Читайте также:
|
Глава 16.
Мечтая, я хотел умереть в центре людной площади, на возвышении, рядом с каким-нибудь памятником, на виду любопытных иностранцев и зевак. Лишенный возможности прожить свое, я бы упал на колени, восторженно корчась от боли и пытаясь недостойно принять достойную кончину. Мои руки бы побледнели, на мои глаза были бы направленны тысячи взглядов. Красивые девушки с пухлыми приоткрытыми губами набирали бы номер скорой, кричали бы в трубки, пытались спасти своего возможного потенциального жениха, но вместо того, чтобы сказать адрес происшествия в итоге дрались бы между собой перед моими ногами. Не задумываясь над точной причиной моей смерти, я вспоминал про горячие пули, острые ножи, медленно действующие яды и другие хитроумные оружия моих многочисленных завистников. Наконец, падая на свои острые колени, я бы слабо улыбнулся, тихо постанывая в глаза зрелым женщинам, стыдившимся непристойным и неуместным мыслям о сексе с таким юным мною. Разжав ладони и падая на бок, я бы взглянул на несправедливое небо, прочитал бы молитву, непременно от начала и до конца, лишь потом позволяя себе сдохнуть. Наверное, всматриваясь в мое, успокоенное гибелью лицо, прохожие возносили бы меня к небесам, приписывали бы мне невероятные, смелые и романтично чистые подвиги, которых я никогда на самом деле не совершал. Разглядывая мои черты и горюя по столь молодому неизвестному ушедшему герою, многие бы не спали грядущими ночами, но увы, все произошло не так. Поправив лямку сумки, сползавшей с плеча, я плелся вниз по мостовой, стараясь побыстрее избавиться от преследователя Джоэля за своей спиной. Его шаги давно не беспокоили моих ушей, его молящие фразы, тщетно пытавшиеся меня остановить, больше не нагоняли моих ног. Не зная точного маршрута моего невероятно долгого похода, я продолжал идти, с непритворным интересом рассматривая удивленных прохожих, оборачивавшихся мне в след. Отрывая одну страницу за другой, я мельком всматривался в свой почерк, затем разрывая ее на многие части и, оправдывая свой мусор биологическим составом, оставлял обрывки лежать на земле. Изредка я останавливался, здоровался с пожилыми знакомыми мне людьми, рассказывал им про то, как побывав в небрежной Америке я пожелал вернуться на родину, прощался с ними, вновь вспоминая про тетрадь. Мои глаза блестели от боли, я больше не старался узнать о любви, больше не боялся того, что она никогда не посетит мое сердце. Мне было все равно, я наслаждался до грани отвратительным мне пейзажем. Покинув западный квартал, я остановился, рассматривая крыши домов, ютившихся в своеобразном котловане. Разглядев пологую крышу детского дома №19, я посчитал его своим домом, не желая вспоминать про Джастина и его возможных многочисленных детей. Подойдя к высокой ограде, навсегда разделившей магистраль и жилые кварталы, я поленился обходить километровый забор, с трудом перебираясь через него и спрыгивая на мокрую траву с другой его стороны. Подбежав к прутьям и вытянув руки между ними, Морэль истошно закричал, пытаясь меня остановить. Его вполне обезумившие глаза молили о прощении, его истошно дрожащие пальцы клялись о скорой смерти их владельца. Обернувшись в сторону воплей, я пожал плечами, больше не чувствуя ничего. Мне показалось, что я умер, в моей голове прекратились мысли, внутри меня больше не вспыхивал гнев и радость, я не мог вспомнить причин, по которым я клялся о самоубийстве еще несколько десятков минут назад. В нескольких шагах от меня остановился мужчина с ребенком на руках. Стоя на пологом тротуаре и переминаясь с ноги на ногу, он рассматривал мое тело, будто пытаясь торговаться им с кем-то. Ослепленный солнцем, я не сдвинулся с места, отрешенно осматривая свои ноги и не находя в них ничего особенного. Отвернувшись от пристального, возможного безумного взгляда, я рассмотрел оживавшие деревья, мыском правой ноги прошелся по ярко зеленой траве. Краем глаза я продолжал наблюдать за непристойно любопытным незнакомцем, за спиной которого на мгновение появился еще один хрупкий, тающий в бликах силуэт. Забрав громко хлюпавшего ребенка в свои руки, худая девушка отошла к ближайшей скамейке, присаживаясь на ее край и наконец позволяя мне рассмотреть ее лицо. Болезненно худая, тонкокожая и от этого прозрачная леди поглядывала на меня, на секунду приподнимая пальцы, ранее прижатые к коленям и приветственно улыбаясь в ответ моим шокированным глазам. Все еще юная Поль, лишенная сил после долгой прогулки часто дышала, успокаивая темноволосого сына, решившего рыдать по середине улицы.
И почему все ненавидят слово «никогда», при этом не вспоминая про частицу «бы», которая куда чаще гадит жизнь каждому из нас, калечит судьбы и намекает на то, что если бы не так, все было гораздо лучше.
Я понимаю, я знаю, почему он вернулся. В нас течет схожее по консистенции дерьмо. Вдоволь измучивший свою непригодную жизнь, до тошноты намявший груди своих бесчисленных спутниц и уставший от самого себя, мой отец пожелал восстать из мертвых, возвращаясь в Бристоль. Еще пол года назад он брел по центральному авеню, будто стыдливо прикрывая свой зарубежный загар черным капюшоном, мужчина мрачно здоровался с незнакомцами, когда-то узнававшими в его лице своего друга. Его красивое, безупречное лицо украшала темная щетина, точеный нос переходил в узкий лоб, украшенный темными, устало изогнутыми бровями. Возможно, молодые девушки, боязливо выбривавшие свои ноги каждым туманным утром отворачивались бы от его лица, замечая тонкие шрамы на его щеке, но, упиваясь лишь небом, заточенным в его глазах, они лишь молча улыбались ему в спину, оборачиваясь ему вслед и умоляя его обернуться. Смотря на крошечный город, казавшийся остальным оставшимся отдельным миром, мужчина часто вздыхал, пугливо рассматривая скользящий под своими ботинками узор асфальта. Наконец, отобравший у бесов свою изувеченную душу, Далтон безмолвно выл, рассматривая ее со всех сторон и боясь не дойти до дома своей первой избранницы, догадываясь, что его вот-вот собьет машина или что-то вроде. Запоздало вспоминая все свои прегрешения, он стоял у стены одного из жилых строений, не решаясь перейти через оживленную дорогу и прожить еще несколько минут своей отвратительной жизни. Его губы дрожали, толи от молящий о прощении мыслей, толи от разочарования в своем когда-то светлом, громком прошлом. Перебежав на другую сторону улицы и добравшись до нужного дома, к порогу которого он когда-то приносил дешевые букеты цветов, Оставаясь существующим и все еще вдыхающим шансы человеком, брюнет с красивым именем окунул лицо в воспоминания, проникаясь единственным словом, которое он мог связать с собой. Мечтая о разговоре со своей брошенной миссис, Джеральд метался взглядом по древесине парадной двери, превращаясь в ничтожество и более не вспоминая про властную красоту своих глаз. Кажется он пытался выглядеть моложе своих лет, расчесывал свои волнистые, почти черные волосы, но оставаясь все тем же что и прежде, не в силах лишить себя совершенных когда-то поступков, Джери вздыхал. Пытавшийся соврать себе о своей смелости признать то, что он погубил себя, не думая о остальных, мужчина морщил нос, вспоминая всех тех, кто уличил его во лжи, раздел перед правдой и окунул в слова о неизлечимом одиночестве. Страдающий от нехватки чувств, мечтающий о всепрощении и наконец дотянувшийся до дверного звонка, он замер, рассматривая смазанный мутным стеклом, силуэт, скользнувший тенью к его ногам. Схватившись за ручку и опустив ее вниз, тонкая, худощавая женщина взглянула в глаза тому, кто разбудил ее ранним субботним утром. Молча отойдя от двери и пропустив мужчину внутрь, Миа присела в кресле у вещевого шкафа, прикрывая лицо руками. Отчаянно вспоминая про свою обиду, ядом перетекавшую в ярость и промокшую в слезах беспомощность, она дрожала всем телом, пытаясь быть резкой, ненавидящей и непростительной стервой, она лишь рыдала, смело признаваясь в своей многолетней смерти, живущей с ней в одном доме. Заставив себя подняться и не давая мужчине проронить ни слова, женщина схватила его руки в свои мокрые от слез ладони, моля его пойти за собой. Рассматривая ее измученное, обезображенное болью лицо, Джеральд еле заметно кивал, пытаясь спросить о своем ребенке и проходя в гостиную следом за ее семенящими шагами. Разрезая свои догадки о неблагополучной, но терпимо устроенной семье, Далтон рассматривал стены комнаты, медленно отнимая свою руку и прижимая ее к груди. Заменяя собою обои, вырезки из желтых старых газет, фотографии и распечатки из интернет источников пестрили историями на стенах.
- Это наш сын… наш мальчик… я узнаю о его жизни из рассказов его знакомых, учителей… я много лет подряд следила за ним, фотографировала его, я смотрела за тем как он взрослел… -
Ее голос, не привыкший говорить с кем-то срывался на каждом слоге, заставляя ее неловко краснеть. Признавая свое сумасшествие и наблюдая за безысходностью во взгляде Джери, женщина нервно улыбалась, пожимая плечами и отходя к листам бумаги, брошенным на полу. Более не вспоминая о роли собеседника в своей жизни, Миа, оставшаяся испуганной девчонкой, заточенной в теле сорокалетней несчастной, болтала сама с собой, часть предложений проговаривая про себя и лишь обрывки выливая в шепот.
- Копия тебя… как внешне так и характером, такой же резкий, прямолинейный, несдержанный и несчастный, такой же красивый, нет, в сотни раз превосходящий тебя и остальных. Кажется он ненавидит весь мир, пытается доказать всем, что он отвратительный человек, мне страшно от того что возможно и он сам уже так думает, но посмотри на его глаза… вот на этом снимке… он самый добрый и мягкий мальчик на свете, просто мы провинились перед ним –
Выбирая между потерянным рассудком или помешательством, Миа отпивала из двух бокалов, протягивая мужчине снимки их сына и заставляя его сойти с ума вместе с собой. Сглатывая отвратительные слезы и рассматривая жестокое существо юного Яна, Джери учился ненавидеть собственного сына, шёпотом вымаливая перед ним прощение и сжимая пальцы в кулаки. Отстраняясь от нездорового взгляда женщины, смотревшего лишь на его одежду, но более не поднимавшегося к его глазам, Далтон перебирал фотоснимки, раздраженно перенимая дрожь из взгляда когда-то верной ему Мии. Всматриваясь в написанные вручную слова о своем худом подонке, мужчина щурил глаза
- Кто это? –
Нагнувшись и забрав с пола прозрачную папку со снимками хрупкой девушки, Далтон достал несколько листов с информацией о незнакомке. Не в силах успокоить себя, женщина продолжала бормотать что-то себе под нос, совсем неохотно оборачиваясь в сторону голоса, более незнакомого ей. Растерянно качнув плечами и неказисто улыбнувшись, Миа вздохнула, на мгновение пробуждая жизнь в своем теле.
- Это малышка Поль, моя невестка… могла ей стать –
Лишь теперь, отвернувшись от своего единственного развлечения и рассматривая лицо Джеральда, женщина проникалась ненависть, про себя произнося «если бы» сотню раз. Представляя то, как родив сына, она бы полюбила его, вернулась домой к своему мужу и назвала бы его каким-нибудь значимым для них обоих именем, вырастила бы его кем-нибудь, кем-нибудь кроме…
- Бедняжка, она рассталась с рассудком, у нее все чаще случаются панические атаки, мне так жаль ее, ведь у нее нет сил растить маленького Августа –
Изумленно изогнув брови и схватив женщину за плечи, Джери приоткрыл рот, не веря в услышанное и вынужденно развешивая все грехи на своих плечах.
- Она часто повторяла мне о том, что Ян был ее июлем, самым жарким, непредсказуемым и головокружительным месяцем года, а ее маленький сын, он будет близок к своему отцу, но… но будет таки же как и его имя… более холодным, рассудительным и переменчивым, при этом оставаясь нежным и непредсказуемым по своей природе –
Возмутившись и не понимая горьких слов женщины, Далтон сжал пальцы в кулаки, с трудом принимая гнилые поступки своего ребенка, едва ли успевшего обрести пол. Не позволив мужчине заговорить, Миа отошла к входной двери.
- Тише, мы не ждали кого-то вроде тебя, в этом доме не приветствуется гостеприимность, я показала тебе все, нон е смогу поддержать твоих надежд по поводу того, что когда-нибудь все будет немного лучше чем раньше –
Не позволяя своим ногам сбежать от тошнотворной правды, Джеральд вцепился руками в дверной косяк, резко выдыхая
- Вы? Ты не одна? –
Не нуждаясь в ответе и прочих неловких расспросах, мужчина остался в пределах угнетающих стен, находя взглядом запылившуюся лестницу у черного входа и поднимаясь на второй этаж. Более не вслушиваясь в зудящий шепот постаревшей Мии, Далтон осматривался по сторонам, переполняясь ненавистью и испивая немного дозволенного безумия. Разыскав глазами единственную дверь под крышей, он толкнул ее рукой, проходя в просторную, наполненную светом комнату. Не в состоянии оценивать старую дубовую мебель, мужчина подошел к кровати, присаживаясь у ее изголовья и рассматривая усыпленное лицо молодой, но изрядно потрепанной буднями, девушки. Напичканная снотворным, покоившимся в пластиковых контейнерах в верхнем ящике тумбочки, Поль беспокойно вздрагивала от ночных кошмаров, даже во сне оставаясь слишком напряженной. Сидя в ее ногах и играясь с краями старого одеяла, крохотный и болезненно зудой мальчишка взволнованно улыбался незнакомым глазам. Быстро дотронувшись до волос несчастной матери, мужчина обошел кровать, подходя к своему внуку и падая перед ним на колени. Его миниатюрное лицо, скрашивалось нагловатой, простой улыбкой, его глаза блестели, от безмолвного плача, он, не знавший о робости и стеснении, рассматривал лицо родного незнакомца. Протянув свои руки и позволив пальцам мальчишки схватить себя за рукава, Далтон зачем-то сдался, расставаясь с трезвостью своего уставшего, пошарпанного годами ума. Дрожа всем телом, мужчина трепетно клялся в неясной никому мести, умолял поверить ему и заставлял поверить в то, что он никогда не покинет этот дом. Впервые за всю свою никчемную, запачканную проступками и сексом жизнь, Далтон сдержал свои слова, просыпаясь и засыпая в компании с двумя обездоленными умом женщинами. Лишь изредка выходя из дома на прогулку с обреченной Поль и мальчишкой, Джери хмурил брови, проходя лишь по тем маршрутам, где мог бы появиться его сын. Каждый вечер присаживаясь напротив информационной стены, он рассматривал лицо Яна, читал слова, когда-то сказанные за его спиной и, убеждаясь в том, что мир не выдержит еще одного ублюдка, подобного ему самому, все чаще представлял свои руки на его тонкой длинной шее. Я понимаю, зачем он вернулся, осквернить жизнь моему сыну, истоптать тротуары своими зловонными ботинками, встретить меня самого.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав