|
Читайте также: |
«Это вы?»
«Я не знаю. Я буду рада смерти. Я испытываю боль во всем теле». Губы у Катерины сжались от боли, дыхание стало тяжелым из-за ж:ары, которую она испытывала в пещере. Я переместил ее в день ее смерти. Она все еще задыхалась.
«Трудно дышать?» - спросил я.
«Да, так жарко здесь... так жарко, очень темно. Я ничего не вижу... и не могу пошевелиться». Она умирала, парализованная и одинокая, в жаркой, темной пещере. Выход из пещеры был уже закрыт. Ей было страшно и тяжело. Дыхание участилось, стало нерегулярным, и она, наконец, умерла, закончив эту мученическую жизнь.
«Я испытываю легкость... словно плыву. Здесь очень ярко. Здесь прекрасно!»
«Вы испытываете боль?»
«Нет!» - она замолчала, и я ожидал появления Учителей. Вместо этого ее отнесло куда-то в сторону: «Я стремительно падаю. Я возвращаюсь в тело!» Она была так же удивлена, как и я.
«Я вижу здания, здания с круглыми колоннами. Здесь много зданий. Мы находимся снаружи. Вокруг деревья - оливковые деревья. Очень красиво. Мы на что-то смотрим... У людей на лицах смешные маски. Какой-то праздник. Они одеты в длинные одеяния, а маски скрывают их лица. Они прикидываются теми, кем не являются. Они находятся на возвышении... над тем местом, где мы сидим».
«Вы смотрите спектакль?»
«Да».
«Как вы выглядите? Взгляните на себя».
«У меня каштановые волосы. Они заплетены», - Катерина замолчала. Ее описание себя и растущие вокруг оливковые деревья напомнили мне об одной ее жизни в Греции за пятнадцать столетий до Христа, когда я был ее учителем по имени Диоген. Я решил уточнить.
«Вам известен год?»
«Нет».
«Там есть люди, которых вы знаете?»
«Да, рядом сидит мой муж. Я не знаю его [в нынешней жизни]».
«У вас есть дети?»
«Я с ребенком сейчас». Выбор слов, построение фраз было необычным и напоминало древнюю речь, и это не было свойственно Катерине в ее сознательном состоянии.
«Там есть ваш отец?»
«Я не вижу его. Вы тоже где-то здесь... но не со мной». Итак, я был прав. Мы вернулись на тридцать пять веков назад.
«Что я там делаю?»
«Вы просто смотрите, но вы еще учите. Вы учите... Мы узнали от вас... о квадратах и кругах, странных вещах. Диоген, вы там».
«Что еще вы знаете обо мне?»
«Вы в преклонном возрасте. Мы как-то связаны... вы брат моей матери».
«Вы знаете других членов моей семьи?»
«Я знаю вашу жену... и ваших детей. У вас сыновья. Двое из них старше меня. Моя мать умерла; она умерла очень молодой».
«Вас растил ваш отец?»
«Да, но сейчас я замужем».
«Вы ждете ребенка?»
«Да, мне страшно. Я не хочу умереть во время родов».
«Это и случилось с вашей мамой?»
«Да».
«И вы боитесь, что с вами случится то же самое?»
«Это часто случается».
«Это ваш первый ребенок?»
«Да, я испугана. Уже скоро. Я такая большая. Мне неудобно двигаться... Холодно». Она переместилась во времени вперед. Ребенок вот-вот родится. У Катерины никогда не было детей, и я никогда не принимал роды за четырнадцать лет, прошедших после моей практики в медицинской школе.
«Где вы находитесь?» - спросил я.
«Я лежу на чем-то каменном. Очень холодно. Мне больно... Кто-то должен мне помочь. Кто-то должен мне помочь». Я велел ей дышать глубже, и ребенок должен родиться без боли. Она тяжело дышала и стонала. Мучительный процесс длился несколько минут, и, наконец, ребенок появился на свет. У нее родилась дочь.
«Теперь вы чувствуете себя лучше?»
«Сильная слабость... так много крови!»
«Вы уже знаете, как назовете дочь?»
«Нет, я слишком устала... Я хочу своего ребенка».
«Ваш ребенок здесь, - сымпровизировал я, - маленькая девочка».
«Да, мой муж доволен», - она была обессилена. Я велел ей вздремнуть и проснуться освеженной. Через пару минут я пробудил ее.
«Теперь вы чувствуете себя лучше?»
«Да... Я вижу животных. Они что-то везут на своих спинах. Это корзинки. В корзинках много всяких вещей... пища... красные фрукты...»
«Это хорошее место?»
«Да, много пищи».
«Вы знаете, как называется местность? Как вы ее называете, когда путник спрашивает название вашей деревни?»
«Катения... Катения».
«Это похоже на название греческого городка», - подсказал я.
«Я не знаю. А вы знаете? Вы уезжали и потом вернулись. А я нет». Это был неожиданный поворот. Поскольку в той жизни я был ее дядей, старше и мудрее ее, она спрашивала меня, не знаю ли я ответ на мой собственный вопрос. А у меня, к сожалению, не было доступа к этой информации.
«Вы всю свою жизнь прожили в этой деревне?» - спросил я.
«Да, - прошептала она, - но вы путешествуете, поэтому вы знаете то, чему учите. Вы путешествуете, чтобы изучать, изучать землю... разные торговые маршруты, записывать их и составлять карты... Вы в преклонном возрасте. Вы ходите с молодыми людьми, потому что разбираетесь в картах. Вы очень мудры».
«О каких картах вы говорите? О картах звезд?»
«Вы разбираетесь в символах. Вы можете помочь им сделать... помочь им составить карты».
«Вы узнаете других людей из вашей деревни?»
«Я не знаю их... но я знаю вас».
«Хорошо. Какие у нас взаимоотношения?»
«Очень хорошие. Вы очень добры. Я люблю просто сидеть рядом с вами, это очень успокаивает меня... Вы нам помогли. Вы помогли моим сестрам...»
«Однако наступает момент, когда я должен покинуть вас, так как я стар».
«Нет, - она не была готова обсуждать мою смерть. - Я вижу хлеб, плоский хлеб, очень плоский и тонкий».
«Люди едят этот хлеб?»
«Да, мой отец, мой муж и я. И другие люди в деревне».
«По какому случаю?»
«В деревне... праздник».
«Ваш отец там?»
«Да».
«Ваш ребенок тоже там?»
«Да, но она не со мной, а с моей сестрой».
«Посмотрите внимательно на сестру», - предложил я, надеясь, что она узнает кого-то, играющего важную роль в нынешней жизни Катерины.
«Да,... но я не знаю ее».
«Вы узнаете своего отца?»
«Да... да... Эдвард. Тут финики, финики и оливки... и красные фрукты. Есть плоский хлеб. И они убили овцу. Они жарят овцу, - наступила долгая пауза. - Я вижу что-то белое... - Она снова переместилась во времени. - Это белый... это прямоугольный ящик. Сюда кладут людей, когда они умирают».
«Значит, кто-то умер?»
«Да... мой отец. Мне не хочется смотреть на него. Я не хочу его видеть».
«Вы должны на него смотреть?»
«Да. Его унесут хоронить. Мне очень грустно».
«Да, я знаю. Сколько у вас детей?» - исследователь во мне не позволял ей горевать.
«У меня трое: два мальчика и девочка». Послушно ответив на мой вопрос, она вернулась к своему горю: «Они чем-то прикрыли его тело...» - она выглядела очень грустной.
«Я к этому времени уже умер?»
«Нет. Мы пьем какое-то вино, вино из чаши».
«Как я сейчас выгляжу?»
«Вы очень, очень стары».
«Вам уже лучше?»
«Нет! Когда вы умрете, я останусь одна».
«Вы пережили своих детей? Они позаботятся о вас».
«Но вы так много знаете», - она говорила, как маленькая девочка.
«Все пройдет. Вы тоже много знаете. Вы будете в безопасности», - я уверял ее, и она успокоилась.
«Вы успокоились? Где вы сейчас?»
«Я не знаю». Она, очевидно, перешла в духовное состояние, хотя и не пережила свою смерть в той жизни. На этой неделе мы подробно исследовали две жизни. Я ожидал появления Учителей, но Катерина продолжала отдыхать. Через несколько минут я спросил, может ли она говорить с Учителями Духов.
«Я еще не достигла этого плана, - объяснила Катерина. - Поэтому не могу говорить».
Она так и не достигла этого плана. После длительного ожидания я вывел ее из гипнотического транса.
ГЛАВА 8
Наш следующий сеанс состоялся только через три недели. Отдыхая во время отпуска на тропическом побережье, я имел возможность поразмышлять над тем, что произошло с Катериной. Гипнотическая регрессия в прошлые жизни с конкретными наблюдениями и детальными объяснениями объектов, процессов и фактов, о которых она и понятия не имела в своем обычном, нормальном состоянии. Ослабление ее болезненных симптомов благодаря регрессии - это улучшение, которого даже отдаленно не могла добиться традиционная психотерапия за восемнадцать месяцев лечения. Поразительно точные откровения из посмертного, духовного состояния, передача знания, к которому она сама не имела доступа. Духовная поэзия и лекции о пространстве после смерти, о жизни и смерти, рождении и перерождении от Учителей Духа, которые говорят мудро и поэтично, что совсем не свойственно Катерине. Действительно, было о чем поразмышлять.
За годы своей практики я излечил сотни, может быть, тысячи психиатрических пациентов, страдавших целым спектром эмоциональных расстройств. Я направлял стационарных пациентов в четыре медицинские школы. Я много лет проработал в службе экстренной психиатрической помощи, клиниках амбулаторных больных и других учреждениях, диагностирующих и лечащих амбулаторных пациентов. Я знаю все о слуховых и визуальных галлюцинациях и шизофренических маниях. Я лечил множество пациентов с синдромами пограничных состояний и расстройствами истерического характера, в том числе с синдромом расщепления личности. Я преподавал в образовательном центре наркотической и алкогольной зависимости, основанной Национальным институтом наркотической зависимости (NIDA), и очень хорошо знаком с широким спектром последствий наркотического воздействия на мозг.
У Катерины не было ни одного из этих симптомов или синдромов. То, что произошло, не является проявлением психического заболевания. Она не больна психозом, не оторвана от реальности и никогда не страдала галлюцинациями (зрительными и слуховыми) или маниями (навязчивыми ложными убеждениями).
Она не употребляла наркотики и не имела психопатических отклонений, истерических наклонностей или диссоциативных тенденций. Иными словами, Катерина действует и думает вполне осознанно, т.е. не на «автопилоте», и она никогда не страдала расщеплением личности. Информация, которую она выдавала, по своей форме и содержанию часто выходила за пределы ее личных способностей. Особенно это относится к некоторым специфическим событиям и фактам из моего собственного прошлого (например, информация о моем отце и сыне), а также из ее прошлого. Она продемонстрировала знание, к которому у нее никогда не было доступа в ее нынешней жизни. Ее знание, а также весь полученный во время сеансов опыт были чужды ее культуре и воспитанию и противоречили многим ее убеждениям.
Катерина весьма простой и честный человек. Она не ученый, и она не могла придумать факты, детали, исторические события, описания и поэзию, которая шла через нее. Как психиатр и ученый, я уверен, что полученный нами материал исходил из какой-то части ее бессознательного ума. Он был реальным, вне всякого сомнения. Даже если бы Катерина была искусной актрисой, она не могла бы воссоздать все эти образы и явления. Знание было слишком точным и специфическим, находящимся за пределами ее способностей.
Я обдумывал терапевтическое назначение исследования прошлых жизней Катерины. Когда мы обнаружили этот новый мир, улучшение ее состояния резко ускорилось без всяких медикаментов. В этом мире есть некая мощная целительная сила, которая явно более эффективна, чем традиционная терапия или современные медикаменты. Эта сила включает в свой арсенал вспоминание и повторное переживание не только единичных травматических событий, но и ежедневных травм, наносившихся нашему телу, уму или эго. Своими вопросами, когда мы просматривали разные жизни, я искал проявления этих травм, таких, как хроническое эмоциональное или физическое насилие, нищета и голод, болезни и увечья, постоянная травля и предрассудки, повторяющиеся неудачи и тому подобное. Я также обращал особое внимание на такие тяжелые трагедии, как травматический опыт смерти, насилие, массовые катастрофы и другие ужасные события, которые могли оставить неизгладимый след. Техника исследования подобна рассмотрению детства в традиционной психотерапии, за исключением того, что временные рамки в нашем случае охватывали не десять-пятнадцать, а тысячи лет. Поэтому мои вопросы были более прямые и направляющие, чем в традиционной психотерапии. Но успех нашего нестандартного исследования был неоспорим. Катерина (и другие пациенты, которых я позже лечил при помощи гипнотической регрессии) исцелилась с невероятной быстротой.
Но где искать другие объяснения воспоминаний о прошлых жизнях Катерины? Могла ли память о них храниться в ее генах? Научная достоверность такой возможности весьма слаба. Генетическая память требует непрерывной цепи генетического материала из поколения в поколение. Катерина жила в разных местах на земле, и ее генетическая линия постоянно прерывалась. Она умирала во время наводнения вместе со своим потомством, или же была бездетна, или умирала совсем молодой. Ее генетический фонд прекратил свое существование и не передавался дальше. И как быть с ее существованием после смерти и в промежуточном состоянии? Там не было тела и определенно но было никакого генетического материала, и, тем не менее, ее намять продолжала жить. Нет, генетическое объяснение должно быть отброшено.
Ну, а если рассмотреть идею Юнга о коллективном бессознательном, резервуаре всей человеческой памяти и опыта, в который так или иначе молено проникнуть? В различных культурах и далее во снах часто встречаются сходные символы. Согласно Юнгу, коллективное бессознательное - это не результат личных достижений, это «наследуется» людьми, присутствует в их мозговой структуре. Оно включает в себя мотивы и образы, которые появляются в новом обличье в каждой культуре, безотносительно исторических традиций или практики заимствования и распространения. Я думаю, что воспоминания Катерины слишком специфичны, чтобы их молено было объяснить при помощи концепции Юнга.
Она не воспроизводила символы и универсальные образы или мотивы. Она излагала подробные описания конкретных людей и мест. Идеи Юнга в данном случае представляются слишком неопределенными. Кроме того, нельзя забывать и о промежуточном состоянии, в котором находилась Катерина. Учитывая все это, следует признать, что наиболее приемлемым объяснением является реинкарнация.
Знание Катерины было не просто подробным и специфичным, ко всему прочему, оно выходило за пределы ее способностей в состоянии обычного сознания. Она знала то, что нельзя было, сначала набравшись из книг, затем на время забыть. Это знание не могло было быть получено ею в детстве, а затем подавлено или изгнано из ее сознания. А что говорить об Учителях и их посланиях? Это шло через Катерину, а не от нее. Их мудрость была также отражена в воспоминаниях Катерины о прошлых жизнях. Я знал, что эта информация и послания были истинны. Я знал это не только благодаря годам тщательного изучения людей, их ума, мозга и личностей, но еще и интуитивно, далее до получения послания о моем отце и сыне. Мой мозг, натренированный многолетней научной работой, знал это, и мой «спинной мозг» тоже знал.
«Я вижу горшки с каким-то маслом», - сказала Катерина, быстро войдя в состояние глубокого транса, несмотря на трехнедельный перерыв. Она была в другом теле и в другое время. «В горшках разные масла. Это похоже на склад или другое место, где хранятся вещи. Горшки красные... сделаны из какого-то сорта красной глины. Вокруг горлышка идет синяя каемка.
Я вижу людей... много людей в пещере. Они переставляют кувшины и горшки, складывая и перенося их в какое-то определенное место. У них бритые головы... совсем без волос. Кожа смуглая...»
«Вы тоже там находитесь?»
«Да... Я запечатываю некоторые кувшины... чем-то вроде воска... запечатываю горлышки воском.
«Вы знаете, для чего эти масла?»
«Я не знаю».
«Вы видите себя? Взгляните на себя. Расскажите, как вы выглядите». Она замолчала, видимо разглядывая себя.
«Вижу тесьму. Тесьму в волосах. На мне какое-то длинное одеяние из большого куска ткани. По краю - золотистая кайма».
«Вы работаете на этих жрецов, этих людей с бритыми головами?»
«Это моя работа - запечатывать кувшины воском. Это моя работа».
«Но вы не знаете, для чего используются эти кувшины?»
«Кажется, их используют в каких-то религиозных ритуалах. Но я не уверена... что это такое. Что-то для помазания головы и рук. Я вижу птицу, золотую птицу - у меня на шее. Она плоская. У нее плоский хвост, очень плоский хвост, а ее голова направлена вниз... к моим ногам.
«К вашим ногам?»
«Да, так ее нужно носить. Там есть... черное липкое вещество. Я не знаю, что это».
«Где оно?»
«Оно в мраморной емкости. Его тоже используют, но я не знаю, для чего».
«Есть ли в пещере какая-нибудь надпись, чтобы вы могли прочитать и назвать страну, место, где вы живете, или дату?»
«На стенах ничего нет, они пустые. Я не знаю, что это за место». Я переместил ее вперед во времени.
«Я вижу белый кувшин, какой-то белый кувшин. Ручка сверху - золотая, на ней золотая инкрустация».
«Что в кувшине?»
«Какая-то мазь. Она связана с уходом в иной мир».
«Это вы сейчас должны уйти?»
«Нет! Я не знаю этого человека».
«Это также ваша работа? Готовить людей к уходу?»
«Нет. Это делает жрец. Мы просто доставляем ему масла, благовония...»
«Сколько вам сейчас, примерно, лет?»
«Шестнадцать».
«Вы живете с родителями?»
«Да, в каменном доме... он небольшой. Очень жарко и сухо. Климат очень жаркий».
«Отправьтесь к своему дому».
«Я там».
«Вы видите других людей в вашей семье?»
«Я вижу брата, здесь же моя мать и ребенок, чей-то ребенок».
«Это ваш ребенок?»
«Нет».
«Что сейчас важно? Отправьтесь к тому важному, что объяснит болезненные симптомы в вашей нынешней жизни. Нам нужно понять. Нет никакой опасности в том, чтобы снова пережить это. Перенеситесь к событиям».
Катерина ответила очень тихим шепотом: «Всему свое время... Я вижу, как умирают люди».
«Умирают люди?»
«Да... они не знают, в чем дело».
«Болезнь?» Внезапно до меня дошло, что она снова соприкоснулась со своей древней жизнью, в которую уже регрессировала раньше. В той жизни водная эпидемия убила отца и одного из братьев Катерины. Катерина тоже заболела, но выжила. Люди употребляли чеснок и другие растения, пытаясь спастись от эпидемии. Катерина была расстроена, потому что умершие не были должным образом забальзамированы.
Но теперь мы подошли к этой жизни с другой стороны. «Связано ли это как-то с водой?» - спросил я.
«Они так считают. Многие умирают». Я уже знал, чем эта жизнь закончилась.
«Но вы не умерли от этого?»
«Нет, я не умерла».
«Но вы заболели. Вы болели».
«Да, мне очень холодно... очень холодно. Мне нужна вода... вода. Они считают, что это из-за воды... что-то черное... Кто-то умер».
«Кто умер?»
«Мой отец умер, и еще мой брат умер. С мамой все в порядке, она поправляется. Она очень слаба. Они должны предать земле умерших. Их нужно похоронить, и люди расстроены, потому что это противоречит религиозной практике».
«Какова была практика?» Я был изумлен последовательности ее воспоминаний, факт за фактом, так же, как она вспоминала эту жизнь несколько месяцев назад. И опять это отклонение от обычных погребальных традиций сильно расстроило ее.
«Людей помещали в пещеры. Тела оставлялись в пещерах. Но тела, прежде всего, должны были быть подготовлены жрецами. Они должны были быть помазаны и обернуты. Их оставляли в пещерах, но был потоп... Они говорят, что вода плохая. Не пейте воду».
«Были ли способы лечения? Помогало ли что-нибудь?»
«Нам давали травы, разные травы. Запахи... травы и запахи. Я могу почувствовать их запах!»
«Вы узнаете этот запах?»
«Это что-то белое. Свешивается с потолка».
«Похоже на чеснок?»
«Он повсюду висит... по качествам, похоже, да. Его качества... вы помещаете его в рот, уши, нос - всюду. Запах очень сильный. Считалось, что он не пускает злых духов в тело. Фиолетовый... фрукт или что-то круглое с фиолетовой кожурой, фиолетовой кожицей...»
«Вы узнаете культуру, в которой сейчас находитесь? Кажется ли она вам знакомой?»
«Я не знаю».
«Фиолетовое - это какой-то фрукт?»
«Таннис».
«Это помогало вам? Именно от этой болезни?»
«Так было в то время».
«Таннис, - повторил я, снова желая убедиться, что она говорит о том, что мы определяем как танин или дубильная кислота. - Они именно так это называли? Таннис?»
«Я просто... я по-прежнему слышу «Таннис».
«Что из этой жизни передалось в вашу нынешнюю жизнь? Почему вы продолжаете возвращаться туда? Что это за дискомфорт?»
«Религия, - быстро прошептала Катерина, - религия того времени. Это была религия страха... страха. Было так много вещей, вызывавших страх... и так много богов».
«Вы помните имена каких-нибудь богов?»
«Я вижу глаза. Я вижу черное... что-то вроде... оно выглядит, как шакал. Это статуя. Он один из хранителей... Я вижу женщину, богиню, в каком-то головном уборе».
«Вы знаете, как ее зовут, богиню?»
«Озирис... Сирус... что-то вроде этого. Я вижу глаз... глаз, просто глаз, глаз на цепи. Он золотой».
«Глаз?»
«Да... Кто такой Хатхор?»
«Что?»
«Хатхор! Кто это?»
Я никогда не слышал о Хатхор, хотя я знал, что Озирис - если произношение правильное - был братом-супругом Изис [Изиды], главным египетским божеством. Хатхор, как я позже узнал, была египетской богиней любви, радости и веселья. «Является ли она одним из божеств?» - спросил я Катерину.
«Хатхор! Хатхор!» - наступила долгая пауза. - «Птица... она плоская... плоская, феникс...» Она опять замолчала.
«Переместитесь вперед во времени, к вашему последнему дню в этой жизни, но в момент до смерти. Расскажите мне, что вы видите».
Она ответила очень тихим шепотом: «Я вижу людей и здания. Я вижу сандал, сандал. Имеется грубая ткань, какой-то вид грубой ткани».
«Что происходит? Теперь переместитесь в момент умирания. Что с вами происходит? Вы можете увидеть это?»
«Я этого не вижу... Я больше не вижу себя».
«Где вы? Что вы видите?»
«Ничего... просто темнота... Я вижу свет, теплый свет». Она уже умерла, уже перешла в духовное состояние. Очевидно, ей не нужно было снова переживать свою реальную смерть.
«Вы можете подойти к свету?» - спросил я.
«Я иду», - она спокойно отдыхала, опять пребывая в ожидании.
«Вы можете теперь посмотреть назад, взглянуть на уроки этой жизни? Вы уже сознаете их?»
«Нет», - прошептала она. Она продолжала ждать. Внезапно она встрепенулась, хотя глаза оставались закрытыми, как это обычно было во время гипнотического транса. Она вращала головой из стороны в сторону.
«Что вы видите теперь? Что происходит?»
Она заговорила громким голосом: «Я чувствую... кто-то говорит со мной!»
«Что вам говорят?»
«Говорят о терпении. Нужно иметь терпение...»
«Да, продолжайте».
Ответ исходил от Учителя-поэта: «Терпение и расчет времени... все приходит тогда, когда должно прийти. Жизнь нельзя подгонять, она не может работать по схеме, как многим хотелось бы. Мы должны принимать то, что приходит к нам в то или иное время, и не должны просить большего. Но жизнь бесконечна, поэтому мы никогда не умираем; мы никогда по-настоящему не рождаемся. Мы просто проходим через разные фазы. Конца нет. У людей есть много измерений. Но время - это не то, что мы видим, оно, скорее, проявляется в уроках, которые усваиваются».
Наступила долгая пауза. Учитель-поэт продолжил: «Все прояснится для вас в нужное время. Но у вас должна быть возможность переварить знание, которое мы вам уже дали», - Катерина замолчала.
«Есть ли еще что-то, что я должен узнать?» - спросил я.
«Они ушли, - тихо прошептала она. - Я никого больше не слышу».
ГЛАВА 9
Каждую неделю Катерина освобождалась еще от одного очередного слоя невротических страхов и беспокойств. С каждой неделей она становилась немного более безмятежной, немного мягче и значительно терпеливей. Она чувствовала себя более уверенно, и люди тянулись к ней. Катерина испытывала больше любви к людям, и люди в ответ давали ей больше любви. Внутренний бриллиант ее истинной сущности ярко сиял у всех на глазах.
Регрессии Катерины охватывали тысячелетия. Каждый раз, когда она входила в гипнотический транс, я не представлял, где проявятся связи ее жизней. От доисторических пещер до Древнего Египта и далее - в новом времени: она везде побывала. И за всеми ее жизнями с любовью наблюдали Учителя, те, кто находится вне времени. В сегодняшнем сеансе она оказалась в двадцатом веке, но не в жизни Катерины.
«Я вижу фюзеляж и взлетно-посадочную полосу», - прошептала она тихо.
«Вы знаете, где это находится?»
«Я не вижу... Эльзас?» Затем она уточнила: «Эльзас».
«Во Франции?»
«Я не знаю, просто Эльзас... Я вижу имя Вон Маркс [именно так она произнесла]. Что-то вроде коричневого шлема или шляпы... шлем с защитными очками. Отряд уничтожен. Кажется, это удаленный район. Я не думаю, что поблизости есть какой-то город».
«Что вы делаете?»
«Я помогаю ухаживать за ранеными. Их уносят».
«Взгляните на себя. Опишите себя. Посмотрите вниз и скажите, во что вы одеты».
«На мне куртка. У меня светлые волосы, голубые глаза. Моя куртка очень грязная. Много раненных».
«Вы обучались работе с ранеными?»
«Нет».
«Вы здесь живете или выросли здесь? Где вы живете?»
«Я не знаю».
«Сколько вам, примерно, лет?»
«Тридцать пять». Самой Катерине было двадцать девять, и у нее были светло-коричневые, а не голубые глаза. Я продолжал задавать вопросы.
«Кто вы? Есть ли какая-то надпись на вашей куртке?»
«На куртке есть нашивки. Я пилот... какой-то пилот».
«Вы управляете самолетами?»
«Да, приходится».
«Кто вынуждает вас летать?»
«Я служу. Это моя работа - летать».
«Вы бомбы то же сбрасываете?»
«Я не люблю войну. Я чувствую, что убивать - неправильно, но я должен выполнять свой долг».
«Вернитесь к предыдущей сцене, к самолету, бомбежкам и войне. Это более поздний период, война началась. Англичане и американцы сбрасывают бомбы недалеко от вас. Вернитесь. Вы снова видите самолет?»
«Да».
«Вы испытываете те же чувства в отношении долга, убийства и войны?»
«Да, мы умрем ни за что».
«Что?»
«Мы умрем ни за что», - прошептала она громче.
«Ни за что? Почему ни за что? Разве это не дело чести? Разве вы не защищаете родную землю и своих близких?»
«Мы умрем, защищая идеи кучки людей».
«Все равно, это ведь лидеры вашей страны? Они могут ошибаться...». Она поспешно перебила меня: «Они не лидеры. Если бы они были лидерами, то не занимались бы внутренней борьбой... в правительстве».
«Некоторые называют их сумасшедшими. Вам это понятно?»
«Должно быть, мы все безумцы, если подчиняемся им, выполняем их приказы... убивать людей. И убивать себя...»
«У вас остались какие-то друзья?»
«Да, некоторые еще живы».
«Есть ли среди них особенно близкие вам? В вашем экипаже? Живы ли еще ваши стрелок и навигатор?»
«Я их не вижу, но мой самолет не был сбит».
«Вы снова полетите на своем самолете?»
«Да, мы должны спешить, чтобы вывести оставшийся самолет со взлетно-посадочной, полосы... до их возвращения».
«Отправьтесь в свой самолет».
«Я не хочу», - она так сказала, будто могла выбирать.
«Но вы должны поднять самолет».
«Это настолько бессмысленно...»
«Что за профессия была у вас до войны? Вы помните? Чем занимался Эрик?»
«Я был заместителем командира... маленького самолета, грузового самолета».
«Значит, вы и тогда были пилотом?»
«Да».
«Из-за этого вы подолгу отлучались из дома?»
Она ответила очень тихо и задумчиво: «Да».
«Переместитесь вперед во времени, - скомандовал я, - к своему следующему полету. Вы можете это сделать?»
«Следующего полета нет».
«С вами что-то случилось?»
«Да», - ее дыхание участилось, и она пришла в возбуждение. Она переместилась вперед, в день своей смерти.
«Что происходит?»
«Я бегу из огня. Моя команда в огне».
«Вы выжили?»
«Никто не выжил... никто не выживает на войне. Я умираю!»
Ее дыхание стало тяжелым. «Кровь! Кровь повсюду! Я чувствую боль в груди. Я ранен в грудь... и ноги... и шею. Так больно...» Она была в агонии, но вскоре ее дыхание замедлилось и нормализовалось, лицо расслабилось и обрело безмятежное выражение. Я узнал спокойствие переходного состояния.
«Похоже, вы чувствуете себя более комфортно. Все закончилось?» Помолчав, она очень тихо ответила: «Я лечу... прочь от своего тела. У меня нет тела. Я опять в форме духа».
«Хорошо. Отдохните. У вас была трудная жизнь. Вы прошли через тяжелую смерть. Вам требуется отдых. Восстановите себя. Чему вас научила эта жизнь?»
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав