7 страница

Я не вернулся домой, продолжая бродить по улицам, не зная своего местоположения. Было темно и пустынно, но мне было все равно. Никакой маньяк или грабитель не захотел бы подойти ко мне, потому что я сам выглядел как один из них. Такой вывод я сделал, когда от меня шарахнулась какая-то дамочка в переулке.
А когда я вернулся, я снова налил себе чай, и снова вылил его в раковину, и снова шел дождь, и я снова курил не открывая окон. Это становилось невыносимо. Мы уже проходили через это: он же уже исчезал на два дня в прошлый раз, а утром третьего вернулся. Вот и сейчас я не сводил глаз с двери, ожидая, когда же она откроется, и мой дорогой брюнет улыбнётся мне с порога и скажет, что теперь всё в порядке. Но она не открылась ни утром, ни к обеду, ни после ужина. Я лёг спать в пустой квартире.
На четвёртый день моя надежда начала медленно умирать, но я отчаянно пытался её реанимировать. Ещё не всё потеряно, прошло не так много времени. Четыре дня, всего лишь четыре неполных дня. Он ещё может вернуться, он обязательно откроет дверь. Я пытался в это верить, я хотел в это верить. Все мы нуждаемся в вере во что-то.
Кто-то верит в Бога, кто-то верит в науку, кто-то верит в природу, кто-то верит в деньги, кто-то верит в девушку с обложки. Немногие верят в себя.
Нам всем нужна вера.
Я верил в него.
Я нашёл какую-то книгу, я пытался играть на гитаре, я рисовал, я начал рисовать много, я заполнил всю комнату рисунками.
Я пил кофе.
На пятый день я начал сходить с ума. Я валялся на диване среди раскиданных листов бумаги, кисточек и карандашей, среди пустых кружек с остатками кофе и среди кружек, наполненных чаем. Я провалялся так всю ночь и утро. Под моими глазами, кстати, снова синяки.
Вдруг зазвонил телефон. Я даже вздрогнул от неожиданности, потому что последние два дня мою тишину нарушал лишь шум из окон, которые я открывал, когда дыма в квартире становилось слишком много.
– Алло, Джер? Ты где? Я приезжал к тебе в квартиру и не один раз, но тебя там не было, – это конечно же был Рэй. Он всегда почему-то появлялся, когда всё вокруг меня становилось настолько невыносимым, что хотелось не видеть этого никогда больше.
– Привет, кудрявый. А я переехал просто. Да, к Фрэнку. Что? С голосом не так что-то? Да нет, все нормально, правда. Встретиться? С удовольствием. Давай в парке.
Встреча с Торо снова послужит спасением. И снова это было неправильно, потому что я его использовал. Я не вспоминал о нём, когда мне было хорошо, а когда становились плохо, только он мог мне помочь. Потому что плохо мне было, когда кое-кого не было рядом. Потому что я стал зависим. И это было само по себе плохо.
Я поспешил откинуть эти мысли, смывая их из своей головы вместе с шампунем.

– Хэй, здравствуй! – Рэй порывисто обнял меня, приветливо улыбаясь, и я слабо улыбнулся в ответ.
– Опять выглядишь неважно... – кудрявый покачал головой. – Что с тобой Айеро делает? Лучше тебе по-моему не становится.
– Нет, нет, мне гораздо лучше. Просто сейчас кое-какие проблемы, – рассказывать об этом не хотелось, но и скрыть это вряд ли бы удалось.
– И какие же?
– Это не столь важно, – всё-таки отмахнулся я. – Расскажи мне, как ты?
– Как всегда "не важно". А если я скажу, что это важно? – Мой вопрос на смену темы был проигнорирован.
– Я не поверю тебе, – усмехнулся я. – Я буду говорить, что это правда не важно.
– Ох, Джерард...
– Просто поговори со мной. Без лишних вопросов. Просто разговор про обыденные вещи.
– Раньше ты мог рассказать мне всё.
– Раньше ты всегда знал, когда я могу найти в себе силы рассказывать.
Торо вздохнул, но больше вопросов задавать не стал. Он поделился новостями, успехами, сообщил, когда будет концерт, а я пообещал, что обязательно приду. И я действительно собирался это сделать, в глубине души надеясь, что Айеро пойдёт со мной.
Мы просто погуляли по парку, а потом посидели в нашем любимом кафе, выпив по чашечке горячего чая. Рэй взял себе булочку с корицей, а я с маком. Меня тошнило от запаха корицы.
Потом мы просто бродили по улицам, а вскоре кудрявый предложил зайти в кино.
Я не запомнил даже и одного кадра из фильма.
В кино мы хотели сходить с Фрэнком пять дней назад.
А Торо был в восторге.

Домой я вернулся поздно. Меня опять встретила глухая тишина и темнота комнат.
Кофе, рисунки, сигареты, дым.
Я распахнул все окна.
Потолок... Я изучил каждый узор на нем. А если быть точнее, все разводы. Айеро, видимо, когда-то затопили.
Мне вдруг пришла мысль о соседях Фрэнка. Я никогда не видел их и даже не слышал. Почему? Это странно. А в прочем, мне всё равно.
Когда действие кофе закончилось, я наконец заснул. Я не видел снов этой ночью. Говорят, когда люди не видят сны, они спят особенно крепко. Может быть... Только я считаю, что когда люди не видят снов, они настолько опустошены, что их жизнь стала настолько невыносимой, что их мозгу просто не о чем думать, что всех мечты растаяли в череде дождей за стеклом, и даже кошмары больше не имеют места рядом. Настолько плохо, что все абсолютно всё равно.

Шестой день.
Тишина.
В кухонном шкафчике нет пустых кружек.
Телефон молчит.
На улице дождь.

Седьмой день.
В папке больше нет чистых листов.
За стеной кто-то играет на фортепиано.
На улице дождь.

Восьмой.
В пачке больше нет сигарет.
У меня больше нет надежды.
За окном ярко светит солнце.

Девятый... Сквозь сон я слышу, как открывается входная дверь.

Глава 18

Я проснулся от приятного запаха выпечки с кухни и яркого солнца, слепящего мне в глаза. Кто раздвинул шторы?...
Я резко подскочил. Раздвинуть шторы, чтобы меня разбудил не кто-то, а именно солнце, потому что на солнце я не буду кричать за сорванный сон, а потом готовить что-то очень вкусное, чтобы мое пробуждение было приятным, мог только один человек. И как входил в квартиру этот человек, я слышал сквозь сон. Фрэнк... Он вернулся!
Я буквально слетел с дивана, путаясь в одеяле, и побежал на кухню.
И правда, у открытого окна стоял Айеро, докуривая сигарету. На столе стояла тарелка со свежими булочками с... корицей, а на плите варился кофе на молоке. Я не умел варить на молоке, оно всегда сбегало, а Фрэнк умел. И получалось особенно вкусно.
– Доброе утро, – парень обернулся ко мне, мягко улыбаясь. – Я так и знал, что ты скоро проснешься.
Я не мог ему ответить, слова застряли в горле, я просто бросился его обнимать, крепко прижимая к себе и утыкаясь носом в его волосы. Он, тихо посмеиваясь, обвил свои руки вокруг моей талии и потерся носом о грудь.
– Джер, ты мне сейчас ребра сломаешь, – хихикнул парень, когда я сжал его еще сильнее, но я только усмехнулся, и не думая отпускать его. Я просто был счастлив. Счастлив, что он вернулся, когда я уже перестал его ждать, счастлив, что он снова выглядел так, как прежде, что в его глазах вновь горел огонь, счастлив, что на нашей кухне снова пахнет вкусным кофе, что мы сейчас поедим булочки с корицей, сходим в кино, да, мы обязательно сходим, мы посидим на крыше, и он наконец расскажет мне все. Я знал, что так и будет.
– Не делай так больше, ладно? – Тихо попросил я уже не в первый раз, хотя он все равно продолжал так делать.
– Постараюсь... – Вздохнул Айеро. – Но если ты будешь каждый раз так меня обнимать, когда я буду возвращаться, то я буду исчезать каждый день.
– Идиот!
Он засмеялся, и я готов был душу продать, чтобы слышать этот смех ежеминутно. Девять дней... Девять долгих дней. Ассоциация только с девятью кругами ада.
– Ладно, все, отпусти меня, – Фрэнк попытался отпихнуть меня, но хуй ему. Этот придурок не имеет права теперь меня отталкивать.
– Джер...
– Иди к черту.
Айеро покачал головой с усмешкой, а потом снова уткнулся мне в грудь, и я довольно прикрыл глаза.
Не знаю, сколько мы так стояли, прежде я все таки нашел в себе силы отпустить его. Мне казалось, что если я разомкну руки, он опять исчезнет, хотя несколько минут назад, я точно знал, что теперь он точно останется.
– Иди в душ давай, и будем завтракать. Боже, Джерард! – Фрэнк видимо только сейчас успел разглядеть меня получше. – Ты когда ел нормально последний раз?! А спал?! Я сейчас буду очень сильно ругаться.
– Я в душ...
– А ну стоять!
Но брюнет не успел обрушить на меня свой гнев, потому что я уже скрылся за дверью, а он только выдал мне несколько ругательств в след.
Когда я вышел, на столе уже стоял полноценный завтрак, а над кофе поднималась легкая дымка, уходя в открытое окно. Айеро стоял, скрестив руки на груди, и строго смотрел на меня. Я только виновато улыбнулся, садясь за стол. Парень сел напротив.
– Ммм, боже, Фрэнки, как вкусно! Когда ты научился готовить еще и булочки? – Вздох восхищения сорвался у меня с губ, когда я откусил кусочек от творения брюнета.
– Сегодня утром. Очень надеялся, что ты не отравишься. Правда вкусно? Тогда и я попробую.
– Сделал из меня подопытного кролика, так значит?
Он засмеялся, а я сидел и не сводил с него глаз. Я вдруг понял одну важную вещь, которая ускользала от меня долгое время...
– Фрэнки... – Неожиданно серьезным тоном произнес я. Айеро замер, испугавшись, что я скажу сейчас что-то ужасное.
– Фрэнки, – повторил я, откладывая булочку. Брюнет побледнел. – Знаешь... Я люблю тебя.
Краска мгновенно вернулась на лицо парня, он поднялся с места, подошел ко мне и, нагнувшись и встав одним коленом на стул, порывисто поцеловал. Я обвил руки вокруг его шеи, поддавшись вперед и отвечая на его поцелуй, пытаясь вложить в него все, что чувствовал. Он делал тоже самое. Я чувствовал через этот поцелуй всю боль, тоску, грусть, что таилась внутри него, но вместе с ними я чувствовал необыкновенную нежность, любовь, я впитывал в себя свет через его губы и сам пытался подарить ему хоть что-то хорошее. Все это сливалось в одно целое, что-то очень мощное и неповторимое, во что-то, что могли почувствовать только мы, только одни мы и никто больше. Это было необъяснимо, ненормально, странно, это разрывало изнутри, но было необходимо, как воздух. Я потерял счет времени и пространства, я потерялся во всем, я только чувствовал его губы на своих, а все остальное было неважно. Когда он наконец отстранился, проведя напоследок языком по моим губам, слизывая остатки корицы с них, я шумно выдохнул, пытаясь успокоить в себе тот ураган эмоций, который переворачивал все мое существо. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, а потом начали улыбаться, как идиоты. А потом он снова поцеловал меня, и снова все замерло вокруг, но теперь это мгновение было немного короче.
– Доедай свою булочку, а потом... Как бы не хотелось омрачать это утро... Я расскажу тебе все. Теперь я просто должен, – произнес он потом. Внутри меня похолодело, но испытываемые чувства не угасли, только добавилось волнение. Я ждал этого момента, и если Фрэнк был готов, значит пришло время.

– Я даже не знаю, с чего начать... – Вздохнул Айеро, когда мы сидели на диване в гостиной. Он пытался подобрать слова, но никак не находил их. Я молчал, терпеливо ожидая, когда он соберется с мыслями.
– Ладно. Давай по порядку... Документы. Чьи они? – глубокий вдох, – Моей мамы, – выдох. – Не говори ничего, я объясню. Я сейчас все объясню... – Парень закрыл лицо руками.
– Фрэнки...
– Нет, нет, все хорошо. Я расскажу тебе, я обязан рассказать, я хочу рассказать тебе это. Просто слушай, ничего не говори.
Я кивнул и больше на проронил ни слова. Только пододвинулся к нему и взял за руку.
– Помнишь, я рассказывал, что мы с ней переехали в Нью-Йорк, когда мои родители развелись? И что моя мама очень много сделала для меня, хоть и была вечно занята? Это правда. Но только малая часть. Она... Она очень любила моего отца, и этот развод был тяжелым ударом для нее. Но она не сдалась, она боролась. Она упрямая у меня, знаешь ли. Была... До того момента, как не узнала, что мой отец разбился на машине. Он был пьян, сел за руль, ну и... Это сломало ее. Одним ударом уничтожило. Нам было обоим тяжело, но ей особенно. Я думаю, она еще надеялась вернуть семью, но... Она ушла в себя. Ушла с работы, забилась, перестала разговаривать, просто сидела и смотрела в одну точку. Иногда только говорила мне "Фрэнки, не волнуйся, папа скоро вернется, папа придет домой". Я очень долго пытался сам вернуть ее к жизни, прежде чем понял, что ей нужна медицинская помощь. Наверное, если бы я не стал тянуть, ей можно было бы помочь, но потом уже было поздно. Ее рассудок совсем покинул разум. Ее упекли в больницу... Ей было плохо там, Джер, очень плохо. Я старался навещать ее каждый день, пока она не перестала меня узнавать. Потом заезжал хотя бы раз в неделю... Мне было больно смотреть на то, что от нее осталось. Но я не мог ничего сделать, потому мне пришлось оставить это. Спрятать в самый дальний угол в своей голове. Нужно было жить дальше. Но я чувствовал себя виноватым, поэтому начал помогать людям. По большей части с какими-то психическими заболеваниями. Потом я решил, что пойду на психолога, чтобы вытягивать людей, которые только гуляли по краю, но еще не срывались в пропасть, – тут Фрэнк прервал свой рассказ, чтобы набрать воздуха в грудь. – А потом я нашел тебя. Сначала я подумал, что ты просто очередной пьяница, набравшийся в клубе неподалеку, но помочь я тебе все равно должен был. Потом, когда ты очнулся, я практически сразу понял, что ты мой случай. И я сразу решил, что обязан помочь тебе. Ты уже упал, но тебя еще можно было вытащить. Потом я узнал твою историю. Я еще больше возненавидел психиатрические больницы, потому что в который раз видел, что они только помогают людям жить в их бездне, вместо того, чтобы помогать им из нее выбраться. Поэтому я так настойчиво рвался в твою жизнь. Но потом... Все начало меняться. Раньше все люди, которых я спасал, были просто своеобразными пациентами. Я помогал им, а потом исчезал из их жизни, оставив их другим людям. Я иногда проверял, все ли с ними в порядке, но больше они меня не видели. С тобой было по-другому. Я привязался к тебе, ты стал гораздо большим для меня, чем просто пациент. Я понял, что не смогу тебя оставить потом. Но... Девять дней назад... Я почти сделал это, – Фрэнк замолчал, отпуская глаза. Я не выдержал и задал вопрос.
– Почему? Что случилось?
– Мне позвонили из больницы. Маме стало хуже. Первые четыре дня, которые меня не было, я практически безвылазно проводил в больнице. Только в универ ездил, потому что я должен был учиться. Я обязан был. А потом снова к ней. А потом... – Сейчас Айеро готовился сказать самое главное. – Я хоронил ее, Джер, – голос парня дрогнул, в глазах заблестели слезы. – Она... Она покончила с собой. Врачи говорили о ее склонности к суициду, были и другие попытки, но они все равно не смогли ее уберечь. Она откуда-то взяла веревку и.. Повесилась в туалете. Выскользнула из своей комнаты, когда медсестра поставила ей капельницу, а потом ушла за какими-то таблетками. Как она могла не понимать, что человека в таком состоянии нельзя оставлять одного в незапертой палате?! Идиоты... – Брюнет судорожно вдохнул, я сжал его руку покрепче. – Я в то время был в универе... Я должен был быть с ней... Оставшиеся два дня я приходил в себя, пытался справиться со всем этим. Но я чувствовал, что один не смогу. Поэтому я вернулся. Я надеялся, что ты поможешь мне...
– Я помогу. Я сделаю все, что в моих силах, обещаю.
– Спасибо.
Я крепко обнял его, и какое-то время он тихо всхлипывал, уткнувшись мне в ключицу, а потом окончательно успокоился.
– Только прошу тебя, не надо жалости, слов успокоения... Просто будь рядом со мной, будто ничего не случилось. Просто помогай мне жить. Ты будешь замечать, что временами мне грустно, но не говори ничего. От слов только хуже.
– Хорошо, Фрэнки, как скажешь, – я поцеловал его в темечко, он благодарно кивнул и отстранился.
– А теперь собирайся, пойдем гулять. И в кино. Я же обещал.
И он выполнил все свои обещания. Мы гуляли по парку, мы сходили в кино, а потом даже посидели в кафе. А потом попали под дождь, который ворвался в город вопреки всем прогнозам метеобюро, но это не испортило наш день, нам было все равно. Когда рядом тот, кто тебе нужен, даже самая отвратная погода не может тебе напакостничать.

– Почему ты такой? – Мы сидели на крыше, наблюдая, как последние лучи солнца скрываются за чередой небоскребов вместе с чередой туч. Фрэнк положил мне голову на плечо и изредка делал глотки из чашки с уже успевшим остыть чаем.
– Какой? – Спросил он, подняв на меня глаза.
– Ты никогда не сдаешься, всегда улыбаешься, даже когда все ужасно. Даже когда я видел, что тебя разрывает изнутри, ты пытался улыбнуться.
– Разве это плохо?
– Нет. Я просто удивляюсь твоей выдержке. Не может быть, чтобы когда-нибудь тебе не хотелось все бросить.
– Хотелось, но я пережил это. Я просто смотрю на все под другим углом. Я радуюсь, что я есть на этом свете, живу этим днем и жду следующего, чтобы взять от него то, что приготовила мне судьба. Мне может быть невыносимо больно, в моих глазах может погаснуть свет, но я знаю, что рано или поздно все пройдет, нужно только немного времени. Да и к тому же, если вечно страдать, жизнь пролетит мимо, а у нас столько незаконченных дел, столько возможностей. Нужно видеть хорошую сторону и идти к ней, когда наступает черная полоса. Так легче жить. А ты слишком загоняешься по этому поводу. Слишком остро реагируешь, накручиваешь ненужные проблемы. Нужно относиться ко всему проще, Джер. Ведь сегодня мы есть, а завтра нас может уже и не быть. В конце концов нам дали эту жизнь не для того, чтобы провести ее, забившись в темный угол. И если нам дают испытания, то нужно встречать их с мужеством и всей стойкостью, что у нас есть.
– А если нет сил?
– Тогда у тебя есть я.
– Не у всех есть ты.
– Каждому в нужный момент будет послан человек, способный дать то, в чем ты больше всего нуждаешься. Главное, не оттолкнуть этого человека. Я стал твоим нужным человеком, но не позволял тебе стать моим. Это была моя ошибка, я чуть не оттолкнул тебя. В эти девять дней я особенно остро ощутил, как мне необходимо кому-то выговориться, но мог рассказать все только тебе.
– Тогда почему же ты не вернулся пораньше? Почему не позволил помочь тебе?
– Я не хотел, чтобы ты видел меня в том состоянии, что я был. Я хотел остаться для тебя живым.
Я замолк, пытаясь осмыслить все, что он сейчас сказал. Откуда в его голове было столько всего? Он был так молод, но гораздо умнее меня. Я чувствовал себя маленьким глупым ребенком, которого нужно всему учить. С какой-то стороны оно так и есть. Фрэнк постоянно учил меня.
Я понял, давно понял, что увидел в нем тогда, в день нашей первой встречи – жизнь. Настоящую, светлую жизнь во всей ее красе. Он дышал и чувствовал воздух, который вдыхает, он смотрел, как заходит солнце и видел в нем не конец, а преддверие чего-то нового. Фрэнк не просто существовал, он брал от жизни все и отдавался ей целиком и полностью. Его несло то мирным потоком, то бурным течением, но он упорно плыл дальше и любые трудности принимал с улыбкой и надеждой на светлое будущее, тогда как меня все время швыряло о камни, грозя разбить, стереть в порошок, и я воспринимал это как данное, продолжая медленно умирать. Но он и на мою жизнь смотрел иначе, чем я, и когда мне казалось, что вокруг тьма, Айеро видел свет в конце туннеля. И он стал моим светом, к которому я тянулся, за который цеплялся из последних сил... Когда он исчезал, этот свет гас, а потом вспыхивал передо мной снова, когда он возвращался. Этот свет ослеплял меня, сжигал, но гореть в нем было одно удовольствие.
– Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что ты у меня есть.
– Пожалуйста, Джер, пожалуйста. – Айеро широко улыбается, а я кладу голову ему на колени, и он начинает гладить меня по волосам, закручивая прядки вокруг пальцев. Я довольно прикрываю глаза и проваливаюсь в сладкую дрему...

Глава 19

Прошу прощения за такую пустую главу, но это лишь маленькое предисловие к следующей.

Дальше жизнь наша потекла на удивление спокойно и сладко. Даже не верилось, что все может быть настолько хорошо.
Айеро уходил утром рано, когда я еще спал, оставляя мне вкусный завтрак, а когда приходил, я старался накормить его обедом, который со временем более менее научился готовить.
Иногда я просыпался вместе с Фрэнком, и мы учились готовить что-нибудь новенькое. Несколько раз я съездил с ним в универ.
Я помогал ему с домашним заданием, он помогал мне искать работу. В свободное время я продолжал рисовать, а иногда Айеро просил поучить его. Руки, честно говоря, у этого парня из задницы растут, а терпения вообще ноль, но чему-то мне все-таки удалось его научить. Он в свою очередь научил меня немного играть на гитаре.
Вечерами мы сидели на крыше и пили горячий чай. На крыше мы почему-то никогда не пили кофе. Это было одной из наших странных привычек.

Очень много времени мы проводили на улице, выбираясь из дома при первой же возможности, и уже побывали в каждом уголке Нью-Йорка. Я, оказывается, столько не знал об этом городе!

Мы ходили практически на каждую премьеру в кино, несколько раз попали на театральные представления, но Айеро не понравилось ни одно из них. Нам повезло сходить на один рок-концерт, билеты на который пообещал профессор Пауэл ученику, который решит какую-то там его загадку за пять минут. Мне бы такого профессора, когда я учился... Но в общем, каким-то чудом Фрэнк билеты эти выиграл.

В конце сентября я посетил своего психиатра, и он сказал, что с последнего визита к нему со мной произошли просто невероятные изменения. Я и сам их остро ощущал. Меня больше не мучили кошмары, не было галлюцинаций, я радовался каждому дню.

Я решился на продажу своей старой квартиры, вместе со всей мебелью там. Все ненужные вещи тоже были либо проданы, либо отданы в детские дома, больницы и другие заведения. Я оставил себе лишь альбомы с фотографиями и кое-что в память о Майки. Думая о нем, я больше не испытывал той съедающей боли, только притупленную тоску где-то в глубине.
Разобрались мы и с вещами Айеро, выкинув или опять же пожертвовав все ненужное, этого добра у него оказалось еще больше, чем у меня. Мы выносили просто горы разного хлама! Мы выносили его два дня!
Потом на деньги, полученные с продажи моей квартиры, мы сделали небольшой ремонт.
А еще я купил Фрэнку на день рождения хорошенькую электро-гитару. Он благодарил меня за этот подарок еще около месяца и играл на ней все свободное время. Иногда мне приходилось отбирать ее у него, а он устраивал за мной догонялки по всей квартире.
Жили мы весело в общем.

В середине декабря Айеро потащил меня за город. Погода была не из приятных, холодно, даже снег иногда шел. Но надо сказать, это было интересно, потому что мы ездили в старый дом его покойной бабушки, и дом этот был в состоянии, приближенном к заброшенному. Замки заржавели, нам не сразу удалось открыть дверь, а когда открыли, с порога нас встретил запах грязи, пыли и сырости. Все в этом доме просто кричало о своей древности. А еще там было безумно холодно! Нам пришлось растопить камин, чтобы как-то согреться.
На протяжении трех дней мы находились в этом доме и два дня из них наводили порядок. Сколько всего было найдено! И старые письма, которыми мы с Фрэнком зачитывались по вечерам, в теплых свитерах сидя у камина, накрытые пледом, да еще и с кружками горячего какао в руках, который зимой иногда заменял нам кофе. Старинные часы, монеты, фотографии, жемчужные бусы, флакончики с духами с тем самым запахом, которым обычно пахло от бабушек. Были здесь и вещи дедушки, а еще очень много вещей мамы Айеро. Словом, нам было чем заняться в эту поездку. А еще мы забрали оттуда очень много книг.

На Рождество Фрэнк толкнул меня на просто неосуществимый, как мне казалось ранее, поступок. Он заставил меня съездить к родителям. Парень даже сам поехал со мной в Саммит, Нью-Джерси, но, проводив меня до дома родителей, сказал, что теперь поедет в родной Бельвилль. Что ему там нужно, я так и не понял, но чтобы он уезжал, жутко не хотелось. Когда он сел в такси, помахав мне рукой с ободряющей улыбкой, уверенности внутри меня как-то поубавилось. Я уже думал вернуться в Нью-Йорк, как вдруг дверь передо мной открылась и вышла моя мама. Я думал, она либо потеряет сознание, либо прогонит меня, но нет, реакция была прямо противоположной – она кинулась меня обнимать со слезами на глазах. Отец, как ни странно, принял меня тоже очень радушно. Все ссоры, произошедшие между нами после смерти моего брата, стерлись. Мы снова были семьей. Я рассказал им все хорошее, что произошло со мной после выписки из больницы, утаивая, конечно, правду об отношениях с Айеро. Потом я узнал, что родители интересовались моим самочувствием на протяжении всего пребывания в больнице, даже несколько раз приезжали, только ко мне их не пускали. Они связывались с моим психиатром и после выписки. Оказывается, они хотели помириться со мной еще давно, но так же, как и я, не находили в себе силы это сделать.
В общем, Рождество я провел в таком родном, но давно забытом доме, и не пожалел об этом. Мама приготовила свои вкуснейшие блюда, мы с папой украсили дом и двор, была наряжена елка, под которой на утро лежали подарки. У меня снова были родители, а у них снова был сын, хоть и один... Но они смогли вернуть хотя бы его.
А еще я был очень рад увидеть свою старую комнату – там все осталось так, как после моего последнего дня здесь, еще до нашего с Майки переезда. Перед моим отъездом в Нью-Йорк мы с мамой сидели на моей кровати, где я спал еще шестнадцатилетним подростком и, перелистывая фотографии, вспоминали прошлое. Потом мама расплакалась, но попросила ее не успокаивать и ушла к папе спать.
Кстати, насчет отца... Сначала между нами было какое-то напряжение, но на следующий день после моего приезда (я приехал за два дня до праздника) мы с ним посидели в баре, выпили по кружке пива, смотря футбол, хотя я не особо его любил, прогулялись по вечерней улочке, и семейное равновесие было восстановлено.
Уезжать оттуда мне не хотелось жутко, если честно. Но и остаться я не мог, поэтому, крепко обнявшись с обоими родителями и пообещав им приехать в ближайшие пару месяцев снова, отправился в аэропорт.

Когда я вернулся, Фрэнк уже был дома – он вернулся на день раньше меня.
– Как встретил Рождество? Как родители? – Поинтересовался он у меня.
– Просто замечательно! Айеро, я так благодарен тебе за то, что ты заставил меня съездить к ним! – И я рассказал ему все о праздничных выходных.
– Ну вот видишь, а ты упирался, ехать не хотел. Фрэнк всегда прав, запомни это.
Я усмехнулся.
– А что ты делал в Бельвилле?
Айеро лишь махнул рукой, мол неважно, а по лицу его было видно, что это неприятная для него тема. Я не стал расспрашивать, потому что знал, что потом он точно расскажет.

В общем, подводя мой рассказ а концу, могу сказать, что жили мы душа в душу, счастливо и радостно и так далее, за исключением одного маленького но, которое вставало мелкими ссорами между нами раз за разом. И одна такая ссора привела к таким последствиям, которые снова перевернули мою жизнь. Но в хорошую ли сторону?
В прочем, обо всем по порядку.

– Фрэнк, ну почему ты постоянно находишь какие-то отговорки?! Почему тебе так сложно познакомиться с Рэем? За полгода, что мы с тобой знакомы, он ни разу тебя не видел. Ты все время ускользаешь от встречи с ним! Почему? Ты понимаешь, что он до сих пор не верит в твое существование? Он постоянно звонит психиатру, меня уже достали визиты к нему и постоянные расспросы о тебе. Тебе так сложно взять и просто выйти хотя бы на пару минут, чтобы показаться перед Торо и доказать, что ты настоящий? – Эта тема затрагивалась между нами уже не раз. Сначала мы просто спросили, но в последнее время это превращаюсь в серьезные ссоры. Меня действительно начинало раздражать, что Айеро будто бы избегает кудрявого. Когда я натыкался на него на улице, брюнет куда-то испарялся, а потом подходил ко мне с какими-нибудь вкусностями или говорил, что увидел своего старого знакомого. Когда Торо хотел заехать к нам домой, обязательно случалось что-то, нас дома не было. На месте Рэя, я бы тоже думал, что Фрэнк – выдумка. Но я то точно знал, что он настоящий, только попробуй докажи это кудрявому на словах. Вот и сейчас встал вопрос на эту тему.
– Извини, Джер, но я правда не специально. Так получается само собой...
– Рэй звонил моим родителям! Они все уже обеспокоены тобой. Я боюсь, что они захотят снова упечь меня в психушку, если не увидят тебя сами.
– Не упекут, не волнуйся, – парень подошел ко мне, приобнимая за талию. – Тем более, ты же на сто процентов уверен, что я настоящий, верно?
Я уже хотел было согласиться, но тут вдруг передумал и сделал нарочито задумчивое и сомневающееся лицо.
– Джер... – Айеро в миг побледнел. Я отстранился от него и отошел к окну. – Ты... Ты опять? Неужели... Но...
Я про себя усмехнулся. Это было нехорошо – так поступать с ним. Но надо было же его как-то проучить.
– Джерард... – Рука брюнета легла мне на плечо, некрепко сжав. Голос у него был такой, что мне стало его жалко. – Ты не веришь в меня? Опять? Спустя полгода ты опять сомневаешься в моем существовании? – Фрэнк, казалось, сейчас упадет от полученного заявления. И тут я не выдержал и улыбнулся.
– Если ты и дальше будешь избегать мою семью и друзей, точно начну сомневаться.
– Джерард, мать твою, Уэй! Больше. Никогда. Не смей. Так. Делать! – Вскричал Фрэнк, смешно топая ногой. – Ты даже не представляешь, что я сейчас чувствовал! И не смей улыбаться! – Он был реально зол и обижен на меня, поэтому пришлось попросить прощения, но это его не успокоило.
– Ты знаешь, что я сейчас сделаю?
– Ммм? – Пытаясь скрыть улыбку, поинтересовался я. Я всегда любил смотреть, как Фрэнки злится.
– Я тебе сейчас докажу. Докажу так, что ты больше не посмеешь сомневаться! – Айеро подлетел ко мне, чуть ли не запрыгнув, и впился в мои губы, повалив на диван. Это был такой яростный, страстный поцелуй, что меня тут же бросило в жар. Таких поцелуев у нас раньше не было... Фрэнк кусал мои губы до крови, его язык настойчиво исследовал каждый уголок моего рта, заставляя меня тихо постанывать. Руки брюнета забрались мне под футболку, но вместо того, чтобы одарять ласками, Айеро резко провел ногтями по моим бокам, и стон боли, смешанной с наслаждением, вырвался из меня. Я прогнулся в спине, закидывая голову назад, и брюнет тут же начал покрывать мою шею поцелуями.
– Фрэнк... – Тихо простонал я, то прося его остановиться, то ли продолжать. Если честно, я сам не знал, потому что в моей голове все перемешалось в такую кашу, что разобраться в ней было просто невозможно.
Просто до сегодняшнего дня мы с Айеро не заходили дальше поцелуев, объятий и небольших нежностей просто потому, что нам обоим этого хватало. Но сейчас...
– Аах... – Все мои мысли были прерваны, когда рука брюнета, нависшего надо мной, проскользнула в мои джинсы и несильно сжала через нижнее белье уже не хило возбудившуюся от всех манипуляций над моим телом плоть. В глазах заплясали звездочки, и я впился ногтями в спину Фрэнка, а тот прикусил кожу на моей ключице, вызвав у меня новый стон. Довольный собой он рывком поднял меня с дивана и, схватив за ворот футболки, потащил в спальню, где тут же избавил меня от всех вещей, а я проделал то же самое с ним. Айеро толкнул меня на кровать и навис сверху, улыбаясь в предвкушении.
На краю сознания я понимал, что будет происходить дальше, и испытывал приступы страха и сомнения, побуждающие оттолкнуть Фрэнка, не подойдя к самой главной и самой пугающей своей неизвестностью части. Но потом брюнет склонился надо мной и, оставив пару засосов, провел дорожку языком от шеи к груди, заставляя меня выгибаться ему навстречу, когда его зубы слабо сомкнулись на моем соске, слегка оттянув его. Все сомнения из головы выбило, а по телу будто прошлись слабые заряды тока. Но это, конечно, был далеко не конец. Проведя дорожку дальше, обведя горошину пупка, парень спустился еще ниже, и мое тело замерло в сладком предвкушении того, что будет дальше. Медленно, будто нарочно желая меня помучать, Айеро склонился над моим членом, исподлобья глядя на меня взглядом, подобающим коварной ведьме. Сначала он оставил легкий поцелуй у основания, потом, касаясь одним кончиком языка, прошелся вверх, доводя меня до исступления и заставляя сжимать простыни под собой, а потом брюнет вдруг резко взял меня в себя полностью, заставив вскрикнуть от такой резкости ощущений. Но долго ублажать меня Фрэнк был не намерен. Я видел, что он сам на пределе и уже еле сдерживает себя, поэтому, когда он поднес свои пальцы к моему рту, хищно наблюдая, как мои губы обхватывают их кольцом, а потом снова спустился вниз, и я почувствовал, как эти пальцы проникают внутрь меня, морально я уже был готов к этому. Но чувство это было не из приятных. Не каждый будет чувствовать себя уютно, когда в его задницу введут два пальца.
– Расслабься, – прошептал парень, и я постарался последовать его совету, только это было не так просто. Но в конце концов я привык к ощущению чего-то внутри меня, и тогда Айеро решил, что я готов.
Это было ярко, остро, необычно, сначала очень больно, а затем настолько хорошо, что я боялся потерять сознание от чувств, накрывших меня с головой. Когда он вошел в меня, мир разлетелся перед глазами, когда он начал двигаться, я хотел все это остановить, но когда он задел какую-то точку во мне, и волна наслаждения поразила мое тело, мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Я терялся во всем этом, я метался на простынях, выгибался ему навстречу, поддавался вперед, двигая бедрами в такт его движениям, чтобы чувствовать его еще острее. Я хотел быть с ним одним целым, мы были в этот момент одним целым. Я царапал ему бока, спину и плечи, я задыхался от острой нехватки воздуха, но это было самым невероятным и ярким ощущением в моей жизни. Такое мы испытываем только тогда, когда совершаем что-то невероятное в первый раз. Когда мы прыгаем с парашютом, первый полет настолько захватывает нас, что крики невольно вырываются из груди, когда мы прыгаем со скалы в ледяную воду, нам перехватывает дыхание, воздух спирает в легких, когда мы поднимаемся на крышу небоскреба первый раз, на закате, когда небо обливается кровью заходящего солнца, или ночью, когда город становится отражением неба, загораясь миллионами огней, мы восторгаемся, восхищены, поражены, но все эти чувства мы не сможем испытать снова, потому что только первое впечатление самое сильное.
То же самое было и сейчас. Я чувствовал это так только потому, что подобное со мной происходило впервые. Нет, я не говорю, что потом я перестану получать удовольствие, нет. Просто это не будет настолько хорошо. Мы будем любить друг друга, наслаждаться этим, но настолько острых ощущений не будет больше. Потому что такое мы испытываем только один раз.
Именно поэтому я старался получить максимум, я хотел достигнуть высшей точки удовольствия, хотел взять все и отдаться полностью, хотел запомнить этот момент, хотел сорвать голос, крича от удовольствия. И когда Фрэнк с громким стоном кончил в меня, я кажется все таки на мгновение отключился, настолько сильным был оргазм.
Когда я открыл глаза, Айеро уже опустился рядом, пытаясь восстановить дыхание. Он повернул на меня голову и улыбнулся, а я ответил ему улыбкой в ответ. Перевернувшись на бок, брюнет начал убирать с моего лба мокрые от пота пряди волос, а я просто лежал, блаженно прикрыв глаза, потому что не мог пошевелиться от сладкой усталости, разлившейся по моему телу.
– Я смог выбить из тебя сомнения? – Через какое-то время поинтересовался он. Я не сразу смог разобрать его слова, потому что был уже на грани между сном и явью, но когда все таки смысл дошел до меня, я нашел в себе силы ответить только слабое "да". Фрэнк довольно хмыкнул.
– Я обещаю тебе, что завтра встречусь с Рэем и докажу и ему, что я существую. Другими способами конечно.
Я помню, что тогда тихо засмеялся, не раскрывая глаз, а потом провалился в сладкий сон.

Дата добавления: 2015-11-30