21 страница

Верна прекрасно знала, как много в хранилище собрано пророчеств. И понимала, что на поиски могут уйти годы. Даже века. Но разве у неё есть выбор?

Уоррен тщательно стряхнул пыль с балахона.

— Как прикажете, аббатиса.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Верна заметила, что глаза у него покраснели. Она хотела поймать его за руку, остановить, но он уже отошёл. Ей хотелось окликнуть его и сказать, что не на него она сердится и он не виноват в том, что лжеаббатиса — это она, но голос ей изменил.

Дойдя до знакомого камня, Верна взобралась на стену, в два прыжка спустилась по грушевому дереву в сад и пустилась бегом. Задыхаясь, она с размаху несколько раз шлепнула ладонью по двери в тайное убежище.

Безрезультатно. Сообразив, в чём дело, она достала из потайного кармана перстень. Зайдя внутрь и закрыв за собой дверь, она в ярости швырнула кольцо через всю комнату. Ударившись о противоположную стену, перстень упал на пол.

Верна вытащила из-за пояса путевой дневник и с размаху плюхнула на трёхногий стол. Стараясь восстановить дыхание, вынула из книжечки стилос. Раскрыв дневник, она уставилась на чистую страницу.

Отчаянно борясь с гневом и отвращением, она попыталась собраться с мыслями. Нельзя исключить возможность того, что она ошибается. Да нет. Не ошибается. И всё же, она — сестра Света.

Ей прекрасно известно, что нельзя рисковать, основываясь на одном лишь предположении. Нужно придумать, как выяснить, у кого второй дневник, причём, так, чтобы не выдать себя, если её догадка ошибочна. Но она не ошиблась. Ей точно известно, у кого он.

Поцеловав кольцо на пальце, Верна помолилась Создателю, прося у него поддержки и силы.

Ей хотелось дать волю гневу, но ещё больше хотелось убедиться в своей правоте. Взяв дрожащими пальцами стилос, она написала:

+++

Сначала ты должна сказать мне, почему выбрала меня в тот последний раз Я помню каждое слово. Одна ошибка с твоей стороны — и дневник полетит в огонь.

+++

Верна закрыла дневник и убрала его в потайной карман. Потом, дрожа, как осиновый лист, взяла с сундука плед и поплелась к креслу. Чувствуя себя одинокой, как никогда в жизни, она уселась в него и свернулась калачиком.

Верна отлично помнила разговор, который состоялся между ней и аббатисой Аннелиной, когда она привезла Ричарда. Аннелина не хотела её принимать.

Прошли недели, прежде чем Верна добилась аудиенции. Всю оставшуюся жизнь она будет помнить эту встречу и никогда не забудет те слова, что сказала ей аббатиса.

Верна была в ярости, узнав, что аббатиса так много от неё скрыла. Аббатиса просто использовала её, не потрудившись ничего объяснить. Аннелина спросила, знает ли Верна, почему именно её выбрали для поездки за Ричардом. Верна ответила, что видит в этом знак доверия.

А аббатиса сказала, что Верну выбрали потому, что она, аббатиса, подозревала, что сестры Грейс и Элизабет, которые ехали вместе с Верной, были сёстрами Тьмы. Из пророчества аббатисе было известно, что первые две сестры погибнут. Аннелина воспользовалась своим правом и назначила Верну третьей сестрой.

«Ты выбрала меня, потому что верила, что я не могу быть сестрой Тьмы?» — спросила тогда Верна.

«Я выбрала тебя, Верна, — невозмутимо ответила аббатиса, — потому что ты стояла в самом конце списка. Но главным образом потому, что ты абсолютно ничем не примечательна. Я сомневалась, что ты можешь быть одной из сестёр Тьмы. Уж слишком ты неприметна.

Я уверена, что Грейс и Элизабет оказались во главе списка потому, что тот, кто руководит сёстрами Тьмы, посчитал их пригодными для своих целей. Я руковожу сёстрами Света. И выбрала тебя по тем же причинам. Есть сёстры, ценность которых исключительно велика для достижения наших целей.

Я не могла рисковать ими. Мальчик, конечно, представляет определённую ценность, но он не так важен, как другие стоящие перед нами задачи. Он может оказаться полезен. Но он являет собой всего-навсего определённую возможность, которой я предпочла не пренебрегать.

Если бы возникли проблемы и никто из вас не вернулся бы обратно... Ну, ты же понимаешь, что никакой мало-мальски грамотный генерал не станет рисковать главными силами для достижения малозначительной цели».

Женщина, своей улыбкой озарившая жизнь маленькой девочки, в эту минуту разбила ей сердце. Верна натянула плед повыше и уставилась в стенку.

Всю жизнь она мечтала стать сестрой Света, одной из этих необыкновенных женщин, которые своим даром служат Создателю. Она отдала свою жизнь Дворцу Пророков.

Верна вспомнила тот день, когда ей сообщили, что её мать умерла. От старости, так ей сказали.

Мать Верны не обладала даром, и от неё Дворцу не было никакого прока. Она жила далеко, и Верна редко с ней виделась. Приезжая во Дворец повидать дочку, мать всякий раз очень пугалась, потому, что Верна не старела, как обычные люди.

Мать так и несмогла этого понять, как Верна ни пыталась ей объяснить. Зато Верна понимала, что мать просто боится. Боится магии.

Хотя сёстры не делали секрета из существования чар, замедляющих старение, у простых людей это не укладывалось в голове. На их жизни эта магия никак не сказывалась.

Люди гордились тем, что живут возле Дворца, гордились его богатством, и могуществом, но при этом относились к нему с настороженностью, граничащей со страхом. Они не осмеливались задумываться о магии, подобно тому, как человек радуется солнечным лучам, но не осмеливается поглядеть на солнце.

Когда мать умерла, Верна жила во Дворце уже сорок восемь лет и выглядела на пятнадцать. Она помнила и тот день, когда узнала, что умерла Лейтис, её дочь. Тоже от старости.

Дочь Верны и Джедидии не обладала даром и Дворцу была не нужна. Верне сказали, что будет лучше, если девочку вырастит другая семья, где её будут любить и обеспечат нормальную жизнь. Лишённым дара трудно жить во Дворце, а Верна должна была трудиться во имя Создателя. Она согласилась.

В соответствии с обычной в таких случаях практикой, Лейтис не знала, что её вырастили чужие люди. Верна полагала, что так оно и к лучшему. Что за мать из сестры Света? Дворец хорошо обеспечил удочерившую Лейтис семью, так что Верна могла не волноваться за благополучие дочери.

Она несколько раз навещала её в качестве сестры, которая приносит благословение Создателя добропорядочной работящей семье. Лейтис выглядела вполне счастливой.

Когда Верна видела её в последний раз, она была седой и дряхлой, ходила лишь с палочкой. Лейтис не помнила, что Верна — та самая сестра, что приходила к ней шестьдесят лет назад, когда она ещё играла с друзьями в салочки.

Получив благословение, Лейтис улыбнулась Верне и сказала:

— Спасибо, сестра. Вы такая талантливая для вашего юного возраста.

— Скажи, Лейтис, ты хорошо прожила жизнь?

Дочь Верны задумчиво улыбнулась.

— Ах, сестра! Я прожила долгую и счастливую жизнь. Пять лет назад умер муж, но за исключением этого, Создатель избавил меня от горестей. — Она хихикнула. — Жаль только моих каштановых волос! Когда-то они были такими красивыми, точно как ваши! Да-да, клянусь вам!

Милостивый Создатель, сколько же лет прошло со смерти Лейтис? Должно быть, не меньше пятидесяти. У Лейтис были дети, но Верна не пожелала узнать даже их имена.

Её душили рыдания. Она стольким пожертвовала, чтобы стать сестрой. Она хотела всего лишь помогать людям. И никогда ни о чём не просила. А с ней обошлись, как с последней дурочкой.

Она не хотела быть аббатисой, но, став ею, всерьёз надеялась, что сможет воспользоваться своим положением, чтобы сделать жизнь людей лучше — ведь ради этого она и жила. А из неё опять сделали марионетку.

Прижимая к груди плед, Верна горько плакала до тех пор, пока последние лучи солнца не погасли за окном. От слёз у неё жгло в горле.

Уже глухой ночью Верна решила наконец пойти спать. Ей не хотелось оставаться в убежище аббатисы. Это насмешка. Она не аббатиса. Выплакав все слёзы, Верна чувствовала лишь полное отупение от пережитого унижения.

Она не смогла открыть дверь, и ей пришлось ползать на четвереньках по полу в поисках перстня. Закрыв за собой дверь, она снова надела его на палец. Напоминание об унижении, символ её собственной глупости.

Деревянной походкой Верна вошла в кабинет аббатисы. Оставленная на столе свеча догорела, и она зажгла другую. Феба так старается, чтобы угодить аббатисе.

Интересно, что сделает Феба, узнав, что на самом деле она не помощница аббатисы? Что её назначила на эту должность весьма неприметная, не имеющая никакого влияния сестра?

И надо не забыть завтра извиниться перед Уорреном. Это не его вина. Она вела себя непозволительно. Уже выходя в приемную. Верна остановилась.

Установленный ею щит был нарушен. Верна оглянулась на стол. Новых бумаг не появилось.

Кто-то тут шарил.

Глава 26.

По палубе барабанил дождь. Босые матросы изготовились прыгнуть на берег.

Когда корабль подошёл достаточно близко к причалу, они одним махом оказались на суше, не выпуская из рук мокрых причальных канатов. С невероятной быстротой они обмотали их вокруг кнехтов. Корабль скрипел и раскачивался, но матросы подтянули «Леди Зефу» к причалу и накрепко пришвартовали.

Сестра Улиция, вместе с другими сёстрами Тьмы, стоя под проливным дождём, наблюдала за капитаном Блейком, который расхаживал по палубе, суровым голосом выкрикивая команды. Он не хотел в такую погоду, да ещё в темноте, заводить «Леди Зефу» в тесную гавань.

Он собирался встать на якорь в акватории и высадить женщин на берег в лодках, но Улиция не испытывала ни малейшего желания оказаться в воде в полумиле от берега, поэтому ответила на предложение капитана решительным отказом.

Одного её взгляда хватило, чтобы он замолк на полуслове и, стиснув зубы, вернулся к своим обязанностям. Подойдя к сёстрам, капитан сдёрнул с головы мокрую шляпу.

— Скоро вы будете на берегу, дамы.

— Видите, это оказалось совсем не так трудно, как вы думали, капитан, — бросила Улиция.

— Да, удалось пришвартоваться благополучно. — Блейк нервно мял шляпу. Хотя, я до сих пор не понимаю, почему вы не захотели высадиться в заливе Графан.

Возвращаться в Танимуру по суше мимо этих проклятущих военных кордонов задачка не из лёгких. Морем было бы куда проще.

Капитан не стал уточнять, что тогда он смог бы отделаться от пассажирок на несколько дней раньше, хотя, безусловно, в первую очередь по этой причине он с уклончивой любезностью предлагал доставить их прямо в Танимуру, куда они, собственно, и собирались.

Улиция в душе была полностью с ним согласна — беда была только в том, что у неё не было выбора. Она сделала так, как ей было приказано.

Улиция посмотрела на берег. Он ждал их там. Ее спутницы тоже пристально вглядывались во тьму. В коротких вспышках молний можно было различить окружающие залив холмы и на одном из них — крепость.

Джеган был там.

Встретиться с ним во сне — это одно дело. В конце концов, всегда можно проснуться. А вот предстать перед ним во плоти — дело совсем другое. Проснуться уже не получится.

Улиция плотнее закуталась в шаль. Джеган когда-нибудь тоже не сможет проснуться. Её истинный Повелитель получит его душу и заставит заплатить по счетам.

— Похоже, вас ждут.

Замечание капитана вывело Улицию из задумчивости.

— Что?

Блейк махнул шляпой.

— Должно быть, этот экипаж подан для вас. Больше здесь никого нет.

Вглядевшись во тьму, Улиция увидела у дальней стены причала черный экипаж, запряжённый шестёркой огромных коней. Двери кареты были распахнуты. Улиции пришлось напомнить себе о необходимости дышать.

Скоро всё кончится. Джеган заплатит. Нужно лишь довести дело до конца. Потом, когда её глаза привыкли к темноте, Улиция разглядела солдат. Они были повсюду.

Ближние холмы были усыпаны огнями костров, и Улиция понимала, что на каждый костёр, который каким-то чудом способен гореть под проливным дождём, приходится ещё двадцать-тридцать потухших. Даже не считая костры, можно было с уверенностью сказать, что солдат здесь сотни и сотни.

Матросы перекинули на берег сходни и, подхватив багаж сестёр, торопливо понесли его к экипажу.

— Рад был вашему обществу, сестра, — солгал капитан Блейк.

Когда сёстры направились к сходням, он вежливо помахал им шляпой и тут же крикнул матросам на берегу:

— Снимайте канаты с тумб, парни! Нужно успеть, пока не начался прилив!

Моряки не разразились криками восторга по поводу столь быстрого отплытия только потому, что боялись своих пассажирок.

За время плавания сёстрам пришлось ещё разок-другой преподать им урок послушания — урок, который каждый из них будет помнить всю оставшуюся жизнь.

Моряки молча ждали, пока шесть женщин сойдут на берег. Ни один их них даже не поднял на них глаз. В конце сходней четверо матросов, глядя себе под ноги, держали наготове растянутый тент, предназначенный, чтобы укрыть сестёр от дождя.

Учитывая ту мощь, что клубилась вокруг Улиции и её спутниц, она легко могла с помощью Хань укрыть себя и остальных сестёр от дождя, но ей не хотелось раньше времени прибегать к магии и показывать Джегану свою силу.

К тому же, ей нравилось заставлять этих ничтожных червей прислуживать. Им вообще крупно повезло, что она не хочет раскрывать карты перед Джеганом, иначе многие из них уже нашли бы свою смерть. Причём, умирали бы они очень медленно и мучительно.

Улиция пошла к сходням, и остальные сёстры двинулись следом. Все они обладали не только полученным от рождения даром, женским Хань, но и мужским, отнятым у юных волшебников. Кроме Магии Приращения, каждая из них владела и Магией Ущерба. И теперь они объединили свои способности.

Впрочем, Улиция не была так уж уверена, что это сработает. Сёстры Тьмы, даже те, что сумели овладеть мужским Хань, никогда раньше не пробовали объединять свою мощь. Это могло оказаться смертельно опасным, но альтернатива была ещё хуже.

Улиция даже не думала, что вообще можно набрать такую невероятную мощь, какую она получила, объединив Хань всех шестерых сестёр, и это её обнадёживало.

Пожалуй, кроме Создателя и Владетеля, никто в мире не располагал таким могуществом, которое сейчас было в их распоряжении.

Улиция была центром этого объединения, ей предстояло отдавать приказы и направлять силу. И она с большим трудом контролировала себя. Как только её взгляд падал на что-нибудь, могучая энергия немедленно требовала высвобождения. Ничего, скоро она выпустит её на свободу.

Мужской и женский Хань, Магия Приращения и Магия Ущерба в сочетании друг с другом обладали такой разрушительной силой, по сравнению с которой волшебный огонь показался бы свечой на ветру. Одной лишь мыслью Улиция могла бы с лёгкостью сровнять с землёй холм, на котором стояла крепость.

Будь у неё уверенность, что Джеган сейчас в крепости, она, разумеется, так бы и сделала. Но если Джегана там нет и им не удастся найти его и убить прежде, чем они уснут, он первым доберётся до них.

Сначала нужно оказаться рядом с ним, чтобы он никуда не мог деться, и лишь тогда обрушить на него силу, равной которой не видел свет.

От сноходца останется кучка пепла, не успеет он и глазом моргнуть. И Повелитель, получив его душу, позаботится о том, чтобы воздать ему по заслугам. Мучения его будут длиться вечно.

Матросы окружили их, прикрывая тентом от дождя. Улиция чувствовала каждое движение идущих. с ней рядом сестёр, они, все шестеро, были единым целым, и у всех была одна мысль, одно желание: отделаться от этого мерзкого человека.

Скоро, сёстры. Уже очень скоро. А потом мы пойдём за Искателем? Да, сёстры, потом мы пойдём за Искателем. Навстречу им, бряцая оружием, пробежал взвод солдат. Командир остановился перед капитаном. Улиция не слышала слов, но увидела, как капитан Блейк, всплеснув руками, начал что-то доказывать.

Улиция могла воспользоваться своей неслыханной силой и послушать, что говорят, но не рискнула. Солдаты обнажили мечи. Капитан Блейк подбоченился, но после недолгой паузы повернулся к матросам, которые на причале отвязывали канаты.

— Крепите их назад, парни! — прокричал он. — Сегодня мы не отплываем.

Сёстры подошли к экипажу, и солдат жестом велел им забираться внутрь. Улиция пропустила подруг вперёд. Тот же солдат приказал четверым сопровождавшим сестёр матросам встать возле двери и ждать. В окно Улиция видела, как солдаты свели на берег весь экипаж «Леди Зефы».

Скорее всего император Джеган собирается всех их убить, чтобы убрать возможных свидетелей. Что ж, Джеган окажет ей этим большую услугу. Конечно, у него вряд ли будет возможность уничтожить команду собственноручно, но, раз уж им не разрешили уплыть, она сама охотно с ними разделается.

Улиция улыбнулась сёстрам. Благодаря связывающим их магическим узам они слышали её мысли. Каждая из них ответила удовлетворённой улыбкой. Плавание было отвратительным. И матросы за это заплатят.

Пока экипаж медленно поднимался к крепости, Улиция с возрастающим изумлением увидела, какую огромную армию собрал Джеган. При каждой вспышке молний повсюду, насколько хватало глаз, она различала палатки. Холмы были покрыты ими словно травой по весне.

По сравнению с армией императора, Танимура, по количеству населения, казалась жалкой деревушкой. Улиция и представить себе не могла, что в Древнем мире можно навербовать столько народу. Что ж, возможно, эти солдаты ещё пригодятся.

Когда очередная молния разорвала серые облака, Улиция разглядела мрачную крепость, где их поджидал Джеган. Видела она её и глазами сестёр и ощущала растущий в них страх. Все они жаждали обрушить вершину холма, но каждая понимала, что ещё рано.

Когда мы увидим его и узнаем, тогда он умрёт.

Улиция мечтала узреть страх в глазах этого человека, такой же страх, который он сумел поселить в их сердцах. Они сделали всё, чтобы он не разгадал их намерений, но Улиция не знала, на что способен сноходец.

Ведь до этого к ним во снах, которые не были снами, не являлся никто, кроме их Повелителя, самого Владетеля.

Из этих соображений она выжидала и намеренно не посвящала сестёр в свои планы вплоть до той минуты, когда плавание было почти закончено. Повелитель позаботится, чтобы Джеган получил достойное наказание. А их задача — отправить его душу в Подземный мир, отдать её Владетелю.

Владетель, несомненно, будет доволен, когда сёстры Тьмы восстановят его власть в этом мире, и вознаградит их, дав возможность полюбоваться на мучения Джегана, если им этого захочется. А им захочется непременно.

Экипаж остановился перед воротами крепости. Здоровенный солдат, увешанный таким количеством оружия, которого хватило бы, чтобы в одиночку уничтожить средних размеров армию, приказал сёстрам Тьмы выходить.

Они в молчании вошли под дождём в ворота, и решётка опустилась за ними. Их провели в тёмное помещение и велели ждать стоя. Можно подумать, что у женщин могло возникнуть желание усесться на грязный каменный пол.

Тем более, что они надели свои лучшие платья: Тови — тёмное, в котором она выглядела чуточку изящнее; Цецилия — зелёное, отделанное по вороту ажурной лентой, которое прекрасно гармонировало с её седыми волосам; Никки — простое черное, с тугим корсетом.

Мерисса предпочла алое, своего любимого цвета, которое, как перчатка облегало её великолепную фигуру.

Эрминия выбрала тёмно-синее платье, которое очень шло к её глазам цвета небесной синевы. Улиция тоже надела синее платье, только более светлого оттенка, с кружевными манжетами и таким же воротничком.

Все они хотели быть красивыми, когда будут убивать Джегана.

На голых каменных стенах торчали только два факела. Ожидание затягивалось, и Улиция почувствовала, как гнев её начинает разгораться сильнее. То же самое чувствовали и её подруги.

Наконец, в эту же комнату ввели моряков, и один из солдат, открыв внутреннюю дверь, резким кивком велел сёстрам войти. Коридоры крепости оказались такими же мрачными, как и то помещение, где они столько времени прождали.

Что же, в конце концов, это боевая крепость, а не дворец, и комфорт здесь не обязателен. По пути Улиция не заметила никакого иного освещения, кроме воткнутых в грубые подставки факелов. Ни одного масляного светильника. Тяжёлые двери обиты железом. Всё это очень смахивало на большую казарму.

Стражники распахнули двойные двери и встали по обе стороны дверного проёма. Один из них небрежным жестом приказал сёстрам пройти в зал. Улиция поклялась себе и своим подругам запомнить его лицо и заставить заплатить за наглость.

Вслед за сёстрами в зал вошли моряки. Звон оружия и топот сапог конвоя эхом отдавались от мрачных стен.

Зал оказался огромным. Высокие окна не были застеклены, и дождь проникал внутрь. Вдоль стен горели жаровни и потрескивали факелы, добавляя к запаху сырости вонь горелой пакли. В пляшущих отсветах пламени зал казался каким-то нереальным, словно тоже был продолжением сна.

Между двумя жаровнями стоял тяжёлый стол. За столом сидел один единственный человек. Лениво жуя кусок истекающей жиром свинины, он взглянул на сестёр.

В таком освещении трудно было с точностью сказать, Джеган это или нет. А сёстрам нужно было знать наверняка.

Позади стола вдоль стены стояли люди, причём, не солдаты. На мужчинах были только белые штаны, а на женщинах — прозрачные одеяния, напоминающие мешки, перевязанные на талии. С таким же успехом они могли бы ходить просто голыми.

Мужчина за столом поднял руку и поманил сестёр пальцем. Они двинулась к нему через громадный зал. На расстеленной перед столом медвежьей шкуре сидели ещё две рабыни. И они, и женщины у стены были неестественно неподвижными. У каждой сквозь нижнюю губу было продето золотое кольцо.

Сёстры молча остановились перед столом. Рабы даже не посмотрели в их сторону. Всё их внимание было приковано к мужчине, в одиночестве сидящему за огромным столом.

Теперь Улиция узнала его. Джеган.

Он был среднего роста и на вид очень силён. Широченные плечи распирали распахнутую на груди меховую жилетку. Мощная волосатая грудь была увешана золотыми цепочками, которые явно когда-то принадлежали королям и королевам.

Громадные мускулы на руках были перехвачены широкими серебряными браслетами, а каждый толстый палец украшен золотым или серебряным перстнем. Сёстры отлично знали, какую боль могут причинить эти пальцы.

Отблески огня играли на бритой голове Джегана. Кстати, бритая голова ему очень шла. Улиция не могла себе представить его с волосами. Он выглядел бы менее устрашающе. Шея Джегана вполне подошла бы быку средних размеров.

Из золотого кольца, вставленного в левую ноздрю, к золотому колечку на левом ухе тянулась тоненькая золотая цепочка. Джеган был чисто выбрит за исключением двух коротких усиков над верхней губой и клочка волос в центре подбородка.

Но больше всего поражали его глаза. Они были лишены белков. Вообще. Сплошной серый цвет, переходящий в чернильную тьму, но при этом у того, на кого он смотрел, не возникало сомнений в том, что император смотрит именно на него.

Не глаза, а два очага кошмара. Ухмылка Джегана стала шире и превратилась в зловещую улыбку.

— Вы опоздали, — произнес он низким скрежещущим голосом, который сёстры так хорошо знали.

Улиция не стала терять времени на ответ. Она мысленно отдала приказ уничтожить все в радиусе двадцати миль вокруг и выпустила на волю бурлящую в ней магию.

Объединённая ярость Магии Ущерба и Магии Приращения вырвалась на свободу. Воздух мгновенно раскалился и вспыхнул ослепительным светом.

Улиция сама изумилась той силе, что выпустила наружу. Ткань реальности лопнула. Последняя мысль Улиции была о том, что она наверняка погубила весь мир.

Глава 27.

Медленно и постепенно к ней возвращалось зрение. Сначала она увидела жаровни, потом — факелы, потом — тёмные каменные стены и, наконец, людей.

На мгновение всё её тело словно бы онемело, но чувствительность тут же вернулась к нему тысячами болезненных уколов, и Улиция едва не задохнулась от боли.

Джеган отломил ножку от жареного фазана и ткнул ею в Улицию.

— Знаешь, в чём твоё слабое место? — спросил он, не прекращая жевать. — Ты пользуешься магией со скоростью мысли. — На жирных губах снова появилась ухмылка. — А я, как ты знаешь, сноходец. Я использую тот промежуток времени, когда между мыслями пустота. Я проскальзываю туда, куда не может попасть больше никто.

Он откусил от ножки и снова наставил её на Улицию.

— Видишь ли, в этом промежутке время для меня безгранично, и я могу делать всё, что захочу. С тем же успехом вы могли быть каменными статуями и пытаться меня поймать.

Улиция по-прежнему ощущала единение с сёстрами. Связь оставалась на месте.

— Слабо. Очень слабо, — подвёл итог Джеган. — Мне доводилось видеть, как другие проделывали это гораздо лучше. Впрочем, у них был опыт. Я оставил связь между вами. Пока. Потому, что хочу, чтобы вы продолжали чувствовать друг друга.

Потом я её разорву. И так же, как я могу разорвать эту связь, я способен сломить ваш разум. — Он отхлебнул вина. — Но это непродуктивно. Как можно преподать людям урок, если их разум его не воспринимает?

Улиция почувствовала, что Цецилия обмочилась.

— Как? — услышала она свой хриплый голос. — Как ты можешь пользоваться промежутком между мыслями?

Джеган, взяв нож, отпилил кусок от ломтя жареного мяса, лежащего перед ним на серебряном подносе. Нанизав его на кончик ножа, он поставил локти на стол.

— Что такое мы? — Он махнул ножом, разбрызгивая вокруг жир. — Что такое реальность? Реальность нашего существования?

Джеган отправил мясо в рот и продолжал:

— Мы — это наши тела? Значит, человек небольшого роста и телосложения менее значителен, чем крупный? И, потеряв руку или ногу, мы начинаем исчезать? Нет. Мы остаемся собой.

Он прожевал мясо и отрезал себе ещё.

— Мы — это не наши тела. Мы — это наши мысли. Оформившись, они создают реальность нашего бытия. А между этими мыслями — ничто, только лишь тело, которое ждёт, когда наши мысли сделают нас теми, кто мы есть.

И в этом промежутке появляюсь я. В этом промежутке время для вас не имеет значения, но имеет значение для меня. — Он запил мясо изрядным глотком вина. Я — тень, проскальзывающая в трещины вашего существования.

Улиция почувствовала, как её подруг начинает бить дрожь.

— Это невозможно, — прошептала она. — Твой Хань не может растянуть время или разорвать его на части!

Джеган снисходительно улыбнулся, и от этой улыбки её сердце ухнуло куда-то вниз.

— Маленький деревянный клин, вставленный в трещину огромного камня, разламывает его на части. Разрушает его. Я и есть такой клин. И теперь этот клин вбит в трещины вашего разума.

Улиция молча смотрела, как Джеган разрывает пальцами жареного поросёнка.

— Когда вы спите, ваши мысли расплываются и вы становитесь уязвимы. Тогда мои мысли вползают в трещины. Те промежутки, когда вы выпадаете из существования, — мои охотничьи угодья.

— Чего ты от нас хочешь? — спросила Эрминия.

Джеган отправил в рот солидный кусок свинины.

— Ну, во-первых, у нас с вами есть общий враг — Ричард Рал. Вам он известен, как Ричард Сайфер. — Император приподнял бровь над тёмным пронзительным глазом. — Искатель. До нынешнего момента он был просто бесценен.

Он оказал мне громадную услугу, разрушив барьер, который удерживал меня в Древнем мире. Во всяком случае, моё тело. Вы, сёстры Тьмы, Владетель и Ричард Рал дали мне возможность подчинить себе всё человечество.

— Ничего этого мы не делали! — проблеяла Тови.

— Что вы, как же не делали! Видите ли, Создатель и Владетель соперничают в этом мире. Создатель стремится помешать Владетелю поглотить мир живых, который тот хочет прибрать к рукам потому, что у него ненасытные аппетиты.

Борясь за освобождение Владетеля, вы увеличили его власть в этом мире. Это, в свою очередь, заставило Ричарда Рала прийти на помощь живущим. Он восстановил равновесие. И в это равновесие, так же, как в промежуток между вашими мыслями, вклинился я.

Джеган обвёл сестёр взглядом своих нечеловеческих глаз.

— Магия — проводник для тех, кто из Подземного мира. Она даёт им власть здесь, в мире живых. Уменьшив количество магии в этом мире, я уменьшу влияние как Владетеля, так и Создателя.

Создатель будет, как и прежде, разбрасывать искры жизни, Владетель будет их забирать, когда придёт время, но во всём остальном мир будет принадлежать человеку. Магия станет достоянием истории и в конечном итоге превратится в миф.

Я — сноходец. Я видел сны людей и знаю, на что способен обычный человек. Но магия подавляет эти способности. А без неё разум человека, его воображение, вырвется на свободу, и тогда он станет всемогущ.

Вот, почему у меня такая армия. Когда магия умрет, армия у меня останется. Я хорошо подготовил свои войска к этому дню.

— Так почему же все-таки Ричард Рал стал твоим врагом? — спросила Улиция, стараясь потянуть время в надежде найти какой-нибудь выход.

— Разумеется, он должен был сделать то, что сделал, иначе бы вы, дорогуши, отдали наш мир Владетелю. Мне его вмешательство помогло, но теперь он не вписывается в мои планы. Ричард молод и не знает своих способностей. А я двадцать лет развивал свой талант.

Джеган помахал ножом перед своими глазами.

Дата добавления: 2015-12-01