Школа страдания

Только прошедший через страдания, может помочь другому и чему–то его научить. Но чужая болезнь, особенно если она неизлечима, у здорового человека, как правило, вызывает отторжение. Как мы себя ведем, встречаясь с тяжелобольным? Отводим глаза — нам страшно встречаться с ним взглядом. Мы дергаемся и суетимся, даем пустые обещания («Звони, если что…»), ведем пустые разговоры. А что мы можем сказать? И нужно ли что–то говорить?

Мне находиться рядом со страдальцами нелегко. Посещение больных — для меня пытка. Стоит мне переступить порог палаты, как я тут же замыкаюсь в себе. Наверно это связано с запахом. Запах антисептиков пробуждает во мне ужасные воспоминания из детства — как мне удаляли гланды. Даже приветливая улыбка медсестры в коридоре мгновенно переносит меня в прошлое: я вижу огромную тетю в белом халате, которая нависает надо мной с пластиковым мешочком в руках — она хочет украсть мое дыхание!

Несколько лет я был погружен в какую–то профессиональную шизофрению — я писал и говорил о страдании, но сам вида чужих страданий не выносил. И вот я решил отбросить это неприятие и научиться быть рядом со страдальцами. Как раз в это время у моего друга диагностировали очень редкую и страшную форму рака. Врач сказал Джиму, что в истории медицины известны лишь двадцать семь таких случаев. Все двадцать семь заболевших прошли курс лечения. Двадцать шесть из них умерли. Перед Джимом лежал путь в неизвестность, которой ему суждено было пройти в одиночку.

Тогда ему было чуть за тридцать, а после его женитьбы еще не прошло и года. Совсем недавно они с женой проводили медовый месяц на яхте в Карибском море. Что волновало Джима до болезни? Он делал карьеру, увлекался горнолыжным спортом, предвкушал счастливую семейную жизнь. И вдруг перед ним открылась совсем иная перспектива — смерть. Джиму нужна была помощь.

По просьбе Джима я стал вместе с ним посещать группу психологической поддержки, собиравшуюся в ближайшей больнице. Люди ходят в такие группы по разным причинам: одни — чтобы повысить самооценку, другие — чтобы научиться общаться с людьми, третьи — чтобы преодолеть зависимости. В эту группу, которая называлась «Ни дня напрасно» приходили смертельно больные люди. Для них слова «неизлечимая болезнь» означали конкретный диагноз: онкология, рассеянный склероз, гепатит, мышечная дистрофия и тому подобное. Для каждого члена группы жизнь была сведена к двум основным задачам: выжить, а если не получится — подготовиться к смерти.

Первая встреча произвела на меня тягостное впечатление. Группа собралась в комнате ожидания. Мы все уселись на дешевые пластиковые стулья оранжевого цвета -' видимо, яркий цвет должен был поднимать настроение. По коридору санитары, скучая, провозили каталки с больными. Хлопали двери лифта. Периодически начинал вещать громкоговоритель. Я пытался не обращать внимания на эту обстановку.

Большинство участников группы были моложе сорока. Обычно в этом возрасте люди еще не задумываются о смерти. Но у собравшихся была огромная внутренняя потребность поговорить о внезапном крушении их жизни. Собрание началось со своеобразной переклички — каждый рассказывал о себе. Группа недосчиталась одного члена — он умер после прошлой встречи. Социальный работник рассказал о его последних днях и похоронах. Джим прошептал мне, что таков недостаток группы — ее участники постепенно выбывают.

Я ожидал, что атмосфера встречи будет мрачной, но ошибся. Да, люди, конечно, плакали, но при этом они спокойно и открыто говорили о своей болезни и о возможной смерти. Здесь они могли, не таясь и рассчитывая на внимание и отклик остальных, рассказать о том, что их тяготит. Многие с печалью говорили о том, что друзья стараются обходить в беседах самый важный для них вопрос — болезнь. Но на собраниях группы они могли открывать душу друг перед другом.

Нэнси похвасталась новым париком — после химиотерапии у нее выпали все волосы. Она смеялась: всегда мечтала о прямых волосах, и вот, пожалуйста — опухоль мозга дала ей такой шанс. Стив, молодой чернокожий парень, признался, что мысли о будущем приводят его в ужас. Подростком он уже перенес лимфогранулематоз. Тогда он справился с болезнью. Но прошло десять лет, и симптомы проявились снова. Как рассказать об этом невесте? У Лорейн была опухоль спинного мозга. Она лежала на матрасе и редко вступала в разговор. Она сказала, что пришла на группу поплакать, а не поговорить.

Больше всего меня тронула пожилая женщина — очень миловидная, с седыми волосами и широким лицом уроженки восточной Европы. Немудреными фразами, с сильным акцентом она поведала о совсем одиночестве. Группа поинтересовалась, есть ли у нее родные. Оказалось, единственный сын сейчас служит в авиации в Германии. Он пытается получить внеочередной отпуск, чтобы приехать к ней. А что муж? Она проглотила подступивший к горлу комок и ответила: «Муж пришел ко мне один раз, принес мне кое–какие вещи и халат». Ее голос задрожал, на глазах показались слезы: «Когда меня клали в больницу, врач сказал ему, что у меня лейкемия. Тогда муж вернулся домой, собрал вещи, и больше я его не видела».

«Сколько лет вы были женаты?» — спросил я после недолгого молчания. Группа ахнула, когда женщина сказала, что тридцать семь лет. (Позже я узнал, что, по некоторым данным, семьдесят процентов семей распадаются из–за смертельной болезни одного из супругов. В нашей группе было тридцать человек, и ни один брак не продержался более двух лет — в том числе и брак Джима.)

Я ходил на собрания этой группы год. Надо сказать, что каждый из ее участников жил все это время такой полной жизнью, какую человеку диктует лишь близость смерти. Не могу сказать, что эти ежемесячные встречи доставляли мне удовольствие. Но каждая из них становилась для меня крайне важными событием. На большинстве вечеринок и дружеских встреч каждый старается поразить остальных своим положением, властью, умом или красотой. Но здесь ничего подобного не было. Стильная одежда, меблировка дома, должность, новые машины — для тех, кто готовится умереть, все это не имеет значения.

Группа лишний раз показала мне, что страдание — это мегафон, вещающий об истинных ценностях. Я еще не встречал людей, которые так дорожили бы истинными ценностями, имеющимися в их жизни. Они не могли забыть о смерти, потому что каждый день, говоря словами святого Августина «их оглушал звон цепей смертности». Мне даже захотелось, чтобы на наших встречах побывал кое–кто из моих приятелей — любителей удовольствий.

Я, писатель, решивший писать о страдании, на собраниях группы чувствовал себя невеждой. И в течение года я, сидя у ног моих учителей, набирался мудрости. Большую часть из того, что я буду писать в следующих главах — о подготовке к страданию и о помощи страждущим — я почерпнул в общении с членами группы «Ни дня напрасно».

Дата добавления: 2015-11-30