Третья жизнь Петра Клыпы

Много месяцев продолжалась наша переписка с Петром Клыпой. Почти каждую

неделю я получал письма из Магаданской области с его воспоминаниями, которые

он писал по вечерам, в свободные часы после работы. В ответ я посылал ему

новые вопросы, просил уточнить подробности тех или иных эпизодов обороны.

Я обратил внимание на то, что в своих воспоминаниях Клыпа очень скромен

в отношении себя. Он почти ничего не писал о себе, но рассказывал главным

образом о своих боевых товарищах. И вообще, по мере того как развертывалась

наша переписка, из его писем вставал передо мной образ отнюдь не

преступника, а человека неиспорченного, честного, с добрым сердцем, с

хорошей душой.

В это время я поближе познакомился и с его семьей: с сестрой -

переводчицей одного из научно-исследовательских институтов, с ее мужем -

инженером-нефтяником, с матерью Петра, которая тогда жила здесь, в Москве, у

дочери. Затем как-то приехал погостить в столицу его брат, подполковник

Николай Клыпа.

Они много рассказывали мне о Петре, познакомили меня с его биографией,

своеобразной и нелегкой, но в которой не было никаких оснований для того,

чтобы он стал преступником.

Петр Клыпа был сыном старого большевика, железнодорожника из Брянска. В

раннем детстве он потерял отца и еще двенадцатилетним мальчиком пошел в

качестве воспитанника в ряды Красной Армии, мечтая стать военным. Два его

брата были офицерами Красной Армии. Один из них погиб при выполнении

служебного задания на Дальнем Востоке, а другой, Николай, как я уже сказал,

был сейчас подполковником.

Красная Армия стала для мальчика второй матерью и родным домом. Он

полюбил строгую четкость, размеренную организованность армейской жизни, и

требования воинской дисциплины никогда не тяготили его, несмотря на всю

живость характера. В мальчишеских мечтах он уже видел себя командиром, и его

любимым героем был смелый пограничник Карацупа, о котором в те годы много

писали в газетах и журналах.

А сколько повидал он за эти два года своей армейской службы! Осенью

1939 года он с войсками участвовал в освободительном походе в Западную

Белоруссию. А еще год спустя, когда Красная Армия вступила в Латвию, он шел

с барабаном впереди своего полка, около знамени, аккуратный, подтянутый,

гордый собою солдатик.

Где бы ни находился полк, командование и брат Николай внимательно

следили за тем, чтобы Петя не прекращал учиться в школе. И хотя мальчик в

глубине души предпочитал строевую подготовку или музыкальные занятия

некоторым скучноватым урокам, он и в классе старался не отставать от других,

боясь заслужить замечание командира. Он был одновременно и полковым

музыкантом и школьником, бойцом и по-детски живым мальчуганом. И как-то так

получалось, что его любили все - и родные, и командиры, и учителя, и

товарищи-бойцы, и сверстники по школе.

Все, что мне рассказывали о Пете Клыпе его знакомые, друзья и родные,

говорили о нем только с положительной стороны. Его все характеризовали как

настоящего советского человека, как парня с хорошими задатками, с доброй

душой, бескорыстного, искреннего и честного, прекрасного товарища, всегда

готового прийти на помощь другим.

Было просто непонятно, как мог этот человек стать преступником. Я решил

в конце концов узнать, в чем заключается вина Петра Клыпы. В одном из писем

я попросил его рассказать мне без утайки о своем преступлении, и он в ответ

подробно описал сущность дела. Оказалось, что сам он не совершал никакого

преступления. Это преступление, немалое и тяжкое, совершил в его присутствии

его бывший школьный товарищ, и Петр Клыпа, поддавшись ложному чувству

дружбы, вовремя не сообщил о происшедшем, дав возможность преступнику

продолжать свою опасную деятельность, и тем самым по закону оказался

соучастником преступления.

Видимо, следователь отнесся недобросовестно и даже предвзято к его

делу. Петр Клыпа был объявлен прямым соучастником преступника и потому

получил исключительно тяжелое наказание - 25 лет заключения - и отправлен на

север страны.

Как ни закален он был всей своей нелегкой предыдущей жизнью, этот удар

почти сразил его. Он видел смерть и кровь, он ежечасно рисковал жизнью в

страшные дни обороны Брестской крепости. Но то была война, и он, как воин,

боролся с врагами Родины, с врагами своего народа. Позже он испытал все муки

плена, все унижения рабского труда на немецкой каторге. Но он знал, что это

творит с ним ненавистный враг.

Теперь все было иначе. Теперь он получил наказание от своей Родины,

горячо любимой и бесконечно дорогой для него. И это наказание морально было

страшнее всего, что он уже пережил.

Он понимал, что виноват, и готов был понести заслуженную кару. Но кара

оказалась слишком тяжкой для него. Да и не в нем было дело. Главное

заключалось в том, что он как бы опорочил своих близких, как бы бросил тень

на своих родных - мать, братьев, сестру, - честных советских людей,

надеявшихся на него, веривших ему. Одна мысль об этом заставляла его

ненавидеть и проклинать себя. И Петр Клыпа, неизменно бодрый,

жизнерадостный, никогда и ни при каких обстоятельствах не унывавший, вдруг

впервые почувствовал, что он не хочет больше жить. Приговор собственной

совести оказался строже чересчур строгого решения суда - он сам приговорил

себя к смерти.

Он привык выполнять свои решения. Там, на севере, где заключенные

работали на стройке железной дороги, он в один метельный и морозный день не

ушел после работы вместе с другими, а, незаметно отойдя в сторону, лег в

снег. Он лежал неподвижно, и вскоре холодный озноб сменился приятным,

усыпляющим теплом, и Петр Клыпа заснул легким смертным сном замерзающего

человека.

Его нашли уже полузанесенного вьюгой, но еще живого. Три месяца он

пролежал в лазарете. Несколько отмороженных и ампутированных пальцев на

ногах да частая ноющая боль в боку остались навсегда напоминанием об этой

неудавшейся смерти. Но больше он уже не пытался покончить с собой. Жизнь

опять победила в нем.

Он решил честно, старательно работать и скорее заслужить прощение

Родины. После постройки дороги его направили в Магаданскую область, где он

стал автослесарем в гараже, а потом был послан работать на шахты. Всюду в

его личном деле отмечались поощрения, и никогда туда не было записано ни

одного взыскания. Так он отбыл шесть лет своего срока.

[Собрав все, какие только удалось добыть, сведения о деле Петра Клыпы,

я пришел к твердому убеждению, что вина его сильно преувеличена и наказание,

которое его постигло, явно было излишне жестоким. Я попросил товарищей из

Главной военной прокуратуры, которые помогли мне в свое время

реабилитировать А. М. Филя, теперь ознакомиться с делом Петра Клыпы и

высказать свое мнение. Дело было затребовано в Москву, его проверили, и мои

предположения подтвердились. Вина Петра Клыпы была не столь уж велика, и,

учитывая его героическое поведение в Брестской крепости, смело можно было

ходатайствовать об отмене или смягчении наказания.]

Я начал с того, что написал старшине Игнатюку в Брест и Валентине

Сачковской в Пинск. Я просил их обоих письменно изложить все то, что они мне

когда-то рассказывали о героических поступках Пети Клыпы во время боев в

Брестской крепости, а потом заверить свои подписи печатью и прислать эти

свидетельства мне. Сам же я написал подробное заявление на имя Председателя

Президиума Верховного Совета Союза ССР Ворошилова. Приложив к своему

заявлению свидетельства Игнатюка и Сачковской, я отправил все эти документы

в Президиум Верховного Совета СССР.

Там, в Президиуме, внимательно, на протяжении нескольких месяцев

занимались этим делом. Были проверены все обстоятельства, запрошены

характеристики на Петра Клыпу с места его прежней работы и из заключения.

Все эти характеристики оказались самыми лучшими. А существо дела было таким,

что давало полную возможность ставить вопрос о помиловании.

Короче говоря, в начале января 1956 года я получил от Пети Клыпы

письмо, которое было датировано кануном новогоднего дня - 31 декабря 1955

года.

"Здравствуйте, Сергей Сергеевич! - писал мне Петя Клыпа. - Я Вам не

могу описать своей радости! Такое счастье бывает только один раз в жизни! 26

декабря я оставил жилье, в котором пробыл почти семь лет.

В поселке мне объявили, что все перевалы, вплоть до Магадана, закрыты,

машины не ходят, придется ждать открытия перевалов до Ягодного, где я должен

получать документы.

Машины и открытия перевалов я не стал ждать - пошел пешком. Прошел

благополучно перевал и пришел в поселок. Там мне сказали, что дальше идти

нельзя. Ягодинский перевал закрыт, имеются жертвы пурги и мороза. Но я

пошел. Уже на самом Ягодинском перевале обморозил лицо немного и стал похож

на горевшего танкиста. Но это через две недели будет незаметно. И вот так

около 80 километров я шел, веря в свою судьбу. Вернее, и шел и полз.

Придя в Ягодное, я узнал, что с Магаданом вторую неделю сообщения нет.

Дали мне пока что временное удостоверение до получения соответствующего

письменного документа из Москвы, который должен скоро прийти, и тогда я

получу паспорт и смогу двигаться дальше. До получения паспорта я устроился

на работу в автобазу слесарем 6-го разряда. Буду работать, пока не получу

паспорт, и тогда буду спешить встретиться с Вами и моими родными, с моей

мамочкой, которая потеряла все свое здоровье из-за меня".

Так началась новая, третья по счету жизнь Петра Клыпы. Первой было его

детство, внезапно оборванное в 1941 году войной и пленом. Потом был

короткий, четырехлетний период послевоенной жизни в Брянске, который

закончился так трагически в арестантском вагоне, увозившем его на север. И

вот уже взрослым, почти тридцатилетним человеком он, прощенный Родиной,

снова вступал в свободную трудовую жизнь. И ему самому, и всем нам, знавшим

его, очень хотелось, чтобы эта третья жизнь Петра Клыпы была счастливой и

плодотворной.

Спустя полтора месяца Петя Клыпа приехал в Москву. В потертой

солдатской шинели, в больших сапогах пришел он в первый раз ко мне. Мы

крепко обнялись, и он от волнения долго не мог выговорить ни слова. А потом

мы несколько часов беседовали с ним. Я был рад увидеть, что все пережитое им

не наложило на него никакого тяжелого отпечатка: передо мной был молодой,

жизнерадостный, полный энергии и бодрости человек.

А когда мы поближе познакомились с ним, я понял, что не ошибся, поверив

в Петра: в нем чувствовался действительно человек хорошей души, доброго

сердца, и то, что произошло с ним, несомненно, было какой-то нелепой

случайностью в его до этого безупречной, героической биографии.

Петя Клыпа пробыл в Москве некоторое время, а затем уехал жить к себе

на родину - в город Брянск. Я написал письмо первому секретарю Брянского

горкома партии с просьбой оказать помощь Пете Клыпе. Мне хотелось, чтоб он,

начиная новую жизнь, мог устроиться в хорошем заводском коллективе, чтобы у

него была возможность одновременно работать и учиться.

Вскоре я получил ответ от секретаря Брянского горкома партии Николая

Васильевича Голубева. Он сообщил мне, что горком уже помог Клыпе: его

устроили работать на новый передовой завод в Брянске - завод "Строймашина" -

пока учеником токаря, и что ему будет предоставлена возможность с осени

начать занятия в школе рабочей молодежи.

С тех пор прошло уже несколько лет. Петр Клыпа работает на том же

заводе дорожных машин. Теперь он токарь шестого разряда, один из лучших

рабочих, отличник производства, и его фотография не сходит с заводской Доски

почета. Он уже окончил семь классов вечерней школы для взрослых, но дальше

не стал продолжать свое образование. Там, на заводе, в жизни его произошло

очень важное событие - передовой токарь своего цеха Петр Клыпа был

единодушно принят в ряды КПСС. Как и положено коммунисту, он ведет сейчас

большую общественную работу: по заданиям горкома партии и горкома комсомола

выступает на предприятиях города, в колхозах области, в воинских частях со

своими воспоминаниями.

Но особенно часто приглашают его к себе пионеры и школьники. И для них

этот взрослый рабочий человек, Петр Сергеевич Клыпа, остается и, наверное,

останется до конца своих дней маленьким храбрым солдатом, Гаврошем Брестской

крепости - Петей Клыпой.

В скромном уютном домике, который после войны построил своими руками

Петя в поселке Володарского на окраине Брянска, снова живет большая семья

Клыпы. Петя женился, и жена, и мать, а теперь и двое детей - сын Сережа и

дочь Наташа - составляют его большую и дружную семью. Сюда же, в Брянск,

переехал из Сибири его брат, подполковник Николай Клыпа со своей женой и

детьми. Веселый кружок родных и друзей нередко собирается в домике Петра. И

ежедневным посетителем этого дома бывает местный почтальон, который пачками

носит Петру Клыпе адресованные ему письма. Пишут старые

товарищи-однополчане, сражавшиеся вместе с ним в крепости, пишут его юные

друзья-пионеры, пишут совсем незнакомые люди из разных уголков Советского

Союза и даже из-за рубежа. Они шлют слова привета и благодарности герою

Брестской крепости, желают ему счастья и удачи в жизни.

Я часто получаю письма от Пети Клыпы, а иногда, на праздники, он

навещает меня в Москве и рассказывает обо всех своих делах. Я вижу, что

перед ним раскрылось светлое, широкое будущее и он всячески старается

оправдать большое доверие, оказанное ему Родиной. Нет сомнения, что он

сумеет дополнить свою героическую военную биографию славными и такими же

героическими делами на фронте мирного труда.

А я мечтаю когда-нибудь написать для детей и юношества большую и

правдивую книгу о жизни Петра Клыпы, увлекательной и трудной, полной

настоящего героизма и тяжких испытаний, в которой были и славные победы, и

немалые ошибки, - жизни сложной, как всякая человеческая жизнь.

Дата добавления: 2015-11-30