Читайте также:
|
Очередной поворот...
Светло-рыжая кобыла выглядит размазанным серым пятном, выделяющимся на фоне тёмных ветвей деревьев и кустов. Едва заметная в ночи дорога возникает из ниоткуда, а через миг вновь скрывается в зарослях высокого элока[61]. Кобыла и её всадница проносятся сквозь них, как стрела пробивает кожаный доспех.
В ноздри бьёт приятный, но немного резковатый запах, исходящий от множества ярко-желтых цветков. Нежно-сладкий аромат элока дурманит, перед глазами тут же всплывают образы из прошлого. Это её любимый цветок... Но всадница тут же одергивает себя, продолжая напряженно следить за дорогой.
Прошлого больше нет. Как нет теперь ничего, кроме петляющей дороги, уводящей прочь от Дарота. Она потеряла всё.
Впереди лишь мрак и проносящиеся мимо со свистом ветки дикого кустарника. Парочке их них удается скользнуть по щеке, оставив после себя горящий розовый след. Что же, нужно быть внимательнее.
Сзади... Нет! Оглядываться нельзя. За спиной воет ветер, приглушая шелест листвы, взлетающей из-под копыт в воздух. Иногда до неё доносятся мужские крики, и тогда всадница подгоняет лошадь. И только спустя минуту понимает, что никакой погони нет, что все звуки – плоды перепуганного воображения.
Полы белоснежного платья, робко выглядывающего из-под серого плаща, растрепаны, порваны и перепачканы в грязи. Всадница боса: туфли остались лежать где-то в густой траве у стен дворца. Она сбросила их, чтобы было легче бежать.
Лес закончился – кобыла выскочила на поляну, залитую светом Селы. Всадница всё-таки решилась и обернулась. Ветви элока за спиной слабо колыхнулись и застыли.
Глаза, кажущиеся двумя кусочками мрака, тревожно блеснули, и тут же спрятались в тени капюшона. Лунный свет, разочарованный тем, что ему не удалось коснуться лица девушки, мстительно скользнул по одежде, делая мчащуюся по полю фигуру прекрасной мишенью для стрелков.
Дорожный плащ, украденный у зазевавшегося стражника, которого всадница оглушила не давеча как час назад, покрывали пыльца и мелкие ветки. Несколько листьев запутались в торчащих из-под капюшона каштановых волосах.
Вот и противоположный конец поляны.
Ещё один взгляд назад. Что это за тени на том конце? Девушка почувствовала, как сердце ушло вниз, а по телу разлилась холодная волна липкого страха.
Ветка ударила всадницу по лицу, возвращая в реальный мир. Девушка моргнула, и сильнее прижалась к теплой шкуре, позволяя кобыле самой выбирать дорогу.
Вперёд. Только вперёд.
***
Этой ночью ей не спалось. Как и в предыдущую, и за день до этого, и ещё ранее, и ещё. Да, сон не шёл к ней уже довольно давно.
Последние несколько месяцев Озанне казалось, что всё вокруг едва уловимо изменилось. Она из-за дня в день шагала по этим же коридорам, знала каждую плитку под ногами, помнила каждое из лиц, смотрящих на неё с вычурных гобеленов, и могла с закрытыми глазами нарисовать любой из узоров, украшавших древние вазы, гордость династииСианов[62].
Но сейчас она не узнавала дворец.
Каждая вещь выглядела чужой. Иногда Озанне казалось, что она сходит с ума. Накатывающее на неё беспокойство не поддавалось объяснению. Она испытывала тревогу, просто прогуливаясь по дворцу или готовясь ко сну, или даже находясь рядом с отцом. Особенно рядом с ним! Удивительно, но человек, двадцать один год защищавший её ото всех и всего, перестал внушать доверие. Она боялась его.
Началось это четыре месяца назад. Отец как раз возвратился с юга, из поездки в Нашир, крепость на границе с Вольными Землями. Участились мелкие стычки, несколько фаринов[63] было убито, среди горожан начались волнения, и император был вынужден лично посетить город и разобраться в происходящем.
Всех подробностей Озанна не знала: даже эти крупицы достались с трудом. Отец никогда не посвящал её в свои дела, заверяя, что тем самым оберегает её. От чего именно он её защищал, Озанна так и не смогла узнать. Отец раз за разом уходил от ответа, и иногда у девушки проносилась мысль, что он просто думает, что она ни на что не годна.
Озанна прекрасно помнила, что в детстве отец не один раз, будто бы случайно, упоминал, что мечтал о сыне. О наследнике, который сохранит и преумножит богатство династии, а не о дочери, которая передаст их в руки семьи мужа.
Наверное, именно эти мысли не давали ей уснуть, лишая столь желанного покоя. Едва Озанна закрывала глаза, как перед ней проносились десятки, сотни образов, сливающих в одно громадное разноцветное полотно: волнующее, завораживающее и пугающее одновременно.
Вот и сегодня, она открыла глаза и несколько минут лежала неподвижно, изучая покрытый алым атласом потолок. Под покровом ночи цвета менялись, и алый становился темно-бурым, почти черным.
Будто запекшаяся кровь.
Озанна вздрогнула, испугавшись собственных мыслей.
Заснуть она не могла, а лежать в тщетных попытках провалиться в сон надоело. Прогулка в темноте, несомненно, не самое подходящее время для дамы с её статусом, но, быть может, полуночная прохлада успокоит взбунтовавшиеся мысли. Да и разве она хотя бы раз следовала указаниям и наставлениям?
Озанна соскочила с постели, и принялась бегать по комнате в поисках подходящей одежды. Ночная рубашка полетела на кровать, её место заняло легкое белое платье. Изящные туфельки, на взгляд Озанны, производили слишком много шума, но если она ею поймают босой, то проблем будет куда больше.
Она выскользнула из комнаты и подошла к широким окнам. Снизу раскинулся роскошный сад, в лучах Селы казавшийся густой непроходимой чащей. Взгляд девушки метнулся чуть выше. Сквозь арки на противоположном конце можно было разглядеть движущийся огонёк. Он приближался к углу, а значит один прямой коридор, и сияющие[64] из дворцовой стражи пройдут мимо её комнаты.
Но ведь она не станет стоять и ждать их!
Огонёк завернул за угол, и Озанна быстрым шагом двинулась в противоположную сторону. Два поворота – она покинула крыло с покоями. Ещё один – туфельки застучали по плитам центрального коридора, соединяющего восточное и западное крылья. Он был намного шире остальных, по нему свободно могли проехать две крытых повозки, вроде тех, в которых крестьяне перевозят товары. Озанна часто видела их на базаре. Хотя, пожалуй, здесь смогли бы проехать даже не две, а три повозки из тех, на которых разъезжают богачи. При условии, что из коридора исчезнут статуи и вазы.
Шаги эхом отражались от стен, создавая ощущение того, что кроме неё в коридоре есть кто-то ещё. Но замок крепко спал, а сияющие редко заглядывали сюда, придерживаясь строго установленных маршрутов. Императоры древности: кто-то с укором, кто-то с пренебрежением, а кто-то и вовсе безразлично – разглядывали с гобеленов дерзнувшую нарушить их покой.
И везде, куда бы Озанна не смотрела, взгляд натыкался на алое. Цвет гордецов, правителей и власти. Цвет владыки Осдарской империи или Осдара, как называют страну жители иных королевств.
Слишком ярко, чересчур вызывающе. Голубой, бирюзовый или любой другой смотрелись бы куда менее раздражительно. Но это не те цвета, в которые следует облачаться императору. Не те краски, в которых должен быть окрашен его образ у подданных.
Скука, избыток энергии и возрастающее напряжение...
Озанна не удержалась и показала язык Арастару Завоевателю, первому императору, покорителю южных земель. Признаться, она никогда не любила историю, предпочитая ей землеописание, но настоящее несёт в себе отпечаток прошлого.
Брен – так называлось королевство, покоренное многие столетия назад Арастаром, после чего взор императора обратился ещё дальше на юг в Вольные земли[65]. Но сражаться с иными народами было тяжело, и южная граница империи замерла на правом берегу Эр.
Выходить из дворца Озанне не хотелось, да и за его стенами не было ничего интересного. Во всяком случае, поблизости, а перебираться на другой берег в спящий город выглядело полным безумием даже для неё.
Решение пришло мгновенно. Спустя несколько минут Озанна остановилась перед обитыми золотом дверьми, ведущими в тронный зал. Она собиралась открыть их, но в это миг ощутила стремительно нарастающее беспокойство. Все чувства разом закричали об опасности, хотя, на первый взгляд, вокруг всё было спокойно.
Сбитая с толку ощущениями, Озанна замерла в нерешительности. Приглядевшись, она заметила бледный свет, струящийся из-под дверей. Он не походил ни на тёплый убаюкивающий свет ламп, ни на холодное магическое свечение, испускаемое специально созданными фонарями. В нём было нечто отталкивающее.
Озанна задрожала. Мысли начали путаться.
«Надо кому-то сообщить о происходящем!»
«Нет! Надо бежать отсюда подальше и забыть о случившемся!»
«Нет! Лучше закрыться в комнате и спрятаться под одеяло!»
Она тряхнула головой, отгоняя безумные, совершенно детские мысли.
Да что же с ней происходит? Неужели она действительно сошла с ума?
В конце концов, Озанна решила, что ей всё же стоит уйти отсюда и позвать стражников. Но тут она услышала чей-то голос из-за дверей. Ведомая любопытством, девушка поднесла голову ближе и замерла, пытаясь уловить каждый звук.
– Нет... Я сильнее! – Озанна вздрогнула. Низкий уверенный голос принадлежал её отцу. Она не могла ошибиться.
Тишина...
Потом звон разбитого стекла, и крики, становящиеся с каждой секундой всё громче:
– Нет! Нееет! Прочь!!
Раздался странный шум, похожий на шепот, только в десятки раз громче. Свет под дверью заколыхался. На несколько мгновений он и вовсе пропал. Из-за дверей вновь послышались крики отца, перемешанные с чьим-то безумным смехом, каждый звук которого отзывался дрожью во всём теле.
Озанна не выдержала и толкнула двери. Они с грохотом распахнулись, и девушка влетела в комнату. Не могла же она стоять и слушать, как кто-то мучает её отца!
Она остановилась в дверях, и, оглядевшись, с изумлением поняла, что в тронном зале находились лишь двое: она и император. Отец сидел на полу в нескольких метрах от трона. Его голова была опущена, будто он что-то разглядывал на мраморном полу.
– Отец! – позвала Озанна, взгляд, подчиняясь чьему-то непреодолимому приказу, скользнул вверх на одну из стен, и сердце девушки сжалось от ужаса. Ледяным потоком он вспыхнул где-то внизу и понесся вверх, подчиняя каждую клеточку её тела.
От отца к стене бежала длинная тень. Она доходила до стены и забиралась по ней высоко вверх. Но не это вызывало ужас. Хотя мужчина перед троном сидел неподвижно, его тень дрожала, изгибаясь как змея, становясь то шире, то уже.
Император тихо засмеялся. И Озанна, объятая ужасом, поняла, что безумный смех принадлежал её отцу.
– Доченька, – девушке хотелось раствориться, лишь бы не слышать этого жуткого отстраненного голоса, который вырывался из горла отца, но не мог принадлежать ему.
Страх сковал тело Озанны, делая её совершенно беспомощной. Мысли текли медленно, увязнув в чём-то липком и необычайно мерзком. Ей захотелось заплакать, хотя никто и никогда не видел её плачущей вот уже с детства. Но даже слезы боялись вырваться на волю.
Император Осдара медленно приподнял голову, и Озанна увидела глаза отца: чёрные как ночь, без единого светлого пятнышка. Два кристально чёрных провала, не моргая, наблюдали за ней. Уголки губ мужчины поползли вверх, сложившись в язвительную кровожадную ухмылку.
Ужас достиг предела: Озанна не могла пошевелить даже пальцем. А тем временем «отец» поднялся на ноги. И при каждом шаге тени за его спиной плясали, перемешиваясь.
«Беги», – раздалось в голове, и Озанна почувствовала, что оцепенение пропало. От неожиданности она среагировала не сразу. Но уже через секунду, не раздумывая, кинулась прочь из комнаты, захлопнув за собой двери. За ними раздался вой, напоминающий свист ветра. Что-то большое и тяжелое ударилось в створки.
Озанна уже не видела этого, она бежала вперед, не разбирая дороги.
Куда? Куда??!!!
Коридор, следующий, ещё один. Они все слились в сплошную размазанную стену. Пару раз она слышала крики сияющих, но не могла остановиться. Страх, прежде сковывающий её, теперь гнал вперёд. Подальше от тронного зала, и жуткого чудовища, которое что-то сделало с её отцом!
Где-то в глубинах разума слабо билась мысль остановиться, позвать стражу и выяснить, что происходит. И быть может спасти отца. Или вернуться за матерью. Но что-то внутри кричало, что задержись она хоть на несколько секунд – и живой ей не выбраться. Это что-то точно знало: отца больше нет. А быть может, никогда и не было... И вся её жизнь – обман и иллюзии.
«Беги», – нашептывал внутренний голос.
***
Что-то тёплое скользнуло по щеке, нежно поглаживая, как ладонь любимого. Всадница открыла глаза и несколько секунд пыталась осознать, где находится. По спине карабкались лучи восходящего солнца, добирались до плеч, срывались вниз и скользили по лицу.
Воспоминания о прошедшей ночи вернулись вместе с дрожью и тревогой, мелькнувшей на миловидном личике. Наездница попыталась выпрямиться, чтобы оглядеться по сторонам, но тело слушалось плохо. Сдержать крик боли от резкого движения удалось, лишь прикусив нижнюю губу.
Озанна медленно потянулась, разминая затекшее тело. Сон в седле не принёс облегчения, лишь сильнее вымотал, добавив ко всему прочему ноющую боль во всем теле. Видимо, она заснула ночью прямо на ходу, и умудрилась проспать несколько часов.
Неужели они, пока она спала, продолжали двигаться? Удивительно, что она вообще смогла удержаться и не свалилась под копыта. На мгновение девушке показалось, что сбоку в кустах мелькнуло что-то белое. Но когда она обернулась, то не заметила ничего необычного. Ни одна ветка не колыхалась.
Просто игра воображения.
Кобыла мирно щипала траву, изредка поднимая голову и с интересом поглядывая на встревоженную хозяйку. Всадница улыбнулась и погладила её.
– Умница. Что бы я без тебя делала?
Погони нет – уже хорошо. Но что дальше? На юг к Луре или Наширу? Или на север к Шорну? Будет ли она в Осдаре в безопасности?
Горький ответ пришёл мгновенно: «Нет». Значит, выбора у неё не осталось. Как и во время бешеной ночной скачки, дорога теперь всего одна. Быть может, там она спустя какое-то время сможет позабыть произошедшее прошлой ночью. Её хотелось в это верить, но...
«Жуткие тени, пляшущие на стенах. Тьма, поселившаяся в глазах единственного родного человека. Смех, от которого стынет кровь».
Прежней жизни отныне не существует. Весь её мир разбился вдребезги, и теперь придётся учиться жить заново.
Озанна, законная принцесса Осдара, вздрогнула и потянула поводья.
Её путь лежал на запад, в Вейрн.
XXII
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав