|
Читайте также: |
Как писатель Скорина ввел в широкую практику и совершенствовал жанр предисловий к рукописным и печатным книгам. Его предисловия — это доверительные слова мудрого учителя, заинтересованно разъясняющего читателю некоторые сложные истины, он стремится максимально облегчить путь к восприятию идей и образов Библии. Они глубоко продуманы по содержанию, стилистически отточены, отличаются лаконизмом, ясностью и простотой изложения и, как правило, включают в себя краткие и по возможности всесторонние сведения о произведении с изложением его основного содержания, поданные под углом зрения определенных познавательных и учебно-воспитательных задач. Предисловия Скорины служили образцом для книжников на восточнославянских землях, им подражали и на них учились.
По техническому совершенству и художественному оформлению издания Франциска Скорины стоят на уровне венецианских и нюрнбергских образцов начала XVI в. Стремясь продолжить издание книг на родине, Скорина из Праги переехал в Вильнюс, где выпустил в свет «Малую подорожную книжицу» (1522) и «Апостола» (1525). Не получив поддержки у духовных и светских властей, Скорина был вынужден прекратить печатание книг в Вильнюсе. Он попытался продолжить издание книг в Москве, но безуспешно. Поработав некоторое время секретарем и врачом у виленского епископа, он в 1535 г. возвратился в Прагу. Здесь он занимал должность королевского садовода-ботаника.
Просветительская деятельность Франциска Скорины носила выраженную демократическую направленность. Она сыграла этапную роль в истории белорусской культуры и имела общеславянское значение. Книги белорусского ученого-гуманиста, адресованные «братии моей Руси», т. е. всем восточным славянам, были хорошо известны на Украине, в России и способствовали развитию книгопечатания у соседних народов.
Дальнейшее развитие в первой половине XVI в. получили общественно-политическая мысль, народное творчество, архитектура (Сынковичская, Маломожейковская и Супрасльская церкви, Мирской замок, в которых соединялись национальные традиции с готическими и ренессансными мотивами). В 20-х годах XVI в. была проведена кодификация местного права, в результате чего появился известный памятник белорусско-литовского права — «Литовский статут» 1529 г., один из первых в Европе сводов законов.
В это же время некоторые писатели Белоруссии и Литвы начали создавать произведения на латинском языке. Среди них особенно выделяется Николай Гусовский (ок. 1475 — после 1533), уроженец Белоруссии, выходец из демократических слоев населения, художник самобытного дарования, чье творчество одинаково дорого белорусам, литовцам, полякам. В Риме поэт написал «Песнь о зубре». Она была опубликована в Кракове в 1523 г. под латинизированным именем Гуссовиан. Содержание «Песни...» основано на впечатлениях автора, в молодости отважного охотника, на глубоком знании истории и обычаев своего народа. Красочны и живописны описания природы Белоруссии и Литвы, картины охоты.
Поэт рассказывает читателю о славном прошлом, о красоте и богатстве, народных традициях и обычаях родного края. Болью наполнены строки, посвященные лишениям и страданиям простого народа Белоруссии и Литвы; автор осуждает местных князей, погрязших в распрях и забывших о долге, «на словах миротворцев, а на деле волков». В качестве примера правителям XVI в. Гусовский называет Витовта, который, по его мнению, отдавал все силы укреплению могущества государства.
Поэтический мир Гусовского удивительно земной. Его поэзия — гимн человеку деятельному и сильному, мужественному охотнику-воину,
497
покорителю дикой природы, борьба с которой для поэта и труд, и наслаждение. Автор воспевает личность всесторонне развитую, свободную, верит в могущество человека, ратует за его физическое и духовное совершенство.
Период с середины XVI до начала 20-х годов XVII в. в смысле интенсивности культурной жизни и разнообразия литературных памятников не имеет себе равных в истории Белоруссии эпохи феодализма. В десятках белорусских городов открываются типографии и школы разных направлений (православные, протестантские, иезуитские), издаются буквари, грамматики, словари. Увеличивается число высокообразованных людей и лиц, занимающихся литературным творчеством. Возникают новые литературные роды (поэзия, драматургия) и жанры (дневники, мемуары, эпистолярная проза и др.), появляется много переводных произведений, своей вершины достигает полемическая литература.
Это был период резкого обострения социальных, национальных и религиозных противоречий, классовой борьбы, связанных с насильственными Люблинской (1569) и Брестской церковной (1596) униями. Из реформационных направлений наибольшее распространение в Белоруссии XVI в. получили кальвинизм и антитринитаризм. Учение Кальвина имело влияние главным образом в среде шляхты. К антитринитаризму, радикальному демократическому крылу протестантизма, примкнула часть мелкой шляхты, горожан и низшего духовенства. Причем белорусско-литовские антитринитарии, как и польские, были ближе к гуманизму и науке Возрождения, чем протестанты Западной Европы. Борьба протестантов против католического и православного духовенства, их критика официальной церкви вызвали к жизни богатую публицистическую литературу. Крупнейшими последователями реформационных идей, продолжателями культурно-просветительских традиций Скорины были выходцы из шляхты Симон Будный и Василь Тяпинский.
Известный реформационный публицист, виднейший идеолог антитринитаризма в Белоруссии, Литве и Польше Симон Будный (1530—1593) получил образование в западноевропейских университетах. Человек энциклопедических знаний, блестящий полемист, он завоевал европейскую известность работами, посвященными критике официальной церкви. Будучи сначала приверженцем кальвинизма, Симон Будный в 1562 г. напечатал в Несвиже на белорусском языке «Катехизис», в предисловии к которому призывал белорусских феодалов не отрекаться от родного языка и осуждал духовенство за его невежество и консерватизм.
Перейдя в конце 60-х годов в лагерь антитринитариев, Симон Будный издал много полемических книг и трактатов на польском и латинском языках. К концу жизни он склонился к столь радикальным выводам, что даже его недавние единомышленники признали их еретическими. Симон Будный, критически рассматривая тексты библейских книг, пришел к отрицанию божественной природы Христа и усомнился в бессмертии души. Его социально-политические взгляды были близки к взглядам известного польского гуманиста XVI в. Андрея Фрича Моджевского. Активно борясь за утверждение гуманистических и рационалистических идей, Будный внес значительный вклад в развитие общественно-политической и философской мысли польского, белорусского и литовского народов. Написанные аргументированно и остроумно, полемичные по духу публицистические произведения Будного служили литературным образцом для писателей-полемистов последующего времени. Его переводы на польский язык книг Ветхого и Нового Завета, сопровождаемые солидными предисловиями и текстологическими комментариями, положили начало филологической критике Библии и в Белоруссии.
Современником и единомышленником Симона Будного был Василь Амельянович-Тяпинский (ок. 1540—1603), выходец из мелкой шляхты Полотчины. Движимый патриотическими чувствами, он в 70-х годах XVI в. перевел на белорусский язык Евангелие и напечатал его в собственной типографии. Принимаясь за издание Нового Завета на родном языке, он, подобно Скорине, преследовал прежде всего культурно-просветительские, а не конфессиональные цели. В предисловии к Евангелию, написанном несколько тяжеловесным стилем, Василь Тяпинский выражал гордость историческим прошлым белорусского народа. Чувство возмущения вызывали у него позиция белорусского духовенства и светских феодалов, их безразличие к будущему страны, к просвещению народа, пренебрежение к родному языку. Поэтому он выступал за немедленное открытие национальных школ, за подъем всей культуры народа. Такого решительного выступления в защиту национальной традиции, народного языка еще не знала белорусская литература. В тяжелое время после Люблинской унии, когда началась интенсивная полонизация белорусского и украинского народов, это выступление было особенно своевременным.
В стремлении служить народу, в горячей заинтересованности в распространении знаний на белорусском языке протестант Тяпинский шел по следам гуманиста Скорины.
Среди плеяды реформационных публицистов
498
Белоруссии и Литвы второй половины XVI в., писавших по-латыни и на польском языке, одним из наиболее талантливых был шляхтич Андрей Волан (ок. 1530—1610), автор более двух десятков произведений. Гуманист-рационалист, последователь Эразма Роттердамского, он осуждал феодальный произвол, язвительно обличал обскурантизм духовенства, страстно отстаивал свободу личности. Популярностью пользовались его полемические сочинения против иезуитов. Написанные с глубоким знанием дела, остроумно и бескомпромиссно, они вызвали большой резонанс. Их переиздавали немецкие протестанты и французские гугеноты, с их автором полемизировали в Италии и Германии. Не случайно произведения Андрея Волана были занесены католической церковью в «Индекс запрещенных книг».
Вследствие внешнеполитических условий, а также недостаточной социально-экономической зрелости общественного строя Реформация в Белоруссии не переросла в общенародное движение, как в Чехии или Германии. Захватив главным образом господствующий класс, и то внешне, протестантизм, ослабленный идейной разобщенностью, довольно быстро пал под ударами Контрреформации. Однако Реформация сыграла значительную роль в развитии белорусской философской мысли, в обогащении белорусской литературы, особенно ее публицистических жанров.
Конец XVI — начало XVII в. отмечены расцветом в Белоруссии и на Украине во многом общей для них полемической литературы против церковной унии с Римом. Господствующий класс феодальной Польши видел в унии средство подавления белорусского и украинского народов. Часть православных иерархов, идя на компромисс, надеялась получить равные с католическим духовенством привилегии, а также освободиться от опеки царьградского патриархата. Подчинение православной церкви Риму должно было, по замыслам инициаторов унии, укрепить единство разноверной и многоплеменной Речи Посполитой, т. е. означало активизацию ассимиляторской политики шляхетской Польши на восточнославянских землях и католическую экспансию. Идеологическая борьба против унии вызвала появление богатой полемической литературы. В борьбе против унии положительную роль сыграли православные братства, которые были центрами консолидации национально-патриотических сил народа.
Наиболее талантливым писателем из лагеря униатов, вслед за иезуитом Петром Скаргой («О единстве церкви»; 1577, 1590), был Ипатий Потей (1541—1613; в украинском произношении — Потий), епископ владимиро-брестский, затем униатский митрополит. В своих книгах, например в «Унии» (1595), «Гармонии» (1608) и др., написанных бойко и доходчиво, объединение церквей он хитроумно обосновывал тем, что греческое и римско-католическое вероисповедания принципиально не отличаются друг от друга. Как на главную опасность он указывал на распространение разных ересей, с которыми якобы одна православная церковь без помощи более организованной католической церкви не в силах справляться. В книгах Ипатия Потея можно найти и довольно яркие картины упадка православной церкви, невежества духовенства.
В национально-религиозной борьбе на стороне православных принимали участие представители разных социальных слоев, люди неодинаковых писательских способностей. В обстоятельном ответе защитникам унии автор «Апокрисиса» (1597), видимо Мартин Броневский (псевдоним — Христофор Филалет), критиковал католическую церковь, срывал маски «святости» с католических и униатских духовных феодалов, выступал против жестокого национально-религиозного угнетения восточнославянских народов. Однако он исходил отчасти, может быть, и из позиций местной православной знати, которая опасалась, что насильственное насаждение унии может привести к взрыву народного гнева и антифеодальной войне. Поэтому Христофор Филалет не отказывался от любви к «отчизне спольной» — Речи Посполитой и предупреждал шляхту об общей опасности. С демократических позиций выступали Иван Вишенский (см.: гл. «Украинская литература») и Афанасий Филиппович (см.: т. IV настоящего издания).
Ярким примером силы и слабости полемической литературы этого времени и братского движения является деятельность одного из виднейших белорусско-украинских полемистов — Мелетия Смотрицкого (1577/79—1633; см. также: гл. «Украинская литература»). Человек, хорошо знакомый с античной и западноевропейской культурой, в том числе с ренессансной, автор знаменитой «Грамматики», он почти с одинаковым красноречием защищал в разное время православие и унию. Лучшее произведение Мелетия Смотрицкого — «Тренос» (1610), в котором автор обращается к читателю от имени православной церкви, олицетворенной в образе бедной и угнетенной матери, позабытой ее детьми. Сила воздействия этого образа увеличивалась тем, что он отождествлялся с образом матери-родины, находившейся в неволе. Поэтому горестный укор был в подтексте обращен к тем представителям господствующего класса Белоруссии и Украины, которые предали
499
народ, отреклись от его веры и языка. Полный лирического драматизма и пафоса, «Тренос» имел огромный успех и оказал значительное общественно-политическое воздействие на современников.
Дальнейший творческий путь Мелетия Смотрицкого оказался сложным. В 20-х годах, после поездки в Константинополь, он разочаровался в православии и стал ратовать за унию. Духовная драма Мелетия Смотрицкого имела в основе сословно-классовую природу. Белорусская и украинская знать, с которой был связан Смотрицкий, отстаивая православие, боролась прежде всего за сохранение своего господства над белорусским и украинским крестьянством. Возглавляя братское движение, она сдерживала его, опасаясь, что оно может перерасти в открытое возмущение. Духовная драма Мелетия Смотрицкого — это крах иллюзий о возможности добиться победы над польско-католической реакцией мирным путем накануне национально-освободительной войны украинского, а также и белорусского народов.
Писатели-полемисты ориентировались на церковно-византийские традиции. Несмотря на слабости, братское движение и связанная с ним полемическая литература имели прогрессивное значение, содействуя общему культурному развитию Белоруссии и Украины и росту общественно-политического и национального самосознания украинского и белорусского народов.
В 30-х годах XVII в. полемика между православными и униатами ослабевает, угасает и вызванная ею политическая литература. Последним значительным произведением противников унии явилась «Палинодия» Захарии Копыстенского (1620—1622), которой был подведен итог почти полувековой полемике.
Полемическая литература как жанр, будучи связанной с конфессиональными вопросами, не определяла развития белорусской литературы XVI — начала XVII в. Будущее определяла светская литература, где в это время происходили существенные процессы. В последней четверти XVI в. не без польского влияния зарождается силлабическая поэзия, хотя первые белорусские стихотворные опыты принадлежат еще Франциску Скорине. Наиболее распространенным жанром вначале был жанр эпиграмм, вид панегирической поэзии. В эпиграммах, посвященных описанию гербов, воспевались белорусские магнаты, их добродетели и заслуги. Основой этих произведений была патриотическая тема. Среди поэтов-панегиристов более других известен Андрей Рымша (ок. 1550 — после 1595), писавший на белорусском и польском языках. Его перу принадлежит ряд эпиграмм, стихотворная «Хронология» (Острог, 1581), а также большая эпическая поэма «Декетерос акроама, или Десятилетняя повесть военных дел князя К. Радзивилла» (написана в 1582, издана в 1585 г.), в которой весьма ощутимо влияние идей и творческих принципов позднего Ренессанса.
К концу XVI в. относится появление драматургических произведений. Уже в 1584 г. в Вильнюсе была поставлена иезуитами пьеса, в которой отдельные действующие лица говорили на белорусском языке. Зарождение драматургии было связано с возникновением школьного театра. В интермедии, которые обычно разыгрывались между актами школьных драм, ограниченных главным образом пьесами религиозно-дидактического характера, проникали народно-бытовые элементы, врывалась реальная жизнь.
Существенные изменения претерпевает историография. Вместо анонимных сводов-хроник возникают, с одной стороны, хроники историко-критического характера (например, хорошо известная и частично написанная в Белоруссии с использованием местных источников «Хроника польская, литовская, жемайтская и всей Руси» поляка М. Стрыйковского, 1582), а с другой стороны, произведения историко-мемуарные (дневники, местные летописи и т. д.).
Перипетии борьбы вокруг неравноправного объединения Польши и Великого княжества Литовского сохранил «Дневник Люблинского сейма 1569 г.». Неизвестный автор описал историю заключения Люблинской унии и нарисовал образы государственных деятелей. С симпатией изображен Ян Ходкевич, глава посольства Великого княжества Литовского, боровшийся за сохранение политического суверенитета своего государства. Его волнующая речь на заключительном заседании сейма — образец ораторского мастерства.
Тенденции к беллетризированному изложению исторических и деловых записей проявились в «Письмах» Филона Кмиты-Чернобыльского (1530—1587), одном из первых памятников белорусской эпистолярной прозы. Неся службу на границе Великого княжества с Россией, этот дворянин сообщал в Вильнюс о событиях, происходивших в соседней стране, о намерениях царя. Многие донесения Кмиты-Чернобыльского читаются как новеллы: они сюжетны, богаты художественными деталями, написаны образным, близким народному языком. Перед читателем встает живой образ автора-патриота, который верно нес полную непредвиденных трудностей службу, часто не получая ни поддержки, ни благодарности от своих покровителей. «Письма» — наглядный
500
пример того, как деловая переписка приобретала качества художественного произведения.
Жизнь и быт мелкой шляхты Белоруссии впервые запечатлены в написанных в форме летописи «Мемуарах» Федора Евлашовского (1546 — после 1613), где автор бесхитростно, в хронологической последовательности рассказал о пережитом, нарисовал яркие образы своих современников.
Дальнейшим повышением интереса к простому человеку отмечено появление Баркулабовской летописи, охватывающей события конца XVI — начала XVII в. в Белоруссии, России и Польше, но главное внимание уделяющей тому, что автор видел собственными глазами. Его интересуют будни крестьянской жизни. Большой художественной силы и трагизма достигают те места летописи, в которых описаны голодные 1601—1602 гг. На события летописец смотрит глазами простого человека. Поэтому он отрицательно отнесся к действиям отрядов казаков в Белоруссии в 1595 г., которые грабили простой народ. Баркулабовская летопись, созданная человеком, близким народу, сохранила образцы сочной, лексически богатой белорусской разговорной речи конца XVI в.
В Белоруссии в XV—XVII вв. была хорошо известна литература других народов. Большинство произведений переводной литературы пришло через польское, чешское и южнославянское посредничество. В числе первых переводов были преимущественно произведения религиозного характера (жития, повести, апокрифы). В XVI—XVII вв. преобладание получает литература светского содержания: сборники дидактических новелл («Римские деяния», «Великое зерцало»), произведения «естественнонаучного» и исторического характера («Аристотелевы врата», «Шестокрыл», хроники Мартина Бельского и Матвея (Мацея) Стрыйковского, воинские повести и рыцарские романы («Александрия», повести о Трое, Аттиле, Бове, Тристане и Изольде). Кроме Библии Франциска Скорины, в этот период был сделан также ряд новых переводов отдельных книг Ветхого и Нового Завета, несколько сокращенных переводов популярного сборника Петра Скарги «Жития святых» и др. Хотя эта литература была преимущественно средневековой по характеру, она играла роль в духовном обогащении белорусских читателей того времени и оказывала стимулирующее воздействие на развитие оригинальной литературы.
Белорусская переводная литература имела положительное значение также для русской литературы, поскольку Белоруссия и Украина выступали в XVI—XVII вв. в роли посредников в передаче России многих переводных произведений.
Белорусская литература XIV — начала XVII в. постепенно приобретает национальный облик, т. е. она становится белорусской по содержанию, форме, языку. Освобождаясь от служебных, деловых функций, она делается все более светской и художественной. Начинается демократизация литературы и появляется новый герой, представитель средних слоев населения.
Зеркалом духовной жизни трудовых масс белорусского народа эпохи феодализма было устно-поэтическое творчество. На протяжении XIV—XVI вв. завершилось формирование основных фольклорных жанров.
У белорусов не получил широкого развития историко-героический эпос, но подлинного расцвета достигли в Белоруссии другие жанры народного эпоса, в особенности сказка — одна из богатейших в славянском фольклоре. Наиболее древними являются сказки волшебные и о животных, отразившие некоторые архаические черты народного мировоззрения. Отличительная особенность белорусского сказочного эпоса — сказки о героических богатырях-осилках (оси́лок — силач). Осилки, волоты побеждают разных чудовищ (цмока, многоголового змея, Кащея бессмертного и др.), олицетворяющих враждебные человеку силы природы и общества (сказки «Кузнец-богатырь», «Вдовий сын», «Васька Попелышка», «Ивашка — медвежье ушко» и др.). В некоторых сказках встречаются своеобразные сочетания образов и мотивов богатырской сказки с былинными образами и мотивами («Илья», «Безногий богатырь»), что свидетельствует о бытовании в Белоруссии в раннюю эпоху древнерусских былин.
Фантастика сказки основана на реальной действительности, в которой нелегко дышалось человеку труда. И тем не менее волшебная сказка белорусов полна оптимизма, веры в торжество справедливости, в непобедимость народного духа.
Большое место в сказочном эпосе занимают сказки о животных. Можно предполагать, что в XV—XVI вв. эти сказки утратили первоначальное содержание, основанное на первобытных представлениях предков белорусов, и приобрели аллегорический смысл. В эпоху феодализма белорусская сказка о животных фактически стала своеобразным отражением жизни классового общества, реальных человеческих отношений.
Более позднего происхождения белорусские исторические песни. Значительную часть их составляют песни о набегах татар, хронологически относящиеся к XV—XVI вв. Это произведения
501
лиро-эпического характера: в них обычно не описываются конкретные исторические события, а передаются переживания героев. Выделяются песни о татарском плене, высокопоэтические, минорные по настроению, полные драматизма (например, «Ой, летел-полетел да серый орел» и др.).
Вершиной белорусского устно-поэтического творчества по праву считается народная песня. Именно в песне наиболее глубоко отразилось народное мировоззрение, чувства и переживания белорусского крестьянина. К древнейшему виду песенного творчества белорусов относится календарная обрядовая поэзия, тематика и циклизация которой обусловлены основными этапами сельскохозяйственных работ.
Календарно-обрядовая поэзия в XIV—XVI вв. полностью еще не утратила аграрно-магического характера и связи с первобытными представлениями о природе. Сопровождая обряды соответствующими песнями, белорусский крестьянин стремился получить хороший урожай, улучшить жизнь (песни колядные, веснянки, волочебные, русальные и др.). Основной мотив многих песен — восславление человека труда.
Из летнего обрядового цикла выделяются песни на праздник Ивана Купалы — дня летнего солнцестояния. Он проводится у белорусов ярко и пышно. Основная роль в этой обрядности отводилась огню, воде и растительности (костры, купание в реках и озерах, поиски мифического цветка папороти — цветка счастья — и т. д.). В песнях, поэтических, богатых метафорическими образами, отразилось единство народа с миром одухотворенной им природы.
Белорусская семейно-обрядовая поэзия представлена двумя основными циклами песен, не сохранившимися у других славянских народов, — крестинными и свадебными. В каравайных песнях воспевался свадебный каравай как символ семейного счастья молодых, их добра и достатка. В песнях, посвященных молодому «князю» и молодой «княгине», восславлялись жених и невеста, поэтизировались их лучшие душевные качества. Большой жизненной и социальной значимостью характеризуются песни невесты, трогательные, элегические. Расставание с девичьей волей, с родительским домом и начало новой, нередко бесправной жизни в чужом доме наложили отпечаток трагизма на песни невесты, порой напоминающие народные причитания, песни-плачи.
Белорусское устно-поэтическое творчество — это рассказанная самим народом поэтическая история многовековой духовной жизни, его глубокая философия. В сказках, песнях, пословицах отражены взгляды, социально-политические идеалы народа и его представления о прекрасном.
В Белоруссии XIV—XVI вв., когда литература во многом опиралась на книжные, порой инонациональные традиции, а фольклор еще не достиг вершины развития, взаимодействие двух этих видов словесного творчества было менее значительным, чем в дальнейшем при дифференциации и демократизации литературы. Вначале это было заимствование фразеологических выражений и приближение книжного литературного языка к народной разговорной речи (например, «Письма» Филона Кмиты-Чернобыльского, Баркулабовская летопись, произведения второй половины XVI — начала XVII в.). Впоследствии же влияние фольклора на литературу стало более органическим и плодотворным. Оно коснулось уже и содержания, и системы изобразительных средств профессиональной литературы.
Под знаком все усиливающегося воздействия народного устно-поэтического творчества и происходило развитие белорусской литературы XVII—XVIII вв., что во многом определило характер большинства произведений этого периода ее истории.
501
ЛИТОВСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Духовная культура литовского народа на ранней ступени своего развития нашла отражение в фольклоре, сведения о котором восходят к IX в. Письменность стала развиваться позже, с конца XIV в., в Великом княжестве Литовском, возникшем в начале XIII в. В состав княжества входили многие русские, белорусские и украинские земли. Несмотря на то что ядро государства составляли литовцы, письменность стала развиваться не на их родном языке. В Литву рано проникло влияние славянской культуры. Первыми книжными людьми при дворе литовских князей были главным образом выходцы из древней Руси. С начала XIV в. сохранились послания великих князей литовских — Гедимина (Гедиминаса) и др., написанные по-латыни, а также ряд документов канцелярии великого князя, положившие начало известному государственному архиву «Литовская метрика» (1386—1794). Большинство этих документов
502
Иллюстрация:
Костел св. Николая
Вильнюс. XV—XVI вв.
написано на древнерусском письменном (литературном) языке с теми особенностями, которые он приобретал в Великом княжестве Литовском под влиянием развивавшихся белорусского, украинского и великорусского народных языков, включая в себя также полонизмы, литуанизмы и латинизмы. На этом письменном языке, который почти три столетия оставался официальным языком делопроизводства, был составлен свод законов — «Литовский статут» (три редакции — 1529, 1566 и 1588 гг.). На нем написаны местные летописи. Эти летописи, созданные в пределах Великого княжества Литовского, по языку, а частично и по содержанию являющиеся общими историко-литературными памятниками также русского, украинского и особенно белорусского народов, послужили началом развития литовской письменности.
Отдельные летописные своды сохранились в нескольких редакциях и во многих копиях (около 20). Древнейшая летопись — «Литовскому роду починок» (или в других редакциях — «Летописец великих князей литовских») — была создана в конце XIV в., в годы княжения Витовта (Витаутаса), при котором Великое княжество достигло могущества. Наиболее широкие своды летописей — «Хроника Быховца», «Хроника Великого княжества Литовского и Жемайтского» (Жемайтия — Жмудь — северо-западная часть Литвы, в XIII—XV вв. имевшая некоторую самостоятельность по отношению к остальной Литве) — возникли в середине XVI в. Некоторые из них уже в то время были переведены на латинский и польский языки, ими пользовались первые историки Польши и Литвы (Я. Длугош, М. Стрыйковский и др.). В основу положены материалы русских и белорусских летописей, но в более поздних редакциях преобладает чисто литовский материал. Особенностью литовских летописей является то, что в большинстве случаев сведения передаются в виде повествований, нередко составляющих связный рассказ. В летописях много вставных эпизодов, легенд и преданий. В них почти отсутствуют религиозные мотивы и фразеология, что придает им светский характер.
Содержание летописей составляет родословие и описание деятельности князей и литовской
503
знати. Один из главных героев литовских летописей — Витовт (1392—1430), под руководством которого объединенными литовскими, польскими, русскими, белорусскими и украинскими силами в Грюнвальдской битве (1410) был разбит орден крестоносцев. Летописи содержат также народные предания. Весьма живописно предание о том, что Вильнюс (Вильно) был основан Гедиминасом, которому приснился железный волк, грозный вой которого был громче, чем у ста волков. Это означало, что слава города пойдет по всему свету. В другом предании повествуется о том, что князь Кейстут (Кястутис) взял себе в жены Бируте — простую девушку, которая хотела посвятить себя служению языческим богам. Бируте стала матерью Витаутаса. В одной из древних хроник рассказывается о литовском князе Маргирисе, как он, убедившись в невозможности защитить Пиленский замок от осаждавших его немецких рыцарей, предпочел погибнуть вместе со всеми жителями в огне сложенного ими костра, чем сдаться захватчикам. Сюжеты и отдельные мотивы этих преданий вошли в литовскую литературу национального возрождения в XIX в. (поэтические и драматические произведения С. Валюнаса, А. Фромаса-Гужутиса и др.) и были использованы в творчестве польских писателей (И. Крашевского, В. Сырокомли, Е. Друцкого-Дюбецкого и др.).
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав