачем я спас их?» – вопрос ворвался в сознание, перевернув всё с ног на голову.
Сбоку показалось ещё трое, и Дэйн продолжил танцевать.
Это было красиво. Этот танец. И алые узоры на телах поверженных врагов. Мелодия битвы казалась почти столько же прекрасной, как его любимая тишина. Ему нравилось, когда люди не разговаривают. Не двигаются. И не дышат. Они делают это потрясающе красиво.
В конце концов, все люди одинаковы: кровь, кости и плоть. А также безбрежное море мыслей: бессмысленных, бесполезных, а то и вовсе граничащих с безумством. И пустота, пожирающего каждого изнутри и требующая, чтобы её заполнили. Люди рождаются и умирают совершенно одинаково, независимо от пола, расы или мировоззрения. Есть всего лишь одно различие: кто-то способен приручить эту пустоту, а кто-то – нет.
Он же смог это сделать, нашёл точку опоры, которая помогла перевернуть мир, вывернув наизнанку и обнажив самые темные его тайны. То, что он увидел, навсегда изменило его, сдвинуло с мертвой точки и заставило искать новый путь, новую цель.
Его призвание было в том, чтобы убивать. Он попробовал не так много, но все же достаточно, чтобы сделать вывод, что всё остальное никогда не принесет ему такого же удовольствия как схватка, её всепожирающий азарт и страсть. Он наслаждался осознанием того, что лучше, сильнее, опаснее, чем другие. Убийства сделались неотъемлемой частью его жизни. А он сам в какой-то степени уподобился богу, держащему в руках нити чужих судеб.
Три алых всполоха – на ногах остался стоять только он, Дэйн.
«Почему я сделал это?»
Он сдержал слово, вернул долг и теперь никому ничего не должен. Каждый из них сам за себя. Ведь о доверии не может быть и речи. Маг или паладин, или та же Эстель с удовольствием воткнет клинок ему под ребра, стоит лишь расслабиться. Девчонка ненавидит его. Мальчишка из Ордена Чаши завидует и боится. А эл признает, что он опасен, и прекрасно понимает, что оружие Ушедших получит лишь один. Остальные останутся кормить ворон.
Раздумья хороши наедине с самим собой.
Дэйн слишком поздно среагировал на свист. Стрела пробила плечо, заставив пошатнуться и выпустить из рук меч. От неловкого движения левая нога подогнулась, и убийца рухнул на колено.
Чвак! В землю ударила стрела, распоров полу плаща.
Дэйн засмеялся.
Находиться на волоске от смерти, но продолжать идти вдоль обрыва, получая всё. Нельзя быть первым за счет кого-то ещё. Либо ты первый, либо – никто. А если ты никто – то можно считать, что уже мертв.
Вот она жизнь. Вот истинная цель. Быть первым и получать всё. Сила и свобода.
Он вскочил, разжигая в груди ярость. Один удар сердца – и у соперников вновь нет ни единого шанса на спасение. Убийца переломил древко застрявшей в плече стрелы и вытащил её. Подняв клинок, он прямо в воздухе отбросил ползущие в его сторону стрелы.
Ярость настойчиво требовала выхода, умоляла освободить её. Остановившись перед лучником, медленно пятившимся назад, Дэйн заглянул в его глаза. Сейчас он выглядел размытым пятном, но в глубине глаз противника вспыхнула искра страха.
Прекрасно!
Размахнувшись, Дэйн опустил клинок чуть ниже плеча мужчины. Чувствуя, как меч вонзается в плоть, как перерубает сухожилия и мышцы, убийца усмехнулся и отпустил ру-тар. В тот же миг лучник рухнул на землю и завопил.
Дэйн подтолкнул окровавленную руку в его сторону.
– Забирай, – прошипел он, усмехнувшись. – Это твоё.
– Убью... – сквозь плач выдохнул лучник. – Сволочь...
Клинок вошел ему в грудь покрытый пятнами крови, а вышел полностью алый.
Дэйн оглянулся, ища взглядом новых противников. Но вокруг было спокойно. Выбравшись на дорогу, убийца увидел, что и здесь всё кончено.
Эстель сидела на земле, обняв ноги руками, и, не моргая, смотрела перед собой. Её дорожный костюм был перепачкан в крови.
«Чужая? Или её?»
Над ней возвышался Талигор. Его доспех тоже был покрыт алыми пятнами. По всей видимости, чужой: если не считать тяжелого дыхания и растрепавшихся волос, паладин уверенно стоял на ногах и выглядел невредимыми.
«Жаль».
Белтас замер чуть в отдалении, оперевшись на посох. Камень в навершие слабо поблескивал, невольно притягивая взгляд. Убийца тряхнул головой, отгоняя наваждение, и двинулся в сторону спутников.
Эл заметил его первым:
– Думали, ты не вернешься.
– Но я здесь, – бросил Дэйн. – Вы ошиблись.
Белтас склонил голову в знак согласия и окинул убийцу пристальным взглядом.
Заметит ли он рану в плече? Каждое движение отдавалось звенящей в висках болью, и приходилось сдерживаться, чтобы невольно не прикусить губу, не поморщиться. Нельзя демонстрировать слабость. Цена ошибки в танце – смерть.
– Ты подставил нас!! – прорычал, приблизившись Талигор. – Эстель могли убить!
– Наш паладин поймал предназначенную для неё стрелу, – пояснил Белтас. – И не отходил ни на шаг.
– Как романтично, – протянул Дэйн. – Но я не нанимался к вам в няньки!
Он присел рядом с Эстель и, взяв за подбородок, развернул её лицо к себе. Глаза цвета неба были полны страха, отчаяния и беспомощности. Они, как показалось Дэйну, стали выглядели больше, чем обычно. Или он просто никогда не разглядывал их? Но как бы то ни было, голубизна глаз таила в себе некую тайну и притягивала взгляд.
«Она же ещё совсем ребенок».
Эстель замерла, боясь, по всей видимости, не только пошевелиться, но даже вздохнуть. Дэйн почувствовал её напряжение, убрал руку и поднялся на ноги.
– Тебе следует научиться обращаться с оружием, – бросил он через плечо. – В следующий раз, паладина может не оказаться рядом.
– Я знаю... – прошептала Эстель. – Я не хочу быть обузой.
– Ты не обуза! – возразил Талигор и помог ей подняться с земли.
Дэйн хмыкнул и направился к своему коню.
Странно. Убийца был уверен, что Эстель непременно расплачется, когда он прикоснется к ней. Он надеялся, что когда остальные убедятся в её слабости, то маг согласится продолжить путь без неё. Но девушка держалась достойно. Более того, Дэйн не заметил следов слез на её лице. В глазах Эстель застыл страх, но не более.
Мог ли он ошибиться в ней?
«Нет. Она женщина. Одна из многих. Такая же, как и все остальные».
– Почему ты остался? – Белтасу удалось застать Дэйна врасплох. Подошедший маг замер, скрестив руки на груди.
– Моя жизнь – постоянные схватки. Я живу ими. Ты обещал множество сражений, маг. И я убедился: ты не обманывал. Меня устраивает подобный расклад.
Эл задумался. И улыбнулся.
– У тебя было бы достаточно сражений и без нас. Но ты это ведь и сам понимаешь.
Белтас ушёл, оставив Дэйна наедине с самим собой. Он тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли.
Если перестать верить самому себе – кому вообще он сможет доверять?
XXXVII
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав