|
Читайте также: |
Зарождается и непосредственно пролетарская литература, которую представляли А. Струг в Польше, А. Мацек в Чехии, Г. Кирков и Д. Поляков в Болгарии, К. Абрашевич в Сербии, И. Данко в Хорватии. Основная тема их творчества, часто носившего агитационный характер, — борьба трудового народа за свое социальное освобождение. Стихи пролетарских поэтов обычно овеяны духом боевых призывов. Часто для них характерны песенные формы, использование революционной символики. Начиная с 90-х годов формируется марксистская эстетическая мысль. Наиболее известные ее представители — Д. Благоев в Болгарии, Ю. Мархлевский в Польше, Д. Попович в Сербии.
Вместе с тем в умах многих писателей нарастало, особенно в годы войны, осознание аномальной и трагической конфликтности современного бытия, опасения перед дальнейшими потрясениями и катаклизмами. Позднее развитие литературы народов Центральной и Юго-Восточной Европы было связано уже с новой эпохой, с новыми условиями, возникшими после мировой войны, революции в России и других событий того времени. Еще в конце войны в целом ряде стран средней Европы и балканского региона развернулись мощные выступления народных масс, требовавших хлеба, мира, демократических преобразований, национальной независимости. Поражение коалиции центральных держав, распад Австро-Венгерской империи сделали возможным образование новых самостоятельных государств: Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии.
440
ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Для культурной жизни конца XIX — начала XX в. на польских землях большое значение имели возникновение рабочих партий, выдвигавших на первый план задачи национального (ППС) либо классового (СДКПиЛ, ППС-левица) освобождения, распространение различных модификаций социалистической идеи, интерес к философским концепциям Шопенгауэра, Ницше, Бергсона. Сложная политическая ситуация в стране, а также нарастающий в обществе протест против социально-политических порядков в современной Европе, против политики империалистических государств, грозящей военной катастрофой, против общественного неравенства, против мещанского образа жизни и мышления определили важные перемены в литературе.
Литература полна беспокойства, ощущения кризиса современного общества, симпатий к рабочему движению и лихорадочных поисков положительных ценностей, часто сопровождавшихся настроениями безысходности. Отличительной чертой литературного процесса становится переплетенность линий, взаимопроникновение противоречивых начал. Знамением эпохи явилась смена господствующего литературного вкуса, усиление лирического, эмоционального начала, воссоздание определенного настроения, символика и фантастика, цветистость лексики, распространение поэтической
441
ритмической прозы и другие новые художественные явления. Эти черты особенно ярко проявились в 90-е годы — время так называемого «модернистского бунта».
Важным рубежом в развитии литературы явилась революция 1905—1907 гг., которая захлестнула Королевство Польское и отозвалась широким эхом на польских землях, находившихся под властью Германии и Австрии. Революция вызвала большой творческий подъем у писателей, в большинстве своем приветствовавших революционные выступления пролетариата. Часть из них занимала классовые позиции, другие рассматривали революцию в духе идеологии ППС как национальное польское восстание. И в творчестве тех, для кого революция оказалась чуждой (в том числе Б. Пруса, Г. Сенкевича), она оставила глубокие следы. Различным было и отношение к революции на разных этапах ее развития. После ее поражения отходят в сторону или переходят в реакционный и консервативный лагерь многие ее недавние сторонники.
В годы первой мировой войны польские земли стали ареной военных действий, а в июле 1915 г. оказались под немецкой оккупацией. В стране замирает культурная и литературная жизнь.
Вехой, замыкающей рассматриваемый период, явилось образование в 1918 г. независимого польского государства.
Характер литературного процесса в польских землях в конце XIX — начале XX в. существенно отличается от предыдущего этапа. Определяющим было дальнейшее развитие реалистического направления, представленного уже известными писателями — Б. Прусом, Э. Ожешко, М. Конопницкой, Г. Сенкевичем и молодыми С. Жеромским, В. Реймонтом, В. Орканом и др. Вместе с тем в 90-е годы возникают нереалистические течения — импрессионизм, символизм, неоромантизм, несколько позднее и экспрессионизм, неоклассицизм — идейно неоднородные, вступающие в сложные взаимосвязи и между собой, и с реализмом. Они получили название «Молодая Польша», которое в польском литературоведении часто (хотя и неправомерно) распространяется на весь период в целом, охватывая и реалистическое творчество.
Эстетическая программа «Молодой Польши» была противоречивой: с одной стороны, она отражала декадентские и элитарные настроения части творческой интеллигенции, с другой — индивидуалистический протест против буржуазного строя и его культуры. Для художественной практики крупных писателей, причислявших себя к «Молодой Польше» (С. Выспяньский, Я. Каспрович, К. Тетмайер и др.) характерны попытки соединить философско-метафизическую проблематику, новый импрессионистски-символистский «младопольский» стиль с принципами социально заостренного и гуманистического искусства.
Наиболее яркими представителями декадентской литературы были Мириам (псевдоним Зенона Пшесмыцкого, 1861—1944) и Станислав Пшибышевский (1868—1927). Иррациональная мистическая концепция искусства была представлена на страницах издаваемого Мириамом журнала «Химера» (1901—1907). Громким манифестом «Молодой Польши» была статья «Confiteor» (1899) С. Пшибышевского, который заявлял: «У искусства нет никакой цели, оно есть цель само по себе, есть абсолют, ибо оно является отражением абсолюта — души», «тенденциозное искусство, искусство нравоучительное и искусство-развлечение, патриотическое искусство, искусство, имеющее какую-либо моральную или общественную цель, перестает быть искусством».
Декадентские тенденции наиболее сильно проявились в лирической поэзии «Молодой Польши», главным образом в 90-е годы. С изменением политической и общественной ситуации, особенно в 1905—1907 гг., происходит переоценка многих программных положений.
Декадентские программы и их осуществление в творчестве встретили отпор со стороны писателей-реалистов (Б. Пруса, М. Конопницкой и др.) и ряда критиков (С. Бжозовского, К. Ижиковского). Наиболее последовательно против декаданса выступили марксистские критики Людвик Кшивицкий в цикле статей «Об искусстве и неискусстве» в 1899 г., Юлиан Мархлевский — в статье «Химерический взгляд на отношение искусства и общества» (1901), Вацлав Налковский и др. Они противопоставили декадентскому искусству реалистическое творчество, тесно связанное с общественной жизнью. Образцом нового, революционного искусства они считали творчество М. Горького.
Важным фактором польской литературной жизни рубежа веков, особенно для развития прозаических жанров, является распространение и влияние русской литературы. Прежде всего это относится к Королевству Польскому, непосредственно включенному в систему идеологических и культурных связей с Россией, с русским общественным движением. Это несомненно способствовало расцвету реалистической прозы в творчестве писателей, связанных с Варшавским центром культурной жизни Польши. В другом таком центре — в галицийском Кракове — преобладали символистская и неоромантическая поэзия и драма.
В польском реализме рубежа веков по сравнению
442
с предшествовавшим периодом на первый план выступают тяготение к философскому осмыслению бытия и места человека в обществе, углубление и разветвление анализа психики, социальной и биологической сущности человека (в этом последнем реализм нередко смыкается и подчиняет себе довольно значительные в этот период натуралистические тенденции).
В творчестве прозаиков старшего поколения острым было ощущение исчерпанности определенных форм жизни, кризиса позитивистского оптимизма. Наиболее последовательным приверженцем идеи эволюционного прогресса и мирного сотрудничества классов был Прус. Ожешко все больше склонялась к этике христианского милосердия и к признанию некоего высшего трансцендентального начала, придающего смысл человеческому существованию. В публицистике и художественном творчестве Свентоховского крепли акценты индивидуализма, элитарного презрения к толпе. Значительные коррективы в систему позитивистских вглядов на общество и общественную роль литературы вносили произведения Конопницкой, Сенкевича, занимавших и ранее в позитивистском лагере особое место. Первая благодаря своему исключительному даже среди окружавших ее писателей-демократов органическому единению с жизнью народа, второй — своей традиционности, позволявшей ему, однако, скептически оценивать многие позитивистские иллюзии, противопоставляя им собственное представление о национально-патриотических и художественных задачах, стоящих перед отечественной литературой.
Свидетельством растущего беспокойства и попыткой показать все усложняющиеся человеческие взаимоотношения и положение человека в обществе стал роман Б. Пруса «Эмансипированные женщины» (1890—1893, кн. изд. — 1894). Труд и добродетель не вознаграждаются, честным людям все тяжелее становится заработать себе на пропитание, их давит постоянная тревога о завтрашнем дне и преследует злоязычие мещанства, достойна сожаления судьба «эмансипированных» женщин, которых экономическая необходимость делает солдатами армии наемного труда, — к таким печальным итогам приходит писатель, некогда оптимистически смотревший на перспективы буржуазной цивилизации. В романе «Фараон» (1897) Прус предпринял попытку на историческом материале не только художественно воплотить свой идеал государственного устройства, но и передать свое ощущение кризиса.
Произведения Сенкевича 90-х годов — пример того, что ощущение кризисности и бездорожья может порождать в литературе не только тупиковые поиски и пессимистические решения, но и вести к новым художественным открытиям. Роман Сенкевича «Без догмата» (1891) в очень короткий срок приобрел общеевропейскую известность, стал предметом горячих споров и заинтересованных высказываний ряда видных польских и русских литературных деятелей. Имя героя романа Леона Плошовского Горький упоминает в ряду созданных европейской и русской литературами психологических портретов «лишних людей», противопоставивших себя обществу. Впервые в польской прозе появился герой, художественно убедительно воплотивший кризис положительных идеалов, характерный для польского общества конца века. Атмосфера романа передает именно исчерпанность позитивистского этапа, неясность дальнейшего пути, неизбежность возникновения массы настоятельных вопросов, на которые художественная интеллигенция старого призыва еще не имела ответов.
«Без догмата» был лучшим современным романом Сенкевича. Не достиг писатель его уровня в своем следующем романе «Семья Поланецких» (1895). Апология общественной роли капитализирующейся шляхты в романе вызвала резкую критику в передовых литературных кругах. По отзыву Чехова, «цель романа: убаюкать буржуазию в ее золотых снах», успокоить ее «на мысли, что можно и капитал наживать, и невинность соблюдать, быть зверем и в то же время счастливым».
В 90-е годы увидели свет два очередных исторических романа Сенкевича «Quo vadis» (1896) и «Крестоносцы» (1900). Они получили большую читательскую популярность, но не внесли в развитие польского исторического романа ничего принципиально нового по сравнению с предшествующими достижениями Сенкевича в этой области.
Глубокие преображения реалистической прозы конца XIX — начала XX в. связаны с творчеством представителей младшего поколения, прежде всего с творчеством двух крупнейших писателей эпохи — Жеромского и Реймонта. Они представляют разные типологические разновидности внутри польского реализма, хотя и не во всем противоположные.
Стефан Жеромский (1864—1925) был одним из тех общественно чутких писателей, которые пытались осмыслить действительность, не только исходя из ее конкретных проявлений, но и обращаясь к теории рабочего движения, к социалистическим учениям. В годы общественного подъема, предшествовавшего революции 1905 г., и во время самой революции он был тесно связан с революционной средой, общался с деятелями социал-демократической и социалистической
443
партий, был участником многих конспиративных и массовых мероприятий. Правда, его социалистические симпатии были непоследовательны, чему в значительной степени способствовало и объективное положение вещей: раскол в польском рабочем движении и нигилистические ошибки польских марксистов в национальном вопросе. Но при всей своей непоследовательности и противоречивости мировоззрение Жеромского, по-своему ориентированное на социализм, дало колоссальный импульс эстетическому осмыслению им мира. Это первый в польской литературе писатель, у которого изображаемая буржуазная действительность трактуется как полностью несостоятельная, требующая коренных перемен.
Резкая критика капиталистических отношений прозвучала уже в раннем творчестве писателя («Рассказы», 1895), особенно в рассказах, вскрывающих механизм капиталистической эксплуатации — присвоение предпринимателями продукта труда батраков и рабочих.
В поисках путей изменения существующего положения Жеромский создает образы положительных героев — самоотверженных реформаторов-одиночек, посвятивших себя народному делу, вступивших в неравную борьбу с косным мещанским окружением (роман «Бездомные», 1900, и другие произведения). С годами романтический жест героев дополняется попытками утопического решения социальных конфликтов, что особенно заметно в творчестве послереволюционных лет, когда писатель испытывал большие сомнения в возможностях массового революционного народного движения. Граф Бодзанта добровольно отказывается от своих земель и организует на них аграрную коммуну, нечто вроде фаланстеров Фурье («История греха», 1908). Петр Розлуцкий, герой романа «Красота жизни» (1912), мечтает о коммунистическом будущем, когда наука совершит переворот в материальном и духовном бытии его соотечественников. По последнему слову науки и техники строит фабрики и заводы Рышард Ненаский, чтобы, обучив рабочих управлению производством, передать его в кооперативную собственность («Метель», 1916). Правда, все эти начинания показаны Жеромским либо как вовсе фантастические, либо как терпящие крах мечты.
Несомненна романтическая природа образов положительных героев Жеромского. Она проявляется в их страстности, непреклонности, жестах отчаяния и величия, верности заведомо проигранному делу. С романтической традицией связан характер гражданского, патриотического пафоса писателя, утверждаемая им идея служения высшему долгу, примата общественного над личным, идея великой роли «избранников».
Иллюстрация:
С. Жеромский
Фотография 1890-х годов
По своей художественной манере Жеромский резко отличается от своих предшественников: их объективному уравновешенному повествованию он противопоставил новый тип прозы — напряженно-эмоциональной, лирической. В ней большое значение приобретает и граничащий с натурализмом антиэстетизм описаний, символика и импрессионизм в пейзаже, в передаче душевных состояний. Экспрессивность стиля достигается обилием эпитетов, метафор, инверсий, музыкальной организованностью фразы.
Значительный вклад внес Жеромский в развитие польской исторической прозы — он обратился к злободневным проблемам истории борьбы польского народа за восстановление национальной независимости, рассматривая их в тесной связи с социальной борьбой той или иной изображаемой эпохи. Широкая панорама драматического периода польской истории (последний раздел Польши, образование в 1807 г. Варшавского княжества и надежды, связанные с походом Наполеона в Россию) дана в трилогии «Пепел» (1904); безрадостным судьбам участников национально-освободительного восстания 1863 г. посвящен роман «Верная река» (1912).
444
В художественной публицистике Жеромского 1906—1908 гг. («Сон о шпаге», «Нагая мостовая», «Слово о батраке», «Ноктюрн» и др.) передана героическая атмосфера революционных лет, высказана полная поддержка писателем борьбы «святого пролетария», польского и русского. События революции нашли отражение и в его повестях и романах — «История греха» (1908), «Дама о гетмане» (1909) и др., и особенно в драме «Роза» (1909), сложной «несценической» философской драме, где сконцентрировано понимание Жеромским целей революции, способов ее осуществления и причин поражения. В драме отразилось разочарование писателя в реальных путях борьбы после поражения революции и противоречие между пониманием им классовых конфликтов и предлагаемым утопическим способом их разрешения.
И после поражения революции Жеромского не покидала надежда на уничтожение социального и национального бесправия и на появление литературы, способной выразить надвигавшиеся перемены. В 1913 г., начиная работу над трилогией «Борьба с сатаной» (1914—1919), он писал: «Мне все время кажется, что весь современный мир стоит на пороге социальной революции, и выражением этого ощущения станет мой роман... Это будет роман национальный и социальный, но прежде всего — революционный» Однако роман Жеромского, несмотря на глубокую критику в нем империализма и империалистической войны, не стал подлинно революционным романом: и в нем выход из реалистически показанных классовых противоречий писатель искал в реформистско-синдикалистских утопиях.
Разочарование Жеромского в социально-утопических идеалах наступит позже, в буржуазной независимой Польше. В 1924 г. он издаст роман «Канун весны», герой которого, протестуя против социальных несправедливостей в свободной от национального угнетения Польше, встанет в ряды рабочей демонстрации.
Еще при жизни Жеромского называли «духовным вождем» поколения. Он оказал наибольшее влияние на творчество своих современников, на последующее развитие польской литературы.
Под воздействием Жеромского, в частности его напряженно-эмоционального стиля, развивалось творчество Анджея Струга (псевдоним Тадеуша Галецкого, 1871—1937). Струг был деятельным членом ППС, неоднократно сидел в царских тюрьмах, отбывал ссылку в Архангельске; во время революции 1905 г. возглавлял крестьянский отдел в руководстве ППС-левицы, организовывал революционные выступления в деревне.
В творчестве Струга 900-х годов нашла наиболее полное отражение польская революционная действительность — рассказы сборников «Люди подполья» (1908), «Из воспоминаний старого сочувствующего» (1909), «Суровая служба» (1909), повесть «Завтра» (1908), роман «История одной бомбы» (1910). Струг пришел в литературу из революции, а не наоборот, как многие другие писатели, писавшие о революции с позиций увлеченных ею интеллигентов. Он смотрит на революцию изнутри, глазами деятельного подпольщика, передает всю конкретную повседневность революционной борьбы. Он создал образ нового героя — профессионального революционера, прежде всего интеллигента, но также рабочего и крестьянина. Писатель стремится проникнуть в психологию революционеров, показать, как они пытаются преодолеть сомнения в правильности своих действий. Правда, романтический ореол избранничества и жертвенности часто препятствует такому раскрытию образов, и все же многие герои Струга жизненно достоверны и человечны. И главное, показывая революцию на излете, Струг учитывает перспективу борьбы и логику истории. Он видит связь между национально-освободительными шляхетскими польскими восстаниями девятнадцатого века и борьбой польских трудящихся против царизма и капитализма в новую эпоху и расценивает революцию 1905 г. как начало последующих исторических перемен.
Сходные темы избирает другой представитель «школы Жеромского» (понимаемой не как подражательство, а как осознанная идейная и художественная инспирация) — Густав Даниловский (1871—1927). Он, как и Струг, был деятельным членом ППС, но принадлежал к другой ее фракции. Даниловский в аллегорических образах выражал веру в историческую миссию пролетариата — спасителя человечества и культуры («Поезд», 1899), в повести «Из дней минувших» (1902) рассказывал о целеустремленной жизни семьи революционеров. Написанный в стиле лирической прозы Жеромского, полный романтической патетики роман «Ласточка» (1907) передает настроение предреволюционных дней, готовность к борьбе и жертвам, которой охвачены члены студенческого конспиративного кружка.
Социальная «заангажированность», полемичность по отношению к теориям «чистого искусства», натуралистически-жесткое и одновременно романтически-патетическое изображение ужасающих условий жизни и труда рабочих и шахтеров, их зреющего протеста свойственны прозе известного в 90-е годы поэта рабочей Польши (впоследствии сблизившегося с национал-демократами)
445
Анджея Немоевского (1864—1921): «Листопад» (1896), «Письма безумца» (1899), «Прометей» (1900) и др. Особое место в его творчестве занимают близкие по типу психологическим рассказам Струга новеллы, посвященные «людям революции» — польским, русским и еврейским рабочим, участникам революции 1905 г. («Люди революции», 1906; «Борух», 1907).
Новаторские достижения Жеромского оригинально развивает в своих исторических романах «Пламя» (1908) и «Дубрава» (1911) Станислав Бжозовский (1878—1911) — видный польский философ и теоретик культуры, многочисленные научные и литературно-публицистические работы которого надолго заслонили его примечательное литературное творчество. «Пламя» написано в форме лирических воспоминаний бывшего народовольца поляка Михала Каневского. Хроника «Народной воли» перерастает в этом романе в полную энтузиазма апологию совместной борьбы польских и русских революционеров «за вашу и нашу свободу». Подобно Жеромскому, Бжозовский славит эту благородную традицию польских и русских дворянских революционеров, обращаясь к историческим аналогиям, в частности к патриотической деятельности гетмана Жулкевского.
Другая линия в развитии польской реалистической прозы на рубеже веков связана с творчеством Владислава Станислава Реймонта (1867—1925). Лирической напряженности, субъективно-романтическому пафосу Реймонт противостоит сильно развитым объективным, эпическим началом. Если Жеромский посвятил себя идее правдоискательства и переустройства жизни, то страстью Реймонта, не покушавшегося на «исправление человеческого рода», стало яркое и точное изображение ее многообразных проявлений.
В юности Реймонт был актером странствующей труппы, служащим на железной дороге, учился портняжному ремеслу, подвизался на поприще медиума в спиритических сеансах, подумывал и о поступлении в монастырь. Его феноменальная наблюдательность и способность яркого, пластически зримого запечатления увиденного породили ряд жанрово-социологических зарисовок из жизни разных слоев польского общества. Писатель был первым в освоении новых для польской литературы тематических пластов — таких, как изображение актерской среды (романы «Комедиантка», 1896; «Брожение», 1897; повесть «Лили», 1899), жизни промышленного города (роман «Обетованная земля», 1899). Реймонт чутко улавливал новые веяния, в частности социальные перемены в польской деревне, что особенно проявилось в четырехтомном романе «Мужики» (1904—1909).
Человек интересует писателя не столько как ценная сама по себе неповторимая личность, сколько как характер, сформированный определенной средой. Особенностью его творчества является нацеленность на социологическое исследование общественных групп, на отражение психологии массы, коллектива. Эта основополагающая тенденция творчества Реймонта связывает его в известной мере с традицией натурализма, который в Польше испытал сильное воздействие творческого опыта Золя.
Первым произведениям Реймонта были свойственны мотивы детерминизма наследственности, патологических отклонений в человеческой психике. Писателя привлекали низменные проявления человеческой натуры (правда, объясняемые как результат социально-экономических факторов, земельного голода в деревне). Психология личности трактовалась им как следствие темперамента, ее зависимость от среды выступала еще как прямая, единственно возможная. Это положение меняется по мере дальнейшего развития творчества писателя в сторону укрупнения и усложнения рисунка личности при сохранении прежнего интереса к изображению жизни человеческой общности.
В «Обетованной земле» представлен в целом натуралистический тип романа: Реймонт пишет нечто вроде монографии «польского Манчестера», исследует «патологию миллионеров» — нравы, образ жизни, деловую хватку лодзинских текстильных магнатов. Рабочие появляются в романе лишь как одноликая масса — покорная либо глухо протестующая (главным образом против машин).
Значительно углубляется реалистическое познание человеческого характера в вершинном произведении Реймонта — романе «Мужики». Подлинным героем этой эпопеи является крестьянская община деревни, показанная в трудах и праздниках, в ее внутренних классовых конфликтах и в объединяющей крестьян борьбе с помещиком. Но характеры, представляющие эту массу, разнообразны, глубоко индивидуализированы. Созданный Реймонтом в «Мужиках» тип многоголосого романа-эпопеи, героем которого являлась масса (подобный жанровый принцип он продемонстрировал и в исторической трилогии «1794 год», 1913—1918), был в польской литературе того времени явлением новаторским и перспективным.
Много общего с типом реймонтовской прозы содержат произведения Владислава Оркана (псевдоним Франтишка Ксаверия Смречинского, 1875—1930). Его произведения (сб. рассказов «Новеллы», 1898; «Над пропастью», 1900, и повесть «Батраки», 1900) с жестокой правдивостью рисуют нищую галицийскую деревню,
446
ее классовое расслоение, конфликт между богачами и беднотой либо отчаянную и обреченную в тех условиях на неуспех борьбу правдоискателей из народа за справедливость (роман «В Розтоках», 1903). Последующее прозаическое творчество Оркана все более идет по пути сближения с символико-натуралистической литературой (историческая поэма в прозе «Мор», 1910; роман-сказка «Давным-давно», 1912).
Среди писателей, условно говоря, социологического типа реализма, к которому можно отнести значительную часть творчества Реймонта и Оркана, следует назвать и Вацлава Серошевского (1858—1945) — беллетриста и этнографа, первые свои произведения посвятившего сибирскому краю и якутам, среди которых он долгие годы жил как политический ссыльный («На краю лесов», 1894; «В западне», 1897; «Двенадцать лет в стране якутов», 1900, и др.). Описывая далекие экзотические страны (позднее писатель посетил также Китай, Японию, Индию, Египет), Серошевский создает документально точные и поэтичные картины суровой и величественной природы, полной опасностей и таинственной для европейца жизни не затронутых цивилизацией племен.
В этот период параллельно реалистической прозе, взаимодействуя с ней, существовала и богатая нереалистическая проза, весьма неоднородная в идейно-художественном отношении.
Крайне индивидуалистическое восприятие жизни легло в основу нашумевших в свое время произведений Ст. Пшибышевского. В них отразилось убеждение в том, что искусство не способно отобразить правду действительности, но должно выразить «правду души». Романы Пшибышевского («Дети сатаны», 1899); «Homo sapiens», 1901, и др.) — пример смешения взаимодействия натурализма, символизма и реализма, позднее (трилогия «Дети нищеты», 1913—1914) и экспрессионизма, понимаемого писателем как продолжение романтической традиции.
Элементы реалистической поэтики весьма ощутимы в романах поэта, прозаика и драматурга Тадеуша Мициньского (1873—1918), особенно в его «Ксендзе Фаусте» (1913). Этот роман, по существу, является воскрешением традиции просветительского дидактического и приключенческого романа, но в творчестве писателя-мистика, погруженного в таинственную атмосферу религий древнего Востока, занятого проблемами оккультизма. В рассказы о жизни ксендза Фауста, полной фантастических приключений, вплетаются реалии европейской и польской действительности начала века.
Особый вопрос — о творчестве писателей, занимавших промежуточное положение между реализмом и нереалистическими течениями, а именно так можно расценивать произведения такого интереснейшего художника эпохи, каким был Вацлав Берент (1873—1940), прошедший в 900-е годы путь от реалистического романа «Специалист» (1895) к символико-импрессионистической «Гнили» (1903) и экспрессионистской «Озими» (1911). Тонкое исследование психологии и стиля жизни артистической богемы в романе «Гниль», критический пафос, направленный против неспособного на высокие порывы мещанства, свидетельствуют о пройденной писателем школе реализма. В то же время этот сложный по своей проблематике роман (критика моральной опустошенности и декадентского индивидуализма совмещается с апологией пессимистического искусства) нельзя назвать романом реалистическим. Реализм метких, иронических наблюдений над бытом и психологией «жрецов искусства» перемежается рядом чуждых ему моментов, как философских (мотив нирваны, единственно надежного освобождения от страданий жизни, тема женщины — олицетворения низменного и плотского начала и др.), так и художественных (нарочито затемненные символические образы). В 90-е годы нереалистические тенденции наиболее ярко проявились в поэзии. На ее базе и были сформулированы основные лозунги «Молодой Польши». Преобладающими жанрами в поэзии становятся философская лирика, а также лирика любовная, пейзажная, лирика психологического самоуглубления, рефлексии. Господствующие мотивы — это мысли об одиночестве, настроения безысходности, ощущение разлада с действительностью, неустроенность художника во враждебном ему мире, мотивы, вызванные разочарованием в заповедях эпохи позитивизма, анархическим антибуржуазным бунтом.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав