|
Читайте также: |
- А твой отец верил в оборотней?
- Нет, что вы. Просто он считал, что я обязан знать наш фольклор. В вашей западной цивилизации культура тоже вобрала в себя немало мифов.
- Объясни мне, что же тебя так встревожило? Я о сегодняшнем.
- Если бы вы со мной не поехали, я, наверно, попытался бы объяснить, сказал Ли. - А так, лучше не буду. Может, я просто с ума схожу. Сами все увидите. Но у мистера Адама нервы, конечно, натянуты, как струна! того и гляди, сорвется.
- Хотя бы намекни, в чем дело. Это поможет мне быстрее разобраться. Что она такого сделала?
- Ничего. То-то и оно, что ничего. Я, мистер Гамильтон, присутствовал при родах и раньше, много раз, но такое вижу впервые.
- В каком смысле?
- Понимаете... в общем... у меня напрашивается только одно сравнение. Это гораздо больше похоже на отчаянный смертельный бой, чем на роды.
Они уже въехали в лощину и двигались в тени дубов.
- Что-то у меня на душе неспокойно, - сказал Самюэл.- Хочется думать, наш разговор тут ни при чем. День сегодня какой-то необычный, даже не знаю почему.
- Это оттого, что нет ветра, - объяснил Ли. - За весь месяц первый день нет ветра, - Да, действительно. Знаешь, меня сегодня занимало столько всего разного, что я и не заметил. Сначала мы нашли звезду, сокрытую в лоне земли, а сейчас готовимся принять из материнского лона свежеиспеченного человека. Он поглядел сквозь ветви дубов на залитые желтым светом холмы. - Как чудесно родиться в такой день! Если светила и впрямь держат нити человеческих судеб, то сегодня в мир грядет человек с прекрасной судьбой. Кстати, Ли, если волнение Адама не притворство, он будет мне только мешать. Будь рядом, ладно? Вдруг мне что нибудь понадобится. Смотри-ка, плотники почему-то сидят под деревом и ничего не делают.
- Мистер Адам запретил им работать. Он боится, как бы стук молотков не потревожил его жену.
- Да, пожалуй, не отходи от меня далеко. Я думаю, Адам не притворяется. Он не понимает, что его жена сейчас в таком состоянии, что не услышит ни звука, даже если Господь Бог начнет отбивать на небе чечетку. Сидевшие под деревом рабочие помахали Самюэлу:
- Здравствуйте, мистер Гамильтон. Как семья, детки?
- Спасибо, все хорошо. Э-э, да никак это Кролик Холман? Где ты пропадал, Кролик?
- Ходил искать золото, мистер Гамильтон.
- Нашел что-нибудь?
- Да какое там, мистер Гамильтон! Мало того, что ничего не нашел, так еще и мула своего потерял. Они подъезжали к дому.
- Если у вас выдастся свободная минута, - торопливо сказал Ли, - я хочу вам кое-что показать.
- Что именно. Ли?
- Я пытаюсь перевести на английский кое-что из древней китайской поэзии. Не уверен, возможно ли это вообще. Вы посмотрите?
- С удовольствием, Ли. Для меня это будет настоящий праздник.
Белый каркасный дом Бордони застыл в глубокой, почти скорбной тишине, шторы на окнах были опущены. Самюэл спешился у крыльца, отвязал туго набитую переметную суму и передал поводья Ли. Потом постучался и, когда никто не ответил, вошел в дом. После заливавшего двор яркого света гостиная казалась погруженной в сумерки. Он заглянул в кухню, отдраенную китайцем до блеска. Высокий серый керамический кофейник посапывал на заднем бортике плиты. Самюэл легонько побарабанил пальцами в дверь спальни и переступил порог.
В комнату еле пробивался свет: поверх опущенных штор на окнах висели еще плотно подоткнутые по углам одеяла. Кэти лежала под пологом на широкой кровати, Адам сидел рядом с женой, зарывшись лицом в покрывало. Услышав шаги, он поднял голову и посмотрел перед собой невидящими глазами.
- Почему вы сидите в темноте? - мягко спросил Самюэл.
- Она так хочет, - хрипло ответил Адам.- От света у нее глаза болят.
Самюэл двинулся в глубь комнаты, и каждый шаг словно придавал ему уверенности.
- Без света нельзя, - сказал он.- А глаза она может закрыть. Если хочет, я завяжу ей глаза черным платком.- Он подошел к окну, взялся за конец одеяла, но еще не успел потянуть, как Адам бросился на него и схватил сзади за плечи.
- Не трогайте, - зло прохрипел он.- Ей от света плохо.
- Успокойтесь, Адам, я понимаю ваше состояние. Я обещал помочь и помогу: все встанет на свои места. Только не вынуждайте меня ставить на место еще и вас.- Он сдернул с окна одеяло, поднял штору, и в комнату хлынул золотой предвечерний свет.
С кровати раздалось что-то похожее на мяуканье, Адам тотчас подошел к Кэти.
- Закрой глаза, дорогая. Я положу тебе сверху платок.
Самюэл бросил свою суму в кресло и встал возле кровати.
- Адам, - твердо сказал он.- Я прошу вас выйти из спальни и больше сюда не заходить.
- Но я не могу так. Зачем мне выходить?
- Затем, чтобы вы не мешали. По традиции вам следовало бы напиться самое милое дело.
- Я не могу.
- Меня трудно разозлить, Адам, а вызвать у меня презрение еще труднее, но боюсь, вам это удастся. Вы сейчас же выйдете из комнаты и перестанете мне мешать, иначе я уеду и вы не оберетесь хлопот.
Наконец Адам вышел, и Самюэл, высунувшись в коридор, предупредил:
- Не смейте сюда врываться, даже если услышите крики. Подождите, пока я сам к вам выйду. - Он закрыл дверь и, увидев в замке ключ, повернул его.
- Издергался, весь кипит, - сказал он.- Ваш муж любит вас.
Только сейчас он посмотрел на нее внимательно. И увидел в ее взгляде самую настоящую ненависть, беспощадную, лютую ненависть.
- Потерпите, милая, теперь недолго осталось. Скажите, воды у вас уже отошли?
Обращенные к нему глаза злобно сверкнули, она тихо зарычала и оскалила мелкие зубы. Он глядел на нее в упор.
- Я пришел к вам не по своему желанию, и пришел как друг, - сказал он.Мне, сударыня, все это не доставляет ни малейшего удовольствия. Я не знаю, в чем ваша беда, и, честно говоря, с каждой минутой меня это волнует все меньше и меньше. Но, может быть, я сумею хоть как-то облегчить ваши страдания - кто знает? Я задам вам еще всего один вопрос. Если вы не ответите, если будете глядеть на меня волком, я немедленно уйду, и вы останетесь валяться здесь одна.
Его слова пробуравили ее сознание, как буравят воду свинцовые дробинки. Она сделала над собой огромное усилие. И Самюэла пробрала дрожь, когда он увидел, как лицо ее меняется, как уходит из глаз стальной блеск, как вытянутые в узкую полоску губы складываются в пухлый бантик и уголки рта ползут вверх. Он заметил, как дрогнули и разжались ее кулаки, превратившись в пальцы с повернутыми кверху розовыми подушечками. Лицо ее стало юным, невинным, на нем проступила мужественно сдерживаемая боль. Это преображение было как смена картинок в волшебном фонаре.
- Воды у меня отошли на рассвете, - тихо сказала она.
- Так-то лучше. Уже были сильные схватки?
- Да.
- С каким промежутком?
- Не знаю.
- А за это время? Я здесь уже пятнадцать минут.
- Были два раза, но слабые... при вас сильных не было.
- Прекрасно. Где у вас чистое белье?
- Вон там, в корзине.
- Все будет хорошо, не волнуйтесь, - мягко сказал он. Открыв суму, он вынул оттуда толстую, обшитую синим бархатом веревку с петлями на концах. Бархат был расшит узором из множества розовых цветочков.
- Лиза прислала вам свою туженицу, - сказал он.- Она ее сделала, когда мы ждали нашего первенца. И не пересчитать, скольких эта вереска вытянула на свет божий - и нашим детям родиться помогла, и детям наших друзей. Он накинул петли на два столбика в изножье кровати.
Внезапно глаза у Кэти остекленели, спина пружинисто выгнулась дугой, к щекам прилила кровь. Он ждал, что она застонет или закричит, и настороженно косился на запертую дверь. Но Кэти не кричала, лишь визгливо поскуливала. Через несколько секунд тело ее обмякло, и в глазах опять вспыхнула ненависть. Почти тотчас ее выгнуло снова.
- Вот и умница, - ободряюще сказал он.- Это вас один раз скрутило или два? Я не разобрался. Чем чаще принимаешь роды, тем яснее понимаешь, что у всех по-разному. Пожалуй, пора мне вымыть руки. Голова ее металась по подушке.
- Так, так, милая, - ласково успокаивал он.- Теперь, думаю, совсем недолго. - Он положил руку ей на лоб, на темный, налившийся кровью шрам. Где же вы так поранились?
Она резко вздернула голову, и острые зубы впились ему в край ладони, рядом с мизинцем. Он вскрикнул от боли и попытался вырваться, но Кэти, крепко сомкнув зубы, вгрызалась ему в руку все сильнее и мотала головой, как фокстерьер, треплющий старый мешок. Он дал ей пощечину, но это не подействовало. Инстинкт заставил его обойтись с ней, как с разъяренной собакой. Свободной рукой он крепко сдавил ей горло. Она сопротивлялась и дергалась, но, наконец, разжала зубы. Рука у него была разодрана, вся в крови. Он отступил на шаг от кровати и взглянул на искусанную ладонь. Потом со страхом поднял глаза на Кэти. Но лицо у нее было вновь спокойное, юное и невинное.
- Простите, - быстро проговорила она. - Прошу вас, простите.
Самюэла передернуло.
- Это я от боли, - сказала она.
Самюэл коротко рассмеялся.
- Видно, придется надеть на вас намордник. Однажды я принимал роды у колли, так та сучка тоже мне чуть полруки не отхватила.
В глазах у нее опять мелькнула ненависть.
- У вас есть йод или что-нибудь вроде того? Люди - существа более ядовитые, чем змеи.
- Не знаю.
- Может, у вас хотя бы виски найдется?
- В комоде, во втором ящике.
Он плеснул виски на окровавленную руку и потер ее, чтобы не так жгло. Желудок ему сводили спазмы, дурнота заволакивала глаза мутью. Чтобы успокоиться, он глотнул из бутылки. Ему было страшно снова повернуться к кровати.
- Можно считать, на время остался без руки, - пробормотал он.
Впоследствии Самюэл рассказывал Адаму: "Она, должно быть, из железа сделана. Я и моргнуть не успел, как она уже родила. Ребенок из нее прямо вылетел. Я еще и воду не приготовил, чтобы его обмыть, И ведь даже не тужилась, даже за веревку не хваталась. Право слово, железная".
Рванув дверь, Самюэл крикнул Ли, чтобы тот принес теплой воды. В комнату вломился Адам.
- Мальчик! - объявил Самюэл.- У вас родился сын... Успокойтесь, добавил он, заметив, как позеленело лицо Адама, когда тот увидел кровь на постели. - Пришлите ко мне Ли. А вы, Адам, если вы еще на что-то способны, идите на кухню и сделайте мне кофе. Заодно проверьте, все ли лампы заправлены, а колпаки вычищены.
Тупо глядя перед собой, белый, как мертвец, Адам повернулся и вышел. Через минуту в комнату заглянул Ли. Самюэл показал на бельевую корзину, где шевелился завернутый в пеленку младенец.
- Оботрешь его теплой водой, Ли. И смотри, чтобы малыша сквозняком не продуло. Господи! Жалко, нет здесь Лизы. Не могу я один углядеть за всем сразу.
Он повернулся к кровати.
- Сейчас я вас обмою, милая, и наведу чистоту.
Кэти, снова выгнувшись дугой, рычала от боли.
- Еще немножко, и все будет позади, - сказал он. Надо чуть-чуть потерпеть, пока выйдет послед. Экая вы, оказывается, быстрая. Вам даже не понадобилась Лизина веревка. - Вдруг он что-то заметил, глаза его округлились, и он нагнулся над кроватью.- Боже праведный, еще один!
Он действовал расторопно; так же, как и в первый раз, роды прошли невероятно быстро. И Самюэл вновь перевязал пуповину. Ли принял у него из рук второго младенца, обтер его, запеленал и положил в корзину.
Самюэл обмыл роженицу и осторожно передвинул ее, чтобы сменить белье. Он поймал себя на том, что не хочет видеть ее лицо. Укушенная рука начинала неметь, и он спешил, как только мог. Накрыв Кэти чистой белой простыней, он приподнял ей голову, чтобы поменять подушку. Наконец, все было сделано, и ему пришлось взглянуть на нее,
Золотистые волосы Кэти намокли от пота, но боль уже ушла с ее лица. Оно застыло, как каменное, и ничего не выражало. Было видно, как на шее у нее пульсирует жилка.
- У вас двойня, - сообщил Самюэл.- Два чудесных мальчика. Но между собой они не похожи. Родились каждый в своей, отдельной рубашке.
Ее глаза смотрели на него холодно, без интереса.
- Сейчас я вам их покажу, - сказал Самюэл.
- Не надо, - бесстрастно ответила она.
- Но как же, милая, разве вам не хочется взглянуть на ваших деток?
- Нет. Они мне не нужны.
- Ну, это у вас пройдет. Вы сейчас устали, но скоро все наладится. Должен вам сказать, я никогда не видел таких легких и быстрых родов. Она отвела глаза в сторону:
- Эти дети мне не нужны. Занавесьте окна, я хочу, чтобы было темно.
- Это в вас усталость говорит. Через несколько дней станете совсем другой и забудете то, что сейчас сказали.
- Не забуду. Уходите. Заберите их из комнаты. Пришлите сюда Адама.
Самюэла поразил ее тон. В голосе у нее не было ни слабости, ни усталости, ни мягкости. И то, что сказал Самюэл, вырвалось у него невольно.
- Вы мне неприятны, - сказал он и тотчас пожалел, что не может проглотить эти слова, загнать их обратно, в свое сознание.
Но Кэти будто и не слышала.
- Пришлите сюда Адама, - повторила она, В маленькой гостиной Адам мельком взглянул на сыновей, потом быстро прошел в спальню и захлопнул дверь. Через мгновение раздался стук молотка. Адам снова прибивал над окнами одеяла. Ли принес Самюэлу кофе.
- Рука-то у вас сильно повреждена, нехорошо это.
- Да, знаю. Боюсь, еще намучаюсь.
- Почему она вас укусила?
- Не знаю. Она - странная.
- Давайте-ка, мистер Гамильтон, я вас полечу. А то без руки останетесь.
Самюэл сидел подавленный.
- Делай что хочешь. Ли. До чего же мне тяжко на душе, тяжко и тревожно! Жаль, я не ребенок, а то бы заплакал. И нельзя мне от страха терять голову, я для этого слишком стар. Но такой тоски не знал я с тех пор, как в руках у меня умерла птаха: помню, сидел я тогда у ручья и горевал - ох, как же давно это было!
Ли вышел из комнаты и вскоре вернулся с маленькой шкатулкой из эбенового дерева, на которой были вырезаны изогнувшиеся драконы. Сев рядом с Самюэлом, Ли достал из шкатулки треугольную китайскую бритву.
- Будет больно, - мягко предупредил он.
- Постараюсь вытерпеть.
Кусая губы, сам чувствуя, какую он причиняет боль, китаец вдавил бритву в руку Самюэлу, вспорол следы укусов, срезал лохмотья кожи и долго скоблил ладонь с обеих сторон, пока из ранок не потекла здоровая, алая кровь. Встряхнув бутылочку с этикеткой "Бальзам Холла", он полил изрезанную ладонь желтой мазью. Потом пропитал бальзамом носовой платок, наложил его на руку и туго завязал. Лицо у Самюэла перекосилось, он ухватился левой рукой за подлокотник кресла,
- Это в общем-то просто карболовая кислота, - сказал Ли. - Чувствуете по запаху?
- Спасибо, Ли. Извини, что я так скрючился - веду себя, как дитя малое.
- Вы даже не вскрикнули ни разу. Я бы наверняка так не смог. Сейчас принесу вам еще кофе.
Из кухни он вернулся с двумя чашками и сел рядом с Самюэлом.
- Пожалуй, уйду я отсюда, - сказал он.- Нет у меня желания смотреть, как губят жизнь.
- Ты о чем, Ли? - вздрогнув, спросил Самюэл.
- Не знаю. Случайно вырвалось.
Самюэл поежился.
- Люди - глупцы, Ли. И хотя раньше я сомневался, теперь вижу, что китайцы ничуть не умнее других.
- А почему вы в этом сомневались?
- Нам кажется, будто чужеземцы всегда сильнее и умнее нас.
- Что вы хотите этим сказать?
- Возможно, глупость даже необходима человеку: все эти поединки с демонами, бахвальство, малодушная храбрость, с которой мы неустанно стремимся развенчать Бога, детская трусливость, что дает о себе знать в сумерках на пустынной дороге, когда в любом высохшем дереве нам мерещится привидение... Может быть, это прекрасно и необходимо, но...
- Что вы хотите этим сказать? - терпеливо повторил Ли.
- Я ведь думал, только в моей глупой голове такая сумятица. А сейчас, по твоему голосу, я понял, что тот же ветер разворошил и твои мысли. Я чувствую, как Зло распростерло крылья над этим домом. Я чувствую, как надвигается что-то ужасное.
- Я тоже это чувствую.
- Знаю. Потому-то и не дарит мне привычного покоя сознание собственной глупости. Эти роды были слишком быстрые, слишком легкие - она разродилась, как кошка. И мне страшно за котят. Чудовищные подозрения бередят мой разум.
- Что вы хотите этим сказать? - в третий раз повторил Ли.
- Я хочу, чтобы рядом со мной была моя жена! - выкрикнул Самюэл. Чтобы исчезли видения, призраки, нелепые мысли. Я хочу, чтобы она была здесь. Говорят горняки, чтобы проверить воздух в шахте, берут туда с собой канареек. Поверь, Ли, если уж Лиза увидит оборотня, значит, это и вправду оборотень, а не плод воображения. И если Лиза почует приближение беды, мы наглухо запрем все двери.
Ли встал, подошел к корзине и посмотрел на новорожденных. Ему пришлось нагнуться, чтобы разглядеть их получше - за окном быстро сгущались сумерки.
- Спят, - сказал он.
- Это ненадолго. Скоро распищатся. Ли, запряги бричку и поезжай за Лизой, ладно? Скажи, что я прошу ее приехать. Если Том еще на ранчо, скажи, пусть останется там за хозяина. А если его нет, я отправлю его туда завтра утром. Если Лиза не захочет ехать, скажи, что здесь нужны женские руки и трезвый женский ум. Она поймет.
- Все передам, - кивнул Ли, - А может, мы с вами попросту стращаем друг друга, как дети в темноте?
- Я уже об этом думал. И вот еще что. Ли, скажешь, что руку я поранил у колодца. Бога ради, не проговорись.
- Я только зажгу лампы и сразу же двинусь, - сказал Ли. - Чувствую, мы вздохнем с облегчением, когда приедет ваша жена.
- Это уж точно, Ли. Это точно. Лиза рассеет весь этот мрак.
Когда бричка Ли скрылась в темноте, Самюэл неловко, левой рукой, взял со стола лампу и встал. Подойдя к спальне, он вынужден был поставить лампу на пол, иначе не смог бы повернуть ручку двери. В комнате была кромешная тьма, и направленный вверх желтый свет лампы не доходил до кровати.
- Закройте дверь. Свет здесь ни к чему, - раздался громкий и резкий голос Кэти. - Адам, уйди отсюда. Я полежу в темноте... одна.
- Но мне хочется посидеть с тобой, - хрипло пробормотал Адам.
- Ты мне не нужен.
- Я не уйду.
- Что ж, оставайся. Только молчи. А вы, пожалуйста, закройте дверь и уберите лампу.
Самюэл вернулся в гостиную. Поставил лампу на стол рядом с корзиной и взглянул на личики спящих малышей. Глаза у них были крепко зажмурены, но свет обеспокоил близнецов, и они недовольно засопели. Самюэл опустил в корзину палец и погладил маленькие горячие лобики. Один из близнецов открыл рот, широко зевнул и снова погрузился в сон. Самюэл отодвинул лампу, прошел к входной двери, открыл ее и шагнул на крыльцо. Венера сияла так ярко, что казалась искрящимся, дрожащим огоньком, который медленно плыл по небу, опускаясь к западным хребтам. Воздух был неподвижен, в нем висел запах пропитанной солнцем полыни. Ночь была очень темная. И когда из черноты раздался голос, Самюэл вздрогнул.
- Как она там?
- Кто это? - спросил Самюэл.
- Я. Кролик.- От темноты отделилась тень, и падавший с крыльца свет очертил силуэт говорившего.
- Ты про роженицу. Кролик? У нее все прекрасно.
- Ли сказал, близнецы.
- Да, верно... два мальчика. О таком счастье иные только мечтают. Думаю, мистер Траск теперь выкорчует из реки весь сахарный тростник. Пустит его на сладости для своих сыновей.
Неожиданно для себя Самюэл сменил тему:
- Кролик, а знаешь, во что у нас сегодня уткнулся бур? В метеорит.
- А что это такое, мистер Гамильтон?
- Звезда, которая упала на землю миллион лет тому назад.
- Правда? Ну и чудеса! А как вас угораздило руку поранить?
- Чуть было не сказал: "Ободрал о звезду", - засмеялся Самюэл.- Увы, все было совсем не так романтично, прищемил тросом.
- Сильно?
- Нет, не очень.
- Два мальчика, - задумчиво повторил Кролик. Моя жена позавидует.
- Может, зайдешь в дом. Кролик? Посидим, поговорим.
- Нет-нет, спасибо, мистер Гамильтон. Я уже спать собрался. Похоже, чем дольше живу, тем все раньше светает.
- Верно, Кролик, так оно и есть. Ладно, спокойной тебе ночи.
Лиза приехала в пятом часу утра. Самюэл спал, сидя в кресле: ему снилось, что он держит и никак не может отпустить раскаленный брусок железа. Лиза разбудила мужа, прежде всего осмотрела его руку и лишь потом подошла к новорожденным. Делая сто дел одновременно, куда до нее Самюэлу с его мужской неповоротливостью! - она собирала его в дорогу и давала наставления. Во-первых, ему надо, не теряя ни минуты, седлать Акафиста и ехать прямо в Кинг-Сити. И неважно, который час, - пусть разбудит этого бездельника доктора, и пусть тот немедленно займется его рукой. Если окажется, что ничего страшного, он может ехать домой и дожидаться ее там. И как же это он, изверг такой, мог бросить своего младшего сына одного: тот ведь и сам еще дитя, сидит сейчас возле какой-то ямы, и даже посмотреть за ним некому! Ох, как бы не пришлось за такой проступок отвечать перед Господом Богом!
Да, Самюэл получил то, чего так жаждал - Лиза воплощала собой здравый и деятельный подход к жизни. Она отправила его в дорогу еще до рассвета. К одиннадцати утра рука у него была уже перевязана, а к пяти часам он, больной, с пылающим лбом и воспаленными глазами, уже сидел за столом у себя на ранчо, а Том варил курицу, чтобы приготовить ему бульон.
Три дня Самюэл пролежал в бреду, сражаясь с призраками и что-то выкрикивая, пока его могучий организм не одолел наконец прилепившуюся заразу и она, визгливо мяукая, отлетела прочь.
Придя в себя, Самюэл взглянул на Тома прояснившимися глазами, сказал: "Хватит мне валяться", - и попробовал встать, но ноги не держали его, он снова сел на кровать и смешливо фыркнул - любую свою неудачу он всегда встречал таким фырканьем. У него была на этот счет своя теория; даже проиграв бой, можно изловчиться и одержать скромную победу, посмеявшись над собственным поражением. А вскоре он был уже готов убить Тома, так усердно тот кормил его бульоном. Миф о целебности бульона на удивление живуч, и даже в наше время вы встретите немало людей, которые верят, что бульон излечивает все хвори и весьма полезен даже покойникам.
Лиза пробыла у Трасков неделю. Она отскоблила их дом сверху донизу, от чердака до деревянных полов. Она вымыла все, что влезало в корыто хотя бы боком, а то, что не влезало никак, протерла мокрой тряпкой. Для новорожденных она установила строгий режим и с удовлетворением отметила, что орут они на редкость громко и начали набирать вес. На Ли она взваливала самую грубую работу, потому что не очень-то ему доверяла. Адама же предпочитала не замечать вообще, потому что не могла поручить ему ничего. Один раз, правда, заставила его вымыть окна, но потом сама перемыла их заново.
С молодой матерью Лиза сидела недолго, но успела прийти к выводу, что Кэти - женщина толковая, не из разговорчивых, и учить старших уму-разуму не пытается. Попутно Лиза осмотрела ее и убедилась, что Кэти совершенно здорова, что роды не причинили ей никаких повреждений и что молока у нее нет и не будет. "Оно и к лучшему, - сказала Лиза. - Вы вон какая махонькая, эти два здоровяка сожрали бы вас живьем". Ей и в голову не пришло, что сама она еще меньше, чем Кэти, но выкормила грудью всех своих девятерых детей.
В субботу после обеда Лиза проверила результаты своих трудов, составила длиннющий список указаний на случай всевозможных напастей, начиная от колик в животе и кончая вторжением гигантских муравьев, сложила вещи и велела Ли везти ее домой.
В своем доме она застала чудовищную грязь и немедленно принялась за уборку с энергией и брезгливостью Геракла, вычищающего авгиевы конюшни. Она сновала по дому, на лету отвечая Самюэлу. донимавшему ее расспросами.
- Как там новорожденные? - Хорошо. Растут. - Как Адам?
- Все только ходит-бродит, а больше ничего, как неживой. Велика мудрость Господня: не дай Он богатства таким чудным людям, они, верно, с голоду бы померли.
- А как тебе показалась миссис Траск?
- Спокойная, вся в себе, одним словом, настоящая нью-йоркская богачка (Лиза в жизни не видела ни одной нью-йоркской богачки), но, с другой стороны, понятливая, не нахалка. И странное дело, - заметила Лиза, - вроде бы нет в ней ничего плохого... ну, разве что малость ленива... а все равно чем-то она мне не нравится. Может, из-за шрама. Откуда он у нее?
- Не знаю.
Лиза наставила на него указательный палец, словно целилась ему между глаз из пистолета:
- И еще тебе скажу. Она того не ведает, но мужа своего она околдовала. Ни на шаг от нег не отходит и ничего вокруг не видит, ровно ума лишился. Думаю, и сыновей - то своих еще толком не разглядел.
Самюэл дождался, когда Лиза вновь оказалась рядом.
- Если она лентяйка, а он ума лишился, кто ж тогда их деток нянчить будет? - спросил он. - Близнецы, к тому же мальчики, - тут глаз да глаз нужен.
Чуть было не пролетев мимо, Лиза резко остановилась, взяла стул, подсела к Самюэлу и сложила руки на коленях.
- Если ты мне сейчас не поверишь, помни одно: лгать не в моих правилах, - заявила она.
- Да ты, родная, при всем желании солгать не сможешь, - сказал он, и Лиза, расценив это как комплимент, улыбнулась.
- Хорошо, что ты понимаешь, а то такое сейчас тебе скажу, что ты мог бы во мне и усомниться.
- Ну, говори же.
- Самюэл, ты знаешь их китайца... ну, этот... глаза, как щелки, коса, и лопочет не пойми чего... знаешь?
- Ли? Знаю, конечно.
- Вот спросили бы тебя, ты бы сразу сказал, что он язычник, верно?
- Не знаю.
- Перестань. Самюэл. Сказал бы обязательно. И любой бы так сказал. Но ведь он-то вовсе даже не язычник.- Она выпрямилась на стуле.
- А кто?
Ее твердый как железо, палец ткнулся ему в плечо.
- Пресвитерианин, - сказала она. - И очень смышленый... если, конечно, разобраться в его тарабарщине. Ну, что ты на это скажешь?
- Не может быть! - Самюэл давился от смеха, и голос у него дрожал. Чепуха!
- А я говорю: не чепуха! Кто, думаешь, ухаживает за близняшками? Язычника я бы к детям на милю не подпустила... но пресвитерианин... я ему все объяснила, и он все понял.
- Тогда неудивительно, что малыши прибавляют в весе, - заметил Самюэл.
- За такую милость должно восславить Господа, помолиться Господу должно.
- Что ж, не преминем, - сказал Самюэл.- И восславим, и помолимся.
Еще неделю Кэти отдыхала и набиралась сил. В субботу 13 октября она не выходила из спальни все утро. Адам подергал дверь и убедился, что она заперта.
- Мне не до тебя, - раздался голос Кэти, и Адам отошел от двери.
Приводит в порядок комод, решил он: ему было слышно, как она выдвигает и задвигает ящики.
Было уже далеко за полдень, когда Ли подошел к Адаму, сидевшему на приступке крыльца.
- Мисси говоли, мой поеззай Кинг-Сити, покупай для детей соска, неуверенно сказал он. - Раз говорит, значит, поезжай. Она твоя хозяйка, Мисси говоли, моя не возвлассяйся до понедельник. Ока говоли...
- У него давно не было выходного, - спокойно сказала Кэти, выглянув на крыльцо. - Ему полезно отдохнуть.
- Разумеется, - кивнул Адам.- Я об этом не подумал. Счастливо погулять, Ли. Если мне что понадобится, позову кого-нибудь из плотников.
- Лабоцие домой уходи, завтла восклесенье.
- Тогда позову Индейца. Лопес всегда поможет.
Ли почувствовал на себе взгляд Кэти.
- Лопес - пьяная. Бутылка виски пил.
Адам потерял терпение.
- Уж как-нибудь не пропаду, Ли. Хватит препираться.
Ли посмотрел на стоявшую в дверях Кэти. И опустил глаза.
- Мозет быть, моя велнется сегодня, только поздно. Из-под приспущенных век он глянул на Кати: две темные черточки прорезали ее переносицу и тотчас исчезли, но, возможно, ему показалось. Он отвернулся. - До свиданя.
Кэти ушла назад к себе в комнату; близился вечер. В полвосьмого Адам к ней постучался:
- Я приготовил тебе ужин, дорогая. Совсем легкий.
Дверь тут же открылась, будто Кэти давно его ждала. Она стояла на пороге, одетая в элегантный дорожный костюм: серая юбка и жакет, обшитый черной тесьмой, с черными бархатными отворотами и большими блестящими черными пуговицами. На голове у нее была широкая соломенная шляпа с крохотной тульей, приколотая к прическе длинными булавками с блестящей черной бусинкой на конце. Адам изумленно разинул рот.
- Я ухожу отсюда, - сказала она, не дав ему произнести ни слова.
- Кэти, что это значит?
- Я тебя предупреждала.
- О чем? Ты ничего не говорила.
- Говорила, но ты не слушал. Теперь уже все равно.
- Я не верю.
Голос у нее был деревянный, бесстрастный:
- Мне плевать, веришь ты или не веришь. Я ухожу.
- А дети?
- Брось их в свой колодец.
- Кэти, ты с ума сошла! - в ужасе закричал он. Оставить меня?! Уйти от меня?! Нет, ты так не можешь.
- С тобой я могу сделать все, что захочу. Как, впрочем, и любая другая женшина. Потому что ты дурак.
Это последнее слово, расколов туман, прорвалось в сознание Адама. Не проронив ни звука, он схватил ее за плечи и с силой толкнул. Шатаясь, она отлетела в глубь комнаты, а он тем временем вынул из замка вставленный изнутри ключ, захлопнул дверь и запер ее снаружи.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав