Разумная психика.

Эволюция стадного сообщества привела к появлению первобытно-общинного стада Homo sapiens. Но человек разумный в таксономическом определении так и оставался ещё животным, хотя и с копьём (Б.Ф. Поршнев). Около 10 – 15 тыс. лет назад с ним произошли какие-то анатомически не выявляемые изменения, которые его радикальным образом преобразовали. Он стал строить города, появилась новая область практики: политика, экономика, право, идеология и т.д. Т.е. появилась государственная организация. Конечно, государство нельзя редукционно сводить к городам, зданиям и технике, ибо это особая культура, которая зависит от определённого уровня психики. Государство имеет своими элементами институты (армии, администрации, производителей и т. д.), частями которых и стали люди разумные. Разумные уже не только в таксономическом, но и в онтологическом определении этого термина.

В анатомическом (вещественно-телесном) плане к мозгу человека не прибавилось ровным счётом ничего, но способ мышления его качественно изменился. Эмпирически это выразилось в диалоговости мышления и в новой интенции. Новый способ мышления обращён к социальной тотальности, её культу. Человек начал мыслить, оперируя не только абстрактными моторными образами, но и полярными понятиями (тождествами противоположностей), выразить которые в слове невозможно (понятие – элемент более поздний, чем суждение). По своей сути, в своей целостности понятие есть даже не умозаключение (объединяющее два полярных суждения), а, как говорил Гегель, это вся тотальность в снятом виде (т.е. интуитивно осуществляемое в каждом понятии движение от абстрактного к конкретному, движение целых “блоков” понятий). Эта последняя и воспринималась в классическом рационализме как интеллектуальная интуиция.

Как и абстрактный моторный образ полярное понятие “материализуется” в слове (так как строго говоря человек не элемент государства, в практике которого он участвует опосредованно, а элемент его институтов). И чтобы различать слова различных уровней, Гегель и выделил два вида рассудка, омонимы, разделённые радикально антиредукционным образом. Он фактически отделил то, что относится к производственной практике от того, что относится к социальной. Именно возникновение государства потребовало обращения человека к его всеобщим моментам: “народ”, “идеология”, “политика” и т.п. Необходимость в отражении конкретной всеобщности (тотальности) и сформировала особый образ мышления – диалектический. Но это же обстоятельство дало возможность человеку разумному познавать и объективные законы природы.

Государственная практика только в обыденном чувственном представлении связывается с некоторым физиологическим процессом, мышечной деятельностью (чувственная практика). На самом деле она являет собой нечто большее, нечто сверх обычной мышечной деятельности. Это, кстати сказать, подтверждает даже современная психофизиология, где “человеческая личность представляет собой иерархию деятельностей” [21, c. 302]. Она же обнаружила и область практики, которая является интеллектуальной (практический интеллект), но не относится ни к собственно к психике, ни к чувственной деятельности [50, c. 4- 9]. Истоки её описания находят даже у древних греков, но чёткое представление о ней размыто. Между тем ещё Платон указывал на области социальной практики, которые являются сверхчувственными. И действительно, этика, эстетика, политика, идеология и т.п. – разве это чувственная практика? И философское знание у Платона не просто система положений, а деятельность (это вытекает из промежуточного положения философа между всезнающим богом и невеждой). Поэтому мы должны признать наличие сверхчувственной интеллектуальной деятельности как сверхчувственной разумной практики. Практики социальной во всей её диалектической противоречивости.

Отличительным признаком человека разумного является диалоговость его мышления [56]. Со времён древних греков (Платон в “Теэтете” отмечал, что мышление – это беседа души с собой) в диалоге выражалась диалектика. При попытке найти субстрат диалоговой деятельности, его определяют динамически как функциональную асимметрию мозга. Выраженная в мыслительной деятельности она свойственна человеку современного типа. “Есть основания полагать, – пишет В.В. Колышкин, - что функциональная асимметрия мозга – это наивысший уровень отражения, которого может достигнуть материя в своей биологической форме” [49, c. 16]. В исследованиях по функциональной асимметрии мозга привлекают внимание попытки дать категориальную классификацию мыслительной деятельности различных половин мозга, она оказалась выражено полярной [115, c. 205]. Тем не менее у амбидекстров не нарушена диалоговость мышления, хотя речевые центры равномерно распределены между мозговыми полушариями [106, c. 113]. Поэтому увязывать диалектическую полярность с функциональной асимметрией мозга (которая, кстати сказать, в известной степени присуща и животным) пожалуй неправомерно. Диалектические полярности взаимопроникаемы, каждая содержит в себе свою противоположность. Это текуче и чувственно неуловимо, не фиксируется приборами.

Абсолютизировать диалоговую форму мышления и общения нельзя, ибо диалог диалогу рознь и следует различать обыденное диалоговое общение от диалектического, разумного. Диалог разумный протекает по рефлексивной схеме: “тезис – антитезис – синтез”. Он не обязательно может быть полным (как, например, иногда в диалогах Платона), ибо каждый член этой рефлексивной схемы в снятом виде содержит (предполагает) остальные. В сущности для этого требуется соблюдение двух условий. 1. Суждение должно быть полярным, предполагать (содержать) в себе противоположное. 2. Оно должно быть всеобщим и конкретным, т.е. субстанциальным по своей основе.

В то же время надо учитывать, что появление вышележащего разумного уровня через посредство субстанциальной рефлексии преобразует моторнообразный уровень мышления у человека, делает его принципиально отличным от животного. Все чувства человека становятся амбивалентны, внутренне противоречивы (закон А. Элькоста). Животное действует по принципу: либо “да”, либо “нет”, даже в сомнении оно не может осудить себя. У человека же любое “да” предполагает и “нет”, и наоборот. Даже в уверенности он отдаёт себе отчёт, что может быть неправ. Конечно, в рефлексии может содержаться и разумная компонента, которую нужно отличать и которая начинает проступать уже у ребёнка (хотя окончательная асимметрия полушарий формируется лишь к 18 годам). Детское сознание охотно воспринимает и развивает деление всего окружающего на хорошее и плохое. “Чем выше развивается оценочная деятельность ума, т.е. делящая явления и поступки на положительные и отрицательные, хорошие и дурные, тем более она наполняется реальным содержанием в таких сферах культуры, как эстетика, этика …” [85, c. 209].

Диалектическая логика, как особый способ мышления, – высший этап биологической и социальной эволюции нашего мозга. Это мышление отражает объективный мир конкретно-монистически, т.е. только как одну конкретную реальность. В этом его и сила и ограниченность. Каков мир за пределами изложения диалектической логики (и соответствующей ей практики), как различные формы материи выстраиваются и сосуществуют (в пространстве, которого между ними нет) – этого без нарушения логики мышления мы объяснить не можем. Правда, философия, метафизика пытается строить картины “мира в целом” на протяжении двух с половиной тысяч лет.

Дата добавления: 2015-12-01