На Восток От Эдема 36 страница

Уилл догадывался, что парень прощупывает его, и это тоже ему нравилось.

Наконец Кейл решился, но сперва спросил:

- Мистер Гамильтон, у вас ведь нет детей?

- Не обзавелся, о чем и сожалею. Больше всего об этом жалею... А почему ты интересуешься?

Кейл будто не слышал вопроса.

- Мне ваш совет нужен...- сказал он.- Подскажете?

Уилл весь загорелся от удовольствия.

- Охотно подскажу, если сумею. Выкладывай, что тебе нужно.

И тут Кейл пустил в ход простодушие и тем самым еще больше расположил к себе Уилла Гамильтона.

- Мне деньги нужны, много денег, и я хочу, чтобы вы научили меня, как их заработать.

Уилл с трудом удержался от смеха. Наивное желание, ребяческое, что и говорить, но сам парень, видать, не простак.

- Всем деньги нужны, - проговорил он.- И сколько же это по-твоему"много денег"?

- Тысяч двадцать - тридцать.

- Ну ты замахнулся!- Со скрипом подвинув вперед кресло, Уилл расхохотался - от души, не обидно. Кейл сидел и тоже улыбался.

- И зачем же тебе так много - скажешь?

- Да, сэр, скажу, - ответил Кейл. Он открыл коробку, взял сигарету с мундштуком, закурил.- Конечно, скажу.

Уилл уселся поудобнее.

- Мой отец потерял много денег, вы знаете.

- Еще бы не знать!- сказал Уилл.- Я его предупреждал - глупо гнать партию салата через всю страну.

- Правда? Откуда вы знали?

- В его затее никаких гарантий не было. Деловой человек всегда должен подстраховать себя. Иначе в трубу вылетишь. Так оно и вышло. Давай дальше.

- Ну вот, я хочу заработать и вернуть ему эти деньги.

- Вернуть - почему вернуть?- изумился Уилл.

- Так мне хочется.

- Ты так любишь отца?

- Да.

Пухлое, мясистое лицо Уилла Гамильтона дрогнуло, на него пронизывающим ветерком пахнуло прошлое. Память не стала перебирать одно, другое, третье все годы и люди словно высветились разом некой вспышкой и остановились перед ним одной цельной картиной, одной радостью и одной печалью, как фотоаппарат останавливает мгновение. Вот Самюэл, ослепительный и прекрасный, словно заря, со своими причудами и правилами, точно ласточка в полете, вот умный, задумчивый и загадочный Том, вот хозяйка и примирительница всего и всех Уна, хорошенькая Молли, смеющаяся Десси, красавец Джордж, чья благожелательность наполняла комнату, как наполняет ее аромат цветов, ну и, конечно же, Джо, самый младший, общий любимец. Каждый легко обогатил семью чем-то своим, неповторимым.

Почти каждый из Гамильтонов был чем-то недоволен, но переживал обиду молча, не делясь ни с кем. Уилл тоже научился скрывать, что у него на душе, громко смеялся, не стеснялся извлекать выгоду из того, что ошибочно считал своими достоинствами, но и зависти не давал воли. Он сознавал, что он тугодум, ограниченный, заурядный середнячок. У него не было высокой цели, большой мечты, и никакая беда не толкнула бы его на самоуничтожение. Его то и дело как бы оттесняли в сторону, а он отчаянно цеплялся за край родственного круга, отдавая семье все свои способности - заботливость, рассудительность, усердие. Он записывал расходы, нанимал адвокатов, звал гробовщика и в конечном итоге сам оплачивал счета. Остальные Гамильтоны понятия не имели, как нужен им Уилл. Он умел зарабатывать деньги и копить их, но думал, что другие презирают его за это его единственное умение. И все-таки он любил их всех до единого, любил, несмотря ни на что, и всегда оказывался рядом, выручая деньгами и вообще исправляя чьи-то ошибки. Ему казалось, что родные стыдятся его, и потому он изо всех сил старался завоевать у них признательность и уважение. Пронзительный порыв этих чувств пробрал его до глубины души.

Уилл смотрел мимо Кейла, его большие, чуть навыкате глаза повлажнели.

- Что с вами, мистер Гамильтон? Вам нехорошо?

Уилл ощущал свою кровную связь с другими Гамильтонами, но, по правде говоря, плохо понимал их. А они со своей стороны относились к Уиллу так, словно в нем и понимать-то нечего. И вот появляется паренек, которого он понимает, ощущает в нем что-то свое, близкое, родное. Именно такого сына он хотел бы иметь, будь у него сын, или такого брата, или отца. Стылый ветерок воспоминаний переменился, и откуда-то изнутри поднялось и подступило Уиллу к груди теплое чувство к Кейлу. Он заставил себя вернуться к разговору с ним. Кейл сидел выпрямившись и терпеливо ждал.

Уилл не знал, как долго он молчал.

- Задумался вот...- произнес он нерешительно, но тут же спохватился и сказал строгим голосом:-Ты пришел ко мне за советом. Я человек деловой и даром ничего не делаю.

- Я понимаю, сэр.- Кейл не спускал с Уилла глаз, хотя чувствовал, что тот настроен к нему доброжелательно.

- Прежде чем давать советы, я должен кое-что знать. Причем только правду. Ты готов говорить мне правду?

- Не знаю, - ответил Кейл.

- Вот это по мне - толково и честно! Ты же не знаешь, что я спрошу, верно? Отлично. Итак, у тебя есть брат - отец его больше любит, чем тебя?

- Арона все любят, - спокойно ответил Кейл.- Все до единого.

- И ты тоже?

- И я тоже. Во всяком случае... да нет, конечно, люблю.

- Что значит - "во всяком случае"?

- Иногда он глупо себя ведет, так мне кажется, но все равно я его люблю.

- А отца?

- Очень.

- А отец, значит, больше любит брата?

- Не знаю.

- Итак, ты хочешь заработать денег и возместить отцу его потерю. Зачем тебе это нужно?

Обычно Кейл смотрел настороженно, чуть-чуть прищурившись, но сейчас глаза его были широко раскрыты и, казалось, видели Уилла целиком и насквозь. Кейл чувствовал в нем близкую, родную душу - роднее не бывает.

- Мой отец - он хороший, - сказал Кейл.- Я хочу, чтобы он не огорчался, хочу порадовать его. Сам-то я плохой.

- Но если ты порадуешь его - разве ты тоже не станешь хорошим?

- Не стану, - сказал Кейл.- Я о людях плохо думаю.

Уиллу еще не приходилось встречать человека, который так прямо говорит о самом сокровенном. Ему было почти неловко от этой прямоты, и он понимал, что именно открытость делала Кейла неуязвимым.

- И последнее, - сказал он.- Не хочешь, не отвечай, не рассержусь. Я и сам бы, может, не ответил... Допустим, ты заработаешь эти деньги и отдашь отцу - тебе не приходит в голову, что ты пытаешься купить его любовь?

- Да, сэр, приходит. Так оно и есть.

- Все, хватит вопросов!

Уилл уткнулся вспотевшим лбом в ладони, в висках у него стучало. Он был потрясен. У Кейла от радости забилось сердце. Он понял, что добился своего, но вида не подал.

Уилл поднял голову, снял очки, протер запотевшие стекла.

- Пошли прокатимся, - сказал он.

Уилл ездил сейчас на огромном "винтоне" с длинным, как гроб, капотом, из-под которого раздавалось мощное глухое урчание. Они выехали из Кинг-Сити по главной дороге округа и взяли на юг. Кругом набирала силу весна. Скворцы разлетались от автомобиля и с посвистом рассаживались по проволочным оградам. К западу вырисовывалась на фоне неба Белая гора, увенчанная тяжелой шапкой снега, а поперек долины шли ветроупорные полосы эвкалиптов, серебрящихся молодой листвой.

Не доезжая до проселка, ведущего в лощину, где стояла ферма Трасков, Уилл съехал на обочину и остановил автомобиль. На всем пути от Кинг-Сити он не проронил ни слова. Негромко урчал отключенный мотор.

Глядя прямо перед собой, Уилл сказал:

- Кейл, хочешь стать моим компаньоном?

- Еще бы, сэр!

- Если уж брать компаньона, то с деньгами, а у тебя... Правда, я мог бы одолжить тебе, но начинать с этого...

- Я раздобуду денег.

- Сколько?

- Пять тысяч.

- Пять тысяч? Ни в жизнь не поверю.

Кейл молчал.

- Ну ладно, верю, - вздохнул Уилл.- В долг возьмешь?

- Да.

- Под какой процент?

- Ни под какой.

- Ловко! И где же ты их раздобудешь?

- Этого я вам не скажу, сэр.

Уилл тряхнул головой и рассмеялся. Он был доволен.

- Может, я как последний болван поступаю, но вот верю я тебе и все. Да и не болван я вовсе. - Он включил было сцепление и тут же отключил.- Слушай меня внимательно. Ты газеты читаешь?

- Читаю.

- Со дня на день мы в войну вступим.

- Похоже на то.

- Люди знают, что говорят. Так вот - тебе известно, почем сейчас фасоль? Ну, сколько в Салинасе за сотню мешков можно выручить?

- Точно не знаю, но думаю, фунт цента по три идет, по три с половиной.

- А говоришь, не знаешь. Откуда тебе цены известны?

- Так, слышал. С отцом готовился поговорить, чтобы он мне на ферме разрешил хозяйничать.

- Понятно. Но незачем тебе в земле ковыряться. У тебя голова на плечах есть. Вашего арендатора Рантани зовут, верно? Итальянец он, из Швейцарии приехал. Толк в земле знает. Почти пятьсот акров у вас на участке распахал. Если ему обещать по пять центов за фунт да еще семян взаймы дать, он фасоль посеет. Соседи то же самое сделают. Одним словом, можно запросто договориться, что купим весь урожай с пяти тысяч акров.

- Фасоль же сейчас по три цента идет, а мы пять заплатим...- сказал Кейл.- А, понял! Но какая у нас гарантия?

- Компаньоны мы или нет?

- Да, сэр, компаньоны.

- Говори: "Да, Уилл!"

- Да, Уилл!

- Когда раздобудешь пять тысяч?

- К среде.

- Тогда по рукам!

Мужчина-здоровяк и смуглый худощавый паренек торжественно пожали друг другу руки. Держа Кейлову руку в своей, Уилл сказал:

- Поскольку мы теперь заодно, я тебе вот что скажу. У меня контракт с Британской заготовительной компанией. Да еще приятель в Интендантстве имеется. Мы этой фасоли сушеной сколько хочешь сбудем, ручаюсь. По десять центов за фунт, а то и больше.

- И когда вы начнете продавать?

- Начну, и безо всяких договоров... А что если нам на ферму заглянуть? Сразу бы и потолковали с Рантани?

- Идет.

Уилл включил вторую скорость, и тяжелый зеленый автомобиль с ревом въехал на проселок.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Война всегда начинается где-то в другом месте, а не у нас. В Салинасе твердо знали, что Соединенные Штаты - самая большая и самая могущественная страна в мире. Каждый американец - прирожденный стрелок и в бою с десятком иностранцев справится, а то и с двумя десятками.

Экспедиция Першинга в Мексику и его стычки с Панчо Вильей ненадолго развеяли один из наших любимых мифов. Мы были убеждены, что мексиканцы и стрелять-то как следует не умеют и к тому же глупы и ленивы. Когда с границы вернулся изрядно потрепанный наш славный городской Третий эскадрон, ребята рассказывали, что байки насчет тупоголовых мексиканцев - брехня собачья. Стреляют они - дай тебе боже! И лошади у Вильи быстрее наших да и выносливее. Месячная подготовка - по два вечера в неделю - не сделала из городских пижонов закаленных бойцов. К тому же мексиканцы перехитрили Черного Джека Першинга, заманили его в западню. А уж когда к ним на помощь пришла дизентерия, наши вообще свету божьего невзвидели. Иные потом долго не могли прийти в себя, целый год поправлялись, а то и дольше.

Когда мы прослышали о немцах, мы почему-то позабыли про мексиканцев и снова оказались во власти самообольщения. Один американец двадцати германцев стоит. А раз так, надо потверже действовать, приструнить кайзера. Пусть только попробует вмешаться в нашу заморскую торговлю - а он взял и вмешался. Пусть только полезет на нас и вздумает топить наши пароходы - а он полез и стал топить их. Глупость и наглость с его стороны, и тем не менее ничего другого нам не оставалось, как дать ему отпор.

Сначала на войну пошли какие-то чужие, не знакомые нам люди. Мы же, то есть я сам, мои родные, наши знакомые, словно расселись на галерке и с любопытством глазели на захватывающее зрелище. Раз воюют другие, значит, и погибают другие. Матерь божья, до чего же мы были наивны! Мало-помалу в город начали приходить похоронки, то чей-то брат погиб, то сын. Так оно и вышло, что шесть с лишним тысяч миль, которые отделяли нашу землю от Европы, не спасли нас от побоища.

Тут уж было не до зрелищ. Что толку от того, что по улицам Салинаса в белых шапочках и белых же шелковых костюмчиках маршировали "Красавицы Свободы". Что толку, что наш дядя переписал свою заготовленную к Четвертому июля речь и агитировал покупать облигации военного займа. Что толку, что в школе мы носили куртки и брюки цвета хаки и походные шляпы и занимались строевой подготовкой под руководством учителя физики. Господи Иисусе! Мартина Хопса убили, а у Берджесов, живших через улицу, их парня видный такой, в него наша младшая сестренка с трех лет влюблена была - прямо на куски разорвало.

Нестройной колонной, шаркая ногами, шли по Главной улице к вокзалу нескладные юноши с чемоданчиками в руках. Впереди шагал городской оркестр, выдувая "Да здравствуют звезды и полосы". По тротуарам поспешали провожающие, родные, плакали матери, новобранцы конфузились, не смея поднять глаз, и музыка была похожа

CRC ERROR...

ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СПРАВКА

В начале ноября 1951 года рукопись романа "На восток от Эдема" была отослана издателям. "Неделю тому назад закончил мою книгу, - писал Стейнбек 16 ноября 1951 года в письме художнику Бо Бескову. - Немногим меньше тысячи страниц... Самая длинная и, безусловно, самая тяжелая из всех работ, что я создал. Сейчас вношу исправления и кое-что переписываю, на это уйдет все время до Рождества, Как бы там ни было, работа закончена, но облегчения это не принесло. Мне не хватает ее. Нельзя так долго и так органично быть связанным с чем-то и не испытывать чувства потери, когда оно исчезает... В эту только что законченную книгу я вместил все, о чем я хотел написать всю жизнь. Для меня эта книга с большой буквы. И если она не удалась, значит, все это время я обманывал сам себя... Я всегда ожидал, когда же я, наконец, напишу эту книгу".

Замысел этого романа возник у Стейнбека еще в середине 40-х годов. В 1947 году он начал подготовительную работу. "Я собираю материалы для романа, действие которого происходит в районе между Сан-Луис-Обиспо и Санта-Крус, в основном в долине Салинас, сообщал он 2 января 1948 года редактору газеты "Салинас-Калифорниен" Паулю Касуэллу. - Время действия - между 1900 годом и нашими днями. Чрезвычайно важная часть моих исследований, естественно, связана с архивами салинасских газет. Смогу ли я ознакомиться с этими архивами? Не знаете ли вы, где сейчас находятся архивы газеты "Индекс-джорнэл", и нельзя ли устроить так, чтобы я получил к ним доступ?"

Через неделю Стейнбек получил телеграмму: "Будем рады предоставить архивы газет Салинаса в ваше распоряжение". Через несколько дней писатель был в Салинасе, Три месяца он изучает материалы для романа, встречается со старыми и новыми знакомыми, расспрашивает старожилов, "возобновляет знакомство с деревьями и рощами", "стоит на ветру и смотрит, как покрываются зеленью склоны холмов". Но, конечно, главное его занятие - работа в архивах, чтение подшивок старых газет.

"Косвенная информация в этих старых газетах - огромна, и эта в дополнение к прямой информации, - делился своими соображениями Стейнбек в феврале 1948 года в письме к Паскалю Ковичи. - Я сверил рассказы старожилов с газетами того времени и обнаружил, что старожилы, как правило, не только не точно излагают факты, но и дают неправильную характеристику тем или иным событиям. Время безжалостно изменяет людей".

В сентябре 1952 года "На восток от Эдема" появился на полках книжных магазинов страны, а в ноябре он уже прочно утвердился на первом месте в списке бестселлеров. Но большая пресса роман не приняла. Еженедельник "Нью-Иоркер" опубликовал язвительную и недоброжелательную рецензию. Журнал "Тайм" писал, что роман "слишком плохо и неумело выполнен, чтобы рассказанная в нем история могла заинтересовать".

Явная предвзятость критиков озадачила Стеинбека. "Не понимаю, что так разозлило его, - писал он по поводу высказываний рецензента "Нью-йоркера", его рецензию иначе, как злой не назовешь. Хотелось бы встретиться с ним и выяснить, почему он так сильно ненавидит эту книгу и боится ее".

Безо всякого восторга роман был встречен и на родине писателя. В Салинасе и его окрестностях потомки первых переселенцев не хотели, чтобы стало известно о том, какими путями создавались их фамильные богатства. Ведь Стейнбек в своем романе на фактическом материале воссоздал прошлое этого края, показал подлинные нравы провинциальной Америки, показал, какими путями наживались состояния: убийством и подкупом, клеветой и шантажом. В романе это хорошо показано на примере семейства Адама Траска,

Критики отмечали, что Траски показаны неубедительно, особенно Кэти, жена Адама. Работая над романом, Стейнбек писал в дневнике; "Теперь о Трасках. Они изумляют меня. Я знаю их досконально, я изучил их родословную. Я понимаю их чувства и их побуждения лучше, чем свои собственные".

Что же касается Кэти, то он делился своими мыслями с одним из друзей: "Ты не веришь в нее, и многие не верят. Я и сам не знаю, верю ли я в нее, но твердо знаю, что она существует. Я не верю в Наполеона, Жанну Д'Арк, Джека-Потрошителя... Я не верю в них, но они существовали. А не верю в них потому, что они не похожи на меня. Ты говоришь, что поверил в нее в самом конце книги. Ага! Именно тогда, когда она из страха стала похожей на всех нас. Так ведь это так и было спланировано".

Стейнбек любил повторять, что события в романе должны развиваться по своим собственным законам, их нельзя ни замедлить, ни поторопить. Умение и мастерство писателя в том и заключаются, чтобы уловить темп смены событий в своей книге и точно следовать ему. Сам Стейнбек делает это с подлинным мастерством. Темп смены событий в романе точно соответствует темпу описываемой жизни. Медленно течет жизнь на ферме Самюэла Гамильтона, и умеренно течет повествование. Но стоит сравнить темп жизни Самюэла с тем, как живут Кейл и Арон, и станет ясно, что писатель сумел отразить смену времен.

С течением времени существенно изменилось и отношение к роману Стеинбека. Сегодня в США роман этот считается классическим, он входит в школьные и университетские программы.

Дата добавления: 2015-12-01