Египетская и сирийская литературы 5 страница

На примере этого романа видно, как традиционная дастанная поэтика (статичные характеры, обрамленные сюжеты, фантастические фабулы и т. д.) уживается с реалистическим быто- и нравоописанием. Подобное же совмещение старого и нового обнаруживается в романе Алтафа Хали «Собрание женщин» (1874), который, впрочем, отличается более обнаженным дидактизмом.

Однако подлинную славу Хали принесли его литературно-критические работы и поэтическое творчество. Свои взгляды на сущность литературного творчества Хали выразил в многочисленных статьях, позднее обобщенных во «Введении в поэтику». Он ратовал за придание искусству высокого общественного статуса. Свои общественные идеалы Хали утверждал в полемике с традиционной поэзией, в частности с придворной поэзией, обвиняя ее в формотворчестве и развлекательности. Отмечая взаимообусловленность поэзии и жизни, Хали отвергал взгляд на творчество как на стихийный и неосознанный процесс. «Сначала мысль, потом форма», — писал он.

Требование высокой идейности литературы Хали стремился осуществить в своем творчестве. Он писал во многих жанрах, большую известность приобрели его социально-философские и гражданские стихи. Вместе с М. Х. Азадом он способствовал преобразованию традиционных публичных поэтических состязаний (мушаир), что привело к их демократизации, тематическому обогащению и возможности публичной пропаганды новых поэтических форм, тем и идей.

В поэме «Диалог Милосердия и Справедливости»,

636

представленной на одной из таких мушаир, Хали изложил свои социально-этические взгляды, выдержанные в духе просветительского рационализма и гуманизма. Аллегорические оппоненты — Милосердие и Справедливость — представляют два типа мышления — восточное и западное. В поэме спор между оппонентами разрешает Разум, выступающий третейским судьей и олицетворением высшей Истины; Разум — как бы синтезирующая и примиряющая сила, соединение доброты и силы, восточной нравственности и западного рационализма.

Хали писал в классических поэтических жанрах: кыта, рубаи, газели, касыды; он способствовал утверждению нового жанра гражданской поэзии (кауми назм). Он ратовал за реформу традиционного стиха, за отмену редифа, введение свободной рифмовки, европейских жанров, свободного стиха, но самое главное — боролся за тематическое обновление поэзии. Многие стихи Хали содержат призыв к раскрепощению женщины, к избавлению ее от участи домашней рабыни («Молитва вдовы», «Воздаяние молчанию»).

Хали верил в исцеляющую силу прогресса, развития наук, которые он связывал с Западом, и одновременно протестовал против рабского положения своего народа. Самое известное произведение Хали поэма «Приливы и отливы ислама» (1879) возвела его в ранг духовного учителя в глазах новой интеллигенции и вызвала нападки ортодоксального духовенства. В поэме в полную силу звучат страстный призыв к свободе, острая критика фанатизма и лицемерия, алчности и своекорыстия духовных пастырей — шейхов, улемов, мулл; обличается феодальная аристократия. И в то же время поэма проникнута верой в наступление новой волны «прилива ислама», рассвета жизни народа.

На творчество Хали огромное влияние оказали эстетические принципы английских романтиков; идеи «Защиты поэзии» Шелли и «Предисловия к лирическим балладам» Вордсворта легко прослеживаются во «Введении в поэтику» Хали; в произведении «Приливы и отливы ислама» также видны следы влияния поэмы Шелли «Восстание ислама». Однако Хали использовал находки своих предшественников, творчески разрабатывая их применительно к национальным условиям и духовным запросам времени. Высокий уровень поэтической культуры на урду, преемницы классических традиций персидской и индийской поэзии, делал невозможным бездумное повторение чужих образцов. В то же время западная поэзия дала мощный импульс для идейно-тематического обновления индийской поэзии, пересмотра классических форм стиха, образных средств.

По своим идеологическим интересам и характеру поэтического творчества к Хали были близки М. Х. Азад и Шибли. Эстетические взгляды и поэзия Хали, Шибли и М. Х. Азада имели огромное значение для их младших современников и не в меньшей мере для художников урду следующего поколения.

636

ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНОЙ ИНДИИ

Процесс общественного и литературного развития в районах Южной Индии — в Андхре, Керале, Карнатаке и Тамилнаде — проходил более медленными темпами. Отличительной чертой общественной жизни южноиндийских дравидийских народов являлась более жесткая кастовая система, которая поражала даже индусов Севера. Поэтому понятно, что усилие просветителей — реформаторов Юга — было преимущественно направлено на смягчение и искоренение пороков традиционного общества.

Пафосом борьбы против социального зла, невежества проникнута деятельность непохожих друг на друга южноиндийских просветителей, тамильца Рамалинга Свами (1823—1874), Нараяна Гуру (1854—1923) из Кералы, Кандукури Вирешалингама (1849—1919) из Андхры. Рамалинга Свами и Нараян Гуру главное внимание уделяли религиозному реформаторству. утверждению идеи «единого бога, единой касты, единой религии». Деятельность же Вирешалингама всецело проходила в русле светской культуры.

Вирешалингама литература телугу обязана зарождением многих художественных жанров: романа, бытовой и пуранической драмы, фарса, биографии и автобиографии, короткой лирической поэмы и т. д. Важнейшая заслуга Вирешалингама состоит в том, что он утвердил в качестве литературного разговорный язык телугу в противовес культивировавшемуся до него рафинированному языку литературы. Писатель высмеивал нелепые формы традиционных верований и кастовых обычаев, выводил в своих произведениях карикатурные образы жрецов-брахманов. При всей склонности к гротескному преувеличению Вирешалингам был первым в литературе телугу, кто ввел в искусство значимые реалии современной действительности, способствовал освоению и эстетическому осмыслению бытового окружения.

Для своих произведений писатель нередко использовал сюжеты европейских авторов. Так, в основу его лучших романов «Жизнь Раджашекхара» и «Путешествие Сатьяраджи» легли фабульные схемы «Векфильдского священника» и «Путешествий Гулливера», но чужие схемы настолько умело облекались художником в

637

плоть национального жизненного материала, что удостаивались перевода на английский язык («Жизнь Раджашекхара»). Мотив путешествия давал возможность писателю-просветителю изобразить разноликий быт и нравы различных социальных слоев, каст и общин. Немалую роль в становлении жанра социально-бытовой реалистической драмы сыграла пьеса Вирешалингама «Женитьба брахмана» — сатира на обычную в традиционном обществе практику брачного торга — мезальянс между богатым старцем брахманом и девушкой из бедной семьи.

Если в просветительском дидактизме Вирешалингама перевес был в сторону сатиры, то в творчестве тамильского романиста Веданаягама Пиллеи (1826—1889) — демонстративная установка на изображение этического образца. В романе «Жизнь Пратана Мудалияра» (1879), где рассказ ведется от лица главного героя, выходца из состоятельной брахманской семьи, автор каждого из своих героев делает носителем одной какой-то добродетели (любовь к родителям, верность дружбе, самоотречение); невероятные сюжетные ситуации перебиваются сентенциями о пользе образования, необходимости женской эмансипации и т. д.

Наиболее значительное произведение романного жанра в южноиндийских литературах этого периода — «Индулекха» (1889) малаяльского писателя Чанду Менона (1846—1899). Реализм ситуаций и образов, серьезность проблематики этого романа в огромной мере способствовали реалистической переориентации не только прозаических жанров, но и всей малаяльской литературы. На несложном сюжете Менон продемонстрировал неприглядность кастового фанатизма в традиционном обществе. Роман «Индулекха» был переведен на английский язык в 1891 г. К этому периоду относится появление двух произведений в жанре исторического романа в литературах Южной Индии. Это роман Н. Г. Четти на телугу «Жизнь Рангараджи» (1872) и на малаяли «Мартанда Варма» (1881) Рамана Пиллеи (1857—1921).

Поэзия на южноиндийских языках в значительной мере находилась в русле религиозно-мистической и мифологической тематики и практики позднесредневековой рафинированной поэзии. Но постепенно намечается тенденция секуляризации поэтических жанров, в поэзию проникают современная проблематика, явления реальной действительности. Так, в поэме малаяльского поэта Венмани-сына «Повесть о празднике Пурам» в реалистической манере описывается ежегодный праздник пурам. Но большей степени секуляризации достигла к этому времени тамильская поэзия. Свидетельство тому — поэма В. Пиллеи «Пять знаков» о страшном голоде в Южной Индии в 1878 г. и поэма «Жизнь Напдана» (1861) Гопалкришны Барады. Особенно примечательна поэзия Барады, герой его поэмы, простой батрак из касты неприкасаемых, показан на фоне крестьянского быта, в его нехитрых будничных делах и заботах.

Среди источников новой тамильской драмы, оказавшей воздействие и на все южноиндийское драматургическое искусство, было традиционное народное театрализованное действо (кадакалакше ам), во время которого разыгрывались эпизоды из легенд, из эпоса.

Одной из первых попыток создания тамильской проблемной драмы явилась пьеса Рамасами Раджу (1842—1887) «Пратаб Чандаран» (1877). В пьесе Раджу социально-бытовая тема сочетается с гражданско-патриотической. Один из главных героев выведен как страстный поборник социальных реформ и борец за свободу Индии.

Ведущей тенденцией литературного процесса данного периода была дальнейшая секуляризация, охватившая многие жанры литературы. Мощный импульс для коренных структурных перемен в литературах Индии дали европейская общественная мысль и литература. Но поиски и перемены в духовной и литературной жизни были обусловлены насущными вопросами социально-исторического национального бытия, вовлечением Индии в мировой капиталистический процесс, становлением новых буржуазных форм жизни.

Индийские художники, осваивая новые для них европейские жанры, наполняли их живым материалом национальной жизни; творчески переосмысляя художественные достижения Запада, они стремились органически сплавить их с традиционными художественными формами для отражения национальной действительности.

В основе художественного творчества индийских литераторов лежала просветительская проблематика. Особенно наглядно это проявилось в прозаических жанрах, в частности романе. Этот жанр, как он представлен в творчестве Бонкимчондро, в литературах на урду, маратхи, на южноиндийских языках, сочетал в себе поэтику традиционных форм повествовательной прозы (дастан, обрамленная повесть) с приемами европейского реализма и романтизма.

Однако процесс секуляризации захватил не все формы художественного творчества. В данный период в связи с возрождением интереса к традиционной культуре значительно оживилась религиозно-мистическая поэзия, которая, однако, не обязательно противостояла светско-просветительской литературе. Многие деятели просветительства, такие, как Харишчандра

638

(хинди), Бхолнатх (гуджарати), Рамалинга Свами, М. С. Пиллеи (телугу), Бхима Бхой (ассами), Мадхусудан (ория), и другие создавали произведения на религиозные темы. Они продолжали линию демократического движения бхакти, осуществляя тем самым оппозиционное духовное движение, ориентирующееся на меняющуюся действительность, идеологическую переориентацию в рамках теологического миропонимания.

Подобно тому как не вся литература была светской, так и не все многообразие явлений литературной жизни сводится к просветительству. Традиционалистская линия в литературах Индии рассматривалась многими просветителями как ретроградное и ущербное явление; традиционалисты же в свою очередь обвиняли просветителей в измене традиции, в преклонении перед европейской культурой.

Традиционализм в литературе проявлялся в различных формах; как правило, антиреформизм его имел скрытый, а порой и откровенно антианглийский смысл. Подобный традиционализм не был реакционным, он допускал критику некоторых предрассудков (ранние браки, продажу девочек-невест, мезальянс), но чаще обходил изъяны традиционных институтов, бичевал пороки буржуазной и европейской культуры, которые проникали в индийское общество.

Если традиционализм в подавляющем большинстве индийских литератур данного периода выступал как периферийная тенденция, то в таких литературах, как, например, кашмирская и пенджабская, он был ведущим всеохватным явлением. При этом причины традиционализма в том и другом случае были различны. В окраинном Кашмире традиционализм не выражал собой активной идеологической позиции, это был скорее затянувшийся процесс, естественная инерция средневековой литературной традиции в регионе, не затронутом воздействием новых социально-экономических, культурных веяний. Гораздо сложнее обстояло дело в Пенджабе. После завоевания англичанами Пенджаб оказался разделенным на ряд феодальных княжеств, пенджабский язык изымается из официального обращения, уступив место урду, персидскому и английскому. В этих условиях само использование литераторами языка пенджаби являлось актом гражданственности, а обращение к известным историческим, легендарно-мифологическим темам и сюжетам означало стремление отстоять и сохранить духовное наследие пенджабского народа.

Период второй половины XIX в. является важной вехой в истории индийской культуры. Благодаря деятельности просветителей происходила коренная переориентация общественного и эстетического сознания индийцев, были созданы условия для дальнейшего расцвета индийской художественной культуры.

Своей творческой деятельностью индийские художники разрушали традиционные каноны и эстетизировали явления реальной действительности, социального и природного окружения. Они расширили диапазон жанрового мышления индийцев для постижения и осмысления многомерного человеческого бытия; они уловили и зафиксировали в своих произведениях конкретно-исторические формы жизни общества. Правда, художественная культура не выработала еще универсального метода, благодаря которому могла бы быть схвачена вся полнота конкретно-исторического национального бытия и определены доминантные силы, обусловливающие жизнь общества и исторический процесс.

638

НЕПАЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В середине XIX в. в Непале произошли события, определившие на долгие годы судьбы исторического и социально-культурного развития страны. Курс на политическую независимость, проводившийся одним из первых правителей объединенной страны Бхимсеном Тхапой, не устраивал британские власти. По ложному обвинению премьер-министр был брошен в тюрьму, и при дворе началась откровенная борьба за власть. В 1846 г., опираясь на поддержку британского резидента в Непале, представитель феодального семейства Рана Джан Бахадур устроил кровавую резню. Почти все главы соперничавших родов были уничтожены.

С этого времени начался почти столетний период всесильного господства феодалов Рана. Они фактически правили страной, лишив непальский народ самых элементарных человеческих прав. В стране наступила длившаяся до середины нынешнего столетия эпоха беспримерного деспотизма и насилия. Государственная и общественная структура была приведена в полное соответствие с ортодоксальными канонами индуизма, в частности с кастовыми установлениями,

639

которые правители старались использовать для укрепления стабильности своей деспотии. Нетронутой оставалась средневековая организация труда, существовал институт долгового рабства.

В стране совершенно отсутствовало светское образование (первое начальное учебное заведение светского типа было открыто лишь в 1894 г.). При монастырях и храмах изучались только санскрит и религиозные индуистские трактаты. Боясь пробуждения чувства национального самосознания, Рана всячески стремились возвеличить значение санкритской учености и утвердить в умах мысль о правомерности санскрита быть единственным языком, достойным литературы. Естественно, что всякие попытки утвердить в качестве литературной нормы разговорный язык непали вызывали самое активное противодействие верховных властителей и, более того, рассматривались как дейстствия, направленные на подрыв установленного правопорядка.

И тем не менее развитие литературы на непали, начавшееся в первые десятилетия XIX в., продолжалось. В создавшихся условиях обращение к народному языку свидетельствовало не только об изменившихся вкусах и внутренних потребностях литературного процесса, но и о высокой гражданственности авторов-непальцев.

Две творческие личности, движимые одной и той же целью — доказать, что непали может стать средством создания эстетических ценностей, определяют литературный облик этой эпохи. Творчество Бханубхакты связано в основном с 50—60-ми годами XIX в., а просветительская деятельность Мотирама Бхатты относится к самому концу столетия.

Бханубхакта (1814—1868) — единственный человек, которого непальский народ, имевший многочисленных кабиндра (царей-поэтов), махакаби (великих поэтов), удостоил чести зваться «адикаби» (первый поэт). Его предшественники Басанта Ядунатх, Патанджали писали свои стихи на непали главным образом потому, что хотели быть понятыми своими соотечественниками. Однако гипноз поэтических формул освященного традицией санскрита был еще слишком ощутим, отсюда и многочисленные интерполяции элементов санскритского канона, органически не вписывающиеся в непальский, как правило, заземленный разговорный текст. Ощущение поэтической сумбурности, «несистемности» усиливали многочисленные заимствования из известных в стране родственных непали литературных языков соседней Индии, прежде всего авадхи и браджа. Бханубхакта же благодаря своему недюжинному литературному таланту не только изменил языковую основу, но и создал фундамент новой поэтической системы, принципиально отказавшись от многих клише вышеупомянутых языков.

Бханубхакта отдавал себе отчет в том, что утвердить новый литературный язык можно успешнее всего в рамках махакабьи (великой поэмы). Во-первых, потому, что это был наиболее фундаментальный жанр, авторитет которого основывался на длительной литературной традиции. Кроме того, рядом с имеющимися вариантами на санскрите и других языках легче было оттенить своеобразие непали. Не случайно из всех больших поэм Бханубхакта выбрал «Рамаяну». Пересказывая историю царевича Рамы, он хотел напомнить своим соотечественникам, переживавшим горечь поражения в англо-непальской войне, что люди высокого ума и храброго сердца могут выдержать любые испытания.

Бханубхакта, так же как и его предшественники Сувандадас и Рагхунатх, утверждал самобытный характер непальской литературы. Именно поэтому, сохранив основные сюжетные ходы, адикаби сделал все, чтобы его «Рамаяна» стала своей для широкого круга непальских читателей. Человеческое обаяние героев, по замыслу автора, должно было вызвать у читателя желание подражать им. Мужественные Рама и Лакшман могут быть трогательными и проникновенными в своих душевных порывах, а нежная Сита Бханубхакты бывает неукротима в справедливом гневе, напоминая своей твердостью реальных непальских героинь, о храбрости которых писали даже враги — англичане. Родина Рамы — Айодха — оказалась у Бханубхакты проекцией современного ему Непала. Даже в языке героев заметен отголосок событий того времени: из уст фантастических персонажей, вроде царя обезьян, слышатся слова: «Приказ по войскам», «военный совет» и т. п. Благодаря всему этому непальцы по-новому осмысливали давно известные им подвиги Рамы, которого Бханубхакта обратил в национального героя своей эпохи.

В условиях неограниченной деспотии Рана ортодоксальный индуизм продолжал оставаться идеологией, целиком определявшей образ мыслей и жизни непальцев. Неудивительно, что стремление к утверждению национального самосознания возникало у Бханубхакты в рамках традиционного индуистского мировоззрения. Оно ощущается достаточно ясно в написанных поэтом в конце его жизненного пути небольших поэмах «Гирлянда вопросов и ответов», «Венок молитв» и «Наставление невестке».

Обращение к жизни современного ему непальского общества более отчетливо проявляется в

640

стихах Бханубхакты, написанных «по случаю». В стихах этого нового для непальской поэзии жанра, где с особенной силой проявилось дарование Бханубхакты, все живущее и существующее оказалось достойным его поэтического внимания. Бжанубхакту — жителя сурового горного края, впервые попавшего в Катманду, — поражает шумная столичная жизнь, оживленно снующие по улицам прохожие, и он на все откликается поэтическими строками, полными удивления и восхищения. Однако, когда поэту пришлось столкнуться с другой, уже не внешней стороной жизни столицы: чиновничьим миром сутяжничества, неограниченным произволом судопроизводства, с очевидной нелепостью правовых норм, которые правители Рана целиком свели к древним индуистским шастрам, — на смену восхищению пришла насмешка, а потом и откровенная горечь.

Поэт не мог еще выдвигать просветительских задач, указывать отсталому обществу пути к прогрессу. Тем не менее он впервые поставил перед литературой цель открыть людям истину, суть праведности, которая неотъемлема для него от понятия общественного блага. Ради этого общественного блага творил и он сам, стремясь приблизиться к народу и мыслью и словом.

640

СИНГАЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

50—90-е годы XIX в. — время активных и глубоких общекультурных процессов в сингальском обществе, тесно связанных с политическими, экономическими и идеологическими сдвигами. Это время пробуждения национального самосознания, патриотических чувств и вместе с тем — период действенного и целеустремленного освоения западной культуры, происходившего зачастую в самой конфликтной форме. Общественная, и в том числе культурная, жизнь сингалов насыщена противоречиями, разнонаправленными тенденциями, столкновениями мнений: в эти годы велись разнообразные дискуссии по вопросам философии и религии, этики, истории, языка, поэзии, по проблемам образования, административного устройства и т. д.

Сингальское общество уже ощутило гнет колониального господства во многих областях жизни. Экономические, административные и культурные реформы английских правителей теперь уже твердо обеспечивали командное положение иноземцев в стране, разрушили или расшатали многие традиционные социальные институты, создав принципиально новые, изменили хозяйственную систему страны. Сингалы уже испытали не только губительные последствия создания плантационных хозяйств и других экономических мероприятий, приведших к нищете и разорению широкие массы крестьянства, не только всякого рода давление в общественной жизни, вплоть до запретов на проведение религиозных церемоний, но и физическую расправу, как это было во время народных волнений в 1817—1818 и 1848 гг. Более или менее резкий диктат был ощутим и в разных областях культуры: он проявлялся в пренебрежении к местным языкам, учености, системе образования, в навязывании английского языка, различных западных систем и институтов, ценностных установок и т. п. Момент насилия осложнял восприятие даже рациональных элементов чуждой культуры. Полемичность этого «диалога» приводила иногда и к защите реакционных явлений национальной культуры, но в целом, безусловно, способствовала ускорению сложных процессов, обновлению и изменению национальной идеологии и культуры, общественной психологии сингалов, выработке новых социальных идей. В результате произошли существенные изменения в социальной структуре общества, появились новые слои и классы, возник, в частности, и новый тип интеллигенции.

Первые сингальские газеты появились в начале 60-х годов, а к концу века насчитывалось уже почти полтора десятка газет и журналов. Вырабатывается современная общественно-политическая и научная лексика. Делаются первые попытки приближения литературного языка к разговорному. Ведутся исследования в области истории языка; в 1852 г. Дж. де Альвис опубликовал перевод с комментариями классической сингальской грамматики XIII в. «Сидат-сангарава».

В литературной ситуации наблюдаются две основные тенденции: с одной стороны — стремление сохранить и возродить различные традиционные жанры и виды литературного творчества, а с другой — обращение к новым жанрам и видам, привнесенным из западной литературы. Желание возродить национальную ученость, а также литературную деятельность тесно связано с общим духом ланкийского национально-освободительного движения во второй половине XIX столетия.

641

Поскольку традиционная культура за несколько веков колониального господства пришла к серьезному упадку, все чаще стали раздаваться призывы к ее возрождению, которое в данной этнической среде естественным образом связывалось с возрождением буддизма. В частности, развернулось движение за расширение сети монастырских школ в противовес христианской миссионерской деятельности. Некоторым из этих традиционных буддийских заведений (пиривен) суждено было сыграть крупную роль в национальном возрождении: в их стенах кроме канонических предметов изучались сингальская история, язык и литература, здесь получали образование многие будущие сингальские писатели.

Вместе с тем многие ратовали за овладение научно-техническими достижениями Европы, за подготовку национальных кадров в новых для страны областях знаний, за обновление системы образования. В этом деле были достигнуты значительные успехи: к концу XIX в. на острове существовали тысячи школ различного типа, и страна уже в это время отличалась высоким уровнем грамотности населения.

И все же с замыслами широкого буддийского просвещения связывались самые важные идеалы: национальная независимость, сохранение самобытности, отстаивание высших нравственных понятий народной культуры в борьбе с разлагающим буржуазным влиянием. На этой ниве трудились как религиозные деятели (ученые монахи Валане Шри Сиддхартха, Ратмалане Шри Дхармарама, Хиккадуве Шри Сумангала; самая яркая фигура среди них — реформатор буддизма Анагарика Дхармапала), так и светские ученые (В. Ф. Гунавардена, Джеймс де Альвис, Д. Б. Джаятилака и др.). Осуществляются новые переводы на сингальский язык буддийских классических текстов с толкованием их в той или иной форме, создаются их новые версификации. Особенно популярны жития учеников и последователей Будды. Специальное внимание уделяется исторической тематике. В 1853 г. было написано оригинальное историческое произведение «Царственный остров сингалов», основанное на материалах хроник «Махавансы», «Раджавалии», отличавшееся доступным языком, без обилия архаизмов и слов высокого стиля. Автор его Дж. Перера проявил себя и как талантливый историк. Исторический характер имеет и труд Саймона де Сильвы «Рассказ о Ланке». В 1874 г. усилиями Хиккадуве Шри Сумангалы и Р. Батувантудаве успешно осуществлен перевод на сингальский язык и самого текста «Махавансы»; другой его перевод был сделан Д. Х. С. Абхаяратной. В это время приобретает особое значение вид буддийского литературного творчества — полемическая речь (в устной и письменной форме), что было связано с участившимися дискуссиями между буддистами и христианами по вопросам веры. Известным автором таких полемических речей был Мохоттиватте Гунананда. Знаменит также свод анонимных речей такого рода («Дурвадахридаявидараная»), изданный Баттарамулле Сабхути.

Традиционные светские жанры сингальской литературы, находившие в прежние времена поощрение при дворах сингальских правителей, со времени падения последнего сингальского царства — Кандийского (1815) — потеряли питавшую их почву. Однако попытки продолжить старую традицию не прекращаются: создаются произведения по моделям предшествующих веков, в основном по поэтическим законам санскритской школы кавья: многочисленные поэмы-послания (сандеши), поэмы любовные и дидактические. Неисчерпаемым источником вдохновения остаются джатаки. Старая литература увлекает таких авторов, как М. Кумаратунга, Г. Х. Перера, С. Махинда, В. Х. Амарасена.

Во второй половине XIX в. сингальские литераторы начинают осваивать непривычные для национальной среды жанры: повесть, роман, позднее — рассказ. Однако отношение к этим жанрам с самого начала было двойственным. Новое и увлекало, так как открывало новые возможности отражения и восприятия действительности. Оно же и отталкивало — в силу глубоко укоренившегося мнения, что литература должна быть ограждена от реальной повседневности и в то же время непременно связана с религиозной дидактикой. Предубеждение было таково, что первоначально к жанру романа, например, относились как к чему-то фривольному. Жанр рассказа был воспринят спокойнее, возможно потому, что накладывался на традицию джатак, столь популярную у сингалов.

Положение значительно изменилось во второй половине XIX в. В это время было осуществлено множество переводов на сингальский язык произведений английских авторов. Далеко не всегда выбирались лучшие, но помимо огромной массы христианско-дидактической и мещанско-сентиментальной переводной литературы появлялись и произведения настоящих мастеров: Шекспира, Мильтона, Свифта, Филдинга, Вордсворта, Байрона, Скотта, Диккенса, Теккерея, Теннисона, Харди и др. Хотя первые переводы часто давались в отрывках, в адаптированном виде и не всегда передавали подлинный дух оригинала, они открывали сингальскому читателю новый мир. Сингальская общественность познакомилась и с образцами

642

французской и русской классики в переводах на английский язык. Произведения Вольтера, Мопассана, Гоголя, Достоевского, Л. Толстого, Чехова, Горького оказали большое воздействие на становление новой сингальской литературы.

В последней трети XIX в. пробуждается усиленный интерес и к индийской литературе (переводы из индийского эпоса, пуранических легенд, басен, сказок). Особую роль в зарождении новых повествовательных жанров сыграли арабские сказки «Тысячи и одной ночи» сначала на английском, а затем на сингальском языке (1891) в переводе Т. Карунаратне и А. де Сильвы, отличавшемся простотой и ясностью.

Дата добавления: 2015-11-30