|
Читайте также: |
В конце концов Калле устал от «вольной жизни» и вернулся в Швецию. В Греции ему пришлось нелегко. Домой он приехал с бородой и волосами ниже плеч. И если бороду Калле сбрил почти сразу, то с длинными волосами расстался, похоже, совсем недавно. Когда они вместе работали в «Пикнике», он все еще носил конский хвост.
Семья хоть и не благословила его выбор, но по крайней мере смирилась с мыслью, что он никогда не станет директором банка. Агнес однажды видела Стуре Ройтерсверда, когда он с несколькими коллегами ужинал в «Пикнике». Агнес решила, что это был жест примирения: кулинарным изыскам «Le bateau bleu» или французского ресторана в «Гранд-отеле» директор крупного банка предпочел жареный сыр халуми в новомодном ресторане Васастана.
В субботу Агнес позвонила Калле: до шести она свободна, можно ей к нему заехать? Явно обрадованный ее звонком, он сказал, что будет ее ждать.
Будущий ресторан она заметила еще издали: возле входа стоит большой контейнер для мусора, прямо на тротуаре сложены картонные коробки. Переступив порог, Агнес чуть не споткнулась о протянутый по полу удлинитель. Голая лампочка под потолком освещала штабеля досок, инструменты и строительную технику. Увидев гостью, Калле подошел к ней и обнял.
– Добро пожаловать в мой ресторан! – гордо сказал он.
Агнес огляделась. Смотреть пока было не на что, если не считать стройматериалов и пыли, которая покрывала все вокруг. Было невозможно представить, что за считаные недели это помещение можно полностью отделать. Слава богу, здравый смысл не позволил ей уйти из «Короля пасты».
Калле заметил ее скептический взгляд:
– Да, пока у нас тут беспорядок. Но все идет по плану и будет закончено в срок, поверь мне.
– Конечно, – кивнула Агнес.
– Как видишь, ресторан небольшой, мест на пятьдесят от силы. – Калле вытащил из заднего кармана чертеж.
Они спустились по каменным ступенькам – ресторан находился в полуподвале – и подошли к столу. Расчистив на нем небольшое пространство, Калле разложил чертеж:
– Вот как это будет. По одному столику с каждой стороны от входа, два длинных стола вдоль боковых стен, к стенам прикреплены скамьи. И еще четыре столика в середине зала. А что сделать вот тут, я еще не решил. – Калле показал на слегка обособленную часть зала ближе к кухне. – В принципе и здесь тоже можно поставить столики, но те, кому придется за ними сидеть, будут чувствовать себя как бы на отшибе, изолированными от остальных гостей.
Агнес сравнила чертеж с реальным помещением. Она поняла, что имеет в виду Калле: хоть в этом закутке и хватало места для пары столиков, ставить их там вряд ли имело смысл.
– А что, если устроить бар? – спросила она.
– Бар? – В голосе Калле слышалось сомнение. – Где? В углу?
– Не знаю. Мне просто пришла в голову такая мысль. Стойку с несколькими табуретами можно разместить прямо возле входа на кухню, а там, у стены, – низкий столик и пару кресел.
– Да… Я об этом как-то не думал…
– Конечно, ты потеряешь несколько посадочных мест, но, с другой стороны, бар тоже приносит неплохой доход. К тому же в ожидании свободного столика люди смогут посидеть в баре.
– Хм… Неплохая идея… Я переговорю с архитектором, надеюсь, он ее одобрит. Спасибо за совет!
– Не за что.
– Привет!
Агнес и Калле разом обернулись к входной двери. На ступеньках стояла девушка в красном пальто и вязаной шапочке.
– София! – Калле бросился ей навстречу, взял за руку и помог спуститься по лестнице. Потом наклонился и поцеловал в губы. Он был значительно выше.
– Познакомься, Агнес, это София. – Калле обернулся к Агнес, по-прежнему держа Софию за руку. – София, это Агнес, про которую я тебе рассказывал.
София сделала шаг вперед и протянула руку:
– Привет! Вы с Калле вместе работали, да?
– Да, в «Пикнике».
– Агнес очень хорошо разбирается в нашем деле! – сказал Калле. – Я пытаюсь уговорить ее работать у меня, но она, похоже, не верит, что здесь будет ресторан.
София улыбнулась и сняла шапочку. Она была очень милая: смуглая, чуть полноватая, ни капли косметики, темные волосы заплетены в две косички.
– Мне тоже иногда трудно в это поверить.
Калле с улыбкой посмотрел на Софию и прижал ее руку к груди.
– Это моя девушка, – сказал он и добавил: – Уже две недели.
Агнес вдруг почувствовала себя лишней. Она вспомнила, что такое первые дни влюбленности. Правда, сама она все еще была влюблена в Тобиаса, хотя с их первой встречи прошел уже не один год. Их отношения не стали ни скучными, ни монотонными, как, по словам ее подруг, это бывает по прошествии времени. Несмотря на то что они жили вместе, говорить, что их «заел быт», было бы преувеличением.
От мыслей о Тобиасе у нее заныло в груди. Они явились неожиданно и застали ее врасплох. Обычно она гнала их прочь, усилием воли заставляла себя не думать о нем. По крайней мере, днем. Для слез отводились ночь и утро. Но сейчас она оказалась совершенно беззащитной перед неожиданно охватившим ее чувством утраты. Она улыбнулась стоящей перед ней паре.
– Поздравляю! – Это было все, что она смогла произнести. Калле и София продолжали смотреть друг на друга влюбленными глазами. – К сожалению, мне пора.
– Уже? – удивился Калле. – Но я еще столько всего хотел с тобой обсудить. После отъезда Стефана мне не с кем было посоветоваться. Кроме бедной Софии, конечно, но боюсь, я ее вконец достал этими разговорами. Или еще нет? – Он поцеловал Софию в лоб, та сделала вид, что пытается отстраниться. Затем Калле вновь повернулся к Агнес: – Ну так как? Может из этого что-нибудь получиться? – Он широким жестом обвел царящий вокруг беспорядок.
– Конечно. – Агнес постаралась улыбнуться. – Я позвоню. – Совсем не хотелось, чтобы Калле решил, будто ей неинтересно. Но к встрече с такой явной влюбленностью Агнес просто оказалась не готова. Нужно выйти, отдышаться. Она еще раз попробовала улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – Пора, скоро начнется дивный субботний вечер в ресторане «Король пасты». Я позвоню тебе на неделе.
Агнес вышла на улицу. Воздух был холодным, но снег растаял. Надолго ли? Март – месяц непредсказуемый.
* * *
Агнес опустилась на диван. Сегодня она не работала, после обеда сходила с Луссан в кафе, но на предложение продолжить вечер в каком-нибудь баре ответила отказом. Ей вообще не хотелось никуда идти. Какие рестораны? Хватит с нее «Короля пасты». А сидеть у стойки, вскарабкавшись на высокий табурет, и высматривать добычу – нет уж, увольте. Случай с Паоло доказал: она еще к этому не готова. Луссан долго выспрашивала у нее подробности, но Агнес отказалась обсуждать эту тему. Главное Луссан и так поняла, а детали ей знать незачем. Агнес решила поскорее забыть случившееся, как дурной сон. Хотя, если честно, не такой уж и дурной. Ведь до того как ее охватило раскаяние, все было очень даже неплохо. Паоло ей нравился, и при других обстоятельствах она вполне могла бы им увлечься. Агнес пыталась представить себе, что он почувствовал, когда проснулся. Скорее всего, облегчение. Не то чтобы у Агнес уже имелся подобный опыт – но легко вообразить, как было бы, если б она осталась. Нет, она совершенно правильно сделала. Без всяких сомнений.
Агнес взяла с журнального столика пульт и включила телевизор. Обзор новостей за неделю – спасибо, не надо, документальный фильм об арктической фауне, с комментариями на картавом южно-шведском диалекте – тоже не то. Агнес переключилась на четвертый канал и тут же пожалела. Однако продолжала смотреть на экран, не в силах шевельнуть пальцами, чтобы нажать другую кнопку. Шла запись популярного шоу «Millennium of Rock». За фортепиано – Кристер Хаммонд. Рядом стоит Карола, поет «О Господь Всемогущий» под аккомпанемент в ритме буги-вуги. Как только она замолкает, зал взрывается аплодисментами. Кристер Хаммонд осыпает приглашенную знаменитость цветами и поцелуями. Карола улыбается, машет рукой и исчезает за кулисами. Хаммонд снова начинает барабанить по клавишам, на этот раз «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, камера крупным планом показывает унизанные перстнями руки, затем переходит на других музыкантов.
Вот он, Тобиас, стоит за пюпитром со своей гитарой. Он ненавидит классическую музыку – если, конечно, несчастную «Серенаду» в подобной трактовке можно назвать классикой, – однако сейчас вид у него чрезвычайно довольный. Он радостно гримасничает и срывает персональные аплодисменты за безукоризненное соло. Камера панорамирует по лицам зрителей. И снова возвращается на сцену. Задник украшен огромными нотами, сверкающими и переливающимися серебром. Скрипичный ключ в центре служит цветомузыкальной установкой и мигает в такт Моцарту. Девушки из бэк-вокала стоят сбоку от помпезной декорации, ближе к краю сцены. Кристер Хаммонд, видимо, подбирал их очень тщательно. Как Ной. Негритянка, рыжая и блондинка, та самая, с большими сиськами. Агнес даже разглядела кольцо на пупке под очень короткой и очень обтягивающей блузкой. Не выдержав, она выключила телевизор и отшвырнула пульт.
Ей стало трудно дышать, лежащие на коленях руки дрожали. Она старалась успокоиться, думать о чем-нибудь другом, но все напрасно, сейчас в голове у нее было только одно: как же она ненавидит эту сучку, эту дрянь! Кончилось тем, что Агнес разрыдалась.
Не успела она погасить свет, как зазвонил телефон. Она включила лампу, и снова нестерпимо заболели глаза. Хорошенький вид у нее будет утром: выплакать горе, наверное, полезно для души, а вот для глаз – вряд ли. Голос в трубке заставил ее вздрогнуть:
– Привет, это я.
– Что тебе нужно? – почти шепотом спросила Агнес.
– Просто хотел узнать, как у тебя дела. Мы давно не виделись.
– Нормально, – коротко ответила она.
Хоть у нее и хватило выдержки не бросить трубку, она не намерена поддерживать разговор. Ее тактика подействовала, Тобиас занервничал:
– Хорошо… Я хочу сказать, очень хорошо, что у тебя все нормально. – Он замолчал. Агнес тоже молчала. – Ты… видела меня по телевизору?
– Нет. – Жалкая месть: какая ему разница, видела она его или нет, когда на него смотрело больше миллиона зрителей.
– Значит, не видела?.. Нас снимали в Сундсвалле. Жаль, что не в Умео, там мы еще лучше выступили.
Чего, интересно, он от нее ждет? Сочувствия?
– У тебя есть еще вопросы? – Ей приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы казаться безучастной. Ведь это был Тобиас, ее Тобиас.
– Слушай… – неуверенно начал он. – Конечно, это все непросто, но разве мы не можем остаться друзьями? Я имею в виду… хоть я и встретил Иду, это не мешает мне хорошо относиться к тебе. Понимаешь?
Агнес не ответила, от одного имени этой девки она полностью лишилась дара речи.
– На самом деле я позвонил, чтобы это сказать. – Он тоже замолчал. Теперь они оба молча дышали в трубку. – Ничего, если я заеду на этой неделе, заберу кое-какие вещи?
Агнес кивала до тех пор, пока до нее не дошло, что по телефону ее кивков не видно.
– Заезжай во вторник. – Голос прозвучал как-то пискляво, она быстро откашлялась. – Часов в одиннадцать, к этому времени я уже уйду.
– А если немного попозже? Боюсь, я так рано не проснусь.
– Хорошо.
– Классно… Тогда, будем считать, договорились… Ну… пока.
– Пока.
Прежде чем он успел положить трубку, Агнес, собрав последние силы, добавила:
– Когда заберешь свои вещи, оставь ключи в почтовом ящике.
Она тут же нажала на рычаг. Пока не пожалела о сказанном.
Маделен и Юнас переехали в новый дом и устраивали новоселье. Сидя в поезде, Агнес смотрела на свое отражение в стекле и пыталась убедить себя, что едет веселиться. По такому случаю она даже надела платье, но теперь почти жалела: платье было слишком нарядным, а сестра, конечно, как всегда оденется просто. А впрочем, не важно, ведь это праздник, там будут, наверное, и другие гости.
От станции Агнес решила пойти пешком. До Фредриксбю было два километра, но она при ехала с запасом и теперь хотела подышать свежим воздухом. А то в последнее время она либо едет на метро, на работу – с работы, на работу – с работы, либо, в промежутках между этими поездками, видит единственный пейзаж, нарисованный на стене ресторана. Агнес неторопливо шла по велосипедной дорожке, ведущей к двухэтажным домам, в одном из которых теперь жила Мадде. В это время года вокруг было не слишком красиво, но все же ветви деревьев покачивались на ветру, и это было здорово, все-таки смена обстановки.
У входа в дом горели большие уличные свечи. Агнес позвонила. Дверь открыла Мадде – в джинсах и свитере, как и предполагала Агнес. Обняв младшую сестру, она вручила ей подарок:
– Поздравляю с новосельем! Это ж надо, ты теперь у нас домовладелица!
Агнес ожидала увидеть стоящие там и тут нераспакованные коробки, но, к своему удивлению, не обнаружила следов переезда, а ведь новоселы переехали сюда только две недели назад.
– Мы в первые же выходные расставили все по местам, – объяснила Мадде. – Вещей у нас мало, по крайней мере для целого дома. Идем, я все тебе покажу.
Они вошли в кухню, Мадде на ходу развернула подарок.
– Какая красота! А что это? – спросила она, ставя обе бутылки на кухонный стол.
– Тосканское оливковое масло с трюфелями, а темная жидкость – бальзамический уксус особой выдержки.
– Масло с трюфелями? А что с ним делать?
– Прямо так использовать, например, в салатах. – Агнес хотела было добавить, что это масло великолепно подходит к карпаччо, но передумала: вряд ли Мадде когда-нибудь станет готовить карпаччо.
Они обошли оба этажа. Действительно свободного места тут было гораздо больше, чем мебели. Две маленькие комнаты наверху стояли совсем пустые. Видимо, они предназначены для будущего потомства, решила Агнес, но вслух ничего не сказала. В целом дом ей понравился, вернее, он оказался именно таким, как она предполагала. Светлые обои с неброским рисунком абрикосового или светло-желтого цвета. Ковры на полу – тоже светлых оттенков. На стенах сестра развесила вставленные в рамки постеры, Агнес помнила их еще с тех пор, когда они обе жили с родителями на Сниккарвэген. Вот Мадонна времен «Like a virgin», пухленькая, с растрепанными волосами и бусами на шее. Мадде была ее горячей поклонницей. А вот натюрморт фон Шантца, корзина с брусникой. А репродукцию Магритта сестра купила в Музее современного искусства в этом году, когда приезжала к Агнес в Стокгольм.
На подоконнике в холле второго этажа стояла небольшая скульптура, подсвеченная маленькой лампочкой. Похоже, ее сделали из металлолома. Агнес взяла ее в руки. Трудно сказать, что она изображает – то ли беременная женщина, то ли кенгуру.
– А это чья работа? – спросила она.
– Юнаса.
– Ты серьезно?
– Да. – Было заметно, что Мадде гордится мужем. – Он сварил ее из старых велосипедных цепей.
Агнес рассмотрела фигурку с разных сторон. Красивой ее не назовешь, и все же в этой поделке есть какая-то наивная прелесть.
– Он что, занимается скульптурой?
– Редко. Последний раз, наверно, года два назад. А эту я нашла в шкафу, когда мы готовились к переезду. Юнас хотел выкинуть, но я не дала. Правда, красивая?
Агнес снова взглянула на фигурку. Теперь, когда она знала, что скульптуру сделал Юнас, она воспринимала ее иначе.
– Да, – наконец ответила она. Вещица действительно была красивой. По-своему.
Мадде двинулась дальше, и Агнес последовала за ней.
– Как у вас хорошо, – подытожила она свои впечатления от осмотра дома.
– Спасибо. Нам здесь очень нравится. А вот купим угловой диван в гостиную, будет еще лучше.
– Наверняка.
Агнес села на обитый серой тканью диван, который действительно казался слишком маленьким для такой большой комнаты. Гостей пока было немного. Мадде вернулась на кухню, чтобы помочь Юнасу расставить угощение: вино в картонных коробках, баночное пиво, салат, пироги, сыр и хлеб. Через дверь Агнес видела, как сестра открыла бутылку подаренного масла и стала щедро поливать им салат. Агнес еле удержалась, чтобы не вмешаться. В конце концов, если Мадде хочет залить тосканским маслом с трюфелями салат «Айсберг» и консервированную кукурузу, ради бога…
Гости постепенно подтягивались. Агнес здоровалась с друзьями Мадде и Юнаса. Кое-кто пришел с маленькими детьми. Большинство приглашенных она знала, лишь некоторых приятелей Юнаса видела впервые. Мадде поставила диск Энрике Иглесиаса – а может, это был Рикки Мартин, Агнес всегда их путала. Девушки пили белое вино, парни – пиво, никто не танцевал. «Они как будто играют во взрослых, – подумала Агнес. – В мужа и жену, которые оставили детей с няней и пошли в гости, не забыв букет тюльпанов для хозяйки дома».
Агнес попробовала представить, как она сама выглядит в глазах этих людей. Кто она для них? Шикарная городская дамочка, которой удалось сбежать от тоскливой провинциальной жизни? Не пошла, как все, на завод, не выскочила замуж за друга детства, а уехала в столицу и выбилась в люди? Завидуют они ей? Или, может, жалеют: бедная, засиделась в девках, променяла наш Лэннинге, где все всех знают, на Стокгольм, где никому ни до кого нет дела?
На диван рядом с Агнес плюхнулся незнакомый парень. Он был уже здорово навеселе.
– Привет! Это ты сеструха Мадде?
– Я.
– Которая живет в Стокгольме?
– Да.
– Клево, блин! А дети у тебя есть?
– Нет.
– У меня тоже нет, хотя моя девчонка хочет. Говорит, пора. Она троих хочет.
– А ты?
– Ни одного. Или, не знаю, может, одного, ну двоих. Только не сейчас. – Он замолчал. Агнес хотела что-то сказать, но не находила темы, интересной для них обоих. Она уже решила извиниться и пойти наполнить свой бокал, когда ее собеседник вдруг добавил: – Меня выперли с завода.
– И тебя тоже?
– Да. – Он совсем осоловел и уставился на банку пива, которую держал в руках. – Черт, мне всего-то двадцать шесть, а я уже безработный. Каково это, по-твоему?
Агнес задумалась. Совсем недавно у нее тоже не было работы. Но тут другой случай. Она искала работу, которая бы ей нравилась. А для этого парня, как и для остальных заводских, работы, по всей вероятности, нет вообще.
– Может, тебе куда-нибудь уехать?
– Уехать? В службе занятости тоже так говорят. Но я ведь тут живу. Тут живут все, кого я знаю, моя девушка, родители, друзья. – Он сделал большой глоток.
Агнес стало его жалко. Но жалость исчезла, как только он положил руку ей на бедро. Гораздо выше колена. Она извинилась и отправилась на кухню. Женщины, отделившись от мужчин, обсуждали, как лучше обставить дом. Мужчины, насколько расслышала Агнес, говорили о хоккее. Она налила себе кофе из большого термоса, который Мадде поставила для гостей. Выпив кофе, разыскала сестру и сказала, что уходит, пойдет ночевать к родителям. Мадде немного обиделась, что она уходит так рано, но уговаривать не стала.
– Слушай, то, что я сказала про Тобиаса… – осторожно начала Мадде, пока Агнес одевалась. – Я не хотела тебе ничего говорить, не в моих привычках ябедничать, но раз уж вы все равно расстались, я подумала…
– Все в порядке, Мадде, и хватит об этом. – Агнес застегнула молнию.
– Но мне надо тебе сказать…
– Тогда иди к Юнасу, я говорить о Тобиасе не намерена.
Агнес произнесла это таким резким тоном, что Мадде вздрогнула.
– Ладно, ладно, больше не буду. Спасибо, что пришла! – Мадде обняла сестру.
– Тебе спасибо. – Агнес повернулась к двери, но Мадде ее остановила:
– Да, я хотела сказать…
Агнес сжала зубы: она не желает больше слышать о Тобиасе, неужели Мадде не в силах это понять?
– Масло, которое ты нам привезла… – Мадде хихикнула. – Мне показалось, у него какой-то странный вкус…
– Возможно. В таком случае используй его вместо масла для ванны. Пока.
– Пока.
Мать, конечно, не ложилась, а, как всегда, дожидалась Агнес. Устроившись напротив нее за кухонным столом, Агнес рассказала, как прошло новоселье, ни словом не обмолвившись о том, что чувствовала себя там чужой, зато подробно перечислила, чем Мадде угощала гостей. Затем немного рассказала о своей новой работе, стараясь представить ее в наиболее выигрышном свете. О предложении Калле она решила не говорить – мать, похоже, и так была вполне удовлетворена. Потом обе пошли спать.
Агнес не сразу заснула. Лежала и смотрела на луну за окном. Думала, правильно ли поступила, уехав из Лэннинге. Может, здесь она была бы счастливее? Хотя какая разница, что толку теперь гадать. Она сделала выбор, жизнь сложилась так, как сложилась, и на самом деле по большей части неплохо. Агнес еще немного поразмышляла, глядя на знакомые очертания письменного стола и стула возле окна, на сделанное еще дедом кресло-качалку с лежащей на нем подушкой – подушку Агнес сама вышила в школе на уроках труда. Во всяком случае, друзья и квартира у нее есть, решила Агнес. Пока это все. Над остальным надо работать.
Нет, это никуда не годится. Она так больше не выдержит. «Король пасты» – худшее место из всех, где она когда-либо работала. Возмутительно неудобный график, безобразно низкая зарплата, еда, которую здесь подают, просто отвратительная. Больше половины персонала работает нелегально, на кухне жуткая антисанитария, к тому же Розита, Агнес была в этом уверена, спит с хозяином, а ведь у того есть жена. Да, Агнес разбила бутылку «Шато Петрюс», но неужели за это следует наказывать так сурово?
Стоя за кассой, Агнес смотрела на последних посетителей, выходящих из прокуренного зала. Ей тоже пора отсюда уходить. Действительно пора.
Зайдя в кабинет Микке, она достала листок с номером Калле. Он ответил не сразу. Ожидая, пока он возьмет трубку, Агнес машинально перебирала лежащие на столе бумаги. На одной из них сверху было написано «Сульвалла»[11]. Больше Агнес ничего прочесть не успела, так как в трубке раздался голос Калле, заглушаемый шумом работающей дрели.
– Калле, это Агнес.
– Привет! Я уже боялся, что не дождусь твоего звонка.
– Ты по-прежнему хочешь взять меня на работу?
– Безусловно! – Немного помолчав, он спросил: – У тебя что-то случилось?
– Ничего, если не считать, что я попала в настоящий ад. Любая официантка со мной согласится.
– Представляю.
– Нет, такого ты представить не можешь. Богом забытая харчевня. Я здесь больше не выдержу.
Калле рассмеялся:
– В таком случае добро пожаловать к нам. Мы открываемся через две недели. Кстати, у меня есть для тебя сюрприз.
– Сюрприз? Ты завтра будешь у себя в ресторане?
– Где же еще мне быть.
– Тогда увидимся. – Едва Агнес положила трубку, как в комнату вошел Микке. Она вздрогнула, но, похоже, он не слышал ее разговора.
– У тебя перерыв? – Микке провел рукой по зачесанным назад волосам и подтянул спортивные штаны из блестящей синтетической ткани.
– Мне нужно было позвонить.
– Для этого существует перерыв. И если хочешь воспользоваться телефоном, надо спрашивать разрешения. Не хватало еще, чтоб официантки заходили ко мне в кабинет когда им вздумается.
Агнес посмотрела на него, потом на стол. Там по-прежнему лежали бумаги из Сульваллы. Проследив за ее взглядом, Микке быстро подошел к столу.
– Это мой кабинет. Посторонним тут делать нечего, – прошипел он, запихивая листки в карман кожаной куртки.
Агнес поднялась со стула:
– Согласна. Мне здесь действительно делать нечего. И не только в этой комнате. Я увольняюсь.
– Что такое? Ты не можешь просто так взять и уйти, – возмутился Микке, размахивая руками, но что-то в его голосе подсказало Агнес, что она была далеко не первой, кому не понравилось тут работать.
– Могу. – Она развязала фартук и положила его на стол. На этот раз она проявила предусмотрительность и еще утром получила зарплату за первые две недели. Теперь они были в расчете, и Агнес, на прощание кратко изложив Микке свое мнение насчет его забегаловки, взяла пальто и навсегда покинула «Короля пасты». Все это заняло считаные минуты, но Агнес трясло как в лихорадке. Что на нее нашло? Что она наделала?
Она сбежала вниз по эскалатору и вскочила в только что подошедший поезд. Села на свободное место и попробовала отдышаться, спокойно обдумать случившееся. Почему она так поступила? Потому что прислушалась к своей интуиции? Или потому что свихнулась, и ей место в сумасшедшем доме?
Вначале Агнес не заметила особых перемен: кругом по-прежнему лежит пыль, на полу разбросаны инструменты. Когда она вошла, Калле выключил шлифовальную машину и поднял голову:
– Смотрите-ка, вот и мой персонал явился!
– Я думала, меня позвали работать в ресторане, а не на стройке.
– Почему всегда должно быть или-или? Разве нельзя совместить одно с другим? Например, дрель под соусом беарнез или жареный палтус с шурупами и монтажной пеной… У меня масса замечательных идей!
Агнес рассмеялась, хотя ей казалось, она уже разучилась это делать.
– А если серьезно – ты успеешь к сроку все закончить?
– Безусловно! Торжественное открытие через две недели.
Она пыталась уловить в его голосе нотки беспокойства или хотя бы неуверенности, но нет, Калле был явно рад и всем доволен.
– Как дела в богом забытой харчевне?
– Можно сказать, я ушла оттуда по собственному желанию.
– Он разозлился?
– Надеюсь. Я не стала задерживаться, чтобы лично в этом убедиться.
– А вдруг он будет мстить? – спросил Калле устрашающим голосом.
– Да, не исключено, в одно прекрасное утро я обнаружу на подушке отрубленную рыбью голову. – Агнес снова рассмеялась. – Но если мне повезет, Микке к тому времени уже проиграет свой ресторан.
– А он что, играет?
Агнес кивнула:
– Похоже на то. На скачках. Во всяком случае, я видела у него в кабинете билеты тотализатора в Сульвалле.
Калле присвистнул:
– Не удивлюсь, если он ездит на ипподром и скупает выигрышные квитанции.
– Зачем?
– У-у, вижу, ты еще многого не знаешь о ресторанном бизнесе. – Он ехидно улыбнулся. – Представь, что у человека денег больше, чем должно быть, по мнению налоговиков. Что у него шикарный новый «мерс», хотя по документам его предприятие терпит убытки.
– У Микке БМВ.
– Ладно, пусть будет шикарный новый БМВ. Он всегда можешь оправдаться, сказав, что выиграл на скачках. Так? Проблема в том, что ему нужно чем-то подтвердить свои слова…
– Ага! И тогда он едет в Сульваллу и скупает квитанции, которые люди выбросили, а кто-то предусмотрительно подобрал. Вот, значит, как это делается?
– Да, такое случается. И в нашем бизнесе, к сожалению, довольно часто. – Он замолчал и отложил в сторону шлифовальную машину. – Совсем забыл. У меня ведь есть для тебя сюрприз! – Калле поднял упавший на пол лист бумаги. – Это новый план ресторана. Как, по-твоему, что у нас будет вот здесь?
– Похоже на бар.
– Именно. Может, назвать его «Уголок Агнес»?
– Лучше не надо.
– Как знаешь. Если хочешь, сама придумай название. Но, правда ведь, здорово – все будет точно так, как ты предложила! Архитектор сказал, идея гениальная. В понедельник придут два столяра, приведут в порядок пол и смастерят бар, останутся только покраска и отделка.
– Только?
– Конечно. После замены вентиляции и канализационных труб все остальное кажется пустяком. К тому же это остальное – самое интересное.
– И что ты уже придумал?
– Я еще не до конца определился. Пол будет деревянный, по нему приятнее ходить. Дерево под светло-серым лаком, нейтрального цвета. Стены я думал сделать красными.
Агнес огляделась. Окна, конечно, тут большие, но так как помещение расположено немного ниже уровня тротуара, красные стены могут превратить его в подобие пещеры.
– Тебе не кажется, что красный – это слишком ярко, гости будут чувствовать себя как Иона в брюхе у кита?
– Возможно. Я и сам немного сомневаюсь.
– Но вообще мне нравится, что ты решил их покрасить, – поспешила добавить Агнес, не желая быть слишком категоричной. – Белые стены – вчерашний день.
– Вот и я так подумал.
– Кстати, а как ты назовешь свой ресторан?
– С названием тоже беда… Мы со Стефаном выбрали «Два трактирщика», но теперь оно, естественно, отпадает.
– Да. – Она не стала говорить, что название кажется ей банальным: скучно, все равно что «Два землемера» или «Два библиотекаря».
– Я уже голову сломал, но так ничего и не придумал. София пыталась мне помочь, на днях мы даже устроили мозговой штурм, да все без толку. Единственное, что придумали, – «Бистро Карл», но боюсь, и это не очень.
– Такое название мало что говорит о ресторане. – Она тщательно подбирала слова, стараясь не обидеть Калле.
– Может, ты найдешь что-то подходящее?
Агнес кивнула:
– Попробую. А какая будет кухня?
Странно, что она не задала этот вопрос раньше. Но, с одной стороны, она еще в «Пикнике» достаточно хорошо узнала пристрастия Калле, а с другой – ее все время что-нибудь отвлекало. Пыль, например. Агнес чихнула.
– Ты не простудилась?
– Нет, но, по-моему, твои уборщицы плохо справляются с работой. – Агнес провела пальцем по верстаку – на пыльной поверхности осталась полоса.
– Я обязательно их отчитаю, – улыбнулся Калле. – А кухня, я думаю, будет в основном средиземноморская, прежде всего итальянская. Зелень, оливковое масло, морепродукты, рыба, кое-какие блюда со свежей пастой, множество закусок. И азиатские мотивы. Никаких сливочных соусов, никаких вариаций на тему традиционной шведской кухни – все это мне еще в «Пикнике» надоело. Лимон, шалфей, тимьян, чеснок…
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав