|
Читайте также: |
Здравствуйте, я ваша тетя!
Меня разбудили жуткие звуки. Я еще толком не проснулась, но уже вскочила и приготовилась к бою. Укутавшись в шелковое покрывало, я застыла на месте. Звук раздался снова – громкий, нечеловеческий рык «рры‑рры!», который к тому же приближался.
В комнату вошел Томас Кук, исхудалое тело которого прикрывали только шорты. Зажмурившись от бьющего в окно солнечного света, он почесал волосатую подмышку. Томас оказался выше, чем я думала, – метр восемьдесят, не менее. Заметив меня, он сначала удивился, а потом невозмутимо оглядел с ног до головы.
– Привет, детка! – сказал он своим знаменитым хрипловатым голосом. – Хорошо тебе было ночью?
– Разумеется, если это твое «хорошо» означает волочить из бара в свою постель напившегося до беспамятства pendejo[72]
– Ты меня ну просто очень хотела, – ухмыльнулся он.
Черт, этот мужик по‑прежнему привлекателен! Сексуальность исходила от него, как тепло от раскаленного асфальта.
– Мы, вообще говоря, знакомы?
– Я тебя знаю. Меня зовут Милагро Де Лос Сантос, я дорабатываю сценарий «Зубов острых» для Скипа Тейлора. Вчера вечером я нашла тебя в городе и привезла сюда.
– Вот так имечко! Настоящее? – Его взгляд опустился ниже. – А они настоящие? – Не дождавшись ответа, он уселся на диван, взял в руки телефон и стал звонить обслуге. Томас заказал невероятно плотный завтрак и только потом, немного подумав, спросил: – А ты хочешь чего‑нибудь?
Я заказала блинчики со свежей малиной и клюквенный сок.
Повесив трубку, Томас заявил:
– Пожалуй, стоит принять душ.
– Да, чувствуй себя как дома, – саркастически отозвалась я, но он, похоже, этого не заметил. – И помой голову! – крикнула я ему вслед.
Еду принесли как раз в тот момент, когда Томас, облаченный в толстый махровый гостиничный халат, вышел из душа. Он обернул голову полотенцем, как это обычно делают женщины, и в его облике появилось что‑то величественное. Актерские штучки.
– Как самочувствие? – осведомилась я, пока он разглядывал свой омлет с жареными овощами.
Кожа вокруг его глаз напоминала мятую папиросную бумагу, а сам он выглядел лет на десять старше, чем должен был быть.
– Измусоленный до смерти, – признался он. – Для вампира нормально.
Я чуть не поперхнулась соком.
– Что ты сказал?
– Посмотри, нет ли на кухне острого соуса, – велел он.
– Я тебе не прислуга.
Томас, похоже, обиделся.
– Обычно латины очень хорошие хозяйки.
– Ну ладно, хорошо. – Я встала и направилась на кухню. В шкафчике с запасом дорогущих специй обнаружилась бутылочка острой сальсы. Я поставила ее перед Томасом на стол. – Значит, ты считаешь себя вампиром? – спросила я без всякого выражения.
– Так говорит мой психотерапевт. Мол, я эмоциональный вампир. Тот, что вытягивает энергию жизни из отношений между людьми.
Я расслабилась.
– Правда?
Осушив стакан апельсинового сока, Томас заявил:
– Сейчас покажу тебе кое‑что.
Он пошел в спальню и принес оттуда свои брюки. Обшарив карманы, Томас протянул мне сложенный листок бумаги. Я развернула его. Вверху красовалось заглавие: «ДСР‑IV. Диагностический критерий нарциссического расстройства личности».[73]
– «Вопросник нарциссического вампира», – прочитала я вслух. – На эти вопросы нужно отвечать либо «да», либо «нет». Вы считаете себя более преуспевающим, чем ваши ровесники?
– Понятное дело.
– Вы убеждены в том, что вы красивее, умнее и так далее, чем другие?
– Конечно.
– Вы кичитесь своими знакомствами? – огласила я очередной вопрос.
– Это, наверное, не считается, ведь все мои знакомые – знаменитости.
– Считаете ли вы обязательным жить в правильном месте и общаться с правильными людьми?
– Так говорит мой менеджер.
Мы прошлись по оставшимся вопросам, и он ответил «да» почти на каждый. Мне вдруг подумалось, что большинство выпускников ПУ тоже набрали бы высокий балл.
Возвращая листок Томасу, я заметила:
– По‑моему, это вопросник для тех, кто на самом деле не отличается ни красотой, ни благополучием.
– Ни умом, ни чем еще, – задумчиво добавил он.
– Как же я упустила это из виду? – изумилась я. – Нельзя так серьезно относиться к диагнозу.
– Твою мать! Так и думал, что это какая‑нибудь ерунда. А ты чего знаешь о психологии?
Я рассказала ему, что изучала психологию в ПУ. Похоже, он решил, что я достаточно компетентна, чтобы разоблачить его психотерапевта.
– Ты приехал, чтобы уйти в завязку? – поинтересовалась я.
– Нет, я должен немного поправиться для «Зубов». Недавно в Италии я играл военнопленного, и мне пришлось страдать анорексией. Пара стаканчиков в городе, – и я был готов.
– Как ты все‑таки попал в Ла‑Басуру?
– Хороший вопрос. Узнаешь – расскажешь.
Разделавшись с едой, Томас направился к двери.
– Попроси у обслуги постирать и выгладить мою одежду. Пусть ее отнесут в мой номер.
– Скажи «пожалуйста» и «спасибо», – потребовала я, провожая его до калитки.
Он открыл ее.
– Рог favor и muchas gracias.
И вдруг Томас стал целовать меня взасос – поцелуй профессионала, в котором не было никаких эмоций.
– Это твоя порция возбуждения на сегодня. Если мне станет скучно, я тебя навещу, – заявил он, направляясь к основному зданию.
Осмотревшись, я увидела Берни Вайнза, который, стоя возле гольф‑кара, застегивал футляр фотоаппарата.
– Берни! – крикнула я.
– Доброе утро, Милагро. Мне нужно бежать! – отозвался Берни, запрыгивая в гольф‑кар. – Эй, Том, подвезти тебя?
В своем халате и тюрбане Томас выглядел изящно, словно шейх. Он сел в гольф‑кар и осведомился:
– Я тебя знаю?
– Конечно, мы встречались прошлой ночью. Берни Вайнз к вашим услугам.
Я бы с радостью забросала их камнями, но как раз в этот момент зазвонил мой телефон.
Взяв его в руки, я шепнула:
– Алло.
Сначала в трубке что‑то глухо завыло, а потом я услышала голос Освальда:
– Привет, малышка!
Его голос заставил мое сердце встрепенуться.
– Освальд! Почему ты не звонил? Я думала…
– Это была обычная ссора, Милагро, – сказал он очень расстроенным голосом. – Очереди в нашу клинику простираются на целый квартал, и операции идут с раннего утра до позднего вечера; под конец смены я едва стою на ногах. Это лучшее, что я делал за свою жизнь.
Значит, теперь это общепринятый факт: он – святой, а я – его ужасная девушка.
– Это замечательно, Освальд.
– Сэм сказал, что ты у Мерседес. Передай ей привет.
Мне не хотелось его расстраивать в тот момент, когда он выполняет важную работу, поэтому я сказала:
– Я была у нее, но… э‑э… решила пока переехать к Нэнси. Она в свадебном путешествии, поэтому я могу спокойно поработать в ее квартире. – В трубке затрещало. – Я переписываю сценарий.
– Что ты сказала? – переспросил он.
– Я говорю… – На этот раз помеха прозвучала так, словно у Освальда в комнате собралась компания больных, страдающих навязчивым неврозом, которые принялись щелкать пузырчатыми упаковками.
– Связь плохая. Тут не везде есть прием, а у меня всего несколько коротких перерывов в день.
Когда он стал с восторгом рассказывать о своей работе и описывать детей, приходящих в клинику, а также молодого хирурга, которого он обучал, я понимала примерно каждое четвертое слово.
Освальд пообещал, что через несколько дней позвонит еще раз. Потом я слышала в трубке только треск.
– Алло! Алло! Освальд, ты здесь? – позвала я, но никто не ответил.
Я решила, что после душа мне станет легче. Однако, войдя в ванную, я увидела, что скомканные мокрые полотенца валяются в углу, а аккуратные упаковки бесплатных «парагонских» косметических средств (упаковки, конечно же, сделаны вручную, а текст на них напечатан, конечно же, соевой типографской краской), разбросаны по полу. Лосьон из раскиданных бутылочек пролился на полку.
Мне пришлось мыть волосы тем, что осталось в бутылочке, а именно – примерно чайной ложкой шампуня. Потом я облачилась в подходящий для спа‑курорта наряд – белую блузку и брюки цвета хаки и немного прибралась в комнате, чтобы уборщицы не подумали, что я cochina [74]какая‑нибудь.
Я выпила стакан минеральной воды, в которую подмешала кровь, и принялась работать над «Зубами острыми». Когда в мой домик пришли убираться, я, нервно слоняясь по кухне, по‑испански сказала горничной, что, пока я здесь, пополнять запасы в холодильнике не надо.
Во второй половине дня я направилась в вестибюль основного здания. Я постоянно думала о своей вампирской семье, и, видимо, поэтому мне показалось, что я вижу спину Гэбриела. Однако мужчина, которого я заметила, был в сопровождении какой‑то пожилой пары, а рядом, держа его под руку, шла молодая женщина. Я двинулась было за ними в ресторан, но потом поняла, что этот человек, передвигавшийся на негнущихся ногах, вряд ли окажется моим грациозным другом.
Над стойкой консьержа возникла голова Чарлза, он заулыбался мне навстречу.
– Привет, Чарлз, – сказала я, подойдя к стойке. – Мне показалось, что здесь мой друг, Гэбриел Грант. Вы можете посмотреть, в каком номере он остановился?
Наклонившись к компьютеру, Чарлз ударил по клавишам.
– Извините, но у нас нет постояльца с таким именем.
– Рыжеволосый парень с родителями и молодой женщиной.
– Ой, – снова улыбнувшись, сказал он. – Я знаю, о ком вы. Его по‑другому зовут. Они всей семьей приезжают к нам уже не первый год.
– Значит, ошиблась. Я не видела его лица. Что слышно о моем пикапе?
– Я только что беседовал с механиком. Он еще не успел осмотреть машину, но обещал связаться со мной сегодня к вечеру. Я с удовольствием разыщу водителя, если он вам нужен.
– Нет, не надо. Я сегодня поработаю.
Я собралась было идти, когда Чарлз спросил, планирую ли я посещать спа‑процедуры.
– Мы предлагаем двадцать семь видов массажа, включая терапию нашей парагонской минеральной водой. Если вам интересно приобрести новый духовный опыт, могу посоветовать процедуру «Сонное бодрствование»: сеанс длится полтора часа и имитирует все стадии ритуального блуждания индейцев при обряде инициации. Многим нашим гостям нравится агавовый массаж, выводящий токсины из лимфатической системы и восстанавливающий равновесие организма.
Что ж, хорошая возможность проверить, насколько я способна выносить физические контакты с людьми.
– Большой выбор. Что такое терапия минеральной водой?
– Это особая процедура, – пояснил Чарлз. – Вы забираетесь в кадку, сделанную из выдержанной дубовой древесины, туда наливают горячую источниковую воду, врач‑массажист погружает вас в нее и начинает работать над теми местами, где есть жировые отложения. Еще вам дают затычку для носа.
– Звучит… э‑э… заманчиво, но, похоже, обычного глубокого массажа тканей у вас нет.
Видимо, я разочаровала Чарлза.
– Конечно же есть. Шиацу, тайский, корейский, спортивный глубокий мышечный массаж… у нас есть все традиционные процедуры. Вот брошюра с описаниями. – Он протянул мне буклет, который был отпечатан на бумаге, изготовленной вручную.
Открыв его, я пробежалась глазами по списку диковинных процедур и подумала: как приятно ощущать, что за тобой ухаживают чужие руки. Когда я жила в доме родителей, то была полностью лишена каких‑либо физических контактов и теперь стремилась к ним, словно кошка к нежным поглаживаниям.
– Глубокий мышечный массаж мне вполне подойдет. Если вы сможете записать меня на завтра, буду очень благодарна.
Во внутреннем дворе здания находилось бистро, где я съела очень вкусный и здоровый салат из экологически чистой зелени с уксусно‑цитрусовой заправкой. Сидя в одиночестве в шикарном отеле, я неторопливо и с удовольствием поедала салат и воображала, что мой маленький мирок становится лучше. Анализ собственного положения был таким: потрясный карьерный рост в сочетании с улучшением финансового состояния; проблемы в личной жизни впролне разрешимы.
За дальним столиком восседал мужчина в инвалидном кресле; его лицо скрывали шляпа, бинты и темные очки. Даже кисти рук у него были в повязках. Его кормил сопровождающий, разрезая пищу на мелкие кусочки, и я вдруг поняла, что не так уж и больна. Возможно, я долго глазела на человека‑мумию, потому что, как мне показалось, он тоже стал смотреть прямо на меня. Я быстро отвернулась.
Иэн разберется с Сайласом, а потом я, уже преуспевающая сценаристка, вернусь домой. И тогда госпожа Грант не сможет сказать, что у меня нет профессии.
Лицо инвалида по‑прежнему было повернуто в мою сторону, что меня очень смущало, хотя он и не смотрел на меня в упор. Прикончив обед, я оставила на столе щедрые чаевые.
Приблизившись к своему домику, я заметила, что парадная дверь открыта. Я прекрасно помнила, что заперла ее, а обслуга давным‑давно закончила уборку. Я осторожно приблизилась к дому. Вход блокировали два огромных кожаных чемодана. Отодвинув их в сторону, я услышала плеск воды. Французские распашные двери были открыты, и я увидела в бассейне чью‑то темную голову и коричневое тело.
Обнаженная личность имела общие очертания и размер мужчины, а точнее – характерные размер и очертания Томаса Кука.
Взглянув на чемоданы, я увидела на них монограмму «ТК».
– Эй! – крикнула я, заходя во дворик. – Эй!
Томас подплыл к краю бассейна.
– Что такое? – Это было скорее приветствие, чем вопрос.
– С какой стати ты здесь и как ты сюда попал?
– Меня впустила горничная.
– А разве это не против парагонских правил? Почему она это сделала?
– Потому что я Томас Кук.
Он с невозмутимым видом вылез из воды; так обычно поступают дети, модели и сумасшедшие – существа, которые чувствуют себя голышом вполне комфортно. Я, конечно, могла отвести взгляд, но посчитала, что правильнее смотреть прямо в глаза, чтобы донести до Томаса всю глубину моего раздражения. Если мой взгляд и скользнул чуть южнее, то по чистой случайности.
– Эти придурки сдали кому‑то мой номер. Принеси мне полотенце, а?
Я собралась было пойти за полотенцем, но вдруг сообразила, что мною командуют.
– Сам возьми.
– Ладно. Я просто не хотел мочить пол.
– Ой, хорошо, – подчинилась я, а вернувшись с полотенцем, спросила: – За что они тебя выперли?
Томас пожал своими тощими плечами.
– Я так и не понял. Может, я по пьяни сам освободил номер? – предположил он таким тоном, будто ждал от меня ответа.
– Наверняка для тебя найдется еще один. Я позвоню портье и узнаю.
– По правде говоря, они вели себя удивительно нелюбезно. Говорили о каком‑то ущербе. – Бросив полотенце на цементный пол, Томас вошел в дом.
Я разложила полотенце на стуле, чтобы оно сохло, и последовала за Куком. Взяв в руки трубку гостиничного телефона, я заявила:
– Уверена, что они все уладят.
Потом нажала на кнопку с надписью «портье», и мне ответили:
– Портье. Не могли бы вы подождать?
– Хорошо, – согласилась я.
Слушая успокаивающие звуки свирели, я взглядом искала Томаса. Я надеялась, что он пошел одеться.
Тут музыка прервалась, и в трубке раздался чей‑то голос:
– Спасибо за терпение. Чем могу вам помочь, госпожа Де Лос Сантос?
– Здравствуйте, я хотела спросить, нет ли у вас…
На кухне раздался стук.
– Госпожа Де Лос Сантос?
– Я перезвоню вам чуть позже, – пообещала я и повесила трубку.
Когда я ворвалась на кухню, Томас как раз собирался отпить из бутылки с кровью.
– Не делай этого! – воскликнула я.
Но было уже поздно.
– Уэ‑э‑э! – закричал он и, выплюнув кровь, с силой опустил пластиковую бутылку на рабочий столик. Несколько драгоценных капель густой красной жидкости выплеснулось на пол. Пытаясь обойти кровавое пятно, он поскользнулся и упал.
– Это что еще за дрянь? – потребовал Томас объяснений.
– Что значит что? – выпалила я. – Это парагонский протеиновый напиток.
Он расхохотался.
– Оставь актерскую игру профессионалам. – Окунув палец в лужицу красной жидкости, Томас обнюхал его. – Кровь. Я проводил время с этой девушкой, а она, оказывается, вращается в готских вампирских кругах. Ты ее пьешь или размазываешь по телу перед сексом?
– Моя личная жизнь не…
– Так и заболеть недолго. Да, я знал, что в тебе есть какая‑то шиза. – Вставая, он скорчил физиономию. – Похоже, я потянул лодыжку. Нельзя сказать, что это была твоя вина, но мой менеджер наверняка так подумает. Ты ведь их знаешь, они обожают вызывать юристов и всех засуживать. – Томас хладнокровно оглядел свое обнаженное тело. – Ты знаешь, в киношных контрактах есть пункт об аморальности, и Скип может уволить тебя, если узнает, что ты такая извращенка.
– Почему‑то у меня создается впечатление, что ты цитируешь своего агента. И к тому же у меня нет никакого контракта.
– Тогда тебе тем более ни к чему, чтобы это выплыло на поверхность. Мне хочется мексиканской еды.
Вот так, поддавшись на шантаж, я стала персональным секретарем и девушкой на побегушках у бывшей голливудской звезды, избалованной и эгоцентричной.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав