|
Читайте также: |
- Нет, выпил раньше и пил во время встречи. Для храбрости.
- А вид у вас теперь хороший.
- Да, теперь мне хорошо, - сказал Адам.- Об этом и хочу поговорить.- Он помолчал, произнес печально: - Будь это год назад, я бы к Сэму Гамильтону поспешил.
- Быть может, он какой-то своей частицей остался в нас обоих, - сказал Ли. - Быть может, в этом и состоит бессмертие.
- Я словно бы очнулся от глухого сна, - сказал Адам.- Глаза как-то странно прояснели. С души спала тяжесть.
- Вы даже заговорили языком Самюэла, - сказал Ли. - Я на этом построю целую теорию для моих бессмертных старцев-родичей.
Адам выпил чашечку темного питья, облизнул губы.
- Освободился я, - сказал он.- И должен поделиться этой радостью. Теперь смогу быть отцом моим мальчикам. Даже, возможно, с женщиной сведу знакомство. Ты меня понимаешь?
- Да, понимаю. Вижу это в ваших глазах, во всей осанке. Этого о себе не выдумаешь. Вы полюбите сыновей, мне кажется.
- По крайней мере, перестану быть чурбаном. Налей мне в чашечку. И чаю тоже налей.
Ли налил, отпил из своей чашки.
- Не пойму, как это ты не обжигаешься таким горячим.
Ли чуть заметно улыбнулся. Вглядевшись в него, Адам осознал, что Ли уже немолод. Кожа на скулах у Ли обтянуто блестит, словно покрытая глазурью. Края век воспаленно краснеют.
Улыбаясь, точно вспоминая что-то. Ли глядел на чашечку в руке, тонкостенную, как раковина.
- Раз вы освободились, то, может, и меня освободите.
- О чем ты это, Ли?
- Может, отпустите меня.
- Ну конечно, ты волен уйти. Тебе нехорошо здесь? Ты несчастлив?
- Вряд ли я когда-нибудь испытывал то, что у вас называется счастьем. Мы стремимся к покою, а его верней назвать отсутствием несчастья.
- Можешь и так назвать, - сказал Адам.- И ты непокоен здесь?
- Мне думается, всякий будет непокоен, если есть у него неисполненные желания.
- Какие ж у тебя желания?
- Одно желание уже не исполнить - поздно. Я хотел иметь жену и детей. Хотелось передать им пустяки, именуемые родительской мудростью - навязать ее моим беззащитным детям.
- Ты еще не стар.
- Да, в физическом смысле еще могу стать отцом. Но есть другая препона. Слишком подружился я с тихой настольной лампой. А знаете, мистер Траск, у меня ведь когда-то была жена. Я так же не видел ее настоящую, как вы свою; но моя была не злая - вовсе никакая. С ней приятно было в моей маленькой комнате. То я говорил, а она слушала; то говорила она, рассказывала мне свои женские повседневности. Она была хорошенькая, кокетливо пошучивала. Но стал бы я слушать ее теперь? Сомневаюсь. А я не желал бы обречь ее на грусть и одиночество. Так что прощай мое первое желание.
- А второе?
- Я как-то говорил о нем мистеру Гамильтону. Я хочу открыть книжную лавку в Сан-Франциско, в китайском квартале. Жил бы в задней комнате и дни свои заполнял бы рассужденьями и спорами. А в числе товаров хотелось бы иметь стародавние, времен династии Суй, кирпичики туши с изображением дракона. Ящички источены червем, а тушь сделана из пихтовой сажи на клею, который добывают единственно из шкуры куланов. Когда рисуешь этой тушью, то пусть она и черная, но глазу являет словно бы все краски мира. И заглянет, скажем, в лавку художник, и мы с ним будем спорить о составе и торговаться о цене.
- Ты все это в шутку говоришь? - спросил Адам.
- Нет. Если вы освободились, выздоровели, то я бы хотел наконец осуществить свое желание. Хотел бы кончить дни в этой книжной лавке.
Адам посидел молча, помешивая ложечкой в остывшем чае. Потом сказал:
- Забавно. Мне даже захотелось, чтобы ты был у меня в рабстве - чтобы я тебя мог не отпустить. Конечно, уезжай, если желаешь. Я и денег тебе одолжу на книжную лавку.
- О, деньги у меня есть. Давно уже накоплены.
- Не думал никогда, что ты уедешь. Казалось в порядке вещей, что ты здесь.- Адам сел прямей. - А подождать еще немного можешь?
- Для чего?
- Чтобы помочь мне сблизиться с сыновьями. И хочу заняться как следует хозяйством. Или продать ранчо. Или сдать в аренду. А для этого мне надо будет знать, сколько у меня осталось денег и как я их могу употребить.
- Вы не западню мне устраиваете? - спросил Ли. Желание мое уже не так сильно, как в былые годы. Я боюсь, вы сможете меня отговорить или - еще хуже - сможете удержать тем доводом, что без меня не обойтись. Пожалуйста, не соблазняйте меня этим доводом. Для человека одинокого, как я, нет соблазна сильнее.
- Одинокого, как ты...- произнес Адам.- Крепко же я в себе замуровался, что не видел этого.
- Мистер Гамильтон видел, - сказал Ли. Поднял голову, и глаза блеснули двумя искорками сквозь щелки толстых век.- Мы, китайцы, сдержанный народ. Чувства свои не выказываем. Я любил мистера Гамильтона. И хотел бы завтра съездить в Салинас, если позволите.
- О чем речь, - сказал Адам.- Ты столько для меня сделал.
- Хочу бумажки разбросать для обмана демонов, сказал Ли. - Хочу поросенка жареного положить на могилу моего духовного отца.
Адам внезапно встал, опрокинув недопитую свою чашку, и вышел, и Ли остался за столом один.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
В ту зиму дожди падали мягкие, и река Салинас-Ривер не захлестывала берегов. Нешироким потоком вилась по серо-песчаному просторному ложу, и вода не мутнела, а была прозрачна и приятна глазу. У ив, растущих в русле и на этот раз не залитых, листва была густа, и ежевика выбрасывала во все стороны колючие, ползучие побеги.
Было не по-мартовски тепло, с юга дул и дул ветер, повертывая листья ив серебристой изнанкой кверху. Хорошо пускать змеев в такую погоду.
Среди ежевичных лоз и наносного древесного сора укромно сидел на солнце небольшой серый кролик и сушил грудку, влажную от росных трав, в которых с утра жировал. Кролик морщил нос, поводил то и дело ушами, исследуя тихие звуки - возможно, опасные. Лапкам передались было от земли какие-то ритмические сотрясения, и нос заморщился, уши задвигались - но вибрация стихла. Потом шевельнулись ветки ивы шагах в тридцати, но по ветру, так что устрашающих запахов до кролика не донеслось.
Минуты две уже слышны были ему звуки любопытные, но с опасностью не вяжущиеся: короткий щелк, а затем свист словно бы крыльев горлицы. Кролик лениво вытянул, подставил солнцу заднюю ногу. Щелк - свист - тупой удар в мех груди. Кролик замер, глаза расширились. Грудь пронзена была бамбуковой стрелой, железный ее наконечник глубоко вошел в землю. Кролик поник набок, забил, засучил в воздухе лапками, затих.
От ивы, пригибаясь, подошли два мальчика с большими, фута в четыре длиной, луками в руках; за левым плечом у каждого колчан с пучком оперенных стрел. Одеты оба в выцветшие синие рубашки и комбинезоны, но лоб по-индейски обвязан тесьмой, и за нее воткнуто у виска красивое перо из индюшиного хвоста.
Мальчики шли крадучись, ставя ноги носками внутрь - подражая походке индейцев. Кролик уже оттрепетал, когда они нагнулись к своей жертве.
- Прямо в сердце, - сказал Кейл таким тоном, точно иначе и быть не могло.
Арон глядел молча.
- Я скажу, что это ты, - продолжал Кейл.- Пусть он тебе зачтется, а не мне. И скажу, очень трудно было попасть.
- И правда трудно, - сказал Арон. - Вот я и скажу. Расхвалю тебя перед отцом и Ли. - Да нет, не надо. Я не хочу. Знаешь что: если еще кролика подстрелим, то скажем, что добыли по одному, а если больше не подстрелим, то давай скажем, что стреляли одновременно и не знаем, кто попал.
- А не хочешь, чтоб его зачли тебе? - хитровато спросил Кейл.
- Одному мне? Нет. Хочу, чтобы нам обоим.
- А и правда, стрела-то ведь моя, - сказал Кейл.
- Нет, не твоя.
- Ты глянь на оперение. Видишь зазубринку? Это мой знак.
- Как же она попала ко мне в колчан? Я никакой зазубринки не помню.
- Не помнишь и не надо. Но все равно я скажу, что это ты стрелял.
- Нет, Кейл, - произнес благодарно Арон.- Не хочу. Скажем, что стреляли одновременно.
- Ладно, пусть будет по-твоему. Но вдруг Ли заметит, что стрела моя?
- А мы скажем, она была в моем колчане.
- Думаешь, поверит? Подумает, что ты врешь.
- Если подумает, что это ты стрелял, - ну что ж, пусть думает, растерянно сказал Арон.
- Я просто хочу заранее тебя предупредить, - сказал Кейл.- Вдруг он заметит.
Кейл вытащил стрелу за наконечник, так что белые перья ее окрасились темной кровью кроличьего сердца. Сунул стрелу себе в колчан.
- Неси кролика ты, - сказал великодушно.
- Пора домой, - сказал Арон.- Отец, может, уже приехал.
- А мы могли бы этого кроля зажарить и поужинать, а потом заночевать тут, - сказал Кейл.
- Нет, Кейл, ночью слишком холодно. Помнишь, как ты дрожал рано утром?
- Мне ночевка не страшна, - сказал Кейл.- Я никогда не зябну.
- А сегодня утром озяб.
- И вовсе нет. Это я тебя передразнивал, это ты трясся и стучал зубами, как в лихорадке. Скажешь, я вру?
- Нет, - ответил Арон.- Я не хочу драться.
- Боишься?
- Нет, просто не хочу.
- Ага, дрейфишь! Ну говори, я вру?
- Не хочу я ничего говорить.
- Значит, дрейфишь!
- Пускай дрейфлю.
Арон медленно пошел прочь, оставив кролика на земле. Рот у Арона был очерчен красиво и мягко, синие глаза широко расставлены. Так широко, что придавали лицу выражение ангельской безгрешности. Волосы шелковые, золотистые. Под ярким солнцем голова казалась лучезарной.
Арон был озадачен; брат часто его озадачивал. Арон знал, что Кейл чего-то добивается, до чего-то докапывается - а до чего, не понимал. Кейл был для него загадка: ход его мыслей непонятен и всегда удивлял Арона неожиданными поворотами.
Кейл был похож больше на Адама. Волосы темно-каштановые. Крупней брата, шире в кости, плечистей, и подбородок жестко квадратен, как у Адама. Глаза у Кейла карие, внимательные и подчас взблескивают черным блеском. А вот кисти рук несоразмерно маленькие. Пальцы короткие, тонкие, ногти нежные. Кейл оберегает руки. Он почти никогда не плачет, но если порежет палец, обязательно заплачет. Не притронется руками к насекомому, не поднимет мертвую змею. А когда дерется, то бьет палкой или камнем.
Кейл глядел вслед уходящему брату с уверенной улыбочкой.
- Арон, подожди меня!- крикнул он.
Поравнявшись, протянул ему кролика.
- Можешь нести его, - сказал дружелюбно и обнял за плечи.
- Не сердись.
- Ты вечно хочешь драться, - сказал Арон.
- Да нет. Я просто пошутил.
- Правда?
- Конечно. Неси же кролика. И раз ты хочешь, пошли домой.
И наконец-то Арон улыбнулся. Ему всегда делалось легко, когда брат переставал задираться. Из речного русла мальчики крутой осыпью поднялись в долину. Правая штанина у Арона была закапана кроличьей кровью.
- Вот удивятся, что мы несем кролика, - сказал Кейл.- Если отец вернулся, подарим кролика ему. Он любит на ужин крольчатину.
- Давай, - сказал весело Арон.- Знаешь что: подарим вместе и не скажем, кто подстрелил.
- Ладно, раз ты так хочешь, - сказал Кейл.
Пошли дальше молча. Потом Кейл сказал:
- Все это наша земля - и за рекой до самой-самой дали.
- Не наша, а отцовская.
- Ну да, но после него будет наша.
- То есть как это - после него? - спросил озадаченно Арон.
- Все ведь умирают, - сказал Кейл.- Как мистер Гамильтон. Он же вон умер.
- Ах, да, - сказал Арон.- Да, он умер.- Но связать, соединить в уме мертвого Самюэла и живого отца Арон не мог.
- Мертвых кладут в гроб, роют яму и опускают, - сказал Кейл.
- Я знаю, - сказал Арон.
Ему не хотелось ни говорить об этом, ни думать.
- А я знаю секрет, - сказал Кейл.
- Какой?
- Разболтаешь.
- Нет, не разболтаю, если секрет.
- Да уж и не знаю...
- Скажи, - уговаривал Арон просяще.
- А ты никому?
- Никому.
- Как по-твоему, где наша мама? - начал Кейл.
- Умерла.
- А вот и нет.
- Как это - нет?
- Она сбежала от нас, - сказал Кейл.- Я слышал, люди говорили.
- Врут они.
- Она сбежала, - повторил Кейл.- Но смотри, не выдай, что это я тебе сказал.
- Не верю. Отец сказал, мама на небе.
- Вот скоро я убегу из дому и разыщу ее, - произнес Кейл негромко.
- Верну ее домой.
- А где она, те люди говорили?
- Нет, но я ее найду.
- Мама на небе. Отец врать не будет, - сказал Арон, взглядом прося у брата подтверждения. Кейл молчал. Что ж, по-твоему, она не с ангелами на небесах? - напирал Арон. Кейл по-прежнему молчал.- А кто они были, те люди?
- Какие-то мужчины. На почте в Кинг-Сити. Они думали, я не слышу. Но у меня слух острый. Ли говорит, я слышу, как трава растет.
- Да зачем ей было сбегать от нас? - спросил Арон.
- Откуда я знаю? Может, мы ей не нравились.
- Нет, - ответил Арон, подумав над этими кощунственными словами. Врали они. Отец сказал, мама на небесах. И сам знаешь, как он не любит говорить об этом.
- Может, потому и не любит, что она сбежала.
- Нет. Я спрашивал у Ли. И он ответил: "Ваша мама любила вас и теперь любит". И показал мне звезду в небе. "Гляди на нее - быть может, это ваша мама. И любить она вас будет, пока горит звезда". Вот что Ли сказал. Он что, врет, по-твоему?
Сквозь подступившие слезы Арон видел жестко-рассудительные глаза брата. В них не было слез.
Кейл был приятно возбужден. Еще одно оружие нашлось, тайное. Теперь когда надо, он будет пускать его в ход. Вон как дрожат губы у Арона. Но Кейл вовремя заметил, что ноздри Арона раздулись. Арон - плакса, но если доведешь его до слез, иногда лезет драться. А когда Арон и плачет и дерется, он опасен. Тогда он нечувствителен к ударам и ничем его не остановишь. Однажды Ли пришлось даже усадить Арона к себе на колени, обхватить, прижать ему к бокам руки, чтобы не молотил кулаками, и так, обняв, долго держать, пока Арон не успокоился. В тот раз у него ноздри тоже раздулись.
Кейл не ответил - спрятал свое новое оружие. Вынуть его всегда можно, и оно острейшее из всех, им найденных. Надо будет на досуге обдумать, как и когда им пользоваться.
Но Кейл спрятал его поздновато, - возмущенный Арон бросился на него, ударил по лицу кроличьим вялым тельцем. Кейл отскочил, крикнул:
- Я же просто пошутил. Честное слово, Арон, это шутка.
Арон застыл с недоумением и болью на лице.
- Мне такие шутки не нравятся, - сказал он, шмыгнул носом, утерся рукавом.
Кейл подошел, обнял брата, поцеловал в щеку.
- Больше не буду так шутить.
Пошли дальше - молчаливо, не спеша. Свет дня начал меркнуть. Кейл оглянулся на тучу, гонимую порывистым мартовским ветром, черно наплывающую из-за гор.
- Гроза будет, - сказал он.- Сильнющая.
- Ты правда слышал, как те люди на почте говорили? - спросил Арон.
- Может, они о ком-то другом говорили, - поспешил успокоить Кейл.- Ух ты, ну и туча!
Арон обернулся взглянуть на черное чудище. Оно мрачно вспухало, огромно клубилось вверху, а под собой тянуло длинный шлейф дождя, - и вот грохотнуло, блеснуло огнем. Косой ливень гулко ударил по тучно-зеленым холмам, по простору долины. Мальчики бросились бежать, а туча рокотала, догоняя их, и молнии распарывали вздрагивающий воздух. И вот гроза догнала их, первые тяжкие капли шлепнулись на землю из разодранного неба. Сладко запахло озоном. На бегу они жадно вдыхай этот запах грозы.
Когда сворачивали уже к дому, на подъездную аллею, дождь обрушился на них сплошным водопадом. Они мгновенно промокли; с волос, прилипших ко лбу, вода заструилась в глаза, индюшиные перья на висках согнулись под тяжестью ливня.
Теперь - промокшим - бежать им стало незачем. Ош остановились, переглянулись, засмеялись радостно. Ароя крутнул тушку кролика, выжимая из меха воду, подбросил в воздух, поймал, кинул Кейлу. А тот, дурачась, надел кролика себе на шею горжеткой. И оба мальчика покатились со смеху. А дождь шумел в дубах, и ветер лохматил их величавые кроны.
Подходя к дому, близнецы увидели, что Ли, продев голову в прорезь желтой клеенчатой накидки-пончо, ведет к навесу какую-то чужую лошадь, запряженную в легонькую коляску на резиновых шинах.
- У нас гости, - сказал Кейл. - Гляди, коляска.
И они побежали бегом, потому что приезд гостей целое событие. У крыльца перешли на шаг, осторожно обогнули дом, потому что при гостях они всегда робели.
Вошли в заднюю дверь, в кухню, остановились; с них текло. В гостиной слышались голоса - отцовский и еще какой-то, мужской, чужой. И вдруг раздался третий голос, от которого екнуло под ложечкой и спину щекотнуло мурашками. Женский голос. А женщин в доме здесь мальчики еще не видели. Они на цыпочках прошли в свою комнату, переглянулись.
- Кто это, как по-твоему? - спросил Кейл.
Арона вдруг озарило, как вспышкой. Он чуть не крикнул: "Может, это мама! Может, вернулась!" И тут же вспомнил, что мама ведь на небесах, а оттуда нет возврата. Он сказал:
- Не знаю. Надо переодеться.
Мальчики надели рубашки и комбинезоны - в точности такие же, как те, что сняли, но сухие и чистые. Отвязав намокшие перья, причесали пятерней волосы. И все время им слышны были голоса - низкие мужские и высокий женский, и вдруг они замерли: до них донесся детский голос - девчоночий - и уж это их так взволновало, что даже язык отнялся.
Они тихонько вышли в коридор, подкрались к дверям гостиной. Кейл медленно-медленно повернул ручку и приоткрыл дверь - приподнял ее, чтоб не скрипнула. Они стали глядеть в узенькую щелку, и за этим делом и застиг их Ли, когда вошел черным ходом и сбросил в коридоре пончо.
- Мало-мало подсматливай? - произнес Ли. Кейл тут же прикрыл дверь, язычок ее щелкнул, и Ли поспешил сказать:
- Отец приехал. Входите, что же вы?
- А кто там еще? - осипло шепнул Арон.
- Проезжие. От дождя укрылись.- И, положив свою ладонь поверх пальцев Кейла, Ли повернул ручку и открыл дверь.
- Мальсики домой плисла, - объявил он и удалился, оставив их на пороге, на виду у всех.
- Входите, мальчики! Входите! - пригласил Адам.
Они вошли потупясь, нога за ногу, исподлобья поглядывая на гостей. Мужчина одет по-городскому. А женщина - такой нарядной они в жизни не видали. Плащ ее, шляпа, вуаль лежат рядом на стуле, а сама вся в черном шелку и черных кружевах. Даже подбородок подпирают кружева на распорочках. Казалось бы, уже и этого довольно, но нет. Рядом с женщиной сидит девочка, немного помоложе близнецов. На ней клетчато-голубая шляпка с полями, обшитыми спереди кружевцем. Платье цветастое, и поверх него - фартучек с карманами. Длинный подол платья отвернулся, и виднеется красная вязаная нижняя юбочка с кружевной каймой. Лицо скрыто полями шляпы, а руки сложены на коленях, и на среднем пальце правой блестит золотой перстенек с печаткой.
Мальчики даже дышать перестали, и от недостатка воздуха перед глазами поплыли красные круги.
- Мои сыновья, - сказал отец.- Близнецы. Это Арон, а это Кейлеб. Мальчики, поздоровайтесь с гостями.
Мальчики приблизились понурясь, подавая руки так, точно в плен сдавались. Сперва господин, затем кружевная дама пожали их вялые руки. Арон уже хотел отойти, но дама сказала:
- А с моей дочерью разве не поздороваешься?
Арон вздрогнул, не глядя протянул в сторону девочки безжизненную руку. Но руку не взяли, не поймали, не пожали, не тряхнули. Она просто повисла в воздухе. В чем дело? Арон глянул сквозь ресницы.
Лицо девочки тоже опущено, да еще скрыто под шляпкой. Маленькая рука с перстнем тоже протянута, но не идет на сближение с Ароновой.
Он покосился на даму. Та улыбается, показывая зубы. В комнате давящая тишина. И тут Кейл фыркнул.
Арон дотянулся до девочкиной руки, ухватил, трижды качнул вверх-вниз. Она была мягкая, как лепесток. Его ожгло радостью. Он отпустил руку, спрятал свою в карман комбинезона. Поспешно пятясь, увидел, как подходит Кейл, учтиво подает руку, говорит: "Очень приятно". А сам Арон забыл сказать это "Очень приятно", и сейчас лишь, вслед за братом повторил - невпопад, запоздало. Адам и гости засмеялись.
- Мистер и миссис Бейкой чуть не попали под ливень, - сказал Адам.
- Мы еще удачно заблудились - близ вашей усадьбы, - сказал мистер Бейкон.- Мы ехали на ранчо к Лонгам.
- Оно южнее. Следующий поворот налево. - И Адам пояснил мальчикам: Мистер Бейкон - окружной инспектор школ.
- Не знаю почему, но я очень серьезно отношусь к своей работе, - сказал мистер Бейкон и продолжал, тоже обращаясь к мальчикам: - Дочь мою зовут Абра. Чудное имя, верно?- спросил он снисходительным тоном, каким взрослые говорят с детьми. И, повернувшись к Адаму, процитировал нараспев: "Другого звал я. Но нежданно, храбро Вместо него на зов явилась Абра". Мэтью Прайор <Мэтью Прайор - английский поэт (1664-1721); цитата взята из поэмы "Соломон о суете мирской".>. Не скрою, я желал сына, но теперь Абра для нас свет в оконце. Не прячь лица, милая.
Абра осталась в прежней позе. Руки опять сложены на коленях.
- "Вместо него на зов явилась Абра", - еще раз с чувством продекламировал мистер Бейкон.
Арон заметил, что брат смотрит на голубую шляпку без всякого страха. И проговорил сиплым голосом:
- По-моему, Абра вовсе не чудное имя.
- "Чудное" не в смысле смешное, - объяснила миссис Бейкон, - а в смысле необычное. - И, обратясь к Адаму: - Мой муж всегда отыскивает в книгах столько необычного. - И мужу: - Дорогой мой, не пора ли нам?
- Вы не спешите, - живо сказал Адам.- Ли сейчас принесет чаю. Вы согреетесь.
- Ах, с удовольствием! - сказала миссис Бейкон и продолжала: - Дети, дождь уже кончился. Идите на двор, поиграйте.
Голос ее прозвучал властно, и они вышли гуськом: Арон, за ним Кейл, а за Кейлом Абра.
- Красивые у вас места, - сказал мистер Бейкон, положив ногу на ногу. А размеры у вашего ранчо приличные?
- Вполне, - сказал Адам.- Оно и за реку уходит. Земли порядочно.
- И за дорогой, значит, тоже ваша?
- Да. Стыдно признаться, но я ее всю запустил. Лежит необработанная. Может, в детстве слишком много на земле работал.
И мистер, и миссис Бейкон смотрели на него, явно ожидая объяснения, и он сказал:
- Ленив я, видимо. А тут еще отец оставил мне достаточно, чтобы жить, не занимаясь хозяйством.
Он, даже и не подымая глаз на гостей, почувствовал, что они успокоились. Раз он богат, значит, не ленив. Ленива только беднота. Равно как только беднота невежественна. А в богаче безграмотность - всего лишь каприз или своеобычность.
- Кто у вас занят воспитанием мальчиков?- спросила миссис Бейкон.
- Все воспитание, какое уж там есть, дает им Ли, усмехнулся Адам.
- Ли?
Адама начали уже слегка раздражать расспросы.
- У меня только один человек служит, - сказал коротко.
- Этот самый китаец? - Миссис Бейкон была несколько шокирована.
Адам спокойно улыбнулся ей. Опасливое чувство, вызванное у него этой дамой, уже прошло. Он сказал:
- Ли вырастил их, и обо мне все это время заботился.
- А женской заботы мальчики не знали?
- Нет.
- Бедные птенчики, - сказала миссис Бейкон.
- Они ребята диковатые, но крепкие, - сказал Адам.- Я запустил их точно так же, как землю. А теперь Ли уходит от нас. Не знаю, как мы будем без него.
Мистер Бейкон прокашлялся - прочистил горло для внушительных речей.
- А вы подумали об их образовании? - осведомился он.
- Нет. Об этом я пока особенно не думал.
- Муж мой твердо верит в образование, - сказала миссис Бейкон.
- На образовании зиждется будущность человечества, - сказал мистер Бейкон.
- На каком именно? - спросил Адам.
- Знающему человеку все доступно, - продолжал мистер Бейкон.- Да, факел знания - мой символ веры. И, наклонясь к Адаму, он сказал доверительным тоном; - Коль скоро вы не намерены возделывать вашу землю, то вам бы стоило сдать ее в аренду и поселиться в нашем окружном городе, где хорошие школы.
У Адама чуть не вырвалось: "Какого вы черта лезете не в свои дела?"; но он сдержался и сказал:
- Вы думаете, стоит?
- Думаю, что мог бы подыскать вам хорошего, солидного арендатора, сказал мистер Бейкон.- Почему бы вам не получать от земли доход таким способом, раз вы сами не хозяйствуете на ней?
Ли шумно внес чай. Из кухни, сквозь дверь он невнятно слышал голоса и по их тону чувствовал, что Адаму уже основательно надоел этот разговор. Ли был уверен, что гостям не понравится чай - во всяком случае, китайский зеленый, который он им заварил. И когда они стали пить и похваливать, он понял, что Бейконов задерживает не чай. Ли попытался поймать взгляд хозяина. Но Адам упорно глядел себе под ноги, на коврик.
- Мой муж уже много лет состоит в школьном совете...- начала миссис Бейкон, но Адам не слышал ее слов.
Он мысленно видел большой глобус, висящий, качающийся на ветке одного из здешних дубов. Затем почему то вспомнился отец - топает на своей деревяшке, стучит по ней тростью, требуя от сыновей внимания. Припомнилось, с каким сурово-солдатским лицом он муштровал их, нагружал тяжелыми ранцами для развития спинных мышц. Под аккомпанемент голоса миссис Бейкон вспомнился, ощутился ранец, груженный камнями. Увиделось лицо Карла в едкой усмешке - злые, свирепые глаза Карла. Да, ярый нрав у брата... И вдруг захотелось повидаться с Карлом. Надо съездить к нему - и мальчиков взять. Он возбужденно хлопнул себя по ноге.
- Виноват? - Мистер Бейкон, говоривший что-то, умолк.
- Прошу прощенья, - сказал Адам.- Вспомнилось одно дело, которое давно бы надо сделать.
Бейконы учтиво, терпеливо ждали объяснений.
"А что? - Подумал Адам.- Я же в инспекторах ходить не собираюсь. В школьных советах не состою. Чего мне сюсюкать с ними?" И объяснил гостям: Я вспомнил, что уже больше десяти лет не писал брату. - Покоробившись от такой бестактности, гости обменялись многозначительными взглядами.
Ли разливал в чашки новую порцию чая. Щеки его весело надулись, он поспешил выйти в коридор, и Адам слышал, как он хохотнул там. Бейконы не стали комментировать слова Адама. Прокомментируют потом, по дороге, в коляске.
Ли предвидел, что теперь Бейконы уедут. Он тут же пошел запрягать, подвел коляску под крыльцо.
Выйдя на крытое небольшое крыльцо, дети постояли рядком, поглядели, как с раскидистых дубов льет и плещет дождевая влага. Ливень кончился, ушел к дальним раскатам громов, но дождь остался и, видимо, не скоро перестанет.
- А нам сказали, дождя нет, - проговорил Арон.
- Мама не глядя сказала, - мудро разъяснила Абра. - Она всегда не глядя говорит.
- Сколько тебе лет? - спросил Кейл.
- Десять, - ответила Абра.
- Хо! - сказал Кейл.- А нам одиннадцать.
Абра сдвинула шляпу на затылок, так что поля образовали ореол вокруг лица. Абра красива, темные волосы заплетены в косы. Лоб небольшой, округлый, выпуклый, брови ровные. Нос пуговкой, но позже оформится в красиво вздернутый. И уже оформились твердый подбородок и большой яркий рот, прелестный, как цветок. Светло-карие глаза глядят умно, остро и совершенно бесстрашно, глядят прямо в лицо, в глаза то Кейлу, то Арону; и без следа исчезла стеснительность, которую Абра напустила на себя в доме.
- Не верю, что вы близнецы, - сказала Абра. - Вы непохожи друг на друга.
- И все равно мы близнецы, - сказал Кейл.
- И все равно мы близнецы, - эхом отозвался Арон.
- Близнецы бывают непохожие, - настаивал Кейл.
- И даже часто, - сказал Арон.- Ли нам объяснил. Если близнецы из одной клетки, то похожи. А если из двух, то нет.
- Мы из двух клеток, - сказал Кейл.
Абра снисходительно усмехнулась - до чего же темный народ эти фермерские дети.
- Из клеток. Ха! Из клеток, - повторила она - негромко, без издевки, но теория Ли заколебалась, зашаталась. И Абра окончательно обрушила ее вопросом: - Вы что, из зоопарка? Или кролики?
Мальчики сконфуженно переглянулись. Они впервые столкнулись с неумолимой женской логикой, всепобеждающей даже тогда, когда она неверна и, может быть, тут то она и разит наповал. Это было ново для них, огорошивало, пугало.
- Ли - китаец, - объяснил Кейл.
- Ну, так бы сразу и сказал, - великодушно улыбнулась Абра. - Китайцы все живут в клетушках.- Она помолчала для пущей убедительности. И увидела, что возразить им нечего - она победила, взяла верх над мальчиками.
- Пошли в старый дом, поиграем, - предложил Арон.- Крыша протекает, но там хорошо.
Они пробежали под каплющей листвой в старый санчесовский дом; полуотворенная дверь скрипнула, распахиваясь, на ржавых петлях.
В саманный толстостенный дом давно уже вернулись запустение и разруха. Большая зала, занимающая весь перед, оштукатурена лишь наполовину и так и брошена рабочими десяток с лишним лет назад. В окнах сменены рамы - и так и зияют незастекленные. Настланный пол в пятнах сырости, в углу куча старой бумаги и потемневших мешочков с гвоздями, окутанными ржавчиной.
Стоя на пороге, дети увидели, как из глубины дома вылетела летучая мышь. Серый призрак пометался от стены к стене, потом исчез в дверном проеме.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав