Русальские обряды 10 страница

---------------------
Здесь мы усматриваем весьма яркий пример той невырабо-танности метода русской этнографии, о чем мы говорим в предисловии. Дается новое, чисто теоретическое объяснение обряду раскумления, но обряд этот на русской почве совершенно не изучается. Сопоставляется с ним черногорский обряд, опять-таки без изучения его: изучение тотчас показало бы, что этот черногорский обряд сюда не относится.

тут не было и нет обмена вещами. У крестовых братьев и сестер возврат обмененных крестов означал бы прекращение братства, так как обмененный при кумовстве крест (или другой предмет) — совсем не подарок, а знак (символ) заключенного договора.
Что касается похорон кукушки, то они могут иметь и чисто земледельческое значение, способствуя плодородию земли (ср. обряд зарывания снитки, где ошибочно зазывание). Вообще, похороны кукушки могли весьма легко развиться из похожих обрядов столь многочисленных весенних похорон — русалки, Костромы, Марины и т. п., и для выяснения их нужно особое исследование.
Примечание. Около губернии Погара Черниговской губернии в Петров день развивают в лесу венки, завитые в Троицу, и это называется: провожать русалок, с поля в ихние жилища. При этих проводах русалок в Петров день здесь поется следующая песня, которой мы не привели выше:

Миласячка, любашачка,
Мы с табой покумилися!
Юшкою брызкалися,
Семь год не зналися,
Теперь жа въединалися.
Не би маих утинятачак;
Май утинятки
Тебе шкоды не делают:
Наелися гречки,
Полетели к речки;
Наелися пшеничаньки,
Полетели к крыничиньки.

Из этой песни видно, что здесь также происходило кумовство, хотя, судя по сообщению наблюдателя, оно состояло исключительно только в завивании венков. Кумились девицы, как можно догадываться из слов песни, с русалкой-семилеткой, причем предполагается, что эта русалочка может бить чужих утят, но после кумовства с хозяйкою утят она этого не станет делать.
Не будет смелым предположение, что посестримство сербских юнаков с вилами — нечто аналогичное признанному нами кумовству с русалкой.

§ 59. Говоря вообще, русальские обряды имеют довольно ярко выраженный поминально-похоронный характер. Поминки по умершим тут сливаются в одно неразрывное целое с похоронами и притом носят на себе следы разных эпох. Тут мы видим христианские поминки, затем мы видим веселую тризну с борьбою,

--------------------
Ср. один из исповедных вопросов кающемуся в Древней Руси: «По мертвеци дрался?»

похороны через потопление, через сожжение и через выбрасывание трупа на поверхность земли, иногда сопровождаемые пародией церковного отпевания, вопли-причитания по покойнице.
Тесное слияние русальских поминок с похоронами сближает русальские обряды с поминками заложных покойников, тем более что и время тех и других одно и то же: Семик. Очевидно, точно так же, как и заложные покойники, русалки не были в свое время похоронены, и для успокоения их им каждую весну предлагаются, хотя и запоздалые, похоронные почести. (Такое толкование вполне согласно с народным мнением о происхождении русалок.)
Даже в обрядах семицкого кумовства, связь которого с русалками давно и всеми забыта, сохраняются некоторые подробности поминок, например, крашенные в желтый цвет яйца и лепешки.

--------------------------
В Лукояновском уезде Нижегородской губернии кумятся в Семик, меняясь яйцами и лепешками.

В Новгород-Северском уезде Черниговской губернии троицкое завивание венков сопровождается пением песни о чудесном погребении лежащего в поле под грушею мертвого тела. Хоронит тело мать, по христианскому обряду. Белизна тела («как бумага»), а также легкость его (мать взяла тело на руки) свидетельствуют, что это не убитый в поле матерый казак, а дитя, т. е., конечно, потерча, мавка.
В Новгород-Северском уезде «венки завивают в березовой роще. Завивая березу, очерчивают серебряным крестом круг; под березой оставляют соль и хлеб»; поют:

У поли-поли под игрушкою
Лежит тело, як папера белое;
Нихто к телечку не прихилицца.
Прихилилася стара бабочка,
Стара бабочка — его маточка.
Узяла его та на рученьки,
Повяла его да и до церковки.
Сами свечечки запалилися,
Сами книжечки зачиталися.
Сами звоники зазвонилися,
Бело телечко схоронилося.

Итак, русалки — мертвецы, нуждающиеся в похоронах, значит, в свое время не похороненные. Их в русальских обрядах хоронят, но только не через закапывание в землю, а разными иными способами. Кроме того, это мертвецы опасные и нечистые. Их в русальских обрядах прогоняют, причем в обрядах мы видим хлопанье плетями, маханье помела-ми, звон в косы, крики: догоняй! гони русалок! Все это делает решительно невероятным мнение, будто бы русалки — души умерших предков.
Е. В. Аничков, считающий русалок, вместе с А. Н. Ве-селовским, душами умерших предков, после изучения обряда «проводов русалки» не мог, однако же, не прийти к выводу, что проводы русалок означают «изгнание чего-то зловещего, скверного», «изгнание нечистой и зловредной таинственной силы».
С нашей точки зрения, русальские обряды объясняются легко. Цель их — выпроводить русалок в леса и вообще подальше от селений и полей, чтобы они не «ломали жита» и не вредили вообще людям, посевам и скоту. Русалки, в качестве заложных покойниц, находятся в полном распоряжении у нечистой силы и, так сказать, сливаются с этой нечистью. Но перед летней «страдой», перед критическим для земледельческого народа временем созревания хлебов, всякого рода нечистую силу желательно удалить подальше, чтобы она не мешала, чтобы не повредила произрастанию хлебов, чтобы, наконец, своим присутствием и проказами не навлекла гнева со стороны добрых божеств.
Средства для достижения этой цели таковы. Прежде всего, русалкам предоставляется полная возможность участвовать во всех весенних развлечениях деревенской молодежи. Сохраняя свои земные привычки и нрав, русалки, в качестве бывших деревенских девиц, испытывают весной потребность в обычных деревенских увеселениях. Такие именно увеселения и предлагаются русалкам во время троицких праздников. Деревенская молодежь всем обществом идет веселиться в леса и луга, поближе к русалкам. Этим одновременно избегается и опасность того, как бы русалки не обосновались в селении или вообще очень близко к жилым домам и огородам: русалки любят многолюдное общество и веселье и, конечно, не останутся скучать одни со стариками в деревне. В лесу или на лугах у воды русалкам предлагается угощение: молодежь под кустами кушает яичницу. Для качания русалок на древесных ветвях предупредительно связываются вершинки березок между собою, т. е. устраиваются качели. Для русалок завиваются венки. В честь русалок поют особые песни, водят хороводы и пляшут. С русалками «кумятся» у завитых венков, чтобы они чувствовали себя в среде деревенской молодежи вполне по-свойски.
Если русалкам не предоставить возможности участвовать в этих весенних увеселениях, то они будут тосковать и, конечно, мстить.
Всего этого, конечно, мало. Когда срок весенних деревенских увеселений оканчивается, тогда необходимо подчеркнуть это обстоятельство русалкам особо. И вот русалок частью прямо гонят подальше в леса, частью же вежливо «провожают» туда же, указывая дорогу подальше. Эти «проводы» сливаются с поминально-похоронными обрядами (и быть может, даже развились из этих последних). Как заложные покойницы, русалки лишены были в свое время погребальных почестей, и это обстоятельство их, конечно, мучает. Лучшее средство успокоить их, умиротворить, это — выполнить по отношению к ним, хотя бы после времени, похоронные обряды и почести. И вот русалок хоронят, причем иногда подражают христианскому обряду отпевания, а чаще выполняют необходимую принадлежность древнерусских языческих похорон — веселую тризну, т. е. состязание, «дерутся по мертвецы».
Русальские обряды с ряженым конем имеют, по-видимому, особую цель — хотят напугать или поразить русалок и для этой цели приглашают символ доброго божества — коня.
Правда, обряды с ряженым конем недостаточно ясны для нас. Поскольку конь и все принадлежности коня являются оберегом и средством от близких к русалкам сестер- лихорадок,

--------------------
Лихорадка «сильно боится лошадей: как только больной увидит лошадь, его лихорадка непременно начнет мучить». Для лечения больного лихорадкой покрывают кожей пропавшей лошади. Еще народные средства от лихорадки: под подушку больному кладут конскую голову; голову больного обкладывают «кобыльего сорочкой»; на больного надевают хомут.

постольку можно думать, что конь именно поражает и пугает провожаемых русалок. Но в некоторых местах народ отождествляет ряженого коня с русалкой. Наконец, обряды (точнее, игры) с ряженым конем мы видим и не только в русальные дни, а также и на святках, на масленице, на свадьбах. Быть может, это простое игрище. Весьма возможно, что оно взято, вместе с «русалиями», от западноевропейских народов.
Заимствование с Запада названия для обрядовых игрищ: русалии почти не оставляет сомнения в том, что в наших русальских обрядах должны быть взятые с Запада элементы. Но что именно взято оттуда, это остается неясным, несмотря на разыскания по данному вопросу А.Н. Веселовского.
Кроме заимствованных западноевропейских элементов, в русальских обрядах необходимо предполагать наличность еще трех разных элементов: культа растительного, культа земледельческого и обрядности купальской. По крайней мере в происходящих одновременно с русальскими весенних празднествах мы видим именно три эти элемента: к культу земледельческому принадлежит, например, обливание водою для вызывания дождя, оплодотворение земли через зарывание фал-луса (Ярила, быть может, Плихана); к культу растительности — внесение в селения зелени (украшенной троицкой березки). Для подробного исследования и полного понимания всех русальских обрядов необходимо потребуется обследование и всех этих обрядностей — купальской, растительной, земледельческой и западноевропейских русалий.
Е. В. Аничков в своем исследовании о весенней обрядовой песне затронул всю весеннюю народную обрядность целиком, но это сделано им с особою задачею: проследить переход от обряда к первобытной песне. Сообразно с такою задачею русальским обрядам им уделено сравнительно мало внимания. К тому же этот исследователь держался теории, ложно (по нашему мнению) отождествляющей русалок с душами умерших предков.
Наконец, нам кажется, что и г. Аничков не оказался чуждым излишнему увлечению западноевропейской этнографией, а именно: переоценил значение некоторых западноевропейских обрядов в их современном понимании. Так, на западе Европы широко распространены обряды, понимаемые теперь как «изгнание известной олицетворенной поры времени»; «изгоняется обыкновенно олицетворение какого-нибудь цикла праздников, или поста, или одного из времен года», например, похороны Карнавала. Соответственно этому похороны Костромы Аничков объясняет так: «Тут сжигается или топится олицетворение самой весны».
Нам думается, что именно русская обрядность должна доказать весьма позднее и чисто культурное появление этих мнимых олицетворений того или иного промежутка времени. Такие олицетворения отвлеченных понятий русскому народу чужды и прививаются только теперь, с распространением образования.
При «проводах весны» провожаемое существо зовется, однако же, русалкой. Очевидно, одно из названий новое, наносное. В Прикамском крае обычай «встречать лето» 1 мая был до недавнего времени чисто городским: его знали только образованные люди, которые и называли его иногда польским словом «маевка». Это обстоятельство и многие другие соображения доказывают, что старые «проводы русалки» были в новое время поняты и названы иначе: «проводы весны»; прежняя «русалка» (или «Кострома», «чехо-ня») была заменена весной, а отнюдь не наоборот.
Олицетворение масленицы в виде сжигаемой соломы это — новое объяснение древнего обряда, ставшего совершенно непонятным. Обрядовое жжение соломы, вместе с разными старыми вещами, совершается в разное время года (на святках, в Великий четверг, на свадьбах, в Купалу) и всегда в такие дни и часы, когда желательно присутствие умерших предков. Жжение соломы и означает, подобно воскурению фимиама, приглашение к родному очагу покойных предков, «родителей». Эта мысль ясно выражена в Стоглаве: «В Великий четверток порану солому палят и кличут мертвых». Довольно ярко сквозит она и в южновеликорусском обряде «греть родителей». В заговенья (в том числе и в конце масленицы) умершие предки приглашаются для участия в последней скоромной трапезе, всегда обильной. Согласно с общенародным русским обычаем, ужин в заговенье никогда со стола на ночь не убирается: его оставляют для умерших предков.
В заключение еще раз повторяем, что для полного понимания русальских обрядов необходимо одновременное исследование всей весенней обрядности, так как принадлежащие к разным весенним культам обряды частью перемешались и видоизменились под взаимным влиянием. Мы же рассмотрели выше главным образом лишь те обряды, которые связываются с русалками в современном их народном понимании. Древнейший их смысл мог быть иногда и несколько иным.

Заключение

Дата добавления: 2015-11-30